Король и Дева

      — Признаться, я такого и не ждал, — сказал Ринглин; быстро оглянувшись по сторонам, он стал снимать навесной замок с камеры Жанны.       Девушка с нетерпением смотрела на него. В последнее время она старалась разминаться: ходила из угла в угол, подолгу висела на решетке, крутясь и вертя коленями. Охранники в удивлении приглядывались к странным развлечениям пленницы. Пусть глазеют! Ей лишь бы хоть немного восстановить форму, чтобы не свалиться по дороге. По просьбе Ринглина и Бильбо умудрился разок подсунуть ей еды, когда охранники менялись. Больше такой возможности не было: Трандуил, будто опасаясь чего-то, строго-настрого велел не спускать с нее глаз, запретив военачальнику показываться на нижних уровнях. А внезапно появившийся каравай в темнице обязательно насторожил бы внимательных стражников.       Стражники спали вповалку на столе и на полу, раскинув руки и ноги, сладко посапывая на разные голоса. Двое из них обнимали бочонки, словно любимых женщин.       — Надо думать, главное веселье начнется позже, — продолжал лесной эльф. — Но так даже лучше! Да уж, ребятки приложились к бочонкам от души, а вино-то крепкое!       В двух словах Ринглин рассказал, как удалось усыпить охрану. По его чертежам Бильбо легко нашел и выходы, и склад, и комнаты охранников, а кое-что хоббит разведал и сам, бродя по королевскому дворцу. Он-то и разлил по бочонкам настойку из заветной склянки. А кроме того, по личной просьбе гномьих принцев, знавших о плане и заранее предвкушавших веселье, плеснул зелья в воду любимой зверушке Короля Эльфов. Олень опустил голову, украшенную ветвистыми рогами, фыркнул, недобро повел вокруг темным лиловым глазом. Недовольно стукнул копытом, выбив пыльный фонтанчик… а потом принюхался и с воодушевлением вылакал все.       Ринглин наконец открыл дверь камеры. Теперь надо было принести из сокровищницы оружие и доспехи гномов. Часть они уже доставили вместе с хоббитом, но больше половины осталось наверху. А отпускать их с Жанной одних расхотелось. Эльф безоговорочно доверял внутреннему голосу, значит, нужно было придумать что-то другое.       — Бильбо, тебе нужно еще сходить со мной наверх, помочь перенести вещи гномов, да побыстрее! — строго начал он.       — Я… А как же… А вы без меня не справитесь? — воскликнул хоббит вне себя от ужаса: он и путь сюда едва преодолел, цепляясь за эльфа, наотрез отказавшись идти один.       — Конечно, нет! Нам надо еще спуститься вниз и обезвредить охрану возле Торина — они-то, скорее всего, вина не пили, — сверкнув глазами, сурово сказал Ринглин.       Бильбо аж присел — они его что, за героя принимают?! Жанна в недоумении смотрела на лесного эльфа, не понимая, куда он клонит.       — Правда, можно поступить по-другому.       — Как?!       — Ты отдашь кольцо Жанне.       — Ни за что!..       Бильбо отшатнулся. Он был готов на все, только не на это! Кольцо его, только его! Он не может отдать такую прелесть никому, даже Жанне!       Девушка заглянула ему в глаза:       — Бильбо! Ты ведь уже спас всех один раз — помоги.       Он отворачивался, сжимая кольцо в кулаке. Жанна вздохнула и, присев рядом, взяла его за руку и снизу вверх заглянула ему в лицо.       — Бильбо… Ты же видел Торина? Хоббит грустно понурился, но вторую руку по-прежнему прятал за спиной.       — Бильбо, пожалуйста, помоги! Если мы не успеем, он умрет здесь! Другого случая может уже не быть… Я прошу тебя!       Жанна не знала, что сказать, как уговорить. По щекам у нее бежали слезы. Бэггинс смотрел на нее затравленно, но был готов стоять до конца.       — Я обещаю, клянусь всем, что мне дорого — я сразу же отдам его, не продержу и секунды лишней! — сквозь слезы пробормотала девушка. Ничего не помогало: полурослик  слушал внимательно и сочувственно, но кольцо не отдавал. Ринглин шагнул было вперед, но Жанна легким движением остановила эльфа. — Я люблю его больше жизни, помоги, молю!       Прошептав эти слова, Жанна не поверила себе и обернулась, чтобы увидеть, кто же все-таки это сказал? Но увидела лишь Ринглина — тот покачал головой и убрал руку с рукояти кинжала. Маленький хоббит помедлил и с тяжким усилием, будто разрывая цепи, на открытой ладони протянул девушке кольцо.       «Что же это было?» — подумала Жанна. Но разбираться в своих чувствах было совсем некогда, и она схватила кольцо. Она обдумает это позже — если все останутся в живых….       — Ты куда? — остановил Ринглин Жанну, рванувшуюся вниз. — Нам сначала в сокровищницу!       Не удержавшись, он фыркнул:       — Синдар спят. Им только поставь выпивку!       Девушка остановилась, чуть не плача. Умом она понимала справедливость его слов, но сердцем — рвалась к Торину.       — Мы успеем, не волнуйся.       Они отдали Бильбо связку ключей, снятых с охранника, и оставили его открывать камеры гномов, на всякий случай снабдив его картой уровня, изрезанного боковыми ответвлениями и тупиковыми ходами.       И побежали. Жанна едва успевала следить, куда сворачивал лесной эльф — он почти не касался ногами пола, и она летела за ним быстро как никогда в жизни, стараясь лишь не сбить дыхание.       Вокруг никого не было, хотя больше всего Ринглина волновал третий ярус. Отделенный от светлых верхних этажей тяжелыми каменными плитами, он обеспечивал при необходимости полную защиту от врага и служил убежищем обитателям пещер. Пока на ярусе было тихо — эльфы редко заходили сюда, ведь жилые покои ратников находились в другом крыле, вдалеке от сокровищницы.       Ринглин открыл дверь своим ключом. В маленькой комнате при входе кучей лежали вещи гномов, еще не разобранные. Жанна, еле дыша, быстро нашла и надела свое, чтобы меньше было нести. И словно влезла в собственную кожу. Как живую, погладила кольчугу, с радостью поправила наручи. Надела широкий пояс, по-прежнему чуть спадающий на бедра. Убрала кинжал. Обернувшись и окинув взглядом оставшиеся вещи, похолодела — ее меча не было. То ли приглянулся кому, то ли припрятали в другое место. Как будто руку потеряла.       Краем глаза увидела пробежавший по стене алый сполох, словно отблеск ясной зари, очень медленно повернулась к нему и замерла на месте. Меч — если это был меч —  манил, притягивал отзвуками давнего боя, будто разговаривал с ней. Ему так надоело веками пылиться в душной сокровищнице! Его ковали для боя во имя чести, во имя долга… и этот долг, и эту честь он почувствовал сейчас рядом с собой и потянулся к воину изо всех сил, пусть этим воином и была девушка. Разве есть разница? Он читал в сердцах, он пел от нетерпения, он пылал ярко-красным огнем, он просился в бой!       — Ты заслуживаешь его, — кивнул Ринглин, уловив ее взгляд и ее сомнения. — Ему здесь не место. Пришло время вновь показать его миру… Каранлах — меч легкий и прочный. Лезвие его из обсидиана, и благодаря магии он остер как бритва, не ломается и не требует заточки. Он хранится здесь со времен разорения Дориата. Будь у меня побольше времени, я бы рассказал всю его историю. Бери: он сам тебя выбрал!       Жанна благоговейно сняла со стены эту бесценную и невероятно древнюю вещь — да что там, живое существо, выпущенное из многовекового заточения. Мечница повесила клинок на пояс и ощутила его присутствие, как теплое объятие…       Время поджимало. Они мчались обратно, и вдруг, миновав поворот, буквально наткнулись на принца. Леголас изумленно воззрился на военачальника. Девушку в кольце Бильбо он не замечал.       