Король и Дева

      Лесной эльф в богато расшитой одежде всматривался в дорогу и темную даль между стволами.       Гномов не было — ни в ближайших окрестностях пещеры, ни в отдалении. В хмурой чаще — ни ветерка, ни просвета. А он помнил это место как Зеленолесье, прекрасное и светлое, не знавшее никаких злобных тварей. Дыхание Дол-Гулдура осквернило его… Жизнь осталась лишь на самом верху, и круглые жилища свои лесные эльфы переносили все выше и выше, пусть даже никто, кроме хозяев, не мог в них проникнуть. Даже веревочные лестницы часто убирали, о чем раньше и помыслить было невозможно!       Разводя костры или отмечая праздник урожая, теперь обязательно приходилось выставлять защиту — и от тех, кто летает, и от тех, кто передвигается на восьми мохнатых конечностях. И даже от тех, кто может нападать, не имея ни крыльев, ни ног.        «Это нехорошо, — думал эльф, — это скверно. Гномы не могли уйти далеко».       Король гномов молчал, но Трандуил и его военачальник прекрасно понимали, что их невольного гостя не могла сопровождать одна только девушка; должен быть отряд, пусть и малочисленный. А если никого нет, значит…       Воспользовавшись отсутствием как прямого приказа, так и королевского запрета, лесной эльф сам организовал поиски, правда, пока совершенно безрезультатные. Если гномы попали к паукам в волосатые объятия, их ничто не спасет… Эльфы найдут лишь иссушенные скелеты в липких веревках, обтянутые серой кожей без единой капли влаги, рассыпающейся в прах от малейшего прикосновения, печально смотрящие вдаль пустыми глазницами, выпавшими треугольниками носов, и скалящие белые зубы, будто в насмешку над живыми. Военачальник много раз заставал такую картину. Если эльфы были под защитой, то прочие путники, пересекающие Лихолесье, легко могли остаться здесь навсегда. Пропадали даже злобные орки, что-то зачастившие в последнее время к Дол-Гулдуру и обратно.       Меры по борьбе с нечистью, которые он так давно предлагал владыке, не требовали больших усилий, но так и не получили его одобрения. Военачальник доказывал и доказывал Трандуилу необходимость вычистить Черный Лес, а не устраивать из его родины глухую и страшную берлогу. Притащил кости сородича, на свою беду уснувшего на незащищенной поляне, и бросил у трона. Это вопиющее происшествие должно было взбодрить Трандуила! Но нет…       «Сейчас не время», — молвил король свысока, не собираясь пояснять — в который уже раз! — свое решение: не трогать нечисть ради мнимого спокойствия. И страшную находку разглядывал безо всякого выражения, по привычке склонив голову к плечу. Потом жестом показал, что прием закончен.       Неужели король ведет себя так в пику живущим в Имладрисе нолдор? Элронд поддерживал Последний Приют всегда готовым не только к длительной осаде, но и к возможной мощной атаке врагов. Он всегда держал в твердыне изрядный запас продовольствия, оружия и всего необходимого. И сам не гнушался возглавлять отряды, выбивавшие из окрестностей Имладриса орков и гоблинов. А Трандуилу очень не нравилось подражать Полуэльфу даже в малом.       Недоверие и разобщенность… Если бы в Дни Последнего Союза они больше доверяли Гиль-Галаду! Его государь, возможно, и не погиб бы в отчаянной и безнадежной попытке самому свергнуть Саурона. Давняя горечь опять наполнила сердце. Тогда они не делились на два лагеря… За Орофером радостно стремились и синдар, и лаиквенди, готовые сражаться и умереть рядом. К чему в итоге они и пришли…       Он вернулся тогда к сыну Владыки с жалкой кучкой израненных бойцов вместо огромного войска, склонив голову, признал своим королем и присягнул на верность. После Дагорлада Трандуил лично руководил их действиями во время семилетней осады Барад-Дура, и