То, что я хочу слышать, это все то, что ты хочешь сказать

      Хуа Чэн несся на огромной скорости к себе домой, едва ли заботясь о камерах, которые фиксировали превышение им установленной максимальной скорости.       Причин беситься на самого себя было целое море. Например, за то, что сбежал, как последний придурок. А еще за то, что вырвал свою руку из длинных тонких пальцев Му Цина. Но последний явно не понимал, какие чувства вспыхнули в сердце Хуа Чэна от этого невинного, но такого непривычного ответного касания. - Переиграл меня, - горько усмехнулся Хуа Чэн.       «Называй меня Сань Лан», - попросил недавно Хуа Чэн, наивно полагая, что Му Цину будет приятно.       «Лень, буду звать, как привык», - ответил тогда Му Цин, вроде бы с прежней язвительностью в голосе, но на лицо легла тень.       Ничего особенного, но словно в уже полуразрушенную стену, что стояла между ними, вложили выпавший кирпич.       Просьба стать ближе обернулась насмешкой на чужих устах.       Телефон зазвонил, и Хуа Чэн взглянул на экран.       Опекун. Впервые не захотелось брать трубку, когда Хуа Чэну звонил этот человек. Несправедливо по отношению к нему, да.       Уже поднимаясь на лифте в свою квартиру, Хуа Чэн проверил свой журнал звонков и понял, что с тех пор, как Му Цин узнал номер его телефона, он так ни разу ему и не позвонил.       «Не навязывайся», - подумал Хуа Чэн.       Той ночью ему впервые за долгие годы вновь приснилось детство, в котором ему обещали, что никто его никогда не полюбит и не будет ценить. Что все будут бежать от него, как от самой страшной беды.       В полусонном бреду, то просыпаясь, то вновь впадая в беспокойную дрему, Хуа Чэн стискивал зубы, и в голове вертелась навязчивая мысль о том, что вся та ненависть Му Цина к людям, завещанная ему отцом, обрушилась на одного лишь Хуа Чэна.       Утром он ощущал себя разбитым и больным. В горле было сухо, а голова словно взрывалась изнутри. Хуа Чэн так и не перезвонил опекуну, ни первому, ни второму. Пропустил мимо ушей оповещение о новом сообщении от Се Ляня, а потом еще десять таких, ведь на пары он ожидаемо не пошел. И еще более ожидаемо, так и не получил ни одного сообщения от Му Цина…       Весь день прошел в полубреду, унылом, тоскливом и болезненном. Хуа Чэн больше походил на неприкаянного призрака, слоняющегося по квартире, хотя большую часть дня он просто лежал в постели, пытаясь заснуть.       Неожиданно раздался телефонный звонок. Хуа Чэн удивленно приподнялся с постели. Он был уверен, что выключил телефон, поскольку тот молчал на протяжении двух часов. Но, наверное, его просто решили больше не тревожить.       Хуа Чэн опустился обратно на подушку, не обращая внимания на уже осточертевшую мелодию звонка. Но прекратившись, буквально через пару секунд последовал новый вызов.       «Нужно его выключить», - нашарил в одеяле телефон Хуа Чэн, и уже хотел это сделать, как увидел имя звонящего.       Ему звонил Му Цин.       Хуа Чэн чуть не выронил телефон из рук, и как можно быстрее принял вызов. - Сука, ну чего ты не берешь трубку сразу? Скажи номер своей квартиры! – полился раздраженный голос из динамика.       Уже через пять минут на пороге квартиры Хуа Чэна стоял Му Цин. Весь мокрый, явно попавший под ливень, бушующий за окном, и очень раздраженный Му Цин. - Не смотри на меня так, я не был раньше в этом районе, - процедил Му Цин. – Вышел на остановку раньше, пришлось бежать под дождем. Что с тобой? Как накурено… Чем ты вообще тут дышишь?       Хуа Чэн какое-то время смотрел на него, так пристально, что даже стало не по себе, и хотел уже Му Цин начать злиться еще и на это, как вдруг Хуа Чэн резко развернулся к нему спиной и пошел прочь, вглубь квартиры. - Эй…, - дернулся у порога Му Цин. Бежать за Хуа Чэном он не рискнул, так как по реакции Хуа Чэна не было понятно, хочет ли он, чтобы Цин вошел в квартиру или же значило: уходи и дверь за собой закрой сам.       Так Му Цин задумчиво обернулся, глядя на дверь и прикидывая, что бы ему сейчас сделать. Ведь, по сути, у него не было даже сильных аргументов, чтобы объяснить, зачем он, отсидев лишь две пары, выманил адрес Хуа Чэна у Се Ляня, и поехал сюда, невзирая на дождь, на еще не закончившиеся пары, и работу после них.       А потом на голову Му Цина мягко упала теплая ткань. Это было полотенце.       Му Цин развернулся, пытаясь стащить полотенце с себя. Но Хуа Чэн, снова оказавшийся рядом не дал ему это сделать, он положил руки поверх полотенца и принялся мягко вытирать им влажные волосы Му Цина.       Му Цин на секунду потерял дар речи. В этом было что-то интимное, то, что дозволяется родственникам или… возлюбленным. Но они не дети, и не… - Ну хватит, я сам…, - смущенно пробормотал Му Цин, уходя от чужих прикосновений. – Чему ты улыбаешься? - Ты волновался обо мне?       Му Цин на мгновение потерял дар речи. Неужели Хуа Чэн окончательно свихнулся, раз подумал такое? И тут же в голове вспыхнула мысль: ну а что еще можно было подумать? Ты, дурак, под дождем сюда бежал. Радуйся, что тебя еще в тайной влюбленности не обвинили. - Возвращаю долг, - как можно более ровно ответил Му Цин, возвращая себе способность дышать, настолько его поразили собственные мысли, точнее то, куда их неумолимо заносит в последние дни. - Тогда понеси меня на руках, - ухмыльнулся Хуа Чэн. - … - … - Дошутишься, закину на плечо и понесу в больницу, - проворчал Му Цин. Хотелось пожалеть, что вообще пришел, но затравленный сигаретным дымом воздух, мешки под глазами и бледная кожа Хуа Чэна не позволяли малодушничать. - Ты не отвечал на звонки Се Ляня. На тебя непохоже, и Се Лянь попросил меня проведать тебя, - отчасти солгал Му Цин – сюда он сорвался сразу же, как только третий звонок Се Ляня был окончен словами автоответчика. - Все в порядке, - ответил Хуа Чэн, но его взгляд все еще цепко следил за каждым движением Му Цина. - Я бы возможно поверил, если бы не видел своими глазами, - закатил глаза Му Цин. – Если… что-то случилось, то ты можешь сказать мне. Я, конечно, не такой классный психолог как ты…       Речь Му Цина была прервана смехом Хуа Чэна. - Я, наверное, лучше пойду, раз у тебя поднялось настроение, - намекнул Му Цин. Он все еще стоял в прихожей, и это была идеальная возможность уйти поскорее. Пускай он и волновался за Хуа Чэна, но и тот все еще не пригласил его войти… - Проходи, - словно угадал его мысли Хуа Чэн. – На улице все еще дождь, а ты ведь не просто так приехал. - У меня вечером работа…, - начал было Му Цин, но его снова прервали. - Я подвезу тебя. - Не нужно, - махнул рукой Му Цин, но кроссовки принялся снимать. Ему вдруг стало неловко от того, сколько всего для него за последние недели делал Хуа Чэн. И ведь только сейчас Му Цин понял, что у него самого возможно есть много проблем, много переживаний. Му Цин явно ощутил, что ему больше не хотелось только брать от этой дружбы… этих…, как бы эти отношения не назывались. Ему хотелось давать что-то взамен. Вот только что он, такой поломанный и психованный, мог дать хорошего, что-то кроме проблем? Ведь для матери, для Се Ляня, для Фэн Синя… он был сущей проблемой.       Пока Хуа Чэн открывал окна по всей квартире, впуская больше свежего воздуха и влажности, Му Цин стоял на кухне и перебирал упаковки с чаем, ища хоть один не пакетированный. - У тебя есть нормальный чай? – обернулся он к хозяину квартиры, когда тот вернулся на кухню. - Был, кажется, - зевнул Хуа Чэн и уселся за стол, с улыбкой наблюдая за Му Цином, который тяжко вздохнув, продолжил изучать содержимое шкафа.       Когда чай, наконец, был заварен, Му Цин поставил кружку с горячим напитком перед Хуа Чэном, а вторую зажал в своих ладонях, согревая продрогшие под холодным дождем пальцы. - Что все-таки произошло? Это на тебя не похоже. - На тебя тоже не похоже так беспокоиться о ком-то, - уткнувшись в кружку, бросил Хуа Чэн.       Му Цин, однако, принял твердое решение не обращать внимания на колкости Хуа Чэна. - Кошмар приснился, - полуправда, полуложь, Хуа Чэну не было стыдно. Он все равно сам до конца не понимал, почему повел себя сегодня как маленький капризный ребенок. Однако это того определенно стоило, потому что вот, его мечта-сказка, Му Цин, здесь, и, кажется, искренне переживает за него.       Между ними повисла недосказанность.       Говорить о своих волнениях не хотелось. Особенно, когда их причина сейчас хозяйничала на твоей кухне. Но и сил на намеки тоже уже не осталось. Один шаг вперед и два шага назад. Все еще была отчужденность и натянутость. Как избавиться от них, чтобы не отдалиться еще больше?       Полюбить этого человека не было благословением Небес, но и назвать это проклятием язык не поворачивался. Все было куда сложнее.       От раздумий Хуа Чэна отвлек стук ножа по деревянной доске. Му Цин резал какие-то овощи, а лапша уже варилась в кастрюле. - Я мог бы заказать… - Уже поздно, - на удивление спокойно ответил Му Цин.       Хуа Чэн поднялся из-за стола и встал рядом с парнем. - Что ты готовишь? Давай помогу, - предложил он, без всякого зазрения совести любуюсь на оголенные предплечья Му Цина. - Лучше ответь на звонки. Се Лянь волнуется.       «И опекуны», - подумал Хуа Чэн, но в ответ немного капризно протянул: - Не буду. Приехал-то только ты. - Ну и кто же этот красавчик, на которого ты нас променял? – сурово прозвучало на всю кухню, сопровождаясь легким вскриком. - Ифу…, - пробормотал Хуа Чэн, уставившись на двух мужчин, стоящих в дверях кухни.