Замах, поворот, подсечь противника и мгновенно уйти в сторону. Вывернуть запястье почти до боли, за долю секунды перехватить лоснящееся древко стаффа. И спину выпрямить, чёрт возьми!
Выбросить руку вперед, не прекращая вращения, потянуться за ней, подставить ногу… и носок вытянуть так, чтобы судорогой свело и без того ноющую икру.
Этого нога уже не выдержала и предательски попыталась подломиться, но Каз успел выправиться, чудом не порушив рисунок танца. Он упал на здоровое колено и откинулся назад, прогнувшись и описывая стаффом за собой широкий полукруг.
— Воу! Воу! Полегче! — подошедший сзади Джаспер едва успел отскочить. — Что-то ты разошелся сегодня!
Каз промычал что-то невнятное, медленно выпрямился и уперся свободной рукой в пол, пытаясь отдышаться. Он и правда сегодня перестарался, в глазах все плыло и щипало от катящегося градом пота, а столь нужное облегчение и пустота в голове все не приходили.
Перед глазами, стоило прикрыть их хоть на мгновение, продолжал мелькать и кружиться семикрылый воздушный образ из недавнего сна. Распущенные черные шелковистые волосы, разноцветье шелковых воздушных тканей и танец… танец, завораживающий, потрясающий, дарящий счастье каждым своим движением.
В груди уже знакомо потеплело и тоскливо заныло, и Каз, решительно помотав головой, усилием воли выбросил лишние мысли из головы, заставляя себя переключиться на Джаспера.
Тот слегка плыл и двоился в глазах, Каз сморгнул капли пота с ресниц, оглянулся по сторонам и решительно стянул с себя насквозь вымокшую — хоть выжимай — футболку. Ей же и утер лицо.
Сиеста была в самом разгаре, так что случайных посетителей можно было не опасаться, в залах оставались только свои. Это было их время, когда они могли тренироваться и репетировать. Если могли, конечно. Кондиционеры делали что могли, но даже с их усилиями уличное пекло проникало и сюда.
Джаспер присел на корточки рядом и с любопытством уставился на него. Насколько Каз мог судить, он с любопытством разглядывал татуировки, выискивая новые и рассматривая старые.
Не сказать, что Каз был таким уж поклонником этого дела, но за последний год черных и серых рисунков на его теле значительно прибавилось. Они приходили к нему — стыдно признаться — во снах, и порой он не мог бороться с какой-то душевной необходимостью сделать этот символ или знак частью себя.
— О, а этот новый! — Джаспер радостно ткнул пальцем Казу под куда-то ребра, но естественно не допуская соприкосновения. — Что значит?
Каз неосознанно накрыл рисунок ладонью. Он и сам не знал, что значит метательный нож, выбитый у него под сердцем. Запомнил лишь смутное ощущение, что в этом символе скрывалась вся его душа. Изломанная, искореженная, но всё ещё живая, все ещё продолжающая бороться.
Угловатая резкая буква “R” служила сомнительным украшением одного из бицепсов, — Каз обзавелся ей вскоре после замены документов — чуть ниже на предплечье располагалась чаша с сидящим на ней вороном, грозно раскинувшим крылья. Да общепринятое изображение солнца красовалось на правом плече.
— Это Санкт-Пётр, — в конце концов, произнес Каз.
— Серьёзно? — Джаспер едва сдержал смешок. — Ты не придумал ничего лучше, чем нож, да ещё и имя святого ему дал?
— Этот просто первый, были и другие, — задумчиво пробормотал Каз. — Санкта-Елизавета, Санкта-Мария… но эти были позже. Петр был любимым…
— Что? — Джаспер недоуменно вскинул бровь, и его скептический тон заставил Каза опомниться и стряхнуть странное наваждение.
— Да так, не обращай внимания, — отмахнулся он. — Просто мысли вслух!
Джаспер хмыкнул, но акцентировать внимание на этом не стал. Каз знал, что иногда со стороны он кажется весьма странным, но после Колумбии ему это легко прощали.
К тому же, именно Джаспер помогал ему на первых порах справиться с гаптофобией. В свое время им пришлось пережить немало тяжелых моментов, как, например, когда Джаспер впервые после больницы попытался по привычке стиснуть Каза в крепких объятиях. Каз как раз накануне экспериментально перестал принимать успокоительные.
