Король и Дева

      Пальцы лесного эльфа мертвой хваткой удерживали хоббита. Своевольное кольцо соскочило с руки Бильбо, с тяжким гулом прокатилось по полу и, сужая круги, остановилось… Ринглин увидел перед собой трясущегося от страха мохноногого обитателя Шира — от обморока тот очнулся мигом. Военачальник бросил взгляд на толстый золотой ободок, огнем горящий на струганых деревянных досках, и спокойно кивнул, разрешая поднять его и убрать в карман.       Бильбо выложил Ринглину все. Увидев вблизи серо-зеленый прищур, будто обведенный углем, хоббит обмер. Такой запросто убьет, если сочтет его опасным для своего леса или других эльфов! Бэггинс не мог удержаться и в ответ на негромкие расспросы рассказал жутковатому эльфу все. Ноги не держали полурослика; он сидел на полу, в душе проклиная себя за то, что опять полез в эту комнату, казавшуюся самой безопасной из всех дворцовых покоев — путаных длинных переходов, тайных закоулков, гулких залов и гигантского подземелья в самом низу.       Однажды он здорово заплутал и обрадовался, углядев этого эльфа. Тот, с мерцающим факелом в руке, неторопливо шел, рассматривая комнаты и переходы, и что-то записывал в небольшую книжку. Бильбо тихо крался за ним, и добрался как раз до этих покоев. Правда, пища, которую хоббит потихоньку таскал отсюда была, по его мнению, хоть и сытной, но слишком уж простой.       Конечно, в трапезной, за большим столом, еду стащить было бы проще. Но Кольцо, делая его невидимым, не защищало от одушевленных и неодушевленных предметов, а там всегда было много эльфов в бело-серой одежде, в зеленой, и его один раз попросту сбили с ног… Тогда он в ужасе заметался между ними, забился под стол и долго сидел там, только и успевая отскакивать от сапог сидящих.       В кладовую, находящуюся за кухней, хоббит попасть не смог. Он только один раз зашел туда и успел лишь кинуть любопытный взгляд в сторону плиты, от которой доносился невероятный аромат. Суровая высокая эльфийка со сложной прической из плетеных кос, занимающаяся готовкой на аккуратном, донельзя вылизанном пятачке, сразу замерла и тут же повернулась в его сторону. А здоровенный половник сжимала в руке не хуже, чем иные — клинок. Она подозрительно оглядела все кругом, принюхиваясь, как будто видела или чувствовала его.       Ринглин в этом месте рассказа усмехнулся. Конечно, чарам здесь отводилось место, но всю основную работу кухарка предпочитала делать сама, не доверяя никому — ни молодым легкомысленным эльфийкам, ни силе магического воздействия, которой в полной мере обладал их род. А уж для Ринглина она всегда готовила своими руками…       Бильбо прижался к стеночке, долго стоял не дыша и, не дождавшись случая что-нибудь взять, тихо скрылся, пятясь от грозной эльфийки.       Ринглин стоял у окошка, чуть откинувшись назад, и в изумлении слушал сумбурный рассказ хоббита. О Горе, о драконе, о сокровищах, в возрождении величия рода Дурина.       «Олорин, что ты опять задумал?» — размышлял военачальник. В бескорыстную помощь истари верилось с трудом. У мага всегда припрятана пара тузов в рукаве, а ведь общее и частное благо редко сходились вместе.       Теперь эльф все знал о маршруте и цели их путешествия. И очень порадовался, что это дрожащее существо не попало в руки владыки. Жанна, хоть и признала Ринглина своим другом, из осторожности и преданности королю гномов не рассказала почти ничего. А Бильбо, принимая военачальника за врага, излагал все в подробностях… И это при том, что смешной полурослик спас отряд гномов от смертельной опасности, наводнившей лес эльфов! Он сражался своим клинком, выкованным в Гондолине, с яростью обреченного. Гномы были под действием парализующего яда, и вряд ли хоббит мог рассчитывать на их помощь. Военачальник видел трупы черных пауков, разбросанные по чаще. Возможно, кольцо помогло, но ведь оно не всесильно. Это было выше его понимания — как бесстрашный победитель пауков и дрожащий похититель кексов может быть одним и тем же существом?       «Может, на этом вся храбрость его и закончилась?» — раздумывал про себя лесной эльф, глядя, как Бильбо, чуть успокоившись и осознав, что прямо сейчас его не убьют, скосил глаза на ароматно пахнущий кусочек, который чудом упал на стол вместо пола. Получив задумчивый кивок, тут же засунул кекс в рот, на мгновение обретя сходство с хомяком, и умял выпечку, только за ушами трещало да крошки сыпались.       