Скажи мне, кто твой друг...

— Эй! Эй, послушай! Можешь мне помочь? Я, как видишь, немного запутался… С дурной компанией связался и теперь сам связан. Ладно, знаю, так себе шутка — но сделай скидку на то, что шутить, сидя привязанным к бревну, вообще-то сложновато. Прости, я совсем забыл про манеры… Да, понимаю, что сейчас по мне не скажешь, но я получил вполне приличное воспитание. Позволь представиться: Бастиан. Я представитель торгового дома Сильвелей и почти член их семьи. Хотя и не Сильвель по крови. Они — знатный бретонский род, а я — последний оставшийся в живых из имперской, в своё время не менее знатной, семьи Галликсов. Слушай, это правда длинная, запутанная и не очень приятная для меня история. Политические интриги, заговоры, король Эмерик… Кстати, о запутанных историях: я всё ещё связан… Я, конечно, ни на что не намекаю, но, может быть, ты?.. Ладно, хорошо, ты имеешь право знать, как я попал в эту щекотливую — я снова не намекаю, но по мне уже ползают муравьи, и это щекотно… в эту щекотливую ситуацию. Доводилось слышать анекдоты про голых нордов и данмерских ведьм? В общем, всё почти как в анекдоте, но я не норд и, слава Восьми, не голый. Зато Тенарея — та девица, что оглушила, связала и бросила меня тут — она точно данмерка. И та ещё ведьма! Собственно, дело было так: я шёл к пещере Глубокое Презрение, чтобы вытащить из очередной беды Кистле… Почему я спасал Кистле? Хмм… Ты умеешь задавать непростые вопросы. Он — сын и наследник Сильвелей, и как бы мой в некотором роде брат… По крайней мере, об этом мне говорят его родители каждый раз, когда Кистле влипает в неприятности и надо вытаскивать его за… за уши. Слишком часто, на мой вкус. Конечно, на самом деле он мне не брат, но я многим обязан его семье. Можно сказать, я к ним привязан. Но позволь напомнить что в данный момент моя привязанность к бревну волнует меня чуть больше привязанности к Сильвелям… И вот теперь я уже намекаю! Вынужден признать, что очень непривычно себя чувствую — и я не про то, что руки затекли от верёвки, голова раскалывается, а муравьи уже прокладывают дорогу вдоль моего хребта, надеясь остаться надолго. Хотя и про это тоже. Но знаешь, я куда чаще бываю на твоём месте — помогаю попавшим в беду. Да, это снова был не очень тонкий намёк на то, что мне самому не помешала бы чья-нибудь — например, твоя — помощь… Понимаю, сложно в это поверить, когда я сижу тут, связанный и одураченный данмеркой-авантюристкой — но вообще-то я могу быть тебе полезным. Я неплохо сражаюсь — и мечом, и посохом. Я помотался по всему Тамриэлю и не раз выпутывался — я снова намекаю! — из серьёзных проблем. Я умею вести дела, добывать информацию, находить пропажи — от Сильвелевских капиталов до их же сына. И раз уж мы заговорили о пропавшем сыне Сильвелей: уверен, с Кистле сейчас происходят очень неприятные вещи. Почему я так думаю? Знаешь, ни разу не видел, чтобы в пещере, битком набитой культистами в мрачных капюшонах, со вздорными избалованными аристократами происходили приятные вещи. Так, если ты из тех, кто считает такие вещи приятными — лучше оставь меня связанным… Стой, не уходи, я пошутил! Давай так: ты поможешь мне, я помогу Кистле, а после отвечу на любые твои вопросы. Все довольны — кроме муравьёв, им придётся оставить свой новый дом, который они устраивают прямо сейчас в моих волосах. Но, думаю, счастьем муравьёв можно пренебречь. Ну так что, развяжешь меня? ________ Бастиан Галликс отложил в сторону тонкую потрёпанную тетрадь, несущую на себе следы алхимических опытов, кулинарных экспериментов и даэдра знают чего ещё. Тиль, он же Тильдрамион, он же Бездушный, увлечённо изучал собственные ногти и всячески делал