Потом они довольно долго исследовали, как одно явление коррелирует с другим: проверяли, что Каз может выдержать с таблетками и без. Джаспер помогал ему адаптироваться, возился с ним, когда у самого Каза не было сил даже поднять руки, даже поселил его у себя на первых порах.
От успокоительных Казу все равно пришлось в конце концов отказаться. Вернее, он просто в один прекрасный момент сам волюнтаристски выкинул все выписанные таблетки в мусорное ведро, кроме обезболивающих, и начал учиться жить без них. Все эти транквилизаторы лишали его ясности мыслей, ухудшали координацию и отрицательно сказывались на вестибулярном аппарате. Недопустимо для танцора! К тому же, от половины препаратов на него неминуемо наваливались страшные вялость и апатия, лишая смысла само его дальнейшее существование.
Каз, когда хотел, порой мог бы переупрямить барана, он и сам это признавал. Потому, не слушая никого, наплевав на все рецепты и мрачные прогнозы, он самовольно слез с препаратов и принялся бороться с подступающей депрессией в своем ключе, днями пропадая в тренировочном зале или у гимнастических снарядов. Джасперу иногда приходилось силой уводить его домой.
Честно говоря, Каз подозревал, что такая чрезмерная активность в то время тоже отчасти являлась признаком психического расстройства, но как ни странно именно это его и вытащило. Суицидальные или депрессивные мысли он забивал такими физическими нагрузками, что на осуществление каких-либо нехороших по отношению к себе замыслов и даже мысли о них у него банально не оставалось сил.
Пьетро на первых порах ругался страшно, грозил тем, что нога при таких фокусах того и гляди вовсе отвалится, и норовил при каждом удобном случае выставлять Каза вон и отправлять домой отдыхать, но потом, смирившись с тем, что Каз все равно все делает по-своему, вдруг однажды вызвал его к себе в кабинет и просто поставил перед фактом, что возвращает его в коллектив.
Вот тогда-то Каз впервые и испугался по-настоящему. Он больше не мог танцевать как раньше: ни поддержек, ни групповых акробатических элементов, ни танца в паре. Он становился как бельмо на глазу — вечный одиночка, который даже не может нормально поддержать споткнувшегося товарища. Впрочем, унывал он недолго и вскоре они с Джаспером, насмотревшись народных танцев разных стран, уже увлеченно отрабатывали парный танец через платок или повязку. У Каза до сих пор сохранилась тонкая ниточка шрама на лбу, когда он со всей дури впилился в край подоконника, пытаясь на корточках прокрутиться под рукой Джаспера и держась за один лишь платок. Они в тот раз не учли эластичность и прочность ткани, а потому экспериментальная косынка, одолженная Джасом у Аники, в решающий момент треснула и разорвалась почти пополам, так что Джаспер ласточкой улетел в одну сторону, а Каз в другую — прямиком лбом в угол пластикового подоконника. Ну, в целом, привычное явление для их рода занятий. По крайней мере, им было весело.
Джаспер был тем редким человеком, чье присутствие рядом не нервировало Каза, а, наоборот, почти заставляло расслабляться. Они даже изредка надирались по старой памяти, и тогда, в эти редкие моменты баланса между полной отключкой и философскими разговорами, они могли коснуться друг друга, как в старые добрые времена. Затуманенное алкоголем сознание Каза в этот момент почти не воспринимало потенциальные раздражители, а если его и начинало тошнить, то здесь уже было не разобрать, от чего именно.
— Я собственно чего пришел, — вспомнил Джаспер. — Пьетро с тобой поговорить хотел. Кстати, а ты серьёзно думаешь взять Инеж в коллектив?
Каз легким толчком отправил стафф к стене и с усилием разогнулся.
— Возможно, — неопределенно отозвался он. — Я ещё думаю над этим, да и она может не согласиться. В любом случае, как бы ни вышло, это твоя заслуга! Мастера импровизации нашлись…
— Считай, что это была дружеская поддержка, — хитро ухмыльнулся Джаспер. — Я тебя давно знаю, Каз! Очень давно!
Каз лишь устало отмахнулся:
— О чем ты, Джас? Плюнь и забудь! Сам знаешь, что все это бессмысленно. Мы просто будем танцевать, пока молоды и полны сил — поверь, от этого куда больше пользы, чем от попыток реализовать заведомо невозможное. Так что просто забудь!
