Крещендо

             Отец приехал в субботу, как и обещал. Я пришёл из школы, а дома пахнет пирогами. Тетя Анечка расстаралась к приезду редкого гостя. Испекла его любимые – с рыбой.       — Па-а-а-па! — закричал я с порога и, не разуваясь, побежал в комнату, в объятия знаменитого пианиста.       — Ага! Мой наследник, моя гордость, сын… — меня целуют в лоб. — Что это за украшения на лице?       — Тебе же говорил Зиновий Веньяминович. Это я неудачно упал! А мама только через неделю приедет.       — Да… я знаю, мы не увидимся с ней. Но я приехал к тебе! Пойдем есть пироги и беседовать.       Я давно заметил, что родители практически не видятся. Мама на гастроли — отец заедет. Отец на конкурсы, записи, работу в театре - мама отдыхает дома. Только по телефону общаются. Подозреваю, что это не совпадения, это спланированный образ жизни. Папа рассказывал о Париже, о каких-то незнакомых мне антрепренерах, о конкурсе музыкальных коллективов в древнем Кракове, о том, что он там встретился с альтистом Матеушем Ольховицким, с моим партнером по совместному музыкальному проекту в Зальцбурге, о погоде в Риге и реставрации Домского собора. Папа выглядит хорошо, молодо, никаких морщинок под глазами или живота над ремнем. Может, спросить его, есть ли у него другая семья? Я пойму, в истерику и ревность не кинусь. Но нужен случай. Потом спрошу.       Как и ожидалось, вскоре потребовался мой дневник с четвертными оценками. Дневник был безупречен. Отец выспрашивал о школе, а потом и о «Маёвке». Я схематично рассказал о группе, о том, что меня «долго уговаривали», что даже выступал в клубе. Отец совсем не разозлился, наоборот, проявил информационную грамотность.       — Покажи мне выступление-то! В интернете наверняка выложено, не в Ю-тубе, так в социальных сетях. Давай, давай! Заводи свою шарманку! (это он про комп)       Захожу вконтакт, так как видел на странице «Маёвки» выложенное видео с концерта. Загружаю. Отец смотрел очень внимательно и не морщился даже. Я затаил дыхание, волнительно, как он оценит и песню в целом и мою работу в частности. Он досмотрел, потом прошёлся по странице скроллингом. И вместо оценки «Неба» вдруг спросил:       — Что у тебя с этим мальчиком?       — С каким? — выдавил я из себя, моментально покраснев.       — С солистом. У вас с ним отношения? Любовь?       — Папа… Ты что! — сиплю я в ответ.       — Это же видно! И на сцене, и на фотографии, и вот, пожалуйста, на мотоцикле ты тут… И молодежь вон пишет! «Сладкая парочка — пусть дольше будут вместе», «У нас вся школа знает, что Май присвоил себе Али», «Жаль, что Али настолько не свободен», хм. И другое тут, матом, например… Али — это ведь ты?       — Пап! Мы не сладкая парочка! И я вообще свободен! Просто Май, он странный, он наглый, тащит за собой и не спрашивает. Он вынудил меня играть у них. Вот я и играю, но мне понравилось…       — Не переживай! Что касается музыки, то мне такая не нравится, но ты неплохо справился. Что касается твоего мальчика со странным именем и ваших… э-э-э…отношений, то не мне тебя судить, в моём-то положении… Если любишь, то плюнь на всё, на всех и люби. Только на музыку не смей плевать!       — Пап, я не люблю его.       — Что ж! Жалко парня тогда, ну, разберётесь сами… И джинсы, кстати, тебе хорошо…       У меня продолжительный шок. Это что за реакция такая? Он не взбунтовался против ненормальных отношений? «Любишь, то люби!»? И как он быстро разглядел, выцепил самую суть! И ещё загадочное: «… не мне тебя судить, в моём-то положении!»       И ещё эти комментарии! Черт! Когда они успели появиться? Нужно было сначала посмотреть, а потом отцу подсовывать! Я решил, что нужно как-то обозначиться в инете, развеять этот миф. На стене ответить? Так из группы никто не отвечает, никто не пишет. Такая договоренность — звезданутое молчание, типа мы — боги, выше вашей болтовни. И я тут такой проявлюсь обиженный. Напишу в личку, самым убежденным и активным, тем, кто в онлайн, а они потом, может, общественное мнение на стене изменят. Выбрал пять постов, четыре девчонки и один парень. Всем написал примерно одно и то же: «Я — Али. И твой коммент на странице Маёвки — полная хрень. С Маем меня связывает только три песни. Бесят все эти фантазии». Четверо ответили.       — «сори тогда, друган! просто тут все говорят, я и повёлся! играешь прикольно!»       — «значит, Май свободен?» (я ответил, что все вопросы к нему, я не в курсе)       — «фигли он тя возит? А ты реально Али?»       — «прости», «мне так неудобно», «я такая дура», «я все исправлю, всем скажу, что это неправда», «а у тебя есть девушка?», «ты такой классный»…       Последние сообщения от пользователя Никочка Прилесина. За двадцать минут в сети узнал, что она учится в 11 классе в 35-ой школе, что была на концерте в «Пели-кане», что она знает все песни «Маёвки», что у неё есть собачка чау-чау, что её раньше привлекал Май, а вот теперь я! И даже предложила встречаться! Это, видимо, популярность!       Весь вечер провели у Гельдовича, которого отец называл запросто «Зинкой». Сегодня я с Лидочкой, еще вчера её в буквальном смысле вылизал. Скрипку спиртом не чистят, загрязнение, пыль протирают тряпочкой, смочив слюной. Как после этого давать кому-то свою девочку в руки? Волос смычка протер спиртом, а струны - канифолью.       Я сыграл им «Румынские танцы», а потом занялись Григом, отец с листа играл мне аккомпанемент. Разбирали ошибки. Прослушивали пассажи в исполнении Когана. Потом «Зинка» достал спиртное, и они ударились в студенческие воспоминания, изредка обращая на меня внимание. Я достал телефон. О, смска от Мая: «Ты как?» Нормальный вопрос, отвечаю: «Об косяк». Тогда следующая, тут же: «Ты где?» Я культурный подросток, поэтому отвечаю: «В Караганде!» Он — вопрос: «С кем?» И тут я не нашел универсального ответа: «С отцом». Май: «Когда домой?» Я : «Не знаю, тут ещё целая бутылка коньяка». Он: «Быть дома в 10, трезвым». Идиот!       Но получилось, что дома нарисовались позже. Пьяный пианист пал на диван и захрапел тенором в мажоре. А я пошёл к себе и, включив свет, испуганно крикнул защитительное: «Бля-а-адь!» На кровати по-турецки сидел Май.       — Привет!       — Ты псих? У меня отец дома! Как ты сюда попал? Всё же закрыто! — зашипел я.       — У меня есть ключ.       — Откуда?       — Твоя мама потеряла…       — Ты вор! Вор и извращенец! Зачем пришёл?       — Переживаю за тебя. Ты плакал вчера. Ты переживаешь всё слишком сильно, чересчур.       — А как я должен относиться к твоим выходкам? Мне радоваться тому позору, что мне угрожает, если ты выложишь съёмку?       — Я не собираюсь ничего выкладывать! Ты же не собираешься от меня сваливать! Это будет наш маленький семейный архив!       — Какой архив?       — Хватит! Пора уже спать!       — Что пора?       — Сюда иди! — и он хлопает на место рядом с собой.       — Зачем?       — И ты ещё хочешь, чтобы я ничего не предпринимал? Опять выёбываешься? — закипает Май.       — А что ты хочешь делать?       — Тебе перечень ласк в письменном виде для утверждения предоставлять? Не бойся! Целовать буду! Надо же как-то приручать тебя к себе! А то трясешься от страха.       Пришлось идти. Поцелуи - это не страшно, не больно, а приятно. Правда, приятно только до определенного момента. Как только он своими руками бесстыдными и губами развратными довёл меня до тянущей боли внизу живота, когда закрутило, сжало внутри, стало невыносимо. Я вырвался из его рук и на цыпочках прокрался в ванну, типа в душ. А Май побежал в туалет, не знаю, зачем…       Уходил он через балкон, чтобы отца не разбудить. Мамин ключ не отдал. Поинтересовался, во сколько завтра концерт. Потребовал быть на вечерней репетиции. Уже перед самым сном зашел вконтакт. Мда… кого я там переубедить хотел? Никочку? Или себя?       ***       На сцене чайковки я как дома. Столько здесь сыграно, столько моих побед и ошибок видела она. И мой костюм, и запах мытой сцены и пыльного занавеса, и знакомые лица, и резонирующий яркий звук акустически простроенного пространства, и Зиновий Веньяминович на аккомпанементе – всё моё. Кроме Мая, который сидел в третьем ряду. Я исполнял четыре из шести румынских танцев. Май лыбился, а я кидал на него гневные взгляды. Сидит и меня голым, что ли, представляет? Паразит! Он мне мешал, даже Гельдович послал мне раздражённое дёргание бровями — строгий выговор после первой пьесы. Пришлось справляться с собой.       Когда моё выступление закончилось, вижу, Май торопится к сцене с розами. Блин! Не может без понтов никак! Приходится топать к нему навстречу, улыбаться и цедить сквозь улыбку:       — За фига припёрся?       — Я тоже тебя обожаю! — также сквозь улыбку говорит ублюдок. — Когда ты играешь, ты такой сексуальный.       — Всё, уходи.       — Но «Сын Луны» всё же лучше.       