Вопреки заветам

Не прошло и пары дней, как слухи о близящейся помолвке единственной дочери короля с заморским принцем, облетели весь дворец. Едва завидев принцессу, служанки тут же принимались радостно хихикать и хором поздравлять счастливицу, которой в мужья достался такой статный красавец. Министры уважительно качали головами, не переставая нахваливать дальновидность и проворство Его Величества, так споро перешедшего к решительным действиям. Тут и там прислуга собиралась группками и наперебой строила догадки о том, когда же всё случится. Но Харуке было не до веселья. Атмосфера ещё не назначенного, но безусловно приближающегося праздника со всех сторон давила на неё, иссушала, по капле вытягивала остатки ещё хранящегося в душе света прошлых дней, где она была свободна, а будущее её состояло из полос чистейшего счастья. Каждое новое поздравление роняло на полотно красочного грядущего по несколько капель чернейшей горечи, что невозможно было оттереть никакими повседневными делами — словно бы все привычные и уютные занятия разом обратились её злейшими врагами. Терзавшаяся ужасными предчувствиями девушка почти перестала приходить в свою любимую беседку, позабыла дорогу в музыкальный класс, едва ли виделась со своими братьями. Потому она не ведала, что не одну её новость о помолвке огорошила столь же сильно — едва эти слова покинули кабинет Его Величества и народились первые слухи, своему отцу нанёс визит первый принц, менее всех прочих довольный возможностью потерять сестру. — Отец. Столкнувшись в коридоре с личной служанкой своей сестры, Отоя входил в рабочий кабинет отца с ощущением заведомого проигрыша, однако не мог позволить себе отступиться и дать всему идти своим чередом. Игнорируя очевидную занятость Саотоме Шайнинга, первый принц приблизился к его столу и требовательно повторил: — Отец. С тяжким недовольным вздохом отложив стопку бумаг, мужчина откинулся в кресле и сложил руки на груди: — Что настолько срочное и не терпящее отлагательства понадобилось моему чудесному в своей поспешности сыну? От подобного тона у Отои нервно дёрнулось веко. Его частенько раздражал тот факт, что отец никогда не снимал глуповатую карнавальную маску, являющуюся неотъемлемой частью его образа, однако в такие моменты это бесило больше всего — не видя направленного на него взгляда, первый принц никак не мог взять в толк, говорит ли отец с ним серьёзно или же торопится отмахнуться, словно от назойливой мухи? Сделав глубокий вдох, чтобы слегка успокоиться, Отоя вернул себе потерянное самообладание и твёрдо заявил: — Ты должен отменить помолвку. — Хоо? Почему же? — с заинтересованной усмешкой откликнулся Саотоме Шайнинг. — Разве это не очевидно? Потому, что Харука не хочет этого! — И? — Чт… — реакция отца заставила Отою на мгновение растеряться, но сразу за этим на него накатила злость. — Что значит: «И?»?! Харука — твоя дочь и моя сестра! Она такой же человек, как мы с тобой, если она чего-то не хочет — нельзя её заставлять! — Это все твои аргументы против помолвки? — Что ты… Что ты такое говоришь? Холодная собранность отца нередко заставляла первого принца теряться и чувствовать себя маленьким и беспомощным. За маской весельчака и балагура всегда был надёжно спрятан расчётливый рационалист, столь разительно отличавшийся от искреннего и впечатлительного ребёнка в душе Отои. Не услышав больше ничего конструктивного, Его Величество разочарованно покачал головой: — Мой дорогой Отоя. Будь у тебя припасена хотя бы парочка неожиданных неучтённых мною факторов или хотя бы другой, более выгодный план на будущее замужество Харуки, я бы без сомнений выслушал тебя и даже согласился бы отодвинуть подписание договора между нами и Агнаполисом. Однако если этот детский лепет — всё, что ты можешь противопоставить моему решению, то, боюсь, ты тратишь моё время зря. — Но ведь… Неужели тебя совсем не волнует желание твоей дочери? Харука — наша единственная сестра, у нас нет никого, кроме неё, а мы — всё, что есть у неё! Неужели этого не достаточно? Хотя первый принц, как и прежде, не видел взгляда Его Величество, он готов был биться об заклад, что тот стал ещё более пренебрежительным: — Ты мыслишь не как наследник престола и будущий глава государства. Все люди, в том числе ты и я, всего лишь ресурсы, которыми следует правильно распоряжаться. То, что Харука моя дочь и единственная принцесса Шайна, делает её бесценной. Но это также значит, что и она должна понимать собственную роль в этой системе — и, поверь, она лучше тебя знает, что выйти замуж и стать посланницей мира — единственная судьба, которая может у неё быть. — Но почему ты делаешь из Харуки жертву?! — Если бы я решил заключить договор с вождём Айронвилла — это была бы жертва. Если бы я позволил ей выйти замуж за аристократов внутри страны — напрасная трата ресурса. Но брак с венценосной особой нового, ещё не имеющего политических связей государства — это, сын мой, инвестиции. — Это не инвестиции, а насилие над ней! Волны горячего гнева накатывали на стену ледяного равнодушия и, словно прибой, разбивались, с шипением истлевая, не способные растопить этот многолетний холод. Все до единого слова Отои отвергались, любые его доводы отбрасывались, словно ненужный сор, все попытки достучаться до чужого сердца проваливались в гулкую пустоту его отсутствия там, где у нормальных людей сердце должно быть. Осознав безрезультатность своих действий, первый принц вынужден был отступить. К сожалению, доля правды в словах Саотоме Шайнинга присутствовала — без должного повода он даже не подумает всерьёз рассмотреть аппеляцию сына. Если Отоя хочет быть услышан — ему необходимо было найти достаточно вескую причину, а лучше не одну, по которой помолвка должна быть отменена. До тех же пор отец так и останется глух ко всем просьбам. Однако прямо сейчас никаких достаточно проникновенных слов у Отои припасено не было. В наивности решив, что их отцу не чужды человеческие чувства, первый принц надеялся воззвать к его любви к собственным детям, но потерпел крах. Все прочие аргументы, которые он мог придумать, отталкивались именно от успешности первого шага, теперь же ему необходима была пауза, чтобы переосмыслить свои действия и придумать новый подход к этому бесчувственному человеку. Твёрдо решив во что бы то ни стало переубедить всегда безусловно уверенного в единственной правильности своих решений отца, Отоя как всегда быстро перешёл от намерения к действиям, беззастенчиво прерывая разговор прямо на середине. Игнорируя недовольный взгляд Его Величества, юноша направился к двери, только напоследок притормозив: — Хотя почти всегда на переговорах ты добиваешься своей цели, порой переворачивая разговор с ног на голову, я не могу согласиться с тобой. Эффективность — не единственное, что имеет значение. За поступками так или иначе всегда стоят люди, и если то, как ты решаешь свои проблемы, рушит чужие судьбы — это обязательно обратится против тебя.