К военачальнику никто без разрешения не входил, и все же оставлять здесь хоббита было рискованно. Ринглин отвел его в давно разведанный дальний закуток для хранения припасов под разделяющей ярусы лестницей. Окон там не было, но зато, кроме него, про это место никто не знал. Хоббит понуро плелся следом.       Эльф не любил магические ключи и замки, но на этот раз такой замок сослужил службу, не позволяя никому, кроме владельца, не только войти и выйти, но даже выломать дверь кладовой.       Через три дня бочки уходили в Эсгарот.       Ринглин ломал голову, не зная, что делать с охраной выхода на реку. Подставить своих он не мог. Но тут ему повезло — в тот же день начальник королевской гвардии сам вызвался охранять переправу и винный погреб. Ринглину оставалось, для порядка похмурившись, разрешить изменить порядок дежурств. Быть может, когда всё делаешь правильно, сама жизнь идет тебе навстречу?       Но сначала необходимо поговорить с сыновьями Фундина, причем с обоими. Хотя нет, они ему не поверят! А вот хоббиту… Пусть поговорит с Жанной. Убедить Бильбо в своих благих намерениях Ринглину было совершенно невозможно. Что же, пусть это сделает участник их отряда. Правда, придется мистеру Бэггинсу и о кольце рассказать, но эльф внушил ему, что в данной ситуации раскрытие тайны вполне допустимо, и единственное, что грозит полурослику — это извинения перед Балином.       Лесной эльф вытащил воткнутый в стенку факел, прихватил хоббита и пошел вниз.       — Я отвлеку охранника, а ты — бегом к Жанне, у нас не так много времени. Передай ей слово в слово все, что я сказал. Запомнил? — наставлял Ринглин мистера Бэггинса по дороге, обращаясь к потокам воздуха у себя за спиной.       Хоббит только испуганно кивал в ответ — несмотря на все заверения, он побаивался строгого эльфа.       При появлении военачальника охрана выстроилась в ряд.       — Вам нужно подняться в тронный зал, — как всегда негромко сказал Ринглин. — Того требует владыка.       — Добро, — настороженно ответил главный, с тяжеловатым для эльфа лицом и невыразительными серыми глазами.       Исполнят. На капризы короля гвардейцы реагировали беспрекословно и не раздумывая.       — Но охранник останется, — добавил синда.       — Как вам будет угодно. Я же дождусь вашего возвращения здесь.       Военачальника старались обходить стороной и предпочитали с ним не связываться, хоть было известно, что с владыкой он не ладит.       Ринглин подошел к оставшемуся стражнику, держа факел со стороны Жанны, и завел разговор о пленнице и о службе. Молодой эльф был вне себя от счастья, что на него обратил внимание сам военачальник. Они отошли вглубь коридора, рассуждая о ненужности других камер.       Бильбо рванулся к девушке. После лесных эльфов и, особенно, страшного Ринглина, даже Жанна стала казаться ему родной…       Бегом прибежав после доклада, главный по темнице тревожно взглянул на сидящую в углу пленницу и недовольно посмотрел вслед уходящему военачальнику. Охранник глядел на девушку, словно никуда и не уходил.       Через два дня гномы всем отрядом напросились к королю лесных эльфов.       Трандуил в ошеломлении смотрел на наугрим, не понимая, что творится с миром. Фили вполне серьезно говорил, что Его Величество Король Мирквуда плохо откармливает своих пауков, и липкие нити из них тянутся медленно. Двалин, ухмыляясь, плюнул под ноги. Балин с важным видом, поглаживая бороду, объяснял велеречиво, какой никудышный правитель из Орофериона, раз не может очистить лес от нечисти, наладить переправы через черную реку и спокойно брать деньги с благодарных путешественников за увеселительную прогулку по этому чудному месту.       Высказывание пожилого гнома стало последней каплей, потому как владыка пожалел, что не додумался до подобного первым. Но, решив, что все это ниже его достоинства, только повел пальцами, и весь отряд гномов смотрел теперь на мир через решетку, только каждый из своей камеры. И охраняла их королевская гвардия, отложив бесполезное дежурство в тронном зале.       Остался один день.       Чертежи всех восьми уровней были почти готовы, и Ринглин решил не тратить время на отдаленные ответвления, не имеющие особого значения для его затеи, быстро скопировав все на тонкие листы пергамента. Небольшая бутылочка, переданная хоббитом от Жанны, заранее заставляла его веселиться.       Наступило сегодня.

