Как совместить революцию и воспитание ребёнка

Нурменгард встретил властителя лютым холодом, заставив Геллерта слегка поёжиться. Первый снег уже припорошил окрестности замка, что казался безжизненным. Ворота открылись, пропуская Грин-де-Вальда во внутренний двор. Этим ранним утром он не застал в гостиной никого. Однако самому спать не хотелось, не смотря на тяжёлый день. Разговор с Батильдой немного придал сил, а заодно и почву для размышлений. Как раз сейчас у него наконец было достаточно времени всё обдумать. Дамблдор хочет с ним встретиться. Вряд ли, конечно, он решил сейчас присоединиться, что же его тогда могло сподвигнуть на это? Попытается отговорить, или может надеется узнать всю правду о девочке из первых уст? Как бы то ни было, говорить ему о Гелионе ни к чему. Альбус не должен узнать её в Хогвартсе. Хоть до этого и далеко, и всякое может случиться, но рисковать ни к чему. Так или иначе сейчас Дамблдор на стороне магического правительства, оттого любое доверие к нему исключено. Однако любопытство Геллерта не давало ему отказаться от встречи. Вопрос в её организации. Маловероятно, что Альбус согласиться посетить Нурменгард, да и Грин-де-Вальд не то чтобы желает его здесь видеть. А вот Годрикова впадина… Пожалуй, идеальное место для встречи. Осталось только уведомить об этом мага, впрочем с этим поможет Ньют. Выследить магозоолога не составит труда, в отличие от Дамблдора, хотя не проще ли встретиться у Батильды? Тогда, при желании, девочку он сможет показать обоим… два самых близких человека в его детстве, а сейчас… Грин-де-Вальд тряхнул головой, отгоняя эти мысли. Но терзавшая его тоска уже навечно осела на плече мага, стягивая руку шипами. Легкий укор Батильды насчёт родительства на самом деле задел мага за живое. Он не помнил своих родителей. Ему всегда казалось, что он один. Желает ли этого он своей дочери? Грин-де-Вальд чуть удивлённо вскинул брови. Дочери. Кажется, он до сих пор не до конца принял факт своего неожиданного отцовства. Да и как такое принять. Этот ребёнок ему ни к чему, да неплохое оказалось подспорье в удержании этих двоих в замке, да и лояльности это немного прибавило. Однако и Криденс, и Куинни понадобятся ему однажды рядом, как соратники, а не пленники по собственной воле. И что тогда? Куда девать ребёнка? А главное, зачем? Быть может не такая уж и плохая идея отдать её МАКУСА, покуда он сам к ней не привязался настолько, чтобы сожалеть? Любое жестокое обращение с ребёнком сыграет на руку Грин-де-Вальду. Разве что Куинни придётся объяснить это решение, да впрочем, никто не помешает ему имитировать и похищение: предатель может оказаться и в его рядах. Последнее однако будет излишне, тревога и подозрения ему сейчас ни к чему. Девочка вряд ли могла запомнить много стратегической информации, тем более, что при ней об этом никто вроде бы и не говорил, так что можно утверждать, что утечка информации исключена. А если МАКУСА будет обращаться с ней хорошо и защищать, то Грин-де-Вальду это тоже будет на руку. Ему в целом на руку будет любой расклад событий, особенно тот, в котором он поскорее расстанется с девчонкой. И всё же что-то не давало ему пойти на этот шаг. Особенно после встречи в Годриковой впадине. Его тянуло туда, обратно, в беззаботное детство. Тогда его идеалы были ярче, прочнее, а сейчас извечная борьба и политические тяжбы — разве этого он тогда хотел? — Папа, — раздался возле входа в залу детский голос, то и дело прерываемый смешками. — папа, — Грин-де-Вальд обернулся. Возле входа в залу стояла чуть заспанная Куинни, однако одетая весьма элегантно. Теперь чёрные оттенки преобладали в её образе. Геллиона же, смеясь, неслась ему на встречу, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, подобно пингвину, и растопырив руки в стороны для лучшего баланса. Тёмные волосы уже заметно отросли и полностью покрывали голову. Белое платьице скрывало руки и ноги. Мага чуть передёрнуло не от увиденного, не то от услышанного. Но стоило