руководил достойно. Потом остатки армии вернулись в Лихолесье. Война выкосила многих из них, потери были огромными…       Лесной эльф, отвлекшись от тяжелых дум о былом, вздохнул уже о настоящем. На эту должность он пошел в надежде хоть что-то изменить, но ни одно из его предложений так и не было принято. Даже прочные ворота не поставили взамен переливающейся завесы, на которую надеялся владыка. Военачальник сомневался в силе магии, ведь если есть чародейская защита, всегда можно найти того волшебника, который придумает, как пробить или обойти ее. И что тогда? Лесные жители, для которых пещеры служили последним оплотом, останутся беззащитными. А враг-то рядом!       Кое-что военачальник делал своими силами, не спрашивая разрешения (все равно он никогда не получал его), используя свою власть хотя бы для этого. Он сам взялся составлять карту бессистемно разгороженных в глубинах пещеры коридоров и комнат, зарисовывая все переходы и повороты. Их столько раз переделывали и перестраивали, что никто не мог упомнить их всех. Пол пещеры плавно опускался от одного уровня к другому, лишь кое-где соединяясь лестницами, ходы оборачивались бесчисленными закоулками и тупиками, о которых не знал никто…       Король обращал внимание только на первый ярус, где жили он сам и его сын, и второй, отданный охранникам и тем немногим эльфам, в основном синдар, кто не хотел обитать на деревьях. В голове не укладывалось — как можно в здравом уме променять чистый воздух живого леса на мертвящую духоту этих стен?       Лесной эльф увидел мелькнувших вдалеке стражников в парадных доспехах и усмехнулся. Король все же направил на поиски гномов и гвардейцев — свою личную охрану.       Вот так и вышло, что нарушителей искали два отряда, в белом и зеленом, дружно прочесывая лес во всех направлениях. Иногда сталкивались, совсем не по-товарищески оглядывали друг друга и, видя отсутствие предмета спора, опять разбегались в разные стороны. Но повезло именно лаиквенди. Хотя почему — повезло? Они родились в этих краях, знали Черный лес как свои пять пальцев, жили в его зеленых кронах. А малочисленная гвардия короля — в основном синдар — не покидали пещеры без особой надобности. Были среди серой гвардии и наемники. Неужели владыка думает, что за деньги можно купить все, даже верность?       «И это тот, кто принял знамя из рук погибшего Орофера!» — вздыхал военачальник. Сын Трандуила нравился ему гораздо больше, хотя они почти не общались между собой. Леголас очень напоминал лесному эльфу их великого государя.       Военачальник глянул на гномов, пойманных в логове пауков. Пленники в клейкой серой паутине, выглядели еще более замученными, чем их король.       «Как они смогли отбиться от пауков?» — удивился эльф.       Удивился, увидев хоббита за спинами гномов. И когда полурослик, удачно поотстав, пропал из вида, эльф только облегченно вздохнул. Владыка не жаловал мелкий народец. Гвардия, тут же подлетевшая к ним, сопровождала пленников и отряд лесных эльфов до самого дворца.       — Здесь был еще один, мелкий такой, — начальник королевской гвардии оглядывался по сторонам, смерив заодно и лесного эльфа недобрым взглядом серых глаз.       — Тебе давно пора доложить нашему королю обо всем, что случилось, — снисходительно похлопал его по плечу военачальник. — Не было тут никого. Вам, синдар, чего только в лесу не мерещится!       Приказал быстро развести пленников и закрыть на ключ, объяснив, что так надежнее, чем вести всю толпу к трону. Что предотвратило нежелательное общение дерзких гномов со вспыльчивым королем, особенно резко реагирующим на недостаток уважения, проявленного к его царственной особе. И предсказуемую отсылку гномов на нижний ярус, где уже находился в заточении их гордый король.       