***

      Он вчера пил кровь. Владыку передернуло от ужаса и отвращения…       Ну, конечно, это был сон, только сон, успокаивал он себя, отчетливо помня каждый миг веселого праздника и свое благословение молодым, и огненное колесо, летящее по кругу. И никакого черного оленя! Но, когда он проснулся — солнце брызнуло на руки резким светом из-под низких туч.       Красный закат — к сильному ветру. Король это вспомнил с немалым трудом, и это было хорошо! Сейчас была кстати каждая здравая мысль, каждое незначительное, но связанное с реальностью действие. А реальность в последнее время все чаще перемежалась со странными, будто чужими, мыслями и кошмарами.       Король потер виски, и это движение опять пробудило головную боль, ввинчивающуюся в черепную коробку черной тупой иголкой.       Немедля успокоиться! Не нужно, чтобы сын видел его в таком состоянии: рубашка взмокла от пота, руки и ноги ледяные, лоб полыхает.       Некоторые моменты будто выпадали из памяти, а, опомнившись, он видел вокруг только испуганных эльфов, смотрящих на него с ужасом и тревогой, и следы своих деяний — разбитую вдребезги дорогую вазу, полыхающее от пощечины лицо охранника… Пока, спасибо Вала, он не совершил ничего ужасного и непоправимого, но эти мелочи накапливались, грозя похоронить под собой настоящую натуру владыки… Он понимал это в минуты просветления.       Что с ним происходит?!       Трандуил вспомнил — враг у него в доме! И явно замышляет что-то против него. Гномы всегда разрушали все в его жизни. Синда с гневом вспомнил Дориат. Прошло семь тысячелетий, но словно вчера это было. Убитые эльфы, разгромленные дома, черный дым пожарищ перед глазами… Да, те гномы были не из рода Дьюрина, но какая сейчас разница?       И когда он поставил на место этого гордеца, тогдашнего короля гномов, а Келебримбор… Он поморщился: даже вспоминать было неприятно. Келембримбор аккуратно намекнул, что гость, судя по его манерам, явно соскучился по своим диким лесам и засиделся в чужом доме.       Радует только то, что все эти гномы давно уже умерли.       Боль опять затопила сердце и невыносимо сдавила затылок. Не все. Почему ему все хуже и хуже, ведь пытают короля гномов? Это он сейчас должен мучиться…       Раз Торин молчит, значит, страдает недостаточно сильно! Давно пора разобраться с ним по-настоящему. Владыка схватил кинжал, и блики заходящего солнца снова заиграли на нем, стекая с лезвия, словно кровь.       Владыка начал спускаться вниз. Пройдя мимо конюшен первого этажа, решил проведать любимца, надеясь, что это развлечет его хоть ненадолго. Олень никак не отреагировал на присутствие хозяина. Трандуил всмотрелся во мрак стойла — животное лежало на полу почти не шевелясь, лишь слабо подергивая ногами.       