Mon chéri

Только попробуй полюбить человека — и он тебя убивает. Только почувствуй, что без кого-то жить не можешь, — и он тебя убивает.

      Капли дождя скатывались по открытому окну, падая на подоконник, орошая голые плечи холодной водой. Темное небо затянуто грозовыми тучами, освещаемое лишь вспышками ярких молний. Грохот стоял невообразимый, но она ничего не слышала, тупо глядя в стену перед собой. Больно. Безумно больно. Но не телу, а душе, вернее тому, что от нее осталось. Осознание пришло поздно. Прошла уже неделя, а может и больше, отсчет времени совсем потерялся. Сознание витало где-то далеко, от чего она часто терялась и могла отвечать невпопад, хоть и старалась внимательно слушать. Тело казалось совершенно чужим, будто ее, но в тоже время чье-то другое. Слишком идеальное, слишком неземное. Болезненная худоба спала, формы округлились, а волосы стали еще шелковистее, но радости такие изменения не принесли, напротив — стало хуже, чем в первые месяцы. Она больше не видела себя в зеркале, скучала по своему отражению, стараясь уловить его в любой отражающей поверхности, даже стащила суповую ложку с кухни, но получила лишь выпуклое, размытое нечто. Валтор говорил, что от нее все также пахнет жасмином, но ей не удавалось уловить этот аромат, несмотря на заострившиеся рецепторы. Девушка вытянула руки, осмотрев их, но все осталось таким же — ее и не ее одновременно. Ко всем горестям добавился шрам на животе и на горле — она чувствовала их неровные, едва осязаемые края. Было ужасно страшно. Что она такое теперь? Хотелось сходить исповедаться, но в чертоги Господа больше никогда не ступит ее нога, ей нельзя, строго запрещено, да и пропустит ли ее святыня в новом облике? Наврядли.       Графа сегодня не было в покоях весь день. Айси скучала, но от его отсутствия ей было легче — лучше ему не видеть ее внутренних метаний, чтобы он не подумал, что теперь он ей в тягость, ведь только прижавшись к нему, ей удавалось найти успокоение. Слез не было. Плакать не получалось, как ни старайся. Ничего. Абсолютно ничего, лишь пустота внутри, да голоса в голове, шепчущие лишь одну фразу: «Ты чудовище». Но ведь она не чудовище, правда же? Девушка подняла голову к небу, словно ища у него поддержку, но ответом ей служил лишь очередной раскат грома, то ли упрек, то ли немая помощь. Айси подставила лицо дождю, заменяя собственные призрачные слезы каплями, и тяжело вздохнула в тщетных попытках отогнать плохие мысли, что так упорно витали вокруг, что были почти осязаемыми. Мысли о том, что все настолько плохо обернулось — хотя что может быть плохого в том, что она осталась с любимым мужчиной навек, ее сестры в безопасности, а сама она стала настолько красивой, что у окружающих захватывает дух, их взгляды долго провожают ее в толпе. Но все же что-то было не так. Она не думала, что когда-нибудь станет такой же, как Валтор, мечтала прожить счастливую жизнь, состариться и умереть где-нибудь в своем доме. Звучит все очень банально, сказочно, но о чем ей еще оставалось мечтать? Теперь же у нее было все, о чем только могла мечтать любая девушка, но все было не то, не тем… — Ma belle, аккуратнее, — голос Валтора заставил ее вздрогнуть, что не укрылось от его цепкого взгляда, — Что-то случилось? — Простите, я не слышала как вы вошли, — она легонько сжала его пальцы и улыбнулась, — Как обстоят дела с… Вашим братом? — голос предательски дрогнул. — Огрон прибудет завтра утром, хочет посмотреть на тебя, тогда и узнаем, — граф оставил на ее ладони легкий поцелуй, — Тебе не о чем волноваться, все будет хорошо, у него и в мыслях нет навредить тебе. Он сам был на моем месте. — На вашем месте? — Айси искренне удивилась и спрыгнула с подоконника, увлекая мужчину с собой в кресло. Безумно хотелось оказаться в его объятьях, чтобы забыть обо всем, — Вы мне не рассказывали. — У него все прошло болезненнее, — признался мужчина, усаживая девушку к себе на колени, она обвила его торс руками и положила голову на плечо, — Графиня Флора была его единственной