Через тернии

— Вадик, почему до тебя постоянно не дозвониться? — услышав знакомый голос, я обернулась, на пороге стоял тот, кого я не хотела увидеть больше всего. — Агата? Что ты тут делаешь? На пороге стоял высокий мужчина в деловом костюме, с иголочки, сверкающий лысиной. Его компаньон — пухлый мужчина, помятый пиджак, огромные диоптрии и бунт на голове — вспыльчивый, нервный, волнующийся за каждое словое своего властного начальника. Появление гостя взбудоражило спокойного Казанцева, который кузнечиком подскочил к вошедшему Олегу Ивановичу Калинину. Моему крестному отцу. Его помощник Колюня испуганный, суетливо мельтешил за спиной спонсора клуба, когда крёстный уже стоял около моего стула. Его удивлённый и требовательный взгляд не оставлял шанса. Нужно было отвечать. — Здравствуйте, Олег Иванович, — я нервно поджала губы, впервые не радуясь встрече с Калининым. — А вы, наверное, не в курсе… — Не в курсе чего? — Олег Иванович нахмурился, нетерпеливый и вечно куда-то спешащий, он не любил быть не в курсе. Его телефон разрывался от звонков, но вместо привычного ответа он всучил его помощнику, не отрывая от меня взгляда. — Что ты делаешь в кабинете спортивного директора моего клуба? Волнение Калинина передалось всем в этом кабинете, я лишь успела заметить, как мгновенно разрушился стабильный образ Казанцева, и вместо спокойного директора на его месте сидел испуганный и удивленный подчиненный, анализирующий следующие шаги. Больше всех волновалась я. Калинин был моим крестным отцом и братом моей матери. Мать ушла, а крестный остался. Владелец комбината и один из самых богатых и влиятельных людей города, он считал меня своей дочерью, но был мало посвящен в мою жизнь. Слишком занятой. К сожалению, он был и владельцем клуба, в который я мечтала попасть, сама не зная, как потом буду решать с ним вопрос. Надеялась лишь на то, что он до последнего не будет знать об этом. Глупая. Глупая и наивная! Какого черта я вообще не рассказала ему сразу, теперь краснею, как провинившаяся школьница. Набрав воздуха в легкие, как перед прыжком на глубину я выпалила все и сразу:  — Простите, что не рассказала. Я боялась, что вы будете ругаться. Я играю в Медведях со вчерашнего дня и сегодня у меня была первая тренировка, — все слова вылетели одним потоком, сбивая друг друга на пути, без порядка и очереди, дыхания оставалось немного, еще немного, и я начала бы задыхаться от собственной скорости. — Никто не знал, что вы мой крестный и меня взял Макеев, потому что решил, что я могу играть в хоккей, — запас в легких иссяк, но оставалось самое главное, что нужно сказать Калинину. — Только отцу не говорите, он будет против. Вместо ожидаемого ответа меня настигла тишина. Молчание. Пустота. Самая пугающая вещь крестного — он не знал, что мне ответить. Внутри все дрожало от напряжения, стараясь не разрушить хотя бы внешний облик спокойствия. Я не уверена ни в чем в эту самую секунду, и я ненавижу это чувство. — Вадик, выйди в коридор. Мне надо поговорить, — крестный махнул рукой, даже не смотря на владельца кабинета. Сейчас это был его кабинет, а Казанцев только занимал его площадь, едва он успел произнести имя Калинина, он посмотрел на него тем взглядом, после которого нельзя задерживаться и минуты. Как же я хочу вернуть сюда моего доброго Олега Ивановича, пускай занятого, всегда бегущего, но улыбающегося и шутливого дядьку. Но передо мной стоял Калинин, и разговор предстоял сложный. — И почему я узнаю об этом последним? Ты хотела рассказать мне это, когда я увидел бы тебя на игре? — Нет, — виновато ответила я, чувствуя, что была жутко не права в своем решении. — Я хотела рассказать через месяц. — Почему? — Через месяц команда должна решить, оставят меня или нет. Я должна показать им, что чего-то стою. — Скрывать было нечего, все равно он узнает все, что я хотела бы скрыть. Оставалось верить в то, что он поймет меня. Всегда понимал, и огонек надежды не угасал до последнего — Вы против? Неожиданно крестный в миг изменился, с его лица ушла вся сдержанность и требовательность. Все внутри меня зашевелилось, возрождаясь и загораясь снова. У меня появился шанс. — Ты знаешь, я не люблю, когда от меня что-то скрывают. Тем более, когда это касается моего клуба. — Калинин подошел ко мне, и, отодвинув соседний стул, сел рядом. Он снова мой крестный, и от этого я стала испытывать еще большее чувство стыда. Мне стыдно, что я могла обидеть его своим поступком. — Я когда-то тебя обижал? Или делал плохое? — Нет, — ответила я, завертев головой в стороны, подкрепляя свое отрицание и стараясь убедить в этом