Трандуил всегда был хладнокровным с виду. Приступы ледяного гнева внешне отражались лишь в его глазах, становившихся водянисто-прозрачными, но не сулили ровным счетом ничего хорошего тем, кто имел несчастье стать его причиной. Не дай Валар, гномы назовут черных пауков его любимыми питомцами! Тогда действия короля будут непредсказуемыми. Гнев — семейная черта его государей. У Орофера он выходил наружу и был даже полезен на поле боя, а вот его сына, казалось, разъедал изнутри…       Повинуясь приказу, военачальник разместил пленников в отдельных комнатах на разных уровнях. Уже не по приказу распорядился накормить и напоить всех — весьма скромно, из запасов охраны. Недовольство Трандуила лесной эльф решил пропустить мимо ушей. Быстро допросив гномов, он понял — никто из них не скажет Лесному Королю ни слова.       Поразмыслив, он доложил Трандуилу, что король гномов использовал соплеменников в своих корыстных целях. Им ничего не известно об истинной цели похода, они просто шли навестить родственников. Вранье не давало дышать и выглядело не слишком складным, но все внимание короля было сосредоточено на Торине.       Военачальник уже понял, что докладывали ему далеко не все — охрана нижнего яруса бежала прямиком к владыке. А его самого уже с неделю под разными предлогами не допускали на глубокие уровни. Он все-таки пробрался туда, и увиденное его так поразило, что он высказал свое мнение Трандуилу довольно резко. Тот промолчал, но был очень недоволен и чуть позже спросил: так ли сильно собеседник дорожит своей должностью и не желает ли освободиться от наскучивших обязанностей?       Владыка сердито сдвинул густые брови, услышав ответ своенравного военачальника, что даже присяга не заставит пойти против совести. С королем творилось что-то очень неладное… Откуда эта внезапная ярость, неразумные, непонятные решения? У военачальника были на этот счет очень нехорошие подозрения. Но что делать и как помочь государю, он не знал. А после своего дерзкого заявления он и вовсе был готов лишиться головы. Однако Трандуил вновь удивил своего подданного, на этот раз — терпимостью, оставив буйную голову на плечах. Он отослал непокорного прочь, заявив, что нечего лезть в дела выше его разумения. Доступ на нижний уровень военачальнику закрыли вовсе, объяснив это решение интересами эльфийского народа и необходимостью держать в секрете поимку первого пленника.       «Это гном-то — враг эльфам?» — поражался эльф.       Он знал о нелюбви их короля к подгорному народу: одно разорение Дориата в его детстве… Но обращение с пленником было необоснованно жестоким. Изо дня в день мучить гнома — такого он не ожидал даже от излишне гневливого Трандуила. Что тот хотел у него выпытать? О сокровищах гномов ходили легенды, а лесной король всегда питал слабость к сверкающим камешкам, а о его желании обладать ожерельем «белее света звезд» ходила даже пара похабных баек. Может, дело было в камнях? Лучше бы так, чем влияние иных сил — от которых сворачивались листья, мертвели деревья, вода становилась ядом, и словно льдом затягивало глаза государя…       «Элронд бы такого не одобрил. И уж точно не обошелся подобным образом даже с врагом. Убить — убил бы, но вот так издеваться?» — мрачно размышлял воин.       Даже любимое чтение не помогало, он отвлекался, глаза проскальзывали по страницам, не успевая вникать в содержимое, буквы переставали что-либо значить, закручиваясь в спираль бессмысленного графического рисунка.       