Через тернии

Каждый день был похож на предыдущий. Школа, тренировка, работа. Порой переменные менялись местами и утром, едва сомкнув глаза после длинной ночной смены, я ехала в Ледовый, занимая самые дальние места в битком набитом автобусе. Мне хотелось создавать иллюзию успеха, будто все у меня получается легко и беззаботно и я совсем не страдаю от внезапной потери опоры материальной и моральной. На первую свою зарплату, небольшую с учетом вычета из нее нескольких разбитых бокалов и тарелок, я собрала посылку отцу в изолятор. Навещать его было нельзя, отец Андрея на мои просьбы помочь увидеться с ним лишь озадаченно пожимал плечами, его полномочий не хватало. Отца взяли в тиски московские прокуроры. Со временем я научилась сухо и без эмоций отвечать очередным газетным пройдохам, которые не находили ни одного ответственного лица на заводе и бежали ко мне, выискивая у моей двери следы пребывания Калинина. Бабушка помогла оплатить квартиру, не знаю, что мне теперь придется сделать за эту неожиданную благодетель, но жить с отключенным светом было бы намного хуже. — Титова, ты что спишь? — голос завуча, а по совместительству учителя по литературе, предательски вытащил меня из мягкого одеяла дремоты, которое окутывало стоило только закрыть глаза — Агата — Нина Викторовна сделала тон выше и пару раз щелкнула пальцами около моего уха, окончательно вернув в сознание. — Нет, просто задумалась — пытаясь проморгать закрывающиеся глаза попыталась оправдаться — Плохо спала ночью — замечая на себе скептический взгляд, пришлось сдаться и повинно опустить голову, надеясь, что отделаюсь легким испугом. За окном наступала календарная весна, начало марта, первые теплые лучи солнца подбивающие скорее снять шапку и грязь под ногами, как символ оживления природы от снежного плена. Приближающиеся экзамены пугали, точнее меня пугала полная неготовность к основным предметам. Подготовительные курсы в университете пришлось забросить, средств на их оплату не хватало и я заметно просела в программе, едва поспевая даже за школьным темпом. Одноклассницы готовились к выпускному, в своих мыслях уже поступив и отбросив лишние волнения. Староста класса, громкая и постоянно хохочущая Маша, бегала по классу с небольшим блокнотом, чем-то она напоминала мне Романенко, наверное, своей тягой к изображению бурной деятельности. — Агата, у нас сегодня репетиция танца на выпускной бал, ты выбрала себе пару с кем будешь танцевать? — остановившись около моей парты Липова присела на край пустовавшего места моего соседа и бесцеременно схватила мою ручку. — Зачем ей пара? Она со своей клюшкой будет танцевать в обнимку — решив блеснуть остроумием, Герман засмеялся и подпрыгнув с места изобразил меня, танцующую с импровизированным спортивным инвентарем. — Смешно — сухо ответила я, пару раз хлопнув в ладоши нашему местному юмористу — Не пойду на репетицию я, у меня тренировка. После перехода в третье звено Макеев не перестал уделять пристальное внимание моей игре. Я наивно полагала, что теперь его внимание переключится на Воробьева и Назарова, но послабление мне никто не давал. Больше всего моим промахам радовался Романенко, когда очередная передача оставалась без результата он широко улыбался и прикрикивал: — Титова, тебя может на скамейку посадить клюшки подпирать? Пользы больше будет — но, даже этого ему было мало. Обязательным элементом его порицания было унизительное сравнение — Что как муха сонная по льду елозишь? — после этого Юрий Михайлович передавал слово Макееву и через несколько тренировок я перестала обращать на это внимание. Отношения в команде устаканились, будто мы всегда играли вместе и даже мой внутренний конфликт с Антоном не отражался на общем настроении внутри раздевалки. Кисляк шутил и подкалывал Бакина, Вадим и Костров снова спорили о том, кто был виноват в пропущенной шайбе, а Щука неумело пытался меня подбодрить, как настоящий капитан замечая негативные изменения в игре: — Не обращай внимание на Романенко, он