девочке споткнуться, запутавшись в собственном наряде, как Геллерт молниеносно замедлил её падение. Кажется, впервые Куинни стала свидетельницей столь сильной безмолвной магии, отчего она задержала дыхание на секунду. Ребёнок мягко осел на каменный пол, не прекращая смеяться, однако теперь её внимание переключилось на рюшечки платья. Геллиона бездумно хлопала по замеченным узорам на полу маленькой ладошкой и смеялась всё сильнее. Подобно Голдштейн замер и Геллерт, наблюдая с сожалением за дочкой. — Оставь нас, — глухо отдал приказ маг и многозначно посмотрел на девушку. Не было смысла заглядывать в его мысли, да и вышло бы вряд ли, без того было понятно, что Грин-де-Вальд хочет, чтобы она покинула дворец. — Передай зоологу, что я хочу встретиться с его учителем, о дне пусть догадается сам. Дата близится, а вечерние рассказы не смолкают, — указку на Батильду Дамблдор должен разгадать, всё же он первый навестил старушку. — Поняла, передам, — тихо прошептала девушка. Признаться честно, она была рада наконец покинуть замок, хоть и понимала, что придётся вернуться, а так же понимала, что вполне за ней скорее всего будут следить приспешники тёмного мага. Оставлять его одного наедине с девочкой ей почему-то было боязно. В последнее время наблюдений за дисциплиной, что требовал Геллерт от своих подчиненных, она несколько разочаровалась в его методах. Он запугивал, вполне осознанно являя мощь своей силы, дабы устрашать не только оппонентов, но и удержать в руках соратников, а также их мысли и деяния. Однако спорить с Геллертом себе дороже. Бросив беспокойный взгляд на девочку, и в то же время словно извиняясь перед ней, что оставляет её один на один с Грин-де-Вальдом, Голдштейн склонила голову и покинула замок, не оборачиваясь, лелея в глубине себя мысли о том, что ей не придётся сюда возвращаться. Дождавшись, пока в целом замке он останется один, не считая малышки, что до сих пор беззаботно была увлечена узором белого платья, что несколько потемнело от пыли, мужчина, точно крадучись, подошёл к девочке и приподнял подборок, всматриваясь в глаза и хорошенькое личико, ещё не сформировавшее черты лица. Он смотрел и не находил там себя. Совершенно чужая. Она слишком похожа на мать. Не стоило ему тогда поддаваться на провокации Мерлиновой жены. Грин-де-Вальд отпрянул от ребёнка словно обжёгся. Однако было что-то в девочке, чего он не мог распознать, а чувствовать отказывался. Он всегда был рационален, но сложившаяся ситуация с ребёнком не поддавалась анализу. Слишком много изъянов. Пересилив себя, маг поднял дочь на руки, неуклюже прижимая к себе. Детские ручки тут же принялись изучать его одежду, хватка, пусть ещё не такая цепкая, уже имелась. — Геллиона, Геллиона, — повторял Геллерт, поднимаясь по винтовой лестнице в библиотеку замка. Имя звучало чуждо, и в то же время таким родным казалось. Постепенно внутри него ломался тот барьер, что он выстраивал годами в Дурмстранге. Школа многому его научила, именно там он выучился держать лицо и не терять голову от эмоций. Он резко обернулся, точно предчувствуя слежку. Показалось. Нурменгард был его продолжением, его он чувствовал как свои пять пальцев. Сейчас он один. И всё же некое предчувствие заставило его прижать девочку крепче к себе. Грин-де-Вальд резко остановился, осматриваясь. Ничего и никого. Ни одной живой души и близко нет. Однако двери громадной библиотеки захлопнулись, повинуясь магии Геллерта, что теперь наверняка скрывала комнату он чужих глаз. Он привык доверять себе. И резко обострившееся беспокойство не есть признак его увядания и слабости, как раз наоборот, это сигнал, причем упреждающий. Остаётся самое сложное — выяснить его источник, а пока надо быть начеку. — Па-па, — по слогам произнесла девочка, кусая ворот его пальто, чем вызвала явное недоумение Грин-де-Вальда. Маг опустился на диван возле камина и осторожно снял с себя шаловливого ребёнка, что за это время пытался попробовать на вкус всю доступную одежду, включая