То, что я хочу слышать, это все то, что ты хочешь сказать

      Смех Се Ляня был таким звонким и приятным, что хотелось улыбаться.       Он и улыбался. Одними глазами. Наблюдая, как пепельные волосы безжизненно повисли под тяжестью крови, которая запятнала их, капала с кончиков на кафельный пол. Такой, какой бывает в больничных отделениях.       Хуа Чэн проснулся, резко раскрыв глаза, и ощутив, как крепко у него стиснуты зубы и как напряжена челюсть. Он заставил себя расслабиться. Успокоив сбившееся дыхание, парень потянулся к телефону на прикроватной тумбочке. Восемь часов, он проснулся рано, учитывая, что сегодня ему нужно только к третьей паре.       Отложил телефон и откинулся на подушку. Комната была абсолютно темной – жалюзи и плотные шторы не позволяли пробиться лучам утреннего солнца.       Хуа Чэн вновь нашарил телефон и, пролистав книгу контактов, сделал звонок. - Абонент находится вне зоны…, - произнес женский голос.       Парень сбросил вызов. - Черт, - простонал тон, откидывая одеяло в сторону. Сон больше не шел.       Хуа Чэн включил кофеварку и достал из холодильника апельсиновый сок. Мокрые волосы после душа неприятно холодили спину и плечи. Вода капала с них прямо на ламинат и ковры, но парень не обращал на это никакого внимания.       Он держал руку над контактом Се Ляня в вичате и думал, написать или нет?       В итоге он отвернулся от телефона и принялся заливать в горячий эспрессо апельсиновый сок. Кисло-горькая смесь придаст ему бодрости и позволит собраться с мыслями.       Второй день Хуа Чэн гнал от себя мысль, что он все запорол. И что он влип.       Хуа Чэн всегда был… жестоким. Глупо требовать от ребенка, жизнь которого с детства представляла собой кромешный ад, доброты и нежности. Но понимания от него можно было ожидать. Хуа Чэн многое понимал. Наверное, поэтому он сразу распознал ложку дегтя в бочке меда.       Се Лянь был светом, добротой, жизнью с ее буйством красок и верой во все лучшее. К нему тянулись все – молодые ростки благоухающих роз и уже гниющие сорняки. И всем Сяньлэ был рад. Он чутко распознавал в людях их суть. Мог увидеть в красивой картине краску, замешанную на крови, а в изгое – добро.       Хуа Чэну нужно было быть ближе к этому свету. И осознание того, что это солнце светит ядовитой змее, приводило в смешанные чувства.       Впервые Хуа Чэн увидел Му Цина, когда тот ругался с Фэн Синем, а Се Лянь пытался их успокоить.       Хуа Чэн безмолвно наблюдал со стороны, заранее зная, что сейчас произойдет. Парни прекратят ругань и тут же начнут улыбаться Се Ляню.       Но что-то пошло не так.       Му Цин огрызнулся на Се Ляня. Этим он вызвал еще более сильную ярость в Фэн Сине. Они подрались, а Се Лянь со вздохом принялся доставать из рюкзака аптечку.       И очень долго обрабатывал сбитые костяшки ладоней Му Цина, нежно проводя своими пальцами по чужим ладоням. Что-то шептал.       Хуа Чэн ощутил, как его охватили злость, непонимание и даже ревность.       Что такого было в этом парне, что ангел так себя с ним вел?       Му Цин, видимо, почувствовал его недовольный взгляд, поднял свой взор и прожег злостью.       Кажется, в тот момент они возненавидели друг друга. Но это была иная вражда, нежели чем та, что завязалась между Му Цином и Фэн Синем.       Хуа Чэн и Му Цин опускали язвительные комментарии в адрес противника, боролись за внимание Се Ляня, прожигали друг друга злыми взглядами, но никогда не касались друг друга.       Все изменилось месяц назад, когда они сидели на паре по криминалистике и слушали лекцию о серийниках.       Они с Се Лянем сидели на первом ряду, а Му Цин и Фэн Синь прямо за ними.       В какой-то момент Хуа Чэн услышал, как скрипнули чьи-то зубы позади. Он не придал бы этому значения, если бы не увидел, как дернулся Се Лянь рядом с ним.       Хуа уже собирался обернуться, чтобы посмотреть, в чем дело, как ему на телефон пришла смс от опекуна. Он поднялся со своего места и вышел из аудитории, чтобы сделать звонок.       Стоило ему отойти на пару метров от дверей лекционного кабинета, как оттуда, словно кипятком ошпаренный, выскочил Му Цин. Он быстрым шагом понесся в сторону туалета.       Перед тем, как дверь аудитории снова закрылась, Хуа Чэн увидел, как Се Лянь что-то шепчет встревоженному Фэн Синю.       «Что произошло?» - Хуа Чэн никогда не был особо любопытным, когда дело касалось личной жизни других людей, но этот момент показался ему важным.       Он сбросил звонок и направился к туалету, в котором пару секунд назад скрылся Му Цин.       Стоило ему зайти, как он услышал звук рвоты.       Хуа Чэн просто молча стоял у раковин и ждал, когда Му Цин выйдет из кабинки. Он не знал, что будет ему говорить или делать. Как надо вести себя в таких случаях? Они ведь не друзья и не одногруппники. Просто два парня, которые учатся на одном курсе и вместе ищут внимания одного ангела.       Прошло несколько минут, и Му Цин, наконец, вышел из одной из кабинок, низко опустив голову, он подошел к раковине и включил воду. Хуа Чэна он игнорировал, вряд ли не заметил.       Собираясь выходить, Му Цин оттолкнул Хуа Чэна, который стоял на его пути, даже не потрудившись попросить отойти.       Так же молча Хуа Чэн схватил его за плечо, не давая уйти. - Пусти, - глухо зарычал Му Цин, но смотрел в сторону.       Хуа Чэн раздумывал, насколько по-идиотски из его уст может прозвучать вопрос о самочувствии или предложение проводить до медицинского кабинета, но не успел он и слова сказать, как ему в лицо прилетел заостренный кулак, ударив прямо в скулу.       Боль пришла рука об руку со злостью. Хуа Чэн оттолкнул от себя Му Цина, впечатывая его всем телом в стену.       Му Цин пустил в ход ногу, пытаясь ботинком пнуть Хуа Чэна в живот, но последний с размаху повалил его на пол, придавливая собой к кафелю.       Изо рта, завешанного спутанными волосами, выбившимися из хвоста, послышался тихий рык. - Если не успокоишься, я ударю тебя, - предупредил Хуа Чэн, с трудом удерживая тело.       Му Цину все-таки удалось вырваться и столкнуть с себя Хуа Чэна. Завязалась драка. Они валялись на полу и били друг друга, непонятно чего добиваясь этим противостоянием. В какой-то момент из-под длинных пепельных волос удалось разглядеть глаза, наполненные дикой яростью и ненавистью. Му Цин замахнулся, метя в висок противника, но вдруг зажмурился, прикусил губу и резко расслабился, опустив руку. Хуа Чэн едва успел остановить свой кулак, который несся в чужое солнечное сплетение.       Му Цин хрипло дышал, и Хуа Чэн поднялся с него, не видя больше никаких попыток от парня ударить его.       Му Цин отполз к стене и процедил: - Уйди.       И Хуа Чэн в этот раз послушался его.       Он еще не знал в тот момент, что мог погибнуть там.       Когда Се Лянь узнал о произошедшем, он отвел Хуа Чэна в сторону в уже освободившийся кабинет и взволнованно сказал: - Я пойму, если ты не станешь молчать об этом, но, пожалуйста…, - Сяньлэ запнулся. - О чем ты говоришь? – не понял его Хуа Чэн. – Я не буду никому жаловаться на обычную драку.       Се Лянь внимательно посмотрел на него. - То есть… Это была драка? – спросил он, прикусив губу. - Да, - ответил Хуа Чэн.       Се Лянь кивнул, словно самому себе, а потом попрощался и быстро ушел.       Хуа недоуменно смотрел ему вслед, а затем поднял голову и взглянул на не выключенный проектор, перевел взгляд на противоположную стену и увидел… Му Цина.       С экрана на него смотрело лицо мужчины, в возрасте тридцати лет, который был очень похож на Му Цина. Такие же длинные пепельные волосы, струящиеся по плечам, облаченным в какую-то робу. И взгляд. То же опасное безумие, которое он сам видел вживую около часа назад.       «Вэнь У Цин. Потрошитель с юга», - гласила надпись рядом с фото.       Хуа Чэн подошел к компьютеру и пролистал несколько слайдов, читая описание его деяний и составленный судебными психологами портрет.       Нигде не раскрывались подробности его личной жизни. Уже вечером, сидя с ноутбуком на диване, Хуа Чэн так и не нашел никакой информации, которая бы говорила о том, что Му Цин был родственником этому человеку. Но внешность, тот взгляд и слова Се Ляня давали повод думать, что связь есть.       Почему-то это пробудило интерес Хуа Чэна. Ему было интересно, почему Се Лянь так оберегает Му Цина, ведь он наверняка знает все? И почему Му Цин так реагирует? Ведь он отреагировал именно на то, что на лекции началось обсуждение Вэнь У Цина.       Сначала интерес Хуа Чэна был чисто спортивным. Все-таки это была сфера его профессиональных интересов, а тут живой конкретный случай. Но чем больше он наблюдал, чем больше сравнивал Му Цина и Вэнь У Цина, тем больше он видел. Видел, как Му Цин сторонится людей, общества. Видел, что они разные. Два человека, такие похожие и такие разные. Один социопат, а другой социофоб. Вот только что-то подсказывало Хуа Чэну, что Му Цин не видит этой разницы и боится того, что ощущает в себе.       Хуа Чэн не отличался тактичностью, проводя тот тест. Он надеялся, что ему удастся донести свою мысль до Му Цина. Но парень лишь распсиховался и теперь точно с ним не захочет говорить.       Хуа Чэн облажался, думал получится, но он ведь не психиатр. В тот момент его не волновало, как донести свою мысль, главное сделать это. Он не учел характера Му Цина.       Он все запорол.       И думалось, что можно тогда вовсе забыть обо всем. Эксперимент не удался. Расходимся, господа. Но нет. Хуа чувствовал, что не может все оставить так, как есть. Возможно, в еще более худшем состоянии, чем было до их разговора.       В какой-то момент Му Цин стал не обезличенным объектом исследований, а живым человеком. О котором хотелось знать больше, которому хотелось помочь. Который был интересен сам по себе, а не как подопытный кролик с интересной историей.       Хуа Чэн понял, что пропал.       Наверное, еще тогда, когда увидел искреннюю улыбку на лице Му Цина в кафе, зайдя туда впервые и услышав разговор Му Цина с женщиной. Тогда он зачем-то попросил его нарисовать сердечко на пенке кофе.       А когда вернулся в автомобиль и протянул покупки Хэ Сюаню, то первым же делом сам забрал себе тот стаканчик, на кофейной поверхности которого медленно таяло сердце.