Сердце Ринглина пропустило удар. Резко остановившись, он опустился на колено, сбросил с плеча вещи и одновременно задвинул рукой за спину невидимую Жанну. Замер, опустив голову.       — Мой принц!       «Все, нам конец», — лихорадочно думал Ринглин. На ум ничего не приходило, а ведь, казалось, все было так хорошо продумано! Он не мог поднять руку на наследного принца Лихолесья — внука Орофера. И молча ждал. Время шло, но вокруг было по-прежнему тихо. Подняв голову, Ринглин увидел бесшумно уходящего Леголаса. Тот так и не спросил, куда это его учитель несется с охапкой вещей пленных гномов…       «А если бы это были Жанна с Бильбо?» — подумал эльф.       Они быстро добрались до гномов. Хоббит уже нашел, руководствуясь картой, и выпустил почти всех. Гномы собрались в караулке, с презрением поглядывая на валяющихся вокруг мертвецки пьяных охранников.       Бильбо морщился, жалобно смотрел на девушку, грыз ногти, топтался в тревожном ожидании… Жанна, не в силах видеть его мучения, протянула ему кольцо. Бильбо жадно сцапал незатейливый золотой ободок и с облегчением вздохнул. Но, тут же обеспокоившись — вдруг кольцо подменили? — надел его на глазах удивленных гномов, впрочем, уже знакомых с его тайной. Балин скривил губы в усмешке, вспомнив разговор на отрогах Мглистых Гор: «Говоришь, крался, крался и прокрался, хитрец?»       Ринглин наблюдал эти манипуляции без всякого удовольствия. Он предупредил сыновей Фундина, чтобы были на подхвате и спускались вниз через полчаса, если они с Жанной к тому времени не появятся. Остальные быстро разобрали оружие и походные сумки, но на лесного эльфа поглядывали все еще недоверчиво. Оставалось только вызволить короля. Гномы готовы были ждать: Балин и Двалин убедили товарищей, что Ринглин и его план достойны доверия и что на нижний уровень соваться опасно, прежде всего — для Торина.       Эльф хотел пойти сам, но Жанна сказала, что она скорее заорет во всю мощь своих легких, чем отпустит его одного. Договорились, что девушка пойдет следом, держась на некотором расстоянии, и в чуть чего прикинется пленницей, которую все же переводят в подземелье, чему никто бы не удивился. И они начали осторожный спуск на самый низкий — по расположению и по назначению — уровень подземелья.       Первый охранник стоял на лестнице, глядя вниз. Он начал медленно поворачиваться в их сторону, но Жанна безо всяких угрызений совести ударила стража рукояткой ножа по затылку. Эльф тяжело упал — Ринглин подхватил его у самой земли, чтобы избежать шума, и уложил на ступеньки. Девушка едва подавила в себе желание от души пнуть мерзавца. Ринглин, укоризненно взглянув на девушку — та пожала плечами — быстро засунул кляп в рот стражнику, оттащил подальше в темноту, связал руки и ноги. Такой оборот дел пойдет охраннику только на пользу — кто меньше знает, крепче спит.       Они беспрепятственно спустились на нижний уровень. Свет от факелов открыл их взорам висящего на цепях Короля гномов и лысого эльфа в темной одежде, деловито и сосредоточенно перебирающего какие-то блестящие инструменты, в полном порядке разложенные на длинном столе.       Жанну внезапно затошнило. Даже от короля гоблинов не исходило такой всепоглощающей, безумной жажды страданий. Рядом с пленником стоял властитель и бог этого места.       Здесь было его царство — царство боли и наслаждения. Чужой боли и его собственного наслаждения. Как хорошо, что Король дает ему пленников, позволяет ему применить свои умения, утолить свою страсть.       Орки в этом ничего не понимают, это высокое искусство им недоступно. Изнасиловать женщину самым зверским образом, переломать ноги мужчине в нескольких местах, ну, может, поджарить заживо верещащих пленников — и это все, на что они способны?       