С досадой он отложил книгу. Долго стоял, уперевшись руками в переплет окна и глядя в никуда. Ветер шевелил перепутанные пряди легких светлых волос. Они спадали на плечи, окаймляли узкое лицо, и сзади спускались почти до пояса. Он не считал нужным вылизывать прическу, как многие из подданных Трандуила. У лесных эльфов от природы волосы часто торчали во все стороны, окружая голову светлой короной, а привычка гладко укладывать их шла от немногочисленных синдар, что тоже не сильно нравилось военачальнику. Синда пришли в наш лес, чтобы соединиться с природой, принять наш язык и обычаи! А зачастую получалось наоборот… Лаиквенди лишь заплетали две косички у висков — чтобы волосы не мешали стрельбе из лука, что тоже не приветствовалось синда. Они носили прически, как у государя.       Быстро накинув плащ, он обошел все уровни замка, кроме закрытого для него последнего, проверил все караулы, заглянул напоследок в тронный зал. Гвардия стояла навытяжку, не дыша, в одинаковых позах, с мечами наголо и луками за спиной, по обеим сторонам трона, хотя владыки там и не было.       В очередной раз поразился нарочитости происходящего. Как будто именно здесь, под троном, прятались все враги короны!       Заглянул в оружейную, отчитал праздную молодежь, увлеченную новой настольной игрой с множеством фигурок. Эльфы лишь удивленно переглянулись в ответ. Начальник заставил парней прибраться, перетряхнуть и вычистить все оружие и доспехи. Не найдя, чем еще занять внутри, поднял всех во двор, отрабатывать удары на мечах и стрельбу из лука. Здесь он подобрел: у его подопечных получалось хорошо — постоянные тренировки пошли им на пользу. Собрал и отправил небольшой отряд в рейд по Чернолесью — проверить численность пауков, отогнать их подальше или попросту уничтожить, также истребить прочую нечисть, то тут, то там появляющуюся около пещер.       Лучше не стало.       Вспомнив, как плохо кормят пленницу, взял краюху хлеба, завернул ее в чистую тряпицу, спрятал за пазуху. И спустился на предпоследний уровень подземелья. Двое гвардейцев, играющие в карты под сводами главного коридора, сразу вскочили, преградив ему путь. Прямого запрета здесь не было, просто ребята выслуживались перед королем.       — Вы намерены помешать мне? — тихо и медленно произнес он.       В его голосе вроде и не слышалось никакой угрозы… Узкое лицо его с высокими скулами и запавшими щеками в отблесках факелов стало очень похоже на меч. Хищный, острый, ждущий малейшего повода для удара… Охрана отшатнулась от того, кто был герольдом Орофера в дни Последнего Союза.       Молодежь зеленая, да и наглая к тому же. Орков на них нет!       — Вон отсюда! Ждите меня в верхней караулке. Вернетесь, когда я разрешу. За девицу не беспокойтесь — проходить сквозь стены она не умеет. А ключа от нижнего яруса у меня нет. ***       Девушка сидела в углу на соломе и ожесточенно ковыряла стенку, процарапывая на ней уже восьмую зарубку. Она бросила на эльфа полыхнувший яростью взгляд и продолжила свое занятие. Стена была твердой, как и положено стене тюремной камеры, но пленница скребла ее всем, что под руку попадется — даже тарелкой — и в результате осталась без нормальной пищи: теперь ей выдавали только корку хлеба, которую никак нельзя было употребить в качестве лопаты. Она дергала решетку, и выбить её пыталась, когда рядом никого не было, но лишь заработала пару синяков. Прутья тонкие, но прочные, ни разогнуть, ни пролезть, как она ни пыталась. Пол, тщательно исследованный, не давал ни единой надежды — каменный: ни люка, ни тайного хода. Дверь закрывалась на прочный навесной замок. Оставалось только ждать непонятно чего, меряя шагами камеру, или сидеть в углу.       Охрана торопливо удалилась. Эти жаловаться не побегут, шакалята серые, испугаются, что самих накажут!       Лесной эльф подошел ближе и оказался у самых прутьев решетки. Недобро взглянув на него, девушка уселась, охватив колени.       — Откуда у тебя эта кольчуга?       — Что, решить не можете, кто носить будет?       — Я не враг тебе.       Эльф вздохнул. Наклонившись, протянул ей хлеб сквозь железные прутья, положил поверх тряпицы на землю.       — Отравленный?..       Эльф отщипнул кусочек и съел у нее на глазах.       — А ты, вроде, главный надсмотрщик получаешься? — девушка не смогла унять нервный смешок. — И зачем тебе это? Думаешь, я все расскажу за жалкую подачку?       — Я воин, — его голос легким эхом отражался от стен, дробился в полумраке…       …Черный дым застилал свинцовое небо и море остроконечных шлемов, сверкали выставленные вперед острия длинных копий. Развевались стяги, разили мечи, и эльфы, залитые кровью, гибли в последней обреченной атаке…       — И я знаю, как надо обращаться с врагами, а как — с пленными, — сухо закончил пришедший.       — А знаешь ли ты, что — по приказу твоего короля! — делают с моим? — зло сказала Жанна, отвернувшись; голос предательски дрогнул посередине фразы.       Образ смертного боя пропал.       Вне себя от страха за Торина, сейчас она ненавидела эльфов всем сердцем. Хотя этот казался не похожим на других. Какая разница — вот оно, хваленое эльфийское гостеприимство! Все — она не желала больше общаться ни с кем из них! Жанна, разозленная и взволнованная сверх всякой меры, отвернулась к стене.       Военачальник тяжело вздохнул, сам еще не отойдя от того, что творили с его бывшим союзником. И это в мирное время, в его родном доме!       — К моему великому стыду и сожалению, да…       — Ты видел его?! — ее глаза распахнулись, Жанна, забыв обо всем, стремглав вскочила, прижалась к прутьям. Голос зазвенел, но не от слез, а от тревоги и отчаянного беспокойства. — Как он?       И тут же смутившись, отодвинулась. Он же лесной эльф! Да еще вроде тут за главного. Но Элронд тоже был эльфом, хоть и наполовину…       — Жив твой гном, — усмехнулся военачальник, — его так просто не сломить.       Жанна, отвернувшись, хмуро молчала. Она была недовольна, что не смогла сдержаться, и все же ликовала в душе.       — А хлеб возьми, силы тебе понадобятся, — продолжил эльф, отступая. — Не думаю, что ты назовешь себя. А меня зовут Ринглин.       Жанна, подняв на него глаза, хмыкнула. Лесной эльф удивленно раскрыл глаза.       — Ринглин? — начав смеяться, она уже не могла остановиться. — Так ты Ринглин?!       — Что смешного в моем имени? — в замешательстве нахмурился тот.       — Ничего, ничего! — Жанна перестала смеяться. Теперь она точно поверила, что чудеса в этом мире случаются. — Просто меня просили передать тебе привет, если вдруг увижу!

***

      Эльф сидел рядом с девушкой. Их разделяла только решетка и они шептались, как заговорщики. Пламя факелов играло на их лицах, отбрасывало пляшущие тени. Стены темницы исчезли, оставив их наедине со временем и друг с другом.       Жанна съела хлеб, стараясь не показать, что готова заглотить его не жуя. Она решила принять помощь Ринглина. Взяла маленькую флягу с водой, спрятав ее под рубашкой.       Девушка, опустив подробности и умолчав о цели их похода, рассказала о посещении Ривенделла, о своем знакомстве с Элрондом и о его помощи. Эльф недоуменно качал головой, поражаясь, как его друг, гордый и неприступный, далеко не сразу доверяющий чужакам, мог так близко к сердцу принять судьбу девушки.       Ринглин рассказал все, что мог, о состоянии Торина. Жанна смотрела на эльфа с такой болью, что он, не выдержав, на миг опустил глаза. Ринглин поведал, что все гномы живы, хотя чудом избежали смертельной опасности, и теперь находятся под его личным надзором, потихоньку оправляясь от лесных ужасов под кровом сухих и светлых комнат.       