Через тернии

— Что там случилось? — спрашивает Антон, когда я возвращаюсь к нему после звонка Миши. Он напряжен, сжимая мою футболку в своих ладонях, я расслабленно смеюсь в ответ на его вопрос: — Ты правда хочешь об этом поговорить? Я отпустила контроль, бросила руль на большой скорости и ушла в чудовищное пике, чувствуя тепло Антона на своем обнаженном теле. Поцелуи в губы перемешивались с легкими укусами в шею, я оставляла отметины на его теле, боясь отпускать его от себя, прижимаясь сильнее, становясь одним целым. Мы неумелые, дорвавшиеся до запретного плода, сладкого и манящего, исследовали свои ощущения, уже отбросив все сомнения и страхи. Внутри все горело и плавилось, разливалось горячим воском, потягивало в животе и жадно рвалось наружу. Руки блуждали по груди и спине, опускались на живот и тянулись дальше, я чувствовала его пальцы на внутренней стороне бедра, давая из зеленый свет на дальнейшие действия. В миг все исчезло, сосредоточилось на ощущении его внутри меня, как совершенно новый уровень чувств, сладость и острота, ток через весь позвоночник, до самых кончиков пальцев и такое быстрое, жадное и властное движение. Минуты тянулись часами, но я готова была отдать многое за эти моменты, когда слышала его прерывистое дыхание около своего уха, держась руками за шею и решившись, овладевала ситуацией, переворачивая Антона на спину и становясь нападающим, капитаном нашей игры. — Может чаю? Внутри все перевернулось, перемешалось, забылось и обрело новое значение. Мы лежали на диване в зале, боясь смотреть друг другу в глаза, но не отпуская рук. От моего предложения Антон засмеялся, и я подхватила его порыв, переворачиваясь на бок и неуклюже обнимая его, едва не сваливаясь на пол. — У меня во дворе коробку залили, — внезапно вспоминаю я, приподнимаюсь на локтях и смотрю в глаза Антона, сначала непонимающие, но через минуту размышлений с загоревшимся огоньком азарта. — Давно не каталась? — Очень соскучилась по льду, — смеюсь я и без задней мысли толкаю Антона вбок, он успевает схватить меня за руку и мы оба с хохотом падаем на мягкий ковер, заглушая свой смех поцелуем. За окном уже непроглядно темно, а внутренний двор дома скупо освещен фонарями, но внутри импровизированного катка все залито светом. И мы одни. Я выхожу на лед, покрытый тонким слоем снега и, сделав шаг, слышу как острие конька скользит по гладкому льду. Сколько раз я представляла себя в хоккейной форме на арене, пока в одиночку гоняла шайбу, как много раз забивала стоящему в воротах Олегу Ивановичу, сколько синяков и ссадин получила. И все ради одной цели, ради Молодежки, ради спорта, которому я готова отдать жизнь и здоровье, ради которого пропускаю учебу и бросаю все дела. Поднимаю голову и замираю: в свете фонарей я отчетливо вижу каждую снежинку, медленно летящую вниз, танцующую вальс в легком ночном снегопаде, чувствую как она падает на кончик носа и за секунду тает, оставляя холодный след на коже. Все обрело смысл, когда, опустив взгляд, я столкнулась с Антоном, наблюдающим за мной, а его улыбка стала для меня самой важной в это мгновение. — Может останешься? — я умоляюще смотрела на Антона, когда мы стояли у светофора, обняв друг друга за спину и крепко сцепив пальцы в замок. Подняв голову, я смотрела на его пунцовые щеки, шапка смешно топорщилась на ушах, а из приоткрытых губ выходили клубы пара. — Мама переживать будет, — коснувшись губами носа, ответил Антон и легонько прикусил меня, натянув одной рукой мою шапку на лоб. — Замерзнешь, — пояснил он и снова крепко прижал к себе. — Завтра у дворца, как обычно? — Как обычно, — кивнула я и уткнулась лицом в пышущую жаром грудь, заменяя воздух ароматом его парфюма и запахом тела. — Маме привет. — Обязательно.