любовью. Признаться, я был удивлен, когда мой братец, большой любитель плотских утех с полным домом фавориток, встал на путь праведный. Но все изменилось, когда на одном балу он увидел ее. Огрона будто подменили. Они поженились спустя год, через несколько лет она умерла… — Почему же он не обратил ее? — шепотом спросила девушка, прижимаясь к горячему телу все теснее, — Он мог сделать то же, что и вы, и тогда она была бы с ним, разве это так сложно? Или она не хотела быть такой же, как он? — Он не успел. Был в отъезде по делам клана, узнал о болезни слишком поздно, мчался со всех ног, но не успел. К тому же Флора не знала об его истинной сущности. Я близко знал ее. Она была словно не от мира сего, слишком добрая, слишком эфирная, любила природу даже больше, чем своего мужа, не терпела лжи и очень остро переживала любую смерть, будь то увядшее растение или человек. — А что же ваш брат? Он сильно любил ее… Как же ему удалось справиться со своей утратой? Я бы, на его месте, не смогла такого пережить… Его, наверное, гложет чувство вины, что он не успел, хоть и мог помочь ей. — Прошло два десятка лет, а он все еще неутешен. В его доме все еще живут фаворитки, но ни к одной из них он не заходил после знакомства с Флорой и уж тем более после ее смерти. Я знаю, что ты хочешь спросить. Почему же он не отправил их всех домой? У них его просто нет. Многие обязаны ему кровом и пищей. Даже для вампира слишком жестоко выгнать на улицу обездоленных.       Айси молчала, обдумывая все, что услышала. Она знала, что даже в их сердце есть место для любви, хоть Валтор так упорно это отрицал, по началу. Говорить не хотелось. Все мысли были заняты завтрашней встречей. В душе еще теплилась надежда, что Огрон поможет, утихомирит гнев брата, направит его в нужное русло, ведь, если он сумел полюбить так сильно, что даже после смерти любимой продолжает ее чтить, греть внутри это светлое чувство, то он обязательно поймет их, но в то же время девушка осознавала, что она совсем другой случай. Ей была уготована одна из главных ролей в их кровавом театре, хоть она и не знала какая, а спрашивать, услышать подробности было до дрожи в коленках страшно. Валтор тоже молчал, удрученно всматриваясь в утонченный профиль своей избранницы. Вспыхивающие редкие молнии освещали ее лицо, делая графично хмурым, теряли искры в белоснежных волосах, с коими играл ветер, залетавший в их покои. Обращение изменило облик, усилило ее красоту, но вместе с этим поселило печаль в душе. Он чувствовал, но никак не мог помочь, знал, что вскоре все встанет на свои места, она свыкнется, вкусит усладу вечности, сам проходил через личные круги ада каждого вампира, как это называлось в народе, а пока единственное, что он мог делать — быть рядом и всячески поддерживать, чтобы Айси не сошла с ума и не вырезала целую деревню, если не графство. Мужчина задумчиво постучал пальцами по подлокотнику, мельком оглядел сад, закрытые бутоны нежных роз, деревья, гнущиеся под гнетом стихии, и перевел взгляд на девушку. — Как насчет небольшого путешествия, когда разберемся с делами? — едва слышно предложил граф, зная, что она итак его услышит, — Можем навестить сестер, если захочешь конечно же. В Зените не так красиво, как в Линфее или Солярии, но у этого графства свой особый шарм. — Я буду только рада, — искренне улыбнулась Айси, впервые за несколько дней, — Давайте не будем о плохом, расскажите мне лучше о Зените, почему вы отправили моих сестер именно туда?       