О, он не таков! Он сравнивал пытки разных народов, учился у мастеров своего дела, брал у них самое изысканное. Он становился все лучше и лучше в своем искусстве. Он почти достиг совершенства, к которому всегда стремился.       Он знал, как малой кровью добиваться неимоверных страданий. И он всегда умел вовремя остановиться и долго, очень долго поддерживать жизнь в умирающем, находя все новые и новые грани мучений.       Он знал о боли все, знал, какой разной она бывает. Она может быть резкой, острой, колющей, тупой, медленной, тягучей, сводящей с ума, невыносимой и — в конце концов! — даже желанной. Но до этого дойдет еще нескоро.       Подобному мастерству надо долго учиться. И еще желательно иметь настоящий талант, как у него. Он сам понял это далеко не сразу. Глупец, он проклинал свою жизнь под пытками, не понимая, что все это для его же пользы.       Сейчас на чистом столе рядом с пленником он разложил полный набор инструментов, которыми он так хорошо умел пользоваться. Жаль, хозяин его сильно ограничил, лишив многих возможностей. Но, всматриваясь временами в глаза владыки, царь и бог нижнего яруса убеждался, что лорд передумает и даст ему полную свободу. Он всегда чувствовал такие вещи…       Но дозволенное использовалось полностью. Мелкие щипцы для выдирания клочков кожи, остро наточенные лучины, которые так просто было втыкать и поджигать, маленькие стальные иголки, никогда не подводившие его, узкие лезвия различной формы для неглубоких, но таких болезненных ран, особенно если знать, где и как их наносить. Он глубоко вздохнул, наслаждаясь видом рабочего места. Небольшая горелка, на которой можно много чего нагреть, да и просто пустить ее в ход. Он не торопился, растягивая удовольствие. Пленник был без сознания — нужно подождать. Зачем тратить силы попусту?       У него были отличные учителя — они не один месяц учили его на собственной шкуре. Теперь он мог разговорить почти любого. Правда, гном упорен: не отвечает на вопросы, не проклинает, даже не стонет под пытками — только сжимает зубы и вздрагивает всем телом. Но это ненадолго! Все ломаются, рано или поздно — он это знает по себе. Нет таких людей — или эльфов, или гномов, — кто смог бы выдержать смертную муку Дол-Гулдура. Нужно лишь умение и время. Лишь бы пленник не сошел с ума — это единственное, что может испортить удовольствие.       — Что ты здесь делаешь? Не мешай мне! Убирайся! — обращаясь к Ринглину, промычало странное существо, испещренное старыми шрамами и ожогами до того, что внешне уже мало напоминало эльфа.       Военачальнику запрещено здесь появляться! Наглец! Он еще пожалеет, что ослушался Владыку!       — Развлекаешься? — с гневом спросил Ринглин, оглядывая пыточный набор на столе, израненного Короля Гномов, окровавленные руки чудовища в аккуратном кожаном фартуке… И это — его соплеменник?!       Глаза существа, будто затянутые пленкой, ничего не выражали — они были мертвы, как и его душа.       Палач нигде не числился, о нем никто не знал, а смутным слухам мало верили при свете дня. Да и как можно поверить, что среди эльфов может обитать чудовище, получающее удовольствие от боли других? Ринглин вспомнил двоих бойцов из своего отряда. Он нашел их мертвыми —  окровавленными, облепленными жирными мухами, в лохмотьях полосками снятой кожи, с выколотыми глазами и вырезанными языками. Его товарищей — опытных воинов — при виде несчастных вывернуло наизнанку…       Ринглин без замаха, одним движением снизу вверх вонзил кинжал и отступил от потока хлынувшей крови. Царь и бог нижнего яруса не верил в свою смерть — даже мертвый, он тянул к руки к своему убийце.       — Это — уже не эльф, — тихо сказал  военачальник девушке, смотревшей на него огромными глазами.       