шарф. — Папа, — произнёс Геллерт, словно смиряясь со своим статусом. В памяти резко всплыл образ Батильды, снова стягивая сердце мага жгучей тоской. Словно побитая собака… Слишком многое ложилось на его плечи тяжёлым бременем. И вот сейчас маг сидел чуть сгорбившись на диване, позволяя дочке покусывать его палец. Острые зубки под разным углом впивались в загрубевшую кожу, исследуя. Грин-де-Вальд вымученно улыбался и не предпринимал никаких активных действий. Все тело точно вмиг сковала свинцовая усталость. Забвенное чувство покоя разморило его довольно быстро. В библиотеке было теплее, чем где-либо в этой альпийской темнице. Медленно, но верно, он становился злодеем даже для своих. Это было видно по затравленному взгляду Куинни, когда та уходила. По Криденсу, что последнее время ходил сам не свой, потерянный, он не мог нормально выполнить ни одно его задание, всё время осечки. А Грин-де-Вальд не сдерживался на критику. Кажется, пока девочка единственная, кто не выводил его из себя за последние месяцы. Впрочем, это скорее потому, что он не видел её толком эти месяцы. Геллерт завалился рядом с Геллионой на диван, чуть оттесняя девочку к краю, но всё же придерживая. Невольно он снова задавался вопросом: а зачем ему это всё? На данный момент девочка была ему интересна лишь с одной целью — исследование проявления магических способностей у детей, и желательно как можно раньше. Маг на секунду задумался. Рука вытянула из внутреннего кармана бузинную палочку и настойчиво вложила в маленькую ладошку. Вместе с этим Геллерт сжал руку дочери и чуть приподнялся на свободной руке. Девочка отвлеклась от узора и неотрывно смотрела на руку отца, сжимающую её. — Смотри и повторяй за мной, — поймав наконец взгляд Геллионы, проговорил Грин-де-Вальд. — А-вис, авис, — затем, направляя руку девочки, маг нарисовал в воздухе примитивное очертание птицы и снова произнёс. — Авис, — куда более уверенно. Тут же, пока из воздуха вырисовывались маленькие пташки, девочка переключила своё внимание с отца на палочку и потянулась к ней зубами. Маг же чуть восхищенно наблюдал за творением, столь примитивным, но тем не менее весьма завораживающим, уверенный, что это произвело впечатление и на его дочку. Он умел видеть красоту этого мира, мира магии, кто бы что не говорил про его черствость. Оттого он не сразу заметил, что Геллиона уже принялась грызть бесценное древко. Секунду Грин-де-Вальд не верил своим глазам, но затем резко отдёрнул руку, вырывая дар смерти из пасти столь неутонченного создания. Мерлин, хоть бы уже подросла побыстрее… Маленькое бездумное создание тем временем приняло эти резкие действия на свой личный счёт, оглядываясь в поисках Куинни и готовясь заплакать. Тяжело вздохнув, маг всё же не решился снова использовать магию безмолвия на девочке. Подчиняя птичек своей воле, он заставил стаю желтогрудых окружить ребёнка. Пернатые тут же переняли на себя внимание девочки, отвлекая от недавнего оскорбления. Вновь звонкий смех и резвые движения. Теперь к ним добавилось щебетание. Бузинная палочка в руках истинного хозяина плавно двигалась в воздухе, управляя стайкой. — Авись, авись, — внезапно заговорила Геллиона, пытаясь схватить одну из птичек и падая на мягкий диван возле мага и вновь поднимаясь, принимаясь за очередную пташку. Грин-де-Вальд мягко улыбнулся. — Правильнее авис, — устало произнёс он, прекрасно отдавая себе отчёт, что будет проигнорирован. однако тот факт, что девочка повторила уже хоть как-то приблизительно похоже первое заклинание его немного порадовал. — А-вись, па-па, — по слогам заговорила Геллиона и посмотрела на Геллерта. — авись, авись, па-па, — ещё требовательнее затараторила девочка. — Авис, — покорно повторил маг и взмахнул палочкой, призывая новых птиц. Их безмятежные игры вскоре были прерваны Виндой. Грин-де-Вальд мог от многих сокрыться за чарами, но от Розье никогда, слишком хорошо она его знала, и, пожалуй, слишком многим ведала. Он был уверен, стук принадлежит ей.