Валтор пустился в долгие объяснения, рассказывая о сильных сторонах ее сестер, о Дарси, чей ум намного превосходил возраст, что несомненно раскроется лишь с лучшей стороны в недалеком будущем, о Сторми, которую стоит научить светскому этикету и манерам, чтобы успешно выдать замуж. Академия в Зените считалась одной из самых престижных на несколько округов, обучаться в ней считалось за честь, многие молодые люди мечтали увидеть свое имя в списках на зачисление, но не многим удавалось. Графу не пришлось особо стараться, чтобы выделить места для сестер девушки — его фамилии и данных девочек было достаточно. Умолчал он лишь об одной важной детали, постоянно делая вид, что не замечает вопросов Айси о том, зачем же отправлять сестер так далеко, когда есть престижные учебные заведения, не уступавшие той, что в Зените, неподалеку от их графства, и беспрестанно переводя разговор из темы в тему — ему нужно было спрятать девочек как можно надежнее. Даркар, при всей своей позиции сохранять нейтралитет и вершить дела из верхов, мог лично заняться поисками новой Lune de sang. Шанс того, что он в первую очередь проверит сестричек был слишком велик, граф не мог так рисковать их жизнями, к тому же в случае, если у Огрона не получилось договориться с братом, выделенных денег хватит на несколько лет обучения и относительно безбедной и беззаботной жизни.       Они всю ночь провели за разговорами, Айси неосознанно жалась к мужчине, с опаской поглядывая в окно, где потихоньку брезжил рассвет. Она боялась наступающего дня, хотела остановить, повернуть время вспять, почему-то казалось, что со светом придет их конец. Валтор перебирал белокурые волосы, чтобы хоть чем-то занять руки, опасался, что они могут предательски задрожать и выдать его нервозность, несмотря на внешнее хладнокровие. Мыслей не было никаких, только ожидание, тягучее, словно патока, проникающее в глубины подсознания, шепчущее о том, что все кончено, что стоит оставить жалкие попытки, прийти с повинной головой и ожидать решения, но он не был таким, не мог не бороться до самого конца, даже если решение уже давно было вынесено, а сам процесс приносит только боль и злость, просто не мог бросить все на полпути, зная, что может быть такое, что желанное могло прийти к нему в руки, следовало бы только поднажать, подергать за правильные ниточки. Фортескью знал, что какое бы решение не вынес Даркар, оно формально будет на его стороне — избавиться от лишнего вампира, он останется жить, закрыть глаза на, так называемую, прихоть брата и оставить Айси в живых, все равно он будет в выигрыше. Размышлять о таких вещах, как о некой сделке или аукционе было легче, мозг охотно расставлял все «за» и «против» по полочкам, бережно подписывая каждое, проводил красные линии, описывал возможные итоги и пути защиты, выводил из тупиков. Айси же металась из стороны в сторону, вскочила с кресла, прошла к окну, выглянула, чтобы узнать, есть ли кто на горизонте, прислушалась, раздается ли цокот копыт, подергала ходики часов и, в конце концов, принялась мерить широкими шагами покои, путаясь в полах легкого платья. Она открыто нервничала, позволила себе поддаться панике, нервно заламывать пальцы и бросать обреченные взгляды то на Валтора, то на дверь, будто с минуты на минуту в комнату могли ворваться некто в капюшонах, схватить ее и уволочь на казнь, может, ее обольют раскаленным серебром, заколят кольями или бросят на растерзание церкви, каждая картинка, вырисовывавшаяся в голове, представала страшнее предыдущей. Фортескью молча протянул ей руку, и девушка упала на колени, пряча лицо в складках дорогих брюк. Она вновь была пред ним на коленях, но уже не дрожала от животного ужаса, в ожидании очередного наказания за свои выходки, а находила утешение в том, кто до этого внушал лишь неприязнь и страх.       Все-таки они больны, в который раз подумала Айси, прижимаясь щекой к горячему колену, но искать лекарство, откровенно говоря, не хотелось. Эта болезнь не была похожа на простуду или чуму, не выбивала из колеи, не лишала сил, она дарила надежду и крылья за спиной, от чего хотелось хворать вечность, лишь бы ощутить на губах нежный поцелуй сродни любому лекарству. Часы пробили десять, прерывая поток мыслей, после же слуги сообщили о прибытии Огрона, пунктуального как и всегда. Мужчина передавал плащ в холле, когда к нему спустился Валтор, по обыкновению надев на себя маску холодности и абсолютного спокойствия, чуть поодаль несмело ступала девушка, сцепив пальцы в замок, чтобы хоть как-то скрыть напряжение. Огрон смотрел на нее уже другими глазами, не