— Тогда придумай, как будешь улаживать все это с Пьетро! — Джаспер развел руками. — Сам знаешь, он над ней трясется, приглядывает, словно дочка она ему. За Уайлена так не переживает!
— Кстати, почему так, не знаешь? — покосился на него Каз, но Джаспер лишь покачал головой. На его лице явственно читалось недовольство от собственной неосведомленности.
Пьетро и впрямь приглядывал за Инеж практически постоянно, а когда не мог сам, поручал это Казу, как самому ответственному. Каз в свою очередь торжественно перепоручал это Джасперу — ему все-таки ещё и работать надо было — Джаспер примерно по тем же соображениям передавал эстафету Нине, та — Маттиасу, а Маттиас сквозь дрему осчастливливал Уайлена. Малоопытный в таких делах Уайлен быстро находил Каза, и круг в итоге замыкался.
Так и вышло, что Инеж довольно быстро перезнакомилась со всеми воронами и неформально уже вошла в их коллектив. Спокойная, ровная, умеющая к месту пошутить и к месту промолчать, она пользовалась общей симпатией. Однако Каз примерно представлял реакцию Пьетро, если они заявят, что, к примеру, завтра увозят Инеж на гастроли даже в соседний город.
Нет, то, что Инеж — уже девушка взрослая, чтобы решать такие вопросы самой, Пьетро как раз понимал, поэтому логично было бы предположить, что он будет заходить с другой стороны — вынести мозг Казу, чтобы у него пропало всякое желание реализовывать свои затеи и дальше. Поэтому Каз все ещё благоразумно помалкивал, однако время уже начинало поджимать.
Не за горами было следующее выступление, в следующую же пятницу, и к этому моменту Каз должен был определиться с составом коллектива, репертуаром и выбрать номера, какие они будут показывать в этот раз. Инеж в это представление пока не вписывалась, но Каз уже наметил ей программу тренировок и постановки номера конкретно с ней. Собственно над этим он и просидел все выходные, взяв отгул на работе. Тем более что ребра после ночного нападения все ещё ощутимо побаливали. Синяки за это время побледнели, но все ещё красовались неопрятными зеленоватыми пятнами. Джаспер косился на них, но из вежливости ничего не спрашивал, а Каз не торопился рассказывать о своих приключениях. Сам разберется, не маленький.
Инеж все эти дни он сознательно избегал. Во-первых, после того подглядывания за ней в церкви, его терзало некое странное смущение напополам со смутной обидой за тот разговор с Алехандро, однако признаваться в том, что он тогда бессовестно подслушивал, это было бы, пожалуй, последним, что пришло бы Казу в голову в данной ситуации.
Во-вторых, его снова начали мучить странные видения и сны, в которых то и дело фигурировала собственно Инеж. Казу они нравились, эти сны. В них ему было так тепло, там в, этих снах, они были по-настоящему близки душой и понимали друг друга с полуслова. Ему снились тихие беседы о чем-то, что, просыпаясь поутру, он никак не мог вспомнить. Помнил лишь её строгий четкий профиль на фоне оконного проема. Кажется, во снах Инеж любила сидеть на подоконнике, обхватив рукой одно колено, а другое свесив вниз и постукивая резиновым тапочком о чугунную батарею старинного образца.
Тем более разочаровывающей казалась реальность, где они были совершенно чужими людьми. И Каз, стыдясь разгулявшегося воображения, малодушно радовался, что ближайшее занятие с Инеж у него лишь в конце недели. А пока на дворе лениво мариновался жаркий и расслабленный четверг.
Слишком жаркий, пожалуй! Каз вроде уже отдышался, но его все равно повело, стоило ему слишком резко пошевелиться.
— Случилось чего? — небрежно, как бы впроброс поинтересовался Джаспер. — Давай колись!
Каз неловко хмыкнул, отпираться особого смысла не имело. Они оба прекрасно знали, что обычно Каз работает на полный измот, не задумываясь о собственном ресурсе, когда пребывает в особенно смутных чувствах или не может избавиться от навязчивых мыслей. Или видений...
— В собор в субботу заходил, — Каз повел плечом. — Падре Иоганн зазвал, о брате говорили. Не люблю все это вспоминать, так что…
Это был нечестный приём. На этот раз Джорди не имел никакого отношения к его нынешнему состоянию, но Джаспер понимающе кивнул и отстал. Каз украдкой перевел дух.
