School ruined my life

Грустно выдохнуть, хлюпнуть носом несколько раз, перевернуться на другой бок, потому что левый уже затек, и таращиться в дверь с наушниками в ушах с непрерывным пением IU про любовь, что пробивает на тоскливые и жалкие слезы, – вот тебе и весёлый сэнъиль! Именно с таким настроением Чонгук встретил свои восемнадцать лет первого сентября. И врагу не пожелаешь. Сидит и чахнет на глазах. Как только он прилетел с Чеджу так первым делом, сказав родителям, что устал, побрел в душ и сразу в кровать, конечно, унывать и стараться заснуть с надеждой, что следующий день даст свои плоды, а именно, хотя бы весточку от Мин Юнги-хёна. Утром он как-то себя собрал в кучку, чтобы натянуть улыбку и принять поздравления от родителей и брата. Не то что они сильно празднуют семьёй, но омма приготовила суп из водорослей — это традиция, так же, как и заказанный вкусный тортик в виде розового зайки от Хосока, что вызвал искреннюю улыбку, пусть и на несколько секунд. Посидев с родителями около часа за столом, Чонгук просит его извинить и говорит, что ему нужно учиться, и как только добирается до ручки своей двери, его отвлекает от грустных мыслей голос брата. – Чонгук, все хорошо? – Хосок стоит на верхних ступеньках лестницы, и рассматривает, словно проникает внутрь. Чонгук глотает слюну и выдаёт: – Да, хён. Просто нужно учиться. Хосок кивает, дает знак, что разговор закончен и можно ретироваться в свою комнату. И как только он нажимает на ручку двери и делает шаг… – Чонгук, ты всегда можешь мне рассказать, что тебя беспокоит. Я всегда тебя поддержу. Жалкий, озлобленный на себя выдох, и спиной, не развернувшись к наилучшему брату: – Спасибо, хён. От себя стало ещё более паршиво, но рассказать правду Хосоку и упасть в его глазах Чонгук не посмел. Ему и так плохо, поэтому он просто валится животом на кровать, закрывая глаза. Проходят часы самобичевания, подарки, не открытые, так и лежат на столике, потому что он не знает, как выйти из этого состояния. Оно хуже даже того, когда он отравился от алкоголя и блеванул чуть ли не на Юнги. Сейчас он чувствует глубокое потрясение, злость на себя, злость на Юнги, переживания за Юнги, неуверенность, эмоциональную боль, беспокойство, страх, потому что Юнги все время вне сети. Это наводило на мысль, что хён его возненавидел и кинул в черный список. И самое худшее: нужно было тогда подставиться? Тогда бы он не потерял Юнги-хёна? Список он может еще продолжить, а там смотри депрессия недалеко и апатия рядом с ней. Хотя последнее его явно и так преследует, мотивации что-то делать, а главное учиться, нет. Сердце болит. И вот реально иногда случаются боли, и дурацкий ромашковый чай здесь не помогает. Был бы он волком, выл бы на луну, но он человек, который пока ничего толком не знает о таких карусельных эмоциональных болях, но ощущать их невыносимо. И бесит! Бесит, что хочется разреветься и послать весь мир. Почему это все происходит с ним? А можно ли перемотать время? Когда было по-другому? Один вопрос в его голове сменяется другим. Он такой дурак! – Сэнъиль чхукхадыримнида! – внезапно врываются в его комнату с громким поздравлением его лучше друзья с подарками в руках и улыбками на лицах. Тэхёну оказывается мало того, что они Чонгука чуть ли не напугали, и тот подпрыгнул на месте, снимая наушники и таращась на них большими глазами. Ким вынимает из кармана хлопушку, крутит, и бумажные розовые конфетти осыпают почти всю комнату. Чонгук жмурится, наблюдая как его комната превращается в беспорядок, совсем как в его голове, который ему потом предстоит убрать. По крайней мере он с этим справится, а с чувