Дайте мне белые крылья, Я утопаю в омуте. Через тернии, провода В небо, только б не мучиться. Тучкой маленькой обернусь, И над твоим крохотным домиком Разрыдаюсь косым дождём. Знаешь, я так соскучился… «Я так соскучился» - группа Порнофильмы
Мне темно и страшно. Отец катит меня на инвалидной коляске неизвестно куда. На моей голове мешок, который я не в силах снять. Я ничего не могу с этим поделать. Мы останавливаемся. Мешок исчезает с моей головы. Вместо него перед глазами появляется злое лицо отца. Изображение мутнеет. Кажется, от слёз. — Сейчас ты увидишь свою смерть. Не надо. Прошу. — Прощай. Надеюсь, ты встретишься со своей матерью и сестрой. Нет. Коляска летит с обрыва, и я вместе с ней. Вцепившись в ручки кресла, я вдруг понимаю, как это смешно выглядит со стороны. Будто эта хватка спасёт меня от гибели. Ха. Ха-ха. Падение не занимает больше десяти секунд. Я лежу, распластавшись на твёрдой почве дна обрыва. Облизываю с губ кровь. Мне повезло, что в ногах уже давно нет чувствительных окончаний. И хорошо, что не свёрнута шея. Это очень больно.***
— Чаво разлёгси? — слышу у себя над ухом. Размыкаю глаза. Сквозь неясную бело-серую пелену вижу улыбающееся, морщинистое, зелёное лицо. — Утречко уже наштало. Пор-ра вштавать, подъём! — говорит оно громко, так, что звенит в ушах. Это невозможно, дед. Я умер. От осознания этого на миг стало страшно. А потом всё равно. Кому какая разница? — А ну-ка, поднимайси. Злюсь на зелёного старикашку, доказываю ему, что не могу встать. Поднимаюсь на локтях. Мир становится голубым. Как? Я бы и при жизни не смог. — Вот-вот, так-то лучше, — проскрипел дед снова. Пытаюсь сделать ещё движения. Получается. Но как? Я сажусь. Сажусь! Сам! Невероятно. — Вшё мне про тебя уже давно ижвештно, так что можешь не говорить. Шичас в картишки быстро перекинемся и быстренько в рай тебя. В рай? — А ты как думал? Ты же невинное дитя, пошстрадавшее от рук дешпота-отца. И мухи не обидел при жизни. В покер играл когда-нибудь? Качаю головой. — А в очко? В проферанш? Ну, в дурачка хотя бы? Нет. Нет. И снова нет. Я не играю в азартные игры. — Про чшехарду спрашивать бешполежно, это и ежу понятно, — махнул рукой старик. — Эх, беда-беда, мил человек. Жизни не пожнал, а уже в гробу одной ногой. Штош, вшё будет ещё проще, видать. Он начинает раздавать карты. Я с интересом наблюдаю за ловкими движениями его пальцев. — Клашшичешкий покер – это тема, но у наш с тобой мало времени. И штавка вшего одна – твоя душа. На душу можно играть? И как же? — Раждаю карты. По клашшичешким правилам, нужно раждать вначале по две, а потом делаютшя штавки, то бишь торговля. Пошле торговли выкладываются три открытые карты – флоп. Дальше – больше, но они оштаютша жакрытыми. В итоге у каждого по пять. Он наспех объяснил правила. Ничего не понятно. Но интересно. — Так-так. У меня уже трипс. Три двойки в одном. Щувствуется, что победа будет жа мной. Вшкрываемси! Он переворачивает оставшиеся две карты. Там ещё два вальта. Кажется, это называется фулл хаус. У меня лежат девятка, семёрка и пятёрка бубен. Вероятность того, что там будет что-то хорошее, очень низкая. Переворачиваю карты рубашкой вниз. Восьмёрка и шестёрка. Бубновые. Зеленый старик открывает рот. По-моему, он слегка обескуражен. А что, это тоже какая-то комбинация? — Это штрит. Не прошто штрит, а стрит-флеш. Ты счастливчик. Вот это да. Кажется, я обыгрываю проводника душ в покер. — Невероятно. Ты точно никогда не играл до этого? Точно-точно. Старик чешет свою красную козлиную бородёнку. — Мдэ уш, в рай-то я тебя отправлю. Но вот как на это посмотрят Архангелы, одному чёрту ижвештно! Штой-ка, я же и есть чёрт. Забавно. Его сухие крючковатые руки поднимают меня за плечи, и старик произносит какую-то речь на неизвестном мне языке. Что-то инфернальное. Латынь? Вижу, как тоненькая струйка прозрачной, еле заметной субстанции вытекает из меня и сгустком поднимается в воздух. Мир вокруг плывёт и мутнеет. Я снова проваливаюсь в небытие.***
Вспышка света, и вокруг всё становится белым. Снег? Куда ни повернись – нет ничего, кроме беспросветной светлости. От этого становится не по себе. Кто-то трогает меня за плечо сзади, мягким движением. От неожиданности я вскакиваю, и не обнаруживаю под собой ничего. Мои ноги утопают в чём-то мягком и белом, как вата. Нет, это что-то менее плотное, чем вата. До меня медленно доходит. Я стою. Стою самостоятельно. Поблизости нет инвалидного кресла – моего вечного спутника вот уже десять лет. А мягкая почва вокруг – это облака. Дед не обманул. Сбоку от меня появляется белоснежная рука в таком же белоснежном просторном рукаве. Она развёрнута ладонью ко мне. Я трогаю пальцы невидимки. Его рука обхватывает моё запястье, и меня уносит куда-то ввысь.***
— Колин Крейвен? — пожилой мужчина в белоснежном наряде с белоснежной бородой и белоснежными волосами сидит за белым-пребелым столом, утопающем в этой странно мягкой разреженной бесплотной почве. Сзади у мужчины – золотые крылья. Они похожи на птичьи, с тем же оперением. Да, это я. Мужчина снимает очки и внимательно смотрит на меня. Мне нечего скрывать. Но и нечего сказать. — Я серафим Иехоэл. Один из верховных ангелов Рая. Рай существует? Он кивает. Читает мои мысли. Конечно, он же ангел. — Тебе пришлось много страдать, дитя. Иехоэл встает из-за стола, подходит ко мне и приобнимает за плечи. — Ты хочешь в рай, дитя? Как вы посчитаете правильным. — Ты мудр не по годам. Возможно, именно тяжёлая юность сделала тебя таким. Словно проявляясь из тумана, из пустоты возникают золотые врата, размером явно больше человеческого роста. Они открываются, и из них выходят «мини-ангелы» — существа, напоминающее нечто среднее между серафимом и мной. Среди них юноши и девушки – все молодые, ясноглазые без тени улыбки на лице. — Ты можешь быть одним из нас, — говорит он, обводя рукой появившихся. — Ты можешь стать ангелом.