Трандуил осторожно потрогал животное, но нет, олень был теплым, а бока плавно опадали и поднимались в такт слабому дыханию. Он спит? Днем? Лежа? Трандуил развернул к себе его голову… Язык свисал между зубов, тоненькая струйка слюны тянулась из уголка рта, глаза были полуприкрыты веками и смотрели в одну точку перед собой, как у мертвецки пьяного. Король положил голову оленя на пол, решив, что он, видно, сам еще спит.       «Я ведь шел в подвал!»       Черные мысли опять нахлынули. Зеленая стража, казалось, стояла на каждом углу. Все двоилось и плыло перед глазами…       Охрана только вытягивалась по струнке, привычная ко всему. Бывает…       «Где моя гвардия? — с трудом подумал эльф. — Ах, да, стережет пленников. А у меня же неоконченное дельце! Надо навестить кое-кого».       Рука клинка была из рога, но холодила руку как золотая ваза на недавнем празнестве, не давая забыть о главном… Спуск был долгим — порой он забывал, зачем шел и подолгу стоял в коридорах, прижавшись лбом к стене, не думая ни о чем. Так плохо он себя еще не чувствовал — что-то черное опутывало его мысли, не давая вспомнить, кто он, а только вело за собой, напоминая: «Убе-е-ей»…       Подчиниться было легко — как, перестав бороться с течением, опустить руки, поддавшись смертельной власти захлестывающего водоворота.       Трандуил с трудом добрел до нижних ярусов. Камеры были пусты. Все! Он, озираясь, не верил своим глазам, всхлипывая от невозможности осуществить то, что вещал голос. А где все, где его верная охрана? Обернувшись, он замер, внезапно поняв, что вот теперь — точно сошел с ума. И весь мир вместе с ним.       Его любимая гвардия бегала по темным коридорам, ловя воздух руками, спотыкаясь и падая. Стражники ударялись друг о друга, с яростью прихлопывая что-то невидимое на стенах и друг на друге.       — Пауки! Пауки напали! Спасайся, кто может!       На столе в караулке валялись разбитые кубки, остатки еды, все было залито красным, судя по запаху, его любимым дорогим вином, которое должны были привезти только сегодня.       Владыка с недоумением оглянулся. Может, теперь он чего-то не видит, и черный ужас его леса уже крадется за ним по пятам, невидимый и непобедимый?       Голову прошила новая волна боли. Он прищурился — вокруг потемнело. Пауки действительно были! Они шевелились, ползая по стенам, перебирая маленькими волосатыми лапками, копошились внизу, черной бурной рекой текли по каменному полу, в несколько рядов, толкая и давя друг друга, вскипая темными фонтанами и тут же падая вниз, легко и быстро забирались на охранников.       Тревожная догадка озарила его, и он побежал, отмахиваясь от обезумевших вконец стражников, в сторону подземной реки.       Двери были открыты настежь. Охрана спала вповалку. Трандуил со злости пнул одного из них. Он узнал эльфов — сегодня утром он видел их у своей сокровищницы.       Опустил уже занесенный клинок и заторопился наверх, назад, на третий уровень. И застыл в метре от входа. Дверь была приоткрыта, свет тонким лучом выбивался из-под нее. Он упал на пол, не в силах ни встать, ни пошевелиться. Казалось, сегодняшний кошмар никогда не закончится. Он закрыл глаза…