крестного. Он всегда был добр ко мне и ближе, чем отец. Я знала его совсем другим человеком и подпитывалась его любовью и преданностью. Порой, я желала, чтобы он был моим отцом. — Простите меня, я не хотела обидеть. Просто. Все получилось внезапно. Ответом была лишь его теплая улыбка. Он растаял, как и всегда. Я поднялась со стула, протягивая руки для объятий, всегда помогает. Минута и я снова его Агуся. Такое нелепое сокращение, которое было доступно только ему. Снисходительному, прощающему мои глупости крестному. — Ну и как тебе косолапые? — Веселые ребята. Я обязательно с ними подружусь. Только не говорите никому, что вы мой крестный, не хочу лишних разговоров. Я сама всего добьюсь. Простояв еще несколько минут вместе, я поняла, что подошло время собираться в спорт-бар. Времени оставалось немного. Калинин пообещал, что наше «родство» останется в тайне, но не разрешил самой заниматься документами, он хочет решить все сам. Выходя из кабинета, я заметила, что за дверью стоял не только Казанцев и Колюня, но еще и Романенко. Подслушивали? Думаю, помощник Олега Ивановича не разрешил бы им этого делать. Попрощавшись со всеми, я выскочила из дворца. На город пеленой упал темный и тихий вечер. Город, точно в фильме, затих и погрузился во тьму. Утих дневной ветер, только снег еще падал, танцуя снежинками в свете фонарей. Дорога до спорт-бара лежала через длинный сквер, преодолеть его пешком я решила внезапно, автобус уехал перед моим носом, как знак, что надо проветрить голову. От мыслей спасала музыка. Включила в плеере уже заезженные песни, все слова знакомы наизусть, мелодия заглушает голоса в голове. Я шла по пустой дороге, ощущая как под ногами хрустит только выпавший снег. Парк был окутан беленой, пушистые деревья в снежных шапках, заметенные скамейки, вдали ничего и позади ничего. Только момент. Остаться в этом моменте хотелось надолго. — Агата! Подожди! — чья-то рука, держа меня за плечо, остановила движение и вытащила наушники, погружая в шум города. Костров. Опять он. За этот день я видела его слишком много раз, но почему-то все равно была рада. Сейчас я рада всему, что происходит, и от этой глупой радости все события окрашиваются в другой цвет. Белый, такой же как снег вокруг, светлый и чистый, сулящий только хорошее. — Привет еще раз, Саша, — я хлопнула товарища по плечу и замедлила шаг, давая ему отдышаться, видимо, задумавшись, я шла слишком быстро. — Тебе не кажется, что за один день мы встречаемся слишком часто? — И все разы случайно, — верно подметил он, чувствуя, что напряжение между нами спало, он выглядел расслабленным и даже радостным. — Как тебе первая тренировка? — Отлично, я думала будет тяжелее, — я соврала, потому что до сих пор чувствовала боль в спине и напряжение во всех мышцах. Так интенсивно я сама никогда не тренировалась. — А как тебе новый игрок? — интересно, что он скажет обо мне, соврет или будет откровенным. — Хороший вопрос, — Саша посмотрел на меня, замолчав на минуту, обдумывая, что сказать — А что, если я скажу, что игрок способный? Думаю, у него есть все шансы играть в профессиональный хоккей. — А влиться в команду? — не унималась я. — Получится, — кивнул Костров и решил задать ответный вопрос. — Почему хоккей? Нет, не в смысле, что девочка и тебе нужно заниматься танцами. Просто интересно, почему именно этот вид спорта? Я и сама не знала, почему хоккей. Кажется, я с детства понимала, что стану хоккеисткой. Смотрела матчи, представляла как стою на льду под гимн страны, коньки — продолжение моих ног, в руках клюшка и кубок. Гагарина или любой другой. Мечта постепенно становилась целью, семья не поддерживала увлечение, а после ухода матери ее и вовсе не осталось. Только отец, озабоченный своими проблемами и бизнесом. О хоккее говорил со мной только Калинин, но всегда в шутку, называя своей хоккеисткой и шутя, что когда-нибудь он будет на матче, где я одержу свою первую победу. И я сделала все, что бы его шутка могла стать реальностью. Он не верил в меня не со зла, а просто не было даже в мыслях, что девушка решит играть в мужской команде. Но я своих желаниях была тверда и всегда знала, к чему они приведут. — Люблю скорость и силу. И лед люблю, больше всего. А еще люблю тот драйв, те эмоции, которые не испытывает никто, кроме хоккеиста во время игры. Я думаю, ты в Медведях по тем же причинам. Наш разговор продлился до самого бара. Увлеченные новым знакомством и общими темами мы не заметили, как оказались у входа. Почти все ребята толпились тут же, ожидая только нас. Впереди нас ждал длинный вечер, и я сама не ждала, что он нам сулит.