Король и Дева

      Торин как обычно спал на спине. Жанна осторожно вытащила одеревеневшую руку у него из-под шеи. И поразилась, как их тела каждый раз находили единственно верное положение. Ее правая нога закинута на его колено, голова покоится на широком плече, правая рука обнимает гнома за шею, а его руки обнимают ее.       Муж еще полюбил прижиматься к ней со спины, одной рукой обнимая за грудь, а другую подкладывая под голову.       Сейчас он открыл глаза, будто услышав, что Жанна проснулась. Он всегда спал чутко.       — Еще рано?       Она кивнула.       Ее король.       Жанна столько раз со смехом говорила ему, что не король он, не король! Она знает королей! Они не ковыряются в шахтах, отыскивая старые жилы, не строят город людей, не запускают печи и не проверяют лично качество плавок!       На что Торин отвечал, чем же его супруга тогда недовольна? Что стала женой простого гнома, а ей приходится и принимать высоких гостей, и снаряжать отряды за продовольствием, и разбирать завалы нижних ярусов Эребора?       «Гнома, первого среди равных, — шептала счастливая Жанна в ответ. — И самое ужасное было улыбаться Трандуилу, отдавая самоцветы белее света звезд! А самое тяжелое — убедить тебя помириться с Бильбо».       Гном приподнялся на локте, отгоняя воспоминания. Внимательно посмотрел, взял руку с тяжелым обручальным кольцом и поднес к губам. Не отпуская, смотрел исподлобья, только зрачки расширились. Полотняная простынь сползла, обнажая широкие плечи, все в свежих ожогах от горна. Торин вопросительно приподнял бровь, и сердце у Жанны забилось, а кровь прилила к щекам…       …Мысль о том, что она не имеет никакого права находиться здесь, рядом с Торином — та мысль, которая так долго мучила ее, покусывая днем и не давая спокойно спать по ночам, та мысль, которую она всеми силами гнала от себя — окончательно настигла ее.       Жанна, тяжело вздохнув, виновато опустила голову.       Торин взял ее лицо в ладони, широкие, очерствевшие от работы. Прижал к себе, словно начиная старый спор. Жанна уперлась ладонями ему в грудь, то ли возражая, то ли отталкивая.       — Ты думаешь покинуть меня? — Торин вздохнул. — Опять сбежать из Эребора! Я не имею власти отговорить тебя от этого… Да, мы договорились, что я ни в чем не буду неволить тебя, — гном сжал кулак. — Хоть мне нелегко дались эти слова. Но скажи, чего ты боишься, моя королева?       Жанна еще больше вздрогнула от его слов. На поле боя все было куда проще.       — Все прекрасно. Я выполняю все, что должна делать особа в моем положении, гномы… Они невероятны! Твой народ — прекрасный народ.       — Наш народ, Жанна! Я говорю не об обязанностях. Я говорю о желаниях и страхах. Долг для тебя всегда был превыше всего. А ведь ты — ты! — считаешь себя не ровней мне.       Жанна опустила взгляд, боясь признаться в этом даже самой себе. Несказанные слова ведь не имеют силы? Хотя теперь это не помогало.       — Ты столько раз спасала меня! Ты была со мной до конца, даже когда пропала всякая надежда…       — Это было давно. В другой жизни.       — У тебя было много жизней. Пора понять, какая из их настоящая. Ты говорила, королева должна быть сильная и мудрая, умная и почитаемая… Ты именно такая! Мои подданные полюбили тебя. А ведь мы, гномы, недоверчивы к чужакам.       Не смея верить, Жанна подняла глаза. Торин казался серьезным и даже печальным, но в темно-синих глазах сквозила улыбка — как просвет ясного неба среди туч.       — Твое сердце как сталь, как бесценный мифрил, а гномы очень ценят такие вещи. Молодые воины напрашиваются в утренние караулы, чтобы хоть одним глазком увидеть нашу разминку на мечах, — продолжил король, еще понизив голос.       — Но я не гномка…       — Чужеземкой тебя еще никто не называл! А знаешь, как тебя называют мои подданные? — он лукаво улыбнулся ей, лучики опять побежали от глаз, как от солнца. — Наша королева!       Жанна потрясенно замерла. То, что ей казалось простой данью вежливости и уважением к супруге Короля-Под-Горой… неужели имело другое объяснение? Может, не все так плохо, как ей казалось в самых затаенных мыслях?       — Ты смогла завоевать их сердца. Теперь у тебя есть долг и перед ними.       Жанна выдохнула — Торин всегда знал, что ей важно.        — Помнишь вчерашний вечер?       Донельзя «ску-ушный визит», как любил говорить Балин. Один из многих, на которых ее присутствие было обязательно. Как и облачение в великолепную и очень тяжелую одежду… Но все это мелочи по сравнению с тяжестью мыслей!       — Одна твоя улыбка, взгляд, расспросы о семье… Искренне сочувствие в ответ на слова о болезни дочери — и посол уже твой! Ты смотришь на окружающих и видишь в них только хорошее. И они пытаются стать лучше для того, чтобы не разочаровывать тебя, мое сердце. Ты сможешь стать лучшей королевой, которая когда-либо была у моего народа. Поверь мне, битва здесь, сейчас, рядом со мной, будет не менее опасной, чем все, через что нам уже довелось пройти.       — А если я никогда не смогу иного… — у нее прервалось дыхание.       Последний и самый страшный кошмар, преследующий ее и днем, и ночью, был выдавлен почти с рыданием.       Улыбка вовсе пропала из глаз Торина.       — Ты не представляешь, как давно, еще у эльфов, эта мысль пришла мне в голову. Я принял ее и смирился с последствиями, посчитав их допустимыми.       Жанна не могла говорить, она даже дышать не могла.       — Пустое. Не забивай себе голову и не торопись с выводами. Прошло слишком мало времени. Да это и не главное. Ты — единственная, а наследников у Эребора хватает! Хотя, помнишь, что говорил Элронд? «Жанна — не такой человек, как все люди в Средиземье. Возможно, она из прошлого, но скорее всего, из отдаленного будущего. Потому что в ее человечьей крови есть капля гномьей. Так что не теряйте надежды — для вас, дети мои, все возможно…»       Жанна бросила благодарный взгляд на малахитовый столик подле кровати — диадема, выдержавшая все приключения и опасности их похода, сверкала отголосками пышной коронации. Жанна смогла пережить ее в немалой степени благодаря присутствию Владыки эльфов. Вспомнила ярое негодование Торина в ответ на слабые возражения — ты можешь себе позволить делить со мной ложе, а стать моей королевой — нет?!       Диадема, ставшая короной, придерживала листочек с забавными каракулями — Жанна с помощью Балина пыталась осуществить свою заветную мечту и научиться читать и писать.       — «Вместе и до конца, каким бы он ни был». И пусть так будет, пока мы живем!       Торин, одной рукой прижимая ее к себе, другой перебирал отросшие до плеч волосы.       — Бронза с золотом. Жаль, времени осталось лишь на поцелуи…       Жанна вздохнула с облегчением. Страшная тяжесть, от которой не было ни пощады, ни спасения, внезапно, после слов ее короля, вдруг обрела совсем другое значение. Как возможность вновь стоять рядом с ним. Как раньше. Как и всегда.       «А ведь все время нашего похода он нес такую же ответственность… Тяжелую, как гору! — подумала Жанна. — Может, поделенная на двоих, она не будет такой неподъемной?»       И, отбросив все тревоги и сомнения, свернулась калачиком на груди мужа, встречая невидимый из их каменной спальни, холодный рассвет.