***

      — Отец, что с тобой?       Темные глаза сына с тревогой смотрели на него. Трандуил поморщился, просыпаясь.       Владыка встал потихоньку, перебирая руками по стеночке, как слепой, откашлялся… Рука принца будто плавила на коже так давно опутавшую его черную сеть.       — Не трогай меня!       Леголас не отпускал его, словно надеялся на полное пробуждение или на ответ.       Сын держал его двумя руками, не ослабляя хватку. Темная пленка с черными полосами становилась все тоньше, скукоживалась, слезала клочьями и наконец пропала вовсе… Трандуил впервые за много дней вздохнул спокойно. Разум вернулся к нему, и он помрачнел, все вспомнив.       — Вызови ко мне начальника охраны. И Ринглина. Начальника — в сокровищницу, живо! А Ринглина… Ринглина — в тронный зал.       Он сказал это тихо, но так, что Леголас отшатнулся от отца.

***

      Ринглин в это время вспоминал вчерашнее прощание.       — А как же ты? — уходя последней, спросила Жанна. Гномы уже покинули подземелье. Фили с Двалином вышли первыми, поддерживая Торина под руки. — Может быть, ты пойдешь с нами?       — Не ожидал я от тебя такого вопроса, — засмеялся Ринглин. — Ты очень жестко ответила мне на подобный.       — Но ведь ваш король…       — Жанна, помнишь, ты рассказала о своей жизни в ином мире? Тебе ли не знать, — посерьезнел Ринглин. — Король не может быть хорошим или плохим — он может быть просто королем. Моим королем. Помолчал немного и продолжил:       — И мою присягу в верности не отменял никто, а уж тем более — я сам. Здесь мой лес, мой народ, мои воины. Я в ответе за их судьбу. И к тому же высочайшим указом мне было запрещено опускаться на самые нижние уровни, а значит, что бы здесь ни произошло, моей вины в этом нет. Что касается сокровищницы… Её охраняла личная гвардия. Все произошедшее еще может обернуться мне на руку.       Хотя сам он, конечно же, так не думал. Как и не было особого дела Рингрину до гномов, но их гордый и дерзкий король понравился ему. Да и Жанна без них уходить отказалась… И за неповиновение, пусть и тайное, держать ответ все равно придется.

***

      — Объясни мне, мой военачальник, как это могло произойти?! В моем дворце, в моем королевстве! — тихо сказал владыка, вцепившись в подлокотники трона.       Потеря красного Каранлаха, единственного меча сына Феанора, оставшегося у него после разорения Дориата, ощущалась кровоточащей раной в сердце. Даже дерзкий побег всего отряда наугрим почти забылся.       — Дозволь объяснить, о мой король.       Ринглин почти шептал. Только так Трандуил мог еще хоть что-то услышать — бешеный гнев уже высветил глаза до белизны.       — Личная гвардия короля и охранники в ее подчинении занимаются охраной ваших покоев, тронного зала, сокровищницы и двух нижних ярусов. Позавчера под их охрану отдали еще и выход в сторону реки. Могу доложить, что из зала и из ваших покоев ничего не пропало, никто не сбежал.       Но сегодня его голос только раздражал Владыку — на лбу, обычно безмятежно гладком, вздулись вены, бледные губы сжались в тонкую линию. Ринглин, взглянув на короля и сделав паузу, продолжил еще тише:       — Что касается гвардии. В местах, охраняемых моими стражами, ничего из ряда вон выходящего не произошло. Мне запрещено даже приближаться к камерам пленников. Там, где я был властен — на верхних ярусах, во дворце, у ворот — всё спокойно. Позвольте напомнить также, великий государь, что я уже не раз говорил о необходимости взять под свое…       — Вон с глаз моих! — прошипел владыка, перебив его на полуслове, в ярости отодрав и отбросив резной подлокотник.       — Мой король, — Ринглин коротко кивнул.       «Не получилось… Интересно, далеко я уйду? И ребята еще знают так мало…»       Мысль о собственной смерти не волновала, пугала тьма Дол-Гулдура в глазах короля, будто темная, волнующаяся, все выше поднимающаяся вода.       Сделал пять шагов к выходу, с каждым — ощущая биение сердца и ожидая удара.       Глянул в коридоре на начальника гвардейцев. Не дожидаясь приказа, отстегнул ножны — и отдал оружие растерянному Леголасу, который в зал заходить не стал — ждал снаружи. Лишь кивнул ему молча, подтверждая подарок. Меч был славный, именной, оставшийся еще со времен Последнего Союза: было бы жаль вот так запросто дарить его королевскому гвардейцу. Лучше пусть принцу достанется.       Его заперли в собственной комнате. Давали только воду, да он и не просил ничего больше. Сбегать не собирался, незачем.       У дверей все время дежурила злая охрана во главе с начальником королевских гвардейцев, уверенным, что Ринглин провел их каким-то хитрым способом. И кто знает, что коварный изменник задумал сейчас?

***

      Когда начальник гвардейцев, повинуясь жесту владыки, зашел в сокровищницу, он сразу увидел, чего не хватает. До вещей и оружия гномов Трандуилу особого дела не было, но, когда он увидел пропажу любимого меча — застыл надолго, побелев лицом, ничего не говоря, а только глядя на пустую стену и явно не веря своим глазам.       Король хриплым приглушенным шепотом отчитал начальника. Тот едва разбирал слова, покрывался холодным потом, пятился, пока не оперся лопатками о стену. Ответить ему было нечего. В первый раз на протяжении долгой жизни перед ним ясно вырисовывалась перспектива загреметь в застенки. Благо, они так вовремя освободились.       На прощание Трандуил так хлопнул дверью сокровищницы, что она покривилась, жалобно заскрипев, и чуть не упала. А ведь начальник сам ее проверял не так давно: тяжелые створки, подвешенные на прочные петли.       Теперь выражение лица владыки, глянувшего в спину военачальнику белесыми от ненависти глазами, сильно обрадовало начальника гвардии.