как на жертву, ценный приз в лотерее вампиров, но как на свою, хоть и пришедшую в их мир незаконно. — Брат, — Валтор сдержанно кивнул, — Есть какие-нибудь известия? — он был краток как никогда. — Твой дом не полон стражи и в нем не раздаются гневные крики Даркара, — ухмыльнулся тот, поглаживая рыжую бородку, — Все прошло, на удивление, гладко, наш брат поручил поиски новой девушки тебе, в надежде, что на этот раз ты не разочаруешь его. — Сколько времени до следующего затмения? — спросил граф, уловив позади себя едва слышимый вздох, полный облегчения, — Лет так через двести семьдесят ожидают, если я ничего не путаю. — Наши астрономы прогнозируют ближайшее через полтора года в графстве Солярии, есть предположения, что искать придется именно там. Не спеши радоваться, вам назначен визит в Ложе, чем быстрее отправитесь в путь, тем лучше, не стоит играть на добродушии лорда Даркара, оно переменчивее ветров Линфеи. — Айси, сходи во двор, будь добра, нам с братом нужно поговорить, — Валтор дождался пока она выйдет, с раздражением замечая, как Огрон втянул носом воздух, когда она прошла мимо, — Присядем?       Девушка выскользнула во двор, бездумно прошла к фонтану и присела на гладкий мрамор, вглядываясь в витражное окно. Подумать только, совсем недавно она сидела по ту сторону витража и зачарованно изучала размытый мир за ним, в надежде когда-нибудь вырваться на свободу, забрать Дарси и Сторми и бежать, бежать сломя голову, как можно дальше, в самое далекое графство, найти новую работу и навсегда забыть о том кошмаре, что творился с ней на протяжении нескольких долгих месяцев, что казались годами, если не веками. А сейчас она в дорогом платье, уже не человек, ждет, когда решится ее судьба, сестры устроены наилучшим образом, у нее есть любовь, больная, но любовь. Айси верила, что когда-то они полностью излечатся, не будут причинять боль друг другу, а их чувства воспылают с новой силой. В глубине души еще теплились воспоминания о зверствах графа, а в моменты особенной тревоги, как в данный момент, тело вздрагивает, словно защищаясь от призрачного удара. Пару часов, проведенные у фонтана, показались очередной вечностью и, когда Валтор подошел к ней с новостями, она сгорала от смятения. Все оказалось не так просто. Лорд Бродерик не вынес точного решения, ожидая их в своих владениях. Айси не успела и опомниться, как сидела в карете, изучая мирно проплывающий пейзаж за окном, нервно комкая одну из многочисленных оборок на юбке, граф углубился в один из ветхих фолиантов, что взял с собой в дорогу. Девушка не выдержала, резко сокращая расстояние, ей хотелось провести как можно больше времени вместе, ведь в ее голове был только один исход и отнюдь не счастливый. Книга отброшена куда-то на пол, нижние юбки безбожно задраны, обнажая стройные бледные ноги, которые уже зажимали тисками крепки пальцы в темных перчатках, сминали, продвигались ближе к округлым бедрам. Валтор шепнул что-то про испорченное платье, но его слова потонули в жадном поцелуе, полном страсти и отчаянья. Он проложил дорожку поцелуев от шеи к оголенному плечу, вдохнул аромат лаванды, слегка поблекший после перехода и, сделав над собой усилие, отстранился. — Не сейчас, mon amour, — слегка запыхавшись, произнес он, подправляя рукава ее платья, — Обещаю, у нас еще будет время. Карета не самое удобное место для утех, к тому же мы доедем всего через пару часов, а то и меньше. — Я боюсь, — слова, так давно вертевшиеся в голове, наконец вырвались наружу. Она пристроилась рядом с ним, явно огорченная, положив голову на крепкое мужское плечо, — А что если у нас не будет времени? — Ты сомневаешься в моих словах? — Валтор тихо рассмеялся и поцеловал ее в макушку, наткнувшись на пару шпилек, держащих тугие локоны, — Подобные прически тебе не идут, после приема дадим свободу твоим волосам.       Айси промолчала. В который раз. Думала о чем-то своем, в жалких попытках заглушить тревожные мысли, что стояли комом в горле. Она старалась не смотреть в окно, будто неведенье могло отстранить стремительно приближающийся фатальный исход. Фортескью начал читать вслух, вещая об удивительных открытиях в области алхимии, зная, что это ее успокаивает. Девушка прикрыла глаза, вслушиваясь в незнакомые термины и забавные фамилии, позволив себе улыбку. Тем временем манор лорда Бродерика показал свои очертания. Скалистая местность на которой, казалось, не взойдет ни один посев, не внушала доверия. Изредка показывались промежутки чахлой травы. Такие же серые строения с острыми пиками и трубами, выпускавшими клубы почти черного дыма и пепла, выглядели, откровенно говоря, уныло. Айси представляла это место совсем иначе, купающимся в роскоши, а не погрязшим в непонятных отходах и чахлости. И над всем этим, на скале, поистине устрашающе возвышался готический замок цвета ржавчины, утыканный шпилями. И чем ближе подъезжала карета, тем больше кошки скребли на душе, превратившись из домашних покладистых любимец в грозных хищников. Девушка, казалось, задеревенела, вцепившись онемевшими пальцами в ткань платья, кусала губы, бросала на графа взгляды, полные тревоги и внутреннего страха, объяснить который она не могла, как и не пыталась, но каждый раз получала одобрительную улыбку, что хоть и медленно, но успокаивала, вселяла надежду, выращивая ее как ростки неведомого цветка. Она едва скрывала дрожь в движениях, ступая по каменным ступеням мимо дворцовой стражи в устрашающих доспехах, показывающей, что с их хозяином шутки плохи. Фортескью держал ее за руку, не на миг не отпуская от себя, даже со знакомыми, подошедшими обмолвиться несколькими словами, разговаривал при ней же, оборонительно держа за спиной, позволяя слушать, обращаясь как с равной. Айси старалась не смотреть на тех, кого они встречали по пути, общество других вампиров приводило ее хоть и не в ужас, но на грани того, все же тех, кого она уже знала, хватило для создания общего впечатления.       Ее вновь оставили ждать в полном одиночестве, не считая той же стражи, лорд Бродерик не удосужился взглянуть на нее, тем более показать себя, сохраняя зловещую ауру секретности. Смерти. Огромные часы, занимавшие практически всю стену, приковывали взгляд. Стрелки двигались слишком медленно, а равномерное тиканье доводило до ступора, действовало на нервы, манило впечатать кулак в стекло, вырвать хотя бы одну из резных стрелок и зашвырнуть подальше, лишь бы заткнуть их, не слышать, но оставалось лишь закрывать уши руками и ждать. Ждать. И еще раз ждать. Ожидание стало осязаемым, плотные стены и дверь не позволяли слышать, что происходит за ними, там, в зале, о чем говорит лорд, как ему отвечает Валтор, помогает ли, как и обещал, своему брату Огрон. Айси мерила коридор шагами, беспрерывно считая собственные шаги, действовала на нервы стражникам, но они терпели, не говорили ни слова, казалось, в их глазах читалась жалость. Жалость к ней, маленькому, беспомощному существу, что стоит здесь, ожидая своей участи. Когда ждать уже просто не оставалось сил и она собиралась, наплевав на все приличия и свои права, ворваться в зал и отстоять свое мнение, вышел граф Фортескью. По его взгляду читалось все. Она неловко улыбнулась ему в ответ…       Прошло несколько столетий, мир вокруг менялся, люди, прошедшие через бесчисленное количество войн, совершили прогресс, до которого, как он считал, им подобно Икару до солнца, но ни для кого не секрет, что это перемирие, передышка не навсегда, оставалось только наблюдать, чем он и занимался. Был наблюдателем. С приходом новых технологий жить действительно стало легче, хоть и пришлось долго привыкать к этому. Зеркала уже не скрывали от вампиров их отражение и они, наконец, смогли увидеть свой облик, больше не полагаясь на картины и словесные портреты слуг, да и сами слуги уже давно канули в лету, став чем-то большим. Его замок так и стоял, хоть от графства и осталось одно название, привлекающее толпы туристов каждый год, он научился делать на них деньги, открыв старое крыло, полностью отреставрировав, хоть и пришлось распродать на аукционе большинство вещей, дабы не захламляли помещение. Избавиться от старых слов и манер, приспособиться к новому ритму, оказалось намного сложней, чем представлялось. От вампирской диаспоры осталось одно название. Лорд Бродерик пал в очередном из сражений с верующими, смешно подумать, но старый, закаленный опытом вампир стал жертвой собственных амбиций, если говорить просто — заигрался, поставив себя выше остальных, и не заметил серебряный клинок, несущий смерть. Огрон отправился в странствия, изредка участвуя в жизни клана, больше советом, чем делом, но являлся по первому вызову, если того требовали обстоятельства. Граф Фортескью полностью возложил обязанности на себя, ловко управляясь со всеми делами, курируя молодых вампиров, что со временем мигрировали в небольшие города и жили там группами, старался решать назревающие конфликты по мере их кровавого разрешения, все, лишь бы никто из смертных не догадался ни о чем, хоть и не обходилось без последнего, тогда приходилось избавляться от лишних свидетелей.       Она все также любила незабудки и он приносил ей их каждую неделю, иногда с задержками, если бывал в командировках или навещал кого-то из клана. Каждую неделю пышный букет незабудок, неважно в какое время года, он всегда их находил и приносил. На могилу. Вот и сегодня, в Сочельник, бывший граф сидел на земле, направляя пустой взор на маленькие голубые цветочки, переплетающимися с редкими нежно-розовыми собратьями. Ветер доносил до него обрывки праздничных гуляний, но это были единственные звуки, что слышались в этом месте, что люди именуют кладбищем. Ее могила находилась дальше остальных, на самом конце кладбища, он выкупил все места поблизости, позволив своей любви покоиться в тишине, без лишних соседей, способных потревожить ее покой. Изначально он берег места для ее сестер, но те обзавелись семьями, что захотели хоронить своих родных на семейных кладбищах. Одно место, в могиле для двоих, он занял для себя, все же, когда-нибудь, хоть через тысячу лет, он умрет, тогда, по изданному им же приказу, сподручные соберут его прах и похоронят рядом. Он уже распорядился о том, кто будет приносить цветы. Признаться честно, Валтор думал лечь рядом с ней раньше, живьем, отказавшись от пищи, пока не ослабеет настолько, что реально сможет отойти в мир иной, если так можно сказать, но он знал, что она не хочет для него такого исхода, к тому же нужно было сдержать обещание — позаботиться о сестрах. Иногда, в особенно мучительные бессонные ночи, пред ним вставал ее последний, затравленный взгляд, не лишенный любви, когда ее уводили, а самого его сдержать понадобилось целой дюжине молодых, но сильных вампиров. Помнил ее тихое, брошенное второпях, в мольбе Прощай, предназначенное только для него одного, помнил, как впервые готов был заплакать за настолько длинную жизнь, но из его груди вырвался лишь крик раненного животного, что попал в капкан, не может вырваться и понимает, что лишится жизни. Так и произошло. С ее уходом жизнь потеряла краски, стала серой, блеклой, такой, какой была до того, как она ворвалась в нее ярким беснующимся огоньком, хоть он и долго не признавал этого, причинял боль, физически и морально, лишал свободы, заставлял дрожать от одного его силуэта, бояться поднять взгляд, вставить хоть слово. К сожалению, осознание пришло, когда было поздно, слишком поздно. И вот теперь он уже лежит рядом с ее могилой, долго, настолько, что снег успел припорошить костюм, зарываясь пальцами в мерзлую землю, пачкая дорогие перчатки, физически ощущает ее присутствие, то, как она гладит его по голове, прижимается к груди, дышит в шею и что-то тихо спрашивает, даже запах лаванды витает вокруг него, как раньше. Солнце давно село, а сам он стал похож на сугроб, когда нашел в себе силы встать, смахнуть снег с мраморного надгробия, бросить прощальный взгляд и медленно побрести в сторону выхода, чтобы через неделю вернуться вновь. — До скорого, mon seul amour, — ветер подхватил тихий шепот в темноте, послав в ответ грустную трель невидимой птички.