Как совместить революцию и воспитание ребёнка

Куинни покачивала малышку, стоя возле окна, что выходило на дорогу возле Нурменгарда. Нововведение Геллерта — никто не сможет трансгрессировать прямо в замок, даже более того: никто не сможет войти или выйти без его ведома. Сначала эта новость напугала девушку, но позже она смогла взглянуть на это с другой стороны. Всё, что делал Грин-де-Вальд было направлено на их защиту. Так или иначе, но тёмный волшебник ни разу не дал повода усомниться в себе. Хотя где-то глубоко внутри теплилась надежда, что Якоб ищет её, равно как и сестра, быть может даже и Ньют… Голдштейн улыбнулась, вспоминая как рвано развивались отношения у сестры с этим зоологом. Тихие шаги позади привлекли её внимание. — А кто её мать? — задумчиво спросил Криденс. Он встал чуть поодаль и опасливо посмотрел на девочку. Куинни вновь улыбнулась. — Неужели ты её боишься, а? — весело подначивая парня, Голдштейн подошла ближе. — В самом деле, Аурелиус, дети не такие страшные, попробуй подержать её, — волшебница осторожно протянула ребёнка, но брюнет отшатнулся от неё как от огня. С тех пор как он узнал своё настоящее имя, Аурелиус требовал его называть только так. Попытка вытеснить прошлое из своей памяти сменилась новой: создать себя заново. Стать тем, кем ему было предназначено стать. И в своей миссии Дамблдор видел Грин-де-Вальда неотъемлемой частью успеха. — Н-нет, — немного испуганно пробормотал Аурелиус. Куинни прищурилась. — Грин-де-Вальд уважает тебя, поверь, он не будет против. Ты не опасен для Гелионы, — мягко ответила волшебница на его мысли, хотя сама была не до конца уверена в этих словах. Аурелиус осторожно приблизился к Голдштейн и посмотрел на девочку. Маленькие голубенькие бусинки глаз смотрели насмешливо из-под белого чепчика, который оказался чуть великоват, однако Куинни не стала исправлять размер, так как малышке он вполне нравился. — Насчёт матери её я не знаю, — немного задумавшись ответила Голдштейн. — Вроде с ней что-то случилось в МАКУСА… — девушка вспомнила подслушанный разговор и нахмурилась. Магическое сообщество, фактически, само вынудило её принять сторону Грин-де-Вальда, и чем дальше, тем больше она уверена в правильности своего выбора. Их методы и законы ущемляют права волшебников. — Я думаю, с отцом ей будет лучше. — Аурелиус часто думал о том, как могла бы сложиться его жизнь, если бы… — Та женщина, что воспитывала тебя, была жестоким человеком, — тихо прошептала Куинни, уловив незримый путь мыслей собеседника. — А что случилось с твоими родителями? Они ещё живы? — парень осторожно взял маленькую ручку и потряс, как бы здороваясь. Гелиона захихикала. — Нет, они умерли, — блондинка незаметно сморгнула первые капельки слёз. Воспоминания о родителях постепенно улетучивались, но терять их не хотелось. Порпентина заботилась о ней, вырастила, можно сказать, но так и не смогла заменить собой маму, которой младшей Голдштейн сильно не хватало в детстве. — Драконья оспа. — Мне жаль, я соболезную твоей утрате, — затараторил Аурелиус. — Не стоит, — оборвала начинающуюся тираду волшебница. — Лучше расскажи, как твои успехи в самоконтроле? Куинни вернулась на мягкий диванчик и опустила ребёнка на подушки. Гелиона тут же заворочалась, почувствовав мягкую и довольно устойчивую поверхность. — Моя магия сильна в разрушении, но в примитивных заклинаниях я бессилен, — Криденс взмахнул палочкой в направлении вазы, намереваясь её приподнять, но та с громким треском взорвалась. Блондинка вздрогнула от резкого звука и тут же взглянула на девочку, та продолжала мирно ворочаться с одного бока на другой и теребить завязочки чепчика. — Попробуй поднять что-то более лёгкое, пока я буду наблюдать за тобой изнутри. Не спеши, сосредоточься на том, что собираешься сделать, абстрагируйся от всего мира. Представь, что есть только ты и только твоя палочка, которая является проводником твоей магии. — Куинни проникла в мысли Криденса. — Не бойся её, она не желает тебе зла. Обрати внимание на ту книгу, — девушка указала на маленький сборник стихотворений одного неизвестного автора. Хаос в голове Аурелиуса с их последней встречи не изменился. Сомнения продолжали травить его душу, по сути он оставался с Грин-де-Вальдом лишь потому, что некуда больше идти. По крайней мере, таков был выбор обскури… Сам Аурелиус, кажется, не скоро сможет взять над собой полный контроль. Однако Куинни скоро отбросила эти размышления, сосредоточившись лишь на наблюдении. Быть третьей стороной не так уж просто, смотреть без призмы собственного взгляда подвластно не каждому. Криденс прикрыл глаза и сделал пару глубоких вдохов и выдохов, смиряясь с присутствием Куинни. Затем расправил плечи. Еще вдох. Движение — и палочка уже направлена на цель… Выдох. Ничего лишнего: только он, палочка и небольшой сборник. На кончиках пальцев слегка закололо от странных ощущений. Аурелиус почувствовал как тепло с них плавно перетекает в древко, словно оно продолжение его руки. Это наблюдение ознаменовало крах… — Вингардиум левиоса, — прошептал он. Он слегка склонил голову, прервав единение и сфокусировав свой взгляд в этом мире на палочке, желая увидеть воочию, не только почувствовать. Крах ожиданий породил бурю. Доля секунды и разочарование, которое Криденс даже не успел осознать, мощным потоком вырвалось наружу. Сборник разорвало в клочья, кои тут же растаяли в воздухе пеплом. Стол и пол вокруг покрылись черной сажей, на которой иногда поблескивали рыжие вспышки. Парень растеряно отшатнулся от Голдштейн, выронив палочку. Он бегло переводил взгляд с места происшествия на блондинку, не веря своим глазам. Это был прицельный удар. Пострадал только сборник. Все вокруг осталось нетронутым: стол даже не шелохнулся, а обычно ударная волна сносила всё на своем пути, равно как и все остальные предметы на столе остались на своих местах. Куинни также находилась в замешательстве. — Я могу лишь разрушать, понимаешь, — тревожно выразил их общую мысль маг. — только уничтожать… — Ты делаешь прогресс, — растерянно выдала девушка и подошла к столу. — ты смог сфокусироваться, но ты отвлекся в самый важный момент, — немного придя в себя, блондинка подошла к Криденсу и слегка дотронулась до его плеча, надеясь вырвать из цепких лап самобичевания. — Ничего не происходит сиюминутно. К тому же, ты необычный волшебник, — Куинни ободряюще улыбнулась и заглянула в глаза, ссутулившемуся мужчине. Он был напуган и потрясен. — у тебя удивительный дар, необычный, но он требует свою плату, — мягкий голос волшебницы завораживал и успокаивал. — Я боюсь, — растерянно пробормотал брюнет. — Я не хочу этого, не хочу, не хочу. Никогда не хотел, магия ведь… — он запнулся. Мать всегда утверждала, что магия — это зло, а он втайне верил, что она… что это нечто похожее на сказку. В реальности его эта сказка обернулась кошмаром. — Ты не можешь уже отказаться от него, он часть тебя. Но ты в силах подчинить его и взять над собой контроль, это потребует времени и усилий, но я буду рядом, обещаю, — Голдштейн хотела приободрить волшебника, но тот лишь отчаянно мотал головой, не желая принимать её слова за чистую монету. Она мягко коснулась пальцами его виска, успокаивая и возвращая былое равновесие. Его всю жизнь загоняли в рамки, и обретенная свобода пугала. Пугала магия, как и её сила. Пугали события, столь стремительные и роковые. Прежняя жизнь теперь казалась благом, но вернуться он бы вряд ли смог, даже если бы получил шанс — слишком многое он обрёл и отдал, чтобы забыть, простить. От откровенного разговора волшебников отвлек тихий «шлёп» и начинающийся детский плач. — О, Мерлин! — Куинни мигом подлетела к малышке и подняла ту на руки. В её сознании всплыл Геллерт, готовый в любой момент ворваться в комнату и испепелить всех, без разбирательств. Страх перед тёмным волшебником никуда не делся, как бы Куинни себя в том не убеждала. Она крепче прижала к себе девочку. Расположившись на диване, девушка защебетала тонким голоском, вновь привлекая внимание девочки, надеясь отвлечься от мрачных мыслей об её отце. К счастью, диван оказался невысоким, да и мягкий коврик подле немного смягчил падение. Криденс присел рядом, виновато поглядывая на Куинни. — Извини, если бы я не отвлёк тебя… — Не дури себя, это мне стоило быть чуть внимательнее, — раздражённо бросила блондинка. Порпентина не раз упрекала сестру в безответственности и легкомысленном отношении к важным поручениям. Годовалая малышка потихоньку успокоилась. Куинни умиленно наблюдала за Гелионой, осторожно покачивая на руках. Столько чувств она испытывала к этому ребёнку, и ни в одном из них не была уверена. Все казалось обманом, сплошным противоречием. Как у Грин-де-Вальда вообще мог появиться ребенок? К чему это в итоге приведёт? Сможет ли она завести с Якобом не только семью, но и своего собственного ребёнка, когда-нибудь… В Нурменгарде дни сменяли ночи и наоборот. Размеренная жизнь, никаких происшествий, даже Геллерта давно не было видно. Куинни продолжала нянчиться с Гелионой, к которой сильно привязалась за столь короткое время, и наставлять Аурелиуса, но пока все их занятия сводились к медитациям и развитию самоконтроля. Парень был не против. Вся магия для него свелась к играм с фениксом и наблюдением за готовкой Куинни. Вот то, во что он верил. Брошенные всеми они стали неплохой компанией, за неимением другого. Аурелиус смог найти общий язык с Гелионой, он заинтересовал девочку фениксом. Птица охотно шла на контакт, а малышке нравились чудеса, она звонко смеялась, стоило фениксу показать себя во всей красе и взмыть в воздух. Страх перед ребёнком пропал, и он мог спокойно брать её на руки, позволяя Куинни немного отдохнуть. Оставлять девочку одну блондинка не решалась. Её настораживало чьё-то присутствие, и оттого на душе было неспокойно. Несмотря на размеры этого замка, ни Куинни, ни Аурелиус не рисковали покидать пределы пары основных этажей и знакомых комнат. Хоть интерес периодически разгорался с новой силой, некая сила удерживала их. Нурменгард был похож на своего хозяина: были части, которые замок не желал являть своим постояльцам. Иные коридоры были мрачны даже днём, даже под светом факела мгла в них не могла рассеяться, убеждая отступить каждого нежеланного гостя. Тянущее чувство неприятного соседства пугало девушку, но она не решалась рассказать об этом Криденсу, ведь никакой угрозы нет, нечего беспокоиться. К тому же, Геллерт имеет право и на свои секреты. Пребывание в замке начало наскучивать, поэтому блондинка в один из прекрасных дней предложила прогуляться, недалеко. Аурелиус воспринял эту идею с энтузиазмом. Все вокруг казалось безжизненным и в то же время затаившимся. Природа покоилась среди гор, скрывающих замок от лишних глаз, и была столь однообразна, что навевала на Куинни тоску. Она одна, почти одна, вдали от дома, а вокруг лишь камень да мелкая поблёкшая зелень. Тоска охватила её с новой силой. Она закуталась в лёгкое пальто и расстелила плед, затем расположилась на нём с малышкой и закусками. Новоявленный Дамблдор бегал в надежде догнать птицу, которая нарочно летела на уровне глаз, но в самый ответственный момент ловко набирала высоту, не позволяя себя поймать. А вслед, словно нарочно, дразня, загорался ярким пламенем, придавая своим перьям ещё больше жизни и величия. Парень хохотал, иногда спотыкаясь в попытке догнать феникса, но не останавливался. Голдштейн тоже не могла сдержать улыбку, наблюдая эту картину. Такая безмятежная жизнь определенно имела свои плюсы. Даже пейзаж вокруг уже не казался таким гнетущим. Тоски по дому словно и не бывало. Порой блондинку пугали такие смены настроения, ей казалось, что замок управляет ею. Но она списывала это на разыгравшееся воображение. В конце концов, всему было объяснение. Её печаль имеет право на существование, равно как и она имеет право не поддаваться ей надолго.

***

Геллерт вальяжно растянулся на диване, хищная улыбка исказила его лицо, придав свою особенную изящность. Винда в строгом, но как всегда великолепном, наряде стояла чуть поодаль, иногда посматривая на жизнь за окном. Эти недели были плодотворны. Их труды окупились сполна. — Поверить не могу, что эти глупцы до сих пор прячутся по своим норам, словно загнанные крысы. И это всё, на что способно наше правильное до кончиков ушей магическое сообщество?! — Грин-де-Вальд наконец прервал молчание. — Жалкие крысята… — его глаза сузились, блеснув азартным огоньком. — Я думал, они оправятся быстрее… — искаженная гримаса исчезла так же быстро как и появилась, являя дежурное лицо мага: безразличное, с толикой наигранного сострадания. Только наедине со своими приближенными он мог позволить себе сиюминутную радость победы. Розье молча наблюдала, слова были излишни, все её мысли Геллерт уже наверняка знал. Он был вымотан. Истощён магией, разговорами, хоть волшебник и обладал даром убеждения, это не проходило даром. Многое уже было сделано, а предстояло ещё больше. — Как там Нурменгард? — как бы невзначай поинтересовался маг. — Всё в полном порядке, сэр, — Розье чуть склонила голову и подошла поближе. — Кри… — она осеклась. — Дорогая, мне плевать, как ты его назовешь, — Грин-де-Вальд пару раз сделал круговые движения плечами, разминая шею и встал, выпрямившись и оттряхнув плащ. — Аурелиус делает успехи, его магия сильна, но начинает подчиняться ему, — аккуратная, выверенная улыбка украсила её надменное лицо. — Во сколько лет можно обучить ребёнка магии? — словно спрашивая самого себя, произнёс Геллерт. — Боюсь, ваша дочь ещё мала, — неуверенно и отстраненно прокомментировала волшебница. — Магические способности начинают проявляться в лет шесть или семь, самое раннее в года два, но это только стихийные выбросы, сильные эмоции. Насколько мне известно, Шармбатон может принимать учеников раньше Хогвартса, которые… — …одиннадцать лет, из Великобритании… — продолжил мысль Геллерт. — Да, но даже если повлиять на Перо, есть вероятность, что Книга доступа откажет, — уловив мысль мага, предостерегла ведьма. Грин-де-Вальд задумчиво кивал, слушая Розье, но шальная мысль уже поселилась в его голове. Какого же мага возможно создать, если начать обучать ребёнка гораздо раньше принятого, тогда в Хогвартсе у него будет свой шпион. Тем более, что в девчонке течёт Его кровь, Его гены. Да и наличие рядом обскури может сыграть свою роль. Более того, вероятно, он сможет окружить её представителями возможно даже всех школ на земле, лучшими из лучших. Геллерт хищно улыбнулся, предвкушая столь сильного союзника. Оставалась лишь одна беда — проявление этой самой магии. — …к тому же, она ещё даже говорить не может. — Разве? Ах, да, точно, — маг прицокнул и усмехнулся. Обычно он предпочитал знать всё и обо всех, кто находится рядом, а тут забылся. Он уже увлёкся развитием идеи о захвате школы, в которой преподавал его давний друг. Но время… «Весьма иронично» — подумал он про себя, отметив рассеянность и мысленно помечая слабое место. — Во сколько дети начинают говорить? — На сколько мне известно, слова им даются уже на первом году жизни. — Неплохо, неплохо, — прошептал Геллерт, погрузившись снова в себя, вспоминая несложные заклинания, которые похожи на звуки и которым, теоретически, он сможет обучить ребёнка. Проснувшийся интерес к дочери несколько разозлил Розье, так как он отвлекал мага от их главной цели. Сейчас у них нет времени на такие эксперименты, в самом разгаре кампания, всё идёт успешно — не время ослаблять хватку, а маленький ребёнок подталкивает Грин-де-Вальда именно к этому.