Это всё гармония

- Артюр… - Ммм? - Ты уверен? - Абсолютно. В конце концов, это и есть моё желание, Бонфуа. - Да, но… - Никаких но. Именно это. Прямо здесь и прямо сейчас. Хотя подожди секунду… - Артур набрал в лёгкие побольше воздуху и завопил: - Хэй, народ! Все вылазим из своих комнат! Сейчас тут будет представление!.. Несмотря на то, что было всего лишь без десяти пять, в мужском корпусе общежития консерватории оказалось изрядное количество студентов. Правда, из некоторых комнат тут же послышались не слишком вежливые указания, что надлежит сию же секунду сделать тому, кто так орёт на весь корпус. Однако двери многих комнат пораскрывались, и их удивлённые обитатели устремили свои взгляды в тот конец длинного коридора, откуда только что раздался боевой клич. И очень быстро изумление на их лицах сменилось на ухмылки разной степени насмешливости. В самом деле, было от чего ухмыляться: в конце коридора, где было окно, лучший теоретик третьего курса консерватории, Артур Кёрклэнд, гордо восседал на спине согнувшегося под его весом известного учащегося с дирижёрского отделения и признанного ловеласа Франциска Бонфуа. Француз поддерживал однокурсника под коленные сгибы, и вид его при этом – такое выражение лица Бонфуа ещё никто в консерватории не видел - был исключительно несчастный; а Кёрклэнд, обхвативший для пущей надёжности шею Франциска руками, являл собой гордое воплощение победителя. - Вперёд! – провозгласил Артур, как только зрителей в коридоре, по его мнению, собралось достаточно. Раздался смех, некоторые вытащили мобильные телефоны и защёлкали камерами, а кое-кто и вовсе приготовился снимать документальное видео для потомков и друзей, которые волею судьбы не проживали в общежитии. Бонфуа выругался по-французски – его слова прозвучали музыкой в ушах Кёрклэнда, - и сдвинулся с места, со своей вредной и язвительной ношей на спине. Артур нахмурился и легонько стукнул Франциска по голове: - Веселей, мой верный Росинант! - Росинант – старая и унылая кляча, мон шер, - пропыхтел француз после очередного взрыва хохота со стороны очевидцев этого странного зрелища. Ох, чуяло его сердце, что завтра каждый второй в консерватории будет указывать на него пальцем и посмеиваться. По большому счёту, Бонфуа привык ко всеобщему вниманию, однако данная ситуация даже для такого, как он, выглядела несколько неловко. Впрочем, будь на его месте кто-то другой, он и сам бы не преминул слегка поддеть того, кому так не повезло. – Я бы предпочёл называться Буцефалом, если ты не возражаешь. - Ну, можно и Буцефалом, - милостиво согласился Артур, но, секунду подумав, добавил: - Тогда и беги, как подобает Буцефалу! А то сейчас ты и до Росинанта едва дотягиваешь. - Чёрт бы тебя побрал, Артюр, - отозвался Франциск, но, тем не менее, перешёл на нечто, напоминающее бег трусцой. – Хотя на кой ты сдался чёрту?.. Ты ж их там всех в аду поразгоняешь, мон ами. А потом будешь сидеть на троне из человеческих черепов и дьявольски смеяться над страданиями грешников. - Что-то ты всё слишком драматизируешь, Бонфуа, - хмыкнул Артур, в отместку ударив ногами по бёдрам француза. – Никогда за тобой такого не замечал. - А ещё, видимо, не замечал, сколько ты весишь, шер. - Чего-чего? - Меньше, говорю, пирожных надо в буфете есть, вот чего. Или тебя уже Альфред на свои гамбургеры успел подсадить, мон ами? - Заткнись и беги, Бонфуа. Я ещё не насладился своим желанием, - коварно ухмыляясь, произнёс Кёрклэнд. Однако вскоре Франциск остановился как вкопанный, и Артур недоумённо выглянул из-за его плеча. Следом за ними остановилась и небольшая кучка студентов, возжелавших продолжения занимательного зрелища. – Ну, и чего стоим? - Так ведь лестница, Артюр. И, кажется, мы договаривались только на один коридор, - Бонфуа тяжело дышал, золотистые волосы липли к покрасневшему и вспотевшему лицу. А в голове крутилась единственная мысль: «Да чтоб я ещё раз!..». - Тебе кажется, - хитро ответил англичанин. За их спинами раздались возгласы «чего встали?» и «давай, Франц, возьми это препятствие!». – Вон, видишь, народ хочет продолжения банкета. А я сегодня добрый, не могу отказать. Да и вообще, физические нагрузки полезны, ты знал?.. - Ненавижу тебя, - отозвался Бонфуа, после чего, пришпоренный ботинками Артура, двинулся на лестницу. Вслед за ними направилась и группка зевак, то и дело подбадривающая «благородного французского скакуна» в весьма насмешливой манере. - Взаимно, - произнёс Кёрклэнд, не переставая ухмыляться. Ситуация приносила ему истинное удовлетворение. – Потом ещё по этажу пробежимся, а там посмотрим, как дальше пойдёт… - Учти, если у меня будет болеть спина – а она обязательно будет болеть, - то массаж мне будешь делать лично ты, мон шер, - предупредил Франциск, сдувая упавшую на лицо прядку волос. - Даже не надейся, - откликнулся Артур, однако щёки его порозовели. Бонфуа хмыкнул, спиной чувствуя лёгкое смущение своего «наездника». - А тебя никто спрашивать не будет. Приду, и всё тут. И не уйду, пока не сделаешь мне массаж, мон ами. Я сейчас наработал тебе явно больше, чем за одно желание. К тому же, об этом ещё месяц вся консерватория вспоминать будет, - Франциск тряхнул головой в сторону тех, кто продолжал следовать за ними со включёнными камерами. – Так что мне нужна небольшая компенсация. Хотя бы моральная. Но, конечно, будет лучше, если она будет физической, Артюр. - Прекрати болтать, а то ещё навернёшься, - нахмурившись, буркнул Кёрклэнд. – И я с тобой заодно. - Ну что ты, шер. Неужели ты думаешь, что я позволю себе покалечить моего личного массажиста на этот вечер?.. - Беги шустрей, Бонфуа! – приказал Артур, когда они спустились с лестницы и свернули в коридор этажом ниже, под одобрительные реплики зрителей, к которым постепенно присоединились и обитатели комнат этого коридора. Англичанин не сомневался, что Франциск сегодня опять заявится к нему в комнату ближе к ночи – за два с лишним года, которые они провели в консерватории, он успел убедиться, что француз слов на ветер не бросает, и если ему что-то взбредёт в голову, то он обязательно добьётся этого, любыми способами. Как и сам Артур. И то, что некоторое время спустя простой массаж может перерасти в нечто большее – на что наверняка и рассчитывает Бонфуа; стоит лишь вспомнить его утренний поцелуй и поведение, когда они стояли на крыльце общежития, - Кёрклэнда хоть и смущало, но нельзя сказать, чтобы слишком. В конце концов, если так оно и будет, то это, несомненно, даст право англичанину придумать ещё одно желание для своего соседа. И тогда уже Артур позаботится о том, чтобы эта цепочка взаимных желаний и их исполнения не прерывалась как можно дольше.