Вытащил клинок, вытер кровь. Странное, страшное существо он плотно завернул в холстину и оттащил далеко, в никому не известный коридор, в дальнюю комнату, и приложил к двери свой магический ключ. Здесь тело упокоится до скончания веков. За дверь с таким замком не проникнут даже запахи, да и сама она будет не слишком заметна.       Вернувшись, Ринглин отстегнул кандалы, прорезавшие кровавые полосы на запястьях Торина. Вдвоем с Жанной они подхватили бесчувственного короля гномов, не дав ему упасть.       Эльф мельком взглянул на девушку — он думал, она будет рыдать и ее придется успокаивать. Но она не проронила ни слезинки, была холодна и собрана — бледное лицо не выражало никаких эмоций, а глаза были сухими. Жанна быстро осмотрела Торина, провела пальцами по исхудавшему, но все еще сильному телу. Царапина на щеке, три нагноившихся, скверных ожога, два глубоких кровоточащих пореза — их нужно будет зашить, как только они выберутся… И еще множество небольших, но крайне болезненных ран — при прикосновениях Торин вздрагивал даже в беспамятстве. По счастью, повреждений, грозящих немедленной смертью, не было.       Жанна с облегчением выдохнула. Она жалела, что Ринглин убил палача. И огорчилась, что оглушила охранника. Попадись он ей сейчас, не колеблясь перерезала бы ему горло, наслаждаясь предсмертными хрипами и бульканьем вытекающей крови! Наверное, еще бы и на ребрах попрыгала, чтобы услышать, как они затрещат!       «Сможет ли идти?» — подумала девушка, но это было не важно: есть, кому нести. Еще и спорить будут за такую честь.       Она откинула с лица Торина спутанные темные волосы, легко провела по щеке кончиками пальцев, приподняла тяжелую голову, прижала к груди, прикусив губу, сдерживая готовые вырваться рыдания… и с тихим стоном вздохнула. Сердце короля билось — слабо, но билось! Ее — тоже постепенно оживало в ответ, и лед, панцирем окутавший его, потихоньку таял. Гном, вздрогнув от ее прикосновений, приоткрыл глаза, но взгляд его был еще мутен — Торин смотрел на нее, не узнавая. Жанна достала флягу, приложила к сухим, потрескавшимся губам. Гном пил жадно, понемногу приподнимая голову, тяжело ухватившись за ее плечо одной рукой. Он столько времени старался не думать и не чувствовать, что просто не мог пока говорить.       «Он жив!» — пело сердце Жанны. Теперь можно было хоть на секунду приоткрыть дверь той комнаты, в которой она заперла все свои переживания и чувства. Увы, опять не время и не место разбираться в них… Смерть отступила, но все еще была близко, очень близко!       Вокруг что-то изменилось. Девушка подняла голову — Ринглин привел гномов. Те стояли рядом и оторопело смотрели на них.       — Все в порядке, — хрипло сказала Жанна. — Мы успели!       Гномы зашумели радостно, Двалин с Фили, переглянувшись, подхватили короля под руки, с усилием подняли и потащили к выходу. Торин остановил их, с трудом повернул голову и едва слышно выдохнул в сторону Ринглина:       — Спасибо…       Эльф лишь коротко кивнул в ответ.       Бильбо сообщил, что путь свободен: все спят вповалку и нескоро еще проснутся. Жанна с горячими благодарностями распрощалась с Ринглином; сердце ее сжалось от дурного предчувствия.  В ответ эльф сказал довольно сухо, что друзья Элронда — его друзья, и он будет рад встрече при лучших обстоятельствах.       Лишь потом, отозвав девушку подальше и окатив холодной зеленью глаз, тихо шепнул ей на ухо:       — Жанна! Пожалев хоббита и вернув ему кольцо, ты подвергла опасности не только свою жизнь. Не ошибайся так больше. Удачи тебе и твоему королю!       Прихватив три плота, отряд вновь двинулся в сторону Одинокой горы вниз по течению лесной реки. Теперь их ждал Город-на-Воде…