***

      Ринглин, посмотрев в окно, полюбовался яркой зеленью родного леса, послушал ветер, ласкающий кроны, вдохнул полной грудью. Поразмыслив, зажег светильник, достал бумагу, перо и чернильницу. В отпущенное ему время он решил написать пару строк дальним родичам. И Владыке Элронду надо отослать краткие пояснения — незачем ширить вражду между эльфами! * Правда, захотят ли доставить… Затем, свернув письма, обозначил адресатов ровным почерком с отдельными размашистыми завитушками. Прибрался в небольшой комнате, в которой и так царил идеальный порядок. Пару баллад завернул в тонкий пергамент, надписав: «Леголасу». Памятные мелочи сложил вместе и убрал подальше. Достал ржавый наконечник орочьей стрелы, посмотрел на него и, не удержавшись, сжал в руке до боли, ощутив острые грани. Вздохнув, убрал обратно.       Наутро, услышав знакомый сердитый голос за дверью, шум и ругань, выглянул в коридор. Слишком высокая для эльфийки, дама обещала охране, что если ее немедленно не пропустят, она так всех накормит, что они забудут, как их зовут! Ринглин и не сомневался, что да — могла бы.       — Сорвель, не надо!       Эллет посмотрела на него и даже бровью не повела. Но отпустила локоть, которым прижимала к стене горло охранника, пока остальные, слегка опешив, ничего не предпринимали. Тот закашлялся, схватившись за шею. Сощурив темно-зеленые глаза, Сорвель выругалась так, что Серебристые отшатнулись, переглянувшись с легкой завистью. И ушла гордо, неся высокую прическу, как корону.       Насколько Ринглин мог заметить из окна, его бойцы забросили все дела, небольшим числом охраняя только жизненно важные места — как он учил. Молодежь собралась на крытой галерее, поглядывая на его окно, переговаривалась во дворе. Чуть позже к ним присоединились лесные эльфы и даже часть синдар. Они не расходились, и Чернолесье вскоре стало напоминать растревоженный улей…       Трандуил, как Ринглин узнал позже никого не принимал. И запретил упоминать имя военачальника в своем присутствии. Гвардия носа не высовывала на улицу — их встречали свистом и насмешками, расставляя руки в стороны, радостно изображали пауков.       На второй день к Ринглину влетел камешек с запиской — предлагали вывести его с боем и уйти в Имладрис или Лориэн. Он показался в окне, нахмурясь, покачал головой: дети, даже не думайте! Увидел среди светловолосых лесных эльфов одну знакомую, недовольно отвел глаза со странным ощущением… Будто не разгадал загадки, лежащей на поверхности, не понял самой простой вещи или опоздал сделать что-то очень важное в своей жизни. И теперь уже точно не успеет.       Эллет, побледнев и вцепившись в поручень, успела поймать его взгляд и горестно вздохнула.* Ее короткое неправильное имя так и осталось горчить на языке.       Вытянувшись на жесткой кровати и заложив руки за голову, Ринглин ждал смерти. Сам ничего предпринимать не собирался. Он сделал, что должен.       Трандуил вызвал его через три дня. Долго молчал, рассматривая военачальника, будто все еще находился в раздумьях. Может, ждал извинений, объяснений, просьб о помиловании?       Ринглин, склонив голову, приветствовал короля, но в ожидании приговора не произнес больше ни слова. Начальник гвардии, стоя рядом с троном, кривился, чем-то недовольный. Леголаса не было. Даже гвардия отсутствовала.       — Я намерен выступить вскорости в сторону Эсгарота и Одинокой Горы, — отстраненно вымолвил Трандуил, посмотрев поверх головы Ринглина. — Могу я рассчитывать на твою верность?       — Несомненно, мой король, — ответствовал тот, не опуская глаз.       — И… ополчение — это хорошо. Но нам нужно укрепить оборону.