Не признаваться же, что его настолько вывел из равновесия один-единственный сон, от смутных образов которого он теперь тщетно пытался избавиться.
Инеж танцевала перед ним, сидящим в кресле. Каз помнил, что почти не мог двигаться, и нога была ещё неповоротливей и болела сильнее. И трость… у него в руках была трость, тяжелая, оттягивающая руки, и острый клюв ворона на набалдашнике отливал настоящей сталью.
Он не хотел смотреть на Инеж во сне, он отворачивался, а в груди все ныло от душераздирающей тоски и острого чувства собственной неполноценности. Они сильно поссорились там, во сне, он это помнил, и помнил собственный трепет и восхищение, когда он все же поднял на неё взгляд и больше не смог его отвести.
Инеж злилась, она танцевала назло ему, против его желания. Она летала перед ним, бесшумная и воздушная. Из-за легкого шелкового покрывала казалось, что она вовсе не касается дощатого пола на старом чердаке. Светлое полотняное платье, расшитое диковинными синими узорами, смотрелось на ней слишком непривычно. Там во сне, Каз привык видеть её в бриджах и старинного фасона рубашке, и от этого её необычного вида сердце трепетало и начинало биться в сотню раз сильнее. Это было ради него, лишь для него, и он не знал, чем заслужил подобное. Подобный восторг, подобную муку.
Длинная коса, заколотая крохотным кинжалом, расплелась, когда она легким движением выдернула его из прически и церемонно подала ему. Санкта-Зоя.
Широкие рукава взметнулись белыми крыльями, и Инеж, неотрывно глядя ему в глаза, отстегнула с запястья еще один нож. Обоюдоострое лезвие проскользнуло по смуглой коже, не задев её, и обожгло холодом его ладонь. Санкта-Алина.
Инеж изящно нагнулась, на мгновение прикрыла лицо рукавом, словно в смущении, а в следующий момент он едва успел заметить почти неуловимый поворот её руки. Нож просвистел у самого его виска, войдя в деревянную обшивку стены, точно столовый нож в масло. Санкт-Владимир.
И отчего-то Каз знал, что когда она дойдет до Санкт-Петра, то пути назад уже не будет. С него началась их общая история, неведомая нынешнему Казу. И он же сможет положить всему конец, если Каз все же примет и его...
Каз встряхнул головой ещё раз, пытаясь избавиться от наваждения. Ему не так уж часто снились столь детальные сны, и он подолгу не мог отойти от увиденных образов, несмотря на то, что с реальностью они не вязались почти никак.
Он, к примеру, никогда не ходил с тростью, только с костылями, и то пока врачи не разрешили нагрузки на больную ногу. От трости Каз отказался наотрез сразу же, и после ни разу не прикасался к ней. Отчего-то в нем жил подспудный страх, что если он позволит себе опираться на нее, то останется калекой уже навсегда.
Однако этот сон, если исключить его куртуазную часть, наталкивал Каза на ряд весьма вдохновляющих мыслей. По крайней мере, теперь он знал, какой номер будет ставить для Инеж, если Пьетро даст добро.
— Там в душе вода-то идет? — тоскливо поинтересовался Каз, прикидывая расстояния от зала до душа, а затем ещё и до кабинета Пьетро. Доползти бы до них вообще. Пожалуй, он все-таки сегодня перестарался.
— Когда я был, шла, — Джаспер пожал плечами. — Правда, это было часов в девять утра, так что… В женском точно есть! Сам только что слышал!
Каз одарил его красноречивым взглядом.
— Замечательно, как ты сумел в одной фразе подарить надежду и тут же отнять её, объяснив, почему я туда не пойду!
— Так давай подождём, пока его не освободят, а потом я на стреме постою, а желающим наплету что-нибудь про уборку! — тут же жизнерадостно предложил Джаспер.
— Которую отродясь здесь не проводили в столь неурочный час, — продолжил Каз. — Ладно, пошли. Хоть переоденусь!
Он с омерзением натянул пропотевшую футболку обратно и поморщился от ощущения влажной ткани на теле.
— Пойдём, фанатик танца, — беззлобно поддел его Джаспер и легко вскочил на ноги. — Нам ещё сегодня клип монтировать, не забудь! Ты как, вечером работаешь?
Каз покачал головой:
— Нет, взял несколько отгулов. Надо поработать над номерами, а то все совсем разленились!
Джаспер в ответ лишь беззаботно фыркнул.
* * *
Мужской душ оказался предсказуемо сух, как самые потаенные уголки Атакамы, так что Джаспер непринужденно прислонился к стене у двери женского и принял мечтательно-меланхоличную позу то ли философа, то ли одухотворенного мыслителя, готовый заболтать любую представительницу прекрасного пола до полной амнезии. Джаспер, когда хотел, бывал на редкость обворожителен и умел нести любую чушь с настолько искренним видом, что его никому не хотелось прерывать и разочаровывать.
Душ ломался не впервые, так что все процессы у них уже были отработаны. К тому же, время сиесты с девяностопроцентной вероятностью гарантировало отсутствие посетителей, и Джаспер дежурил скорее для проформы и во избежание неловких ситуаций.
Каз в принципе уже понимал, что какой-то из ближайших вечеров им придется посвятить ремонту. Для этого следовало для начала отловить Маттиаса, пообещать ему премиальную кружку кофе вкупе с пузырьком хорошей текилы и припрячь его, как самого рукастого, разбираться с проблемой. На этом Каз обычно считал свой вклад в общее дело исполненным, впрочем, это был хороший повод собраться узким мужским кругом. Они с Джаспером обычно развлекали Маттиаса болтовней да подавали инструменты.
Заодно Каз следил, чтобы труд Маттиаса не оставался неоплаченным. Пусть от денег тот всегда отмахивался, но Каз успевал шепнуть Пьетро насчет премии к гонорару и подсунуть список, куда скрупулезно заносил каждую помощь Маттиаса. У работающего где придется Хельвара лишних денег никогда не водилось, как, впрочем, у каждого из воронов. Уайлен ещё учился, а стипендией их местный колледж отнюдь не баловал, к тому же маниакально скрывающий от однокурсников свою дислексию Уай вечно балансировал на грани отчисления. К Джасперу же с его разгульным образом жизни вообще вопросов не возникало.
У Каза львиная доля заработанного уходила на лекарства и обезболивающие, а назначенная операция и вовсе обещала стать финансово доступной годам так к сорока. Впрочем, Каз по мере сил приближал этот срок хотя бы к тридцатилетнему рубежу.
За шумом воды он различил голос Джаспера, что-то с жаром и вдохновенно возвещающего, и поспешил ускориться. Много ему не надо, просто охладить натруженные мышцы и вернуть ясность голове.
Каз управился минуты за три, натянул сменную одежду, стряхнул с волос капли воды, но даже вытирать толком не стал. Само высохнет при такой-то жаре.
Дабы не травмировать неопознанную даму (с Ниной или Аникой Джаспер бы не стал так распинаться: все-таки на гастролях, путешествуя в одном фургоне, они при всей деликатности, кое у кого отсутствующей как явление, видывали друг друга в самых разнообразных видах и проявлениях), Каз вежливо подождал, пока голоса не отдалятся, и бесшумно выскользнул в коридор.
— Век помни и цени мою доброту! — жизнерадостно возвестил вернувшийся Джаспер. — Ну что, ты к Пьетро?
— Ага… — протянул Каз, мысленно прикидывая, как провести столь необходимый ему разговор.
Погруженный в свои мысли, он автоматически принял из рук Джаспера черную толстовку.
— Ты накинь, это точно твоя, я посмотрел. А то Пьетро, кажется, в Холодильник отправился, — Джаспер поежился. — Я в последний раз там шею застудил, а он, прикинь, сказал, что я слишком нежный! Это я-то нежный?
— Угу, — глубокомысленно отозвался Каз, пропустив эту жалостливую тираду мимо ушей.
Да, зря голову не вытер. Холодильником они называли подвал, где температура даже в такую жару выше тринадцати градусов не поднималась. Какой-то умник так круто спроектировал систему кондиционеров, что основная доля их работы приходилась на Холодильник. И простудиться там было действительно как нечего делать.
— Нежный, нежный, — ворчливо подтвердил Каз и, не глядя, натянул толстовку. — Ты мне что за растяжку намедни показывал? Дохлая селедка и та лучше выполнит!
— У меня нога болела! — оскорбился Джаспер и с каким-то нездоровым интересом уставился на то, как Каз поправляет капюшон. — Все в порядке?
— Со мной — да, а с тобой все будет катастрофически не в порядке, если на следующей репетиции замечу, что филонишь! — предупредил его Каз. — Ты забыл, что у нас через пару месяцев?
— Да помню я, помню, — отмахнулся Джаспер. — Операция века, штурм неприступной крепости и куча всяких препятствий на пути к мечте!
— Вот-вот, — веско обронил Каз, развернулся и направился к лестнице. Заинтригованно-шаловливое выражение на лице Джаспера он, конечно, заметил, но предпочел проигнорировать. Его вороны были горазды на любые шутки, однако Каза обычно предпочитали не делать их объектом. Знали, что он отыграется на репетиции, причем больно, доходчиво и, самое обидное, совершенно справедливо.
* * *
Пьетро подбрасывал в воздух тяжелые тренировочные булавы, и они летали вокруг него сплошным неразрывным кольцом. Пьетро вообще был первоклассным жонглером, и Каз многому у него научился, но до такого мастерства ему было ещё расти и расти.
— А, Каз? Проходи! — кивнул ему босс.
Каз поежился: после жары там наверху здесь было чертовски холодно, но Пьетро все было нипочем. Он гулял в одной майке-борцовке, и его рыжие усы шевелились в такт размеренным движениям рук.
— Держи, — Пьетро ловкими быстрыми движениями перебросил ему три из своих шести. — Разомнись пока! Потом вдвоем попробуем!
Каз взвесил булавы на руке. Тяжелее, чем он привык, но проще, чем пылающие факелы. Это был их с Пьетро коронный номер: парное жонглирование огненными вихрями, когда они ухитрялись почти синхронно жонглировать факелами и перебрасывать их друг другу, так чтобы зрителям казалось, что они вовсе не чувствуют жара пламени.
Впрочем, парочка давних шрамов на ладонях и запястьях всегда служили Казу живым напоминанием, что огонь шуток не прощает. Второго шанса никто не даст: если ты совершил ошибку, то расплатишься за неё сполна.
Встать в стойку, найти баланс, поймать ритм, сконцентрироваться…
— Ну что, как думаешь, класс юниоров потянешь? — непринужденно поинтересовался Пьетро, и Каз чуть не уронил булаву.
— Какой класс?..
— Такой-такой. Поставлю тебя тренером, дорос уже. Будешь детишек на конкурсы готовить, — невозмутимо пробасил Пьетро, шумно протяжно выдохнул, а затем продолжил. — Работа хорошая, уважаемая, деньгами не обижу, сам понимаешь. Да и мне перед твоими родными краснеть не придется: устроил, все честь по чести.
— К черту их, — безапелляционно и очень ровно произнес Каз. — Краснеть им надо было в свое время. Пьетро, это плохая идея! Я детям даже рук не поставлю.
— Глупости не говори, — фыркнул тот. — Уж думаешь, я не вижу, как ты наших воронят гоняешь? У тебя талант учить, и прикосновения тебе для этого совсем не обязательны!
Каз хмыкнул, гадая, чем вызвана такая доброта. Обычно от Пьетро доброго слова клещами было не вытащить. Ему точно что-то было надо.
— Уходи из-под Алехандро! — Пьетро обошел его и теперь стоял напротив. — Бросай казино и переходи на легальную работу! Я тебя предупреждаю, с огнем играешь!
— Сам же меня научил не бояться огня, — Каз поставил ноги пошире и слегка увеличил темп, это позволяло не встречаться с Пьетро глазами. — К тому же, у них зарплата в два раза выше, с чего бы мне от неё отказываться?
— Думаешь, Алехандро полезет на штаты? Держи карман шире, — проницательно хмыкнул Пьетро. — Ему и здесь неплохо. А если Пекка предложит ему лучшую цену, то он сам выдаст тебя ему с подарочным бантиком. Я тебя не смогу прикрыть, если нарвешься!
Значит, до Пьетро уже дошли слухи о ворованной флэшке, и он быстро сопоставил одно с другим. Нет, Каз не собирался бросать казино, уж точно не сейчас.
— А я и не прошу! — легко отозвался Каз. — Я осторожен, Пьетро! Если начнут прижимать, то я уйду без вопросов.
— Ребят не подставляй, — Пьетро покачал головой. — Ты думаешь, что вы этими танцами для души занимаетесь, а многие уверены, что вы под этим прикрытием наркоту возите. Вас на дороге ни разу тормозили только потому, что меня боятся. Каждые ваши гастроли рискуете под пули попасть, поэтому повторяю: поставьте в фургон пуленепробиваемое!
— Может, и пулемет прикажешь с собой возить? — мрачно осведомился Каз.
Поворот, который приобрел разговор, ему совершенно не нравился.
— Хорошая идея, — совершенно серьезно кивнул Пьетро. — Разрешение хотя бы на мелкий калибр у вас должно быть, когда уезжаете. Хорошо, что сказал, я свяжусь с Алехандро, пусть его люди вам сделают и оформят по всем правилам, чтоб копы не привязывались. Фестиваль ещё этот ваш в Мексике, будь он неладен…
— Что случилось?
Пьетро был мрачен и ворчлив — верный признак, что кто-то сильно действовал ему на нервы.
— Заказ предложили. Вы же в Мексику легально отправляетесь, по визе. Кое-кто хочет, чтобы вы партию товара переправили через границу. Семь миллионов кетсалей.
— Ну, такое себе, — Каз поморщился. — Мелко и без вкуса.
— Каждому. Я сказал, что вас уже завербовал Алехандро, идти против него у остальных кишка тонка, — хмуро отозвался Пьетро. — Так что помалкивай и чуть что делай важный вид, дай-то святые пронесет мимо.
Каз попытался кивнуть и тут же сбился, еле успел встроиться обратно и не уронить ценный реквизит.
— Не мельтеши, спокойнее, — проговорил Пьетро уже не так мрачно. — Поверь, вилками жонглировать куда сложнее, а здесь все просто, ты все знаешь! Сконцентрируйся!
— Ага…
Каз согрелся быстро, но скинуть толстовку у него времени не было. Пьетро подкинул одну из булав повыше и направил к Казу.
— Оп! Лови!
Первое из упражнений. Каз поймал без особых проблем, подставил руку и встроил новый элемент в движение.
— Теперь мне! — скомандовал Пьетро. — Давай!
Это всегда давалось Казу сложнее. Наметить нужный элемент, подгадать нужный момент, желательно ещё и в такт музыке, задать траекторию…
— Молодец, — Пьетро одобрительно пошевелил усами. — Ускоряемся. Лови!
Реагировать быстрее, ещё быстрее. Просчитывать варианты, не допускать ошибок, действовать практически на автомате. Можно представлять, что находишься в казино, это не сложнее. Только по макушке прилетит больнее, если ошибешься.
Пьетро выглядел до обидного расслабленным, а Каз уже взмок.
— Как вы с Инеж, сработались? — неожиданно поинтересовался Пьетро. — Как она тебе?
— У неё хорошая выучка, — осторожно отозвался Каз.
— Ещё бы! Моя! — усмехнулся Пьетро. — Было время, она у меня училась, такие надежды подавала… эх, — он вновь помрачнел. — Пока вся эта история не случилась. Ты присматривай за ней! Никто чтоб не приставал, ладно?
Каз хотел было кивнуть, но вовремя сдержался. С жонглированием у него все-таки было несколько хуже, чем с танцами.
За Инеж с некоторых пор он приглядывал исправно. Даже несколько более усердно, чем следовало. По крайней мере, ни один из местных горячих парней, уверенных в собственной неотразимости, так и не сумел завязать с ней разговора: он неизменно натыкался на внимательный взгляд Каза или дружеский оскал Джаспера и как-то очень быстро увядал в намерениях. А единственный раз, когда местные ребята из соседнего зала, излишне раскрепощенные даже на вкус Каза, попытались с разбега втянуть Инеж в некое подобие ламбады, несмотря на её явный протест, окончился, к счастью, довольно безобидно. Джаспер и Каз умели разруливать такие ситуации, внося здравую долю юмора и абсурда в происходящее. По крайней мере, тот паренек выглядел до смешного ошеломленным, когда Джаспер, облапав его за бедра, бодро увлек его в противоположную сторону. Каз даже пожалел об отсутствии камеры, это зрелище стоило того, чтобы его запечатлеть.
Мягко говоря, по всему выходило, что их старания привели к тому, что Инеж теперь общалась и тренировалась, в основном, с воронами. В глубине души Каз подозревал, что это не совсем хорошо, но успешно задавливал тоненький голосочек совести железным аргументом в виде поручения босса.
— Значит, она была твоей ученицей? — он не мог упустить возможности узнать о ней побольше.
— Да я ж ей почти дядька, ну и крестный ещё по совместительству, — голос Пьетро тут же смягчился. — С её отцом десять лет бок о бок проработали, по всему перешейку в свое время проехали! Она, считай, на моих глазах росла. Да и потом уже, когда я сюда перебрался, связи не теряли.
Каз видел, как тренировочные муляжи перед его глазами сливаются в одну непрерывную мелькающую желто-красными вспышками круговерть, и старался сконцентрироваться. Растревоженные мысли метались в голове, смешиваясь и путаясь между собой. Ему вдруг показалось, что он вживую уже когда-то видел Инеж на арене, балансирующую на канате, но это, конечно, было лишь игрой воображения.
— Так она, получается, из семьи циркачей? — удивленно переспросил он. — Как ты?
Пьетро любил под настроение рассказать парочку цирковых баек из молодости. В цирке он проработал около двадцати лет, но никогда не рассказывал, что заставило его уехать и почти полностью сменить род деятельности.
Сейчас он был весьма влиятельным человеком в городе, чуть менее могущественным, чем Алехандро. Держал под собой не один бизнес, в том числе и не самый легальный. Танцевальные залы, впрочем, играли в нем значительную роль.
— Конечно, — отозвался Пьетро и снова поменял Казу темп. — Дуэт супругов Гафа, неужто не слышал? Я думал, ты уж давно опознал! Известные гимнасты были. Сейчас они уже не выступают, но ты в сети набери, посмотри! Железная выучка, старая школа!
Каз повел плечами и осторожно отступил назад, стараясь не потерять концентрации. После своей тренировки наверху, эта внезапная давалась ему нелегко. Собственные планы показались ему вдруг крайне зыбкими, однако он все же решил попробовать.
— С ней очень легко танцевать, — закинул он пробный шар. — На занятиях мы пробовали парный танец. Без рук, естественно… Она идеально чувствует музыку. И у неё есть стиль…
— Вот как? — в голосе Пьетро Каз отчетливо расслышал довольные нотки, а потому решил давить до конца.
— У неё талант! Ты же знаешь, я умею это видеть! Она заслуживает того, чтобы раскрыть его!
— Отлично! — с энтузиазмом отозвался Пьетро. — Ты прав безусловно! Запишу вас на конкурс, выступите с произвольной программой! Поставлю вам номер, и выступите! Я буду несказанно рад, если у девочки пропадет страх выступлений! И не отпирайся, Каз! Ты в парных танцах не менее успешен, чем в групповых. К тому же, я Инеж только тебе и могу доверить. Ты не подведешь и в глупости её не затянешь!
Нет, это было совсем не то, что Каз хотел бы услышать. Однако и это уже было неплохим результатом.
— Понимаешь, Пьетро, — Каз решил зайти с другой стороны. — Она же так или иначе часто занимается вместе с нами, волей-неволей кое-что перенимает. И у неё получается!
— В номер её хочешь? — проницательно произнес Пьетро. — Нет, я против! Не обижайся, но я её с вами на гастроли не отпущу. Сам понимаешь, почему!
— А в городе?
— В городе?.. — Пьетро задумался, а Каз задействовал последний свой козырь.
— Я не уверен… но кажется, рядом с ней мне проще бороться со всем этим. Не знаю, что влияет, но я почти не испытываю рядом с ней приступов, — приглушенно признался он. — Мне это помогает: огонь и она. Может, я хоть сколько-то смогу побороть гаптофобию, если смогу работать с ними одновременно. Ты ведь знаешь, я не предложу ей ничего опасного! Только светодиоды! Ну, максимум бенгальские огни!
Наверное, с точки зрения любого психотерапевта, работавшего с Казом, эта история не выдерживала никакой критики, однако Пьетро, к счастью, на дебрях психологии не специализировался. Однако он все это время не терял надежды вытащить Каза из того состояния, в котором тот пребывал и по сей день. Каз смутно подозревал, что и Инеж могла быть ему поручена примерно с теми же тайными надеждами. Что ж, в таком случае грех было бы на этом не сыграть!
— Хм... — изрек Пьетро после долгой паузы. — Ну, посмотрим! Я на вас посмотрю, точнее. Тогда и подумаем! Так, всё! Закончили! Перерыв!
Каз с облегчением отбросил в сторону тренировочные булавы и обрушился на холодный пол.