вид, что тетрадь — и написанное в ней — не имеют к нему ни малейшего отношения. — Ничего подобного я не говорил! — не выдержал Бастиан. — И муравьи!.. Какие ещё муравьи? Тиль заметно оживился и широко улыбнулся: — Обычные муравьи, чернолесские. Рыжие, прямо как ты. — Не морочь мне голову! Зачем ты вообще это пишешь?! Тем более перевираешь, как… Даже не знаю, как кто! Тиль обиженно насупился и выхватил тетрадь у Бастиана из рук. Заботливо уложил в наплечную сумку, потом развернулся и вытянулся во весь свой невеликий босмерский рост. — Для истории, Басти. Вот представь: напишем книжку о наших приключениях, станем богатыми, знаменитыми и будем жить на доходы от продаж в роскошном замке с видом на море… — Звучит неплохо, — неохотно признал Бастиан. — Особенно если мы с тобой будем жить в разных замках. Но врать-то зачем? Я ж ничего подобного не говорил при нашей первой встрече. — Бастиан, ты меня расстраиваешь, — с притворной грустью вздохнул Тиль. — Ты вообще книжки-то читаешь или только вид делаешь? У литературы свои законы, и правда… ну, она слишком часто нелитературна. Никто не станет читать книгу, которая начинается с правдивого описания. — А что плохого в правде? — возмутился Бастиан. Тиль страдальчески закатил глаза. Бастиан упрямо ждал ответа. — Я споткнулся о твою ногу, когда ты дрых, привязанный к столбу. То, что ты на это сказал, не пропустит ни одна цензура… Ну, может, кроме нордской. То, что я тебе ответил, не пропустит даже нордская цензура. Поэтому пришлось, хмм, облагородить нашу встречу. И добавить интригующих деталей про Эмерика, семейные тайны, Кистле… И вуаля, читатель у нас на крючке, он ждёт продолжения и ответов. — Я тоже жду ответов, — проворчал Бастиан, не желая сдавать позиции. — Например, причём тут вообще муравьи? Не было никаких муравьёв, тем более в моих волосах! — Я так и знал! — обрадовался Тиль. — Так и знал, что это были не муравьи, а вши! То-то я думаю: не могут муравьи, даже и лейавинские, так высоко прыгать! — У меня вшей отродясь не было! — возмутился Бастиан. И добавил, прищурившись: — Разве что с тебя набежали. Надо бы тебе амулет купить, что ли. Антиблошиный. — Вот! — Тиль воздел вверх палец и уставился на Бастиана с видом победителя. — Вот тебе и вторая причина! Вот так мы с тобой обычно и разговариваем! Ну разве могут так общаться великий герой и его верный друг? — А почему нет? — искренне не понял Бастиан. Тиль уставился на него со снисходительным удивлением. — В книжках, Басти! Никто так не разговаривает в книжках! Литература, понимаешь? Высокий стиль, все дела! А не наше с тобой обычное… вот это вот. — А мне нравится наше с тобой обычное «вот это вот», — хмыкнул Бастиан. — Я, может, считаю, что литература должна быть в первую очередь правдивой. — Сам тогда пиши свою правдивую литературу, — обиделся Тиль. — И про вшей не забудь. — Не было никаких вшей! — Я и написал — муравьи! А ты к ним прицепился! В комнате повисла напряжённая обиженная тишина. В одном углу Тиль, забравшись с ногами в кресло, мрачно перечитывал свою тетрадь, кривился, морщился и вздыхал. В другом Бастиан, сколнившись над письменным столом, размышлял над девственно-чистым листом бумаги, сопел, ронял кляксы и теребил рыжую шевелюру. — Хоть по правде, хоть по литературе, — не выдержал Тиль, — а вместе у нас лучше получается. — Согласен, — неохотно отозвался Бастиан. — Попробуем?.. Тиль, не нуждаясь в дальнейших приглашениях, подтащил своё кресло к письменному столу и раскрыл тетрадь. — Ну, раз у нас уже есть такое отличное начало с моими искромётными шутками и твоими совсем-не-вшами в волосах… О чём будем писать дальше? Бастиан тяжело вздохнул и забрал у Тиля тетрадь.