пока гадость не скажет спокойно спать не сможет — Егор неловко улыбнулся, ожидая моей реакции, казалось, что если я не отвечу ему тем же и не поддержу шутку, то Щукин будет чувствовать себя глупо. И я улыбалась, благодаря за помощь и поддержку — Хочешь я поговорю с Макеевым? Чтобы он тебя вернул во второе звено? Нет, Егор, спасибо. Такая помощь от капитана была уже лишней, поэтому на разговор с тренером я решилась сама. Начинались отборочные игры в Молодежную лигу, а передо мной стояло два неразрешимых вопроса. Оставят ли меня в команде и пропустят ли команду с моим участием. И, если на первый вопрос Сергей Петрович мог ответить сам, то второй мне пришлось задать Казанцеву и озадачить его чтением большого количества регламентов, в попытках найти ответ. Скинув коньки и защиту я выбежала в коридор, замечая Макеева уже на подходе к тренерской. Он обернулся, не ожидав моего появления и придержал рукой закрывающуюся дверь, когда в попыхах я начала свой монолог, давно отрепетированный в голове: — Сергей Петрович, я хотела… — Я тоже хотел поговорить — Макеев прерывает меня, едва я успеваю начать — Агата, меня не устраивает твоя игра и твой настрой. Меня не устраивает твое отношение. Ты в Молодежку хочешь? — прямой вопрос, который ставит в тупик. — Хочу. Только вот есть одна проблема — наверное, он еще не знает, что меня могут попросту не допустить до игры в МХЛ, ведь четких правил о возможности играть девушкам в мужсих командах там нет. — На ловца и зверь — в проходе появляется Вадим Юрьвич, подозрительно добрый и радостный, причем радость эта выглядит искренней и даже не опасной — А я как раз искал нашу Машу, а она тут в берлоге — сравнение меня с героиней русской сказки казалось Казанцеву очень остроумным и, наровне с «косолапыми» в его речевых оборотах появилось и «Где же ваша Маша, медведи?». — Вадим Юрьевич, можно по существу? — Макеев не оценил его каламбура, как это бывало всегда и показал взглядом на часы, заставляя спортивного директора ускориться. — Я изучил регламент — в руках у Казанецева была небольшая книжка, я не могла и подумать, что это основные правила молодежной хоккейной лиги, в которую мечтала попасть команда — Прямого запрета на участие девушки в мужской команде нет, более того — на этих словах он повернулся ко мне и замолчал, сохраняя интригу, заставляя нервничать — в других лигах были такие случаи. Поэтому, Агата, все наши договоренности в силе. В Молодежку тебя допустят. Из всей этой тирады Макеев выцепил лишь одно. У меня с Казанцевым были договоренности. И правда, после моей просьбы Вадим Юрьевич предложил мне сделку. Я не знала, как ее последствия аукнутся мне потом, но желание играть было сильнее здравого смысла. — Что Казанцев хочет от тебя? — спрашивает Сергей Петрович, когда Вадим Юрьевич покидает кабинет, довольный своей новостью. — Это связано с Калининым Пауза в общении с Антоном шла нам на пользу. Так говорил Антипов, став более спокойным и увлеченным Ольгой. Я старалась отпустить ситуацию, но Касаткина подливала масло в огонь и продолжала докладывать мне обо всем, что происходило в стенах дворца. И откуда она все знает? А вот Кострова в моей жизни стало больше, мы часто встречались в кафе после его занятий в университете и моих дополнительных занятий в школе. — Саша, у меня новость — я забежала в кафе окрыленная известием Казанцева. Все оставшиеся уроки, на которые я успела попасть, отсидела с трудом, ерзая на стуле от нетерпения. Рассказать об этом было больше некому, парни и так узнают, а в школе никого не интересовала моя спортивная карьера. Алина уехала на сборы в другой город и дозвониться до нее оказалось невозможным. — Подожди, если она плохая, то лучше я сразу закажу двойную порцию шоколадного мороженого — отвечает Костров, припоминая мне случай, когда после неудачной тренировки я за несколько минут умяла две порции десерта. — А если хорошая? — улыбаюсь я, едва сдерживаясь чтобы не запрыгать от радости. — Эклер — Я буду играть в Молодежке