И я краснею. Всю классику заляпал своими грязными мыслями этот долбанный рокер. Более того, он не ушёл, досидел до конца, послушал всех и в фойе дождался меня с отцом. Папа потребовал, чтобы я их познакомил, пришлось терпеть краску стыда на лице и удивляться, как быстро они нашли общий язык. Мы даже домой поехали вместе, на ужин(!!!) в узком кругу (!!!). Он уже мой «узкий круг», оказывается. А после ужина вместе и в студию на репетицию отправились.       ***       Неделю отец дома, и неделю у нас каникулы. Получаю тройную порцию отцовского участия и еще авансом на будущее, так как в воскресенье отец опять уезжает. Опять в Ригу. Как у него спросить о том, есть ли у него кто, кроме нас с мамой? Не знаю. Отношения у нас все-таки не простые. Мы не только по три часа в день играли Грига, но и ходили в театр, в филармонию, к отцовским друзьям-музыкантам. Отец заявил, что в следующее лето возможно поехать с ним на гастроли в Германию, он включит сонаты Грига в концертную программу, и мы сможем выступать вместе. Еще обещал оплатить поездку на фестиваль музыки Грига в западной Норвегии в Бергене. С пятницы на субботу ездили на турбазу «Солнечное» за порцией оздоровительных процедур. В общем, отец предоставил полный пакет досуга. All inclusive.       Это, конечно, сказалось на репетициях в студии «Маёвки». Был только дважды: в понедельник и в четверг. Честно предупреждал Мая по телефону, что с отцом нахожусь. Ублюдок психовал, не верил. Я совал трубку папе, хоть в этом польза от их знакомства. Отец после этих переговоров загадочно ухмылялся. Ну и пусть! Зато великая кара не накроет меня тысячей просмотров некоего видеофайла. В четверг на репетиции мы с Маем разругались. Предлог был дурацкий, я предложил записать уже партию скрипки для «Неба» и «Туч», так как не смогу с ними играть по клубам. Этот начал орать. Сначала на Жэку, что тот до сих пор не организовал запись, потом на Серегу, что тот какой-то ценный шнур в «Пели-кане» оставил, а без него – смерть! Серега психанул, хлопнул дверью! Потом перепало Андрюхе, по-моему, так вообще просто так. Я начал вякать в его защиту, ну и довякался.       — Ты разваливаешь дисциплину в коллективе! Мы ждем тебя каждый раз! У тебя одни капризы! Уже давно бы научил Кабыкина! Фига ли ты в джинсах не ходишь! До тебя не дозвонишься! Вечно ты мне перечишь! Если скажу, что пойдешь в клуб, значит, пойдешь! Что за девки вчера к студии подкатывали, тебя искали?       Про девок ничего не знал! О чем честно заорал в ответ. За что был схвачен за одежду и уволочен из студии в темный коридор, подальше от опупевших парней. И никто ведь не кинулся меня спасать, а вдруг бы он меня избил, убил, казнил… Подозреваю, что парни знали, что не бить уводит. Я даже возвращаться в студию отказался с такими опухшими губами и, блин, новым засосом на шее. Сидел упрямо в девичьем туалете на первом этаже, ждал, когда Май всех распустит. Потом выслушал в этом же туалете лекцию:       — Мышонок! Я психую, потому что не знаю, где ты! Тебя всё время нет! Ты нужен мне здесь, без тебя не клеится ничего! Я вчера приезжал в десять к тебе, а вас нет дома, прождал целый час! Как так? И телефон ты не брал! И потом, ты обещал приезжать, играть для меня. Три дня уже жду! Ты меня игнорируешь? Да ещё и приперлись эти тёлки!       — Объясни нормально, что за девушки?       — Одна сказала, что Али её парень, — уродски изменив голос, передразнил девчонку Май, — вся из себя! Блондинка крашеная, мелкая, намазанная, курносая! Другая типа просто с ней за компанию, подружка.       — А имя у «моей девушки» есть?       — А как же? Вероника!       — Да не знаю я никакой Вероники! Мало ли кто и что скажет!       — Учти, мышонок, — нехорошим голосом угрожает мне Май, — я ни с кем конкурировать не собираюсь. Я вне этой самой конкуренции! Ты несвободен!       — А моё право на частную личную жизнь? — смело отвечаю я.       — Личной жизни захотел? Так я только за! Я — твоя личная жизнь! Будь завтра у меня, со скрипкой! Понял?       Пришлось кивать головой, что понял. А завтра мы неожиданно уехали на турбазу, а там нет сети. И отдых испорчен тревожным ожиданием.       Как только въехали на территорию сети, ближе к городу, и телефон ожил. Вижу сообщения: «Этот абонент звонил вам…» Черт! Он меня убьёт! Сразу доставка эсэмэсок:       — «где ты», «где ты, мышь», «где ты, сука», «даю пять минут», «время два ночи, вы где, ёб!», «напиши?», «лучше позвони, пожалуйста», «умираю!», «я сдох уже, ты где?», «убью тебя»       И ещё одно сообщение: «довыёбывался? лови www. prikolvideo/watch?4/ hijo-de-la-luna.html»