Только известия об отряде смогли отвлечь девушку от горестных размышлений о судьбе Торина. Она посмеялась над Фили, который, едва держась на ногах, обозвал окруживших их эльфов «волосатыми чудищами похуже пауков». Жанна смогла вздохнуть спокойно, первый раз за много дней. Правда, ее насторожило, что эльф не упомянул Бильбо, но она решила обдумать это позже.       По ее просьбе Ринглин поведал о своем знакомстве с Элрондом. О войнах Последнего Союза, о гибели их короля в битве у Дагорлада. Битва была страшной. Стальной ливень стрел затмил солнце, с пронзительным свистом падал на вражеские орды. Шестифутовые луки легко били на триста метров — почти втрое дальше, чем у орков — и при их убийственной точности каждая стрела находила свою цель. Они легко пронзали броню пехоты, на бегу останавливали коней и всадников.       Он рассказал и про кровавый ближний бой, к которому так не склонны были лесные эльфы, снова слыша лязг оружия, хрипы умирающих эллет, визг орков, видя всю их захлебнувшуюся кровью, безумную атаку. И своего государя, умирающего у него на руках.       — Мы с Элрондом оба были герольдами. И оба в той войне потеряли своих королей… Теперь он — Владыка Ривенделла, а я — военачальник Трандуила. Но Последний союз Людей и Эльфов не совсем верное название, ты не знала?       Ринглин неожиданно улыбнулся, изменившись до неузнаваемости.       Точеные черты лица его смягчились, жесткие губы лукаво изогнулись, глаза потеплели, загорелись внутренним огнем — словно листья весной, если, запрокинув голову в полдень, смотреть через них на солнце…         Жанна не сводила с него взгляда — он показался ей очень похожим на Элронда. Именно такими по описанию мага, ей виделись эльфы.       — Гномы из рода Дьюрина сражались рядом с эльфами и людьми против общего врага. Я поражался их героизму и мужеству. Они бьются в строю, будто единое целое — крушат самую прочную оборону, бросаются на самые трудные и опасные участки с холодной, бешеной яростью, кипящей, как вода в синем пламени. Вот именно: и холодной, и одновременно бешено кипящей! Они дрались отчаянно, до последнего — никогда не отступали, не предавали и не оставляли своих в беде. Но, увы, наш Владыка не доверял до конца ни им, ни нолдор…       Жанна слушала, затаив дыхание. Все, что хоть в какой-то степени могло касаться дома Дьюрина, было для нее необычайно важным и интересным. Конечно, она ничего не знала об этом. Торин — наследник воистину великого рода! Она гордилась бы им еще больше, если бы это было возможно.       Ринглин, перестав улыбаться, задумчиво посмотрел на нее серо-зелеными глазами, окаймленными, как углем, яркой чернью ресниц. Уголки его рта печально опустились.       — Я мог бы вывести тебя отсюда. И проводить до границ Чернолесья, — осторожно вымолвил он. — Поверь, это лучший выход. Отсюда никто не сбегал.       Жанна, не веря своим ушам, отшатнулась от него.       Слова Ринглина ударили ее под дых. Ведь она уже немного доверилась ему — только стоявшие рядом могут ранить так больно и так внезапно.       — Прости, я не хотел тебя оскорбить!       — А сам бы так смог?! Предать своего короля и бросить своих друзей?       Эльф недовольно вздохнул и опустил голову, ничего не ответив. Поднялся, обронив на прощание:       — Мне пора. Близится смена караула. Не теряй надежду.       Девушка осталась одна, слушая обреченный перестук капель. Откуда-то снизу резко подуло. Пламя факелов с треском метнулось вверх и влево, разбрасывая искры и касаясь серых голых стен.       Жанна грустно улыбнулась: она вспомнила, как много дней назад в Мглистых горах языки костра так же лизали начинающий светлеть небосвод, гася своим прикосновением звезды. Вспомнила Короля-Под-Горой, принявшего ее выбор, один на двоих серый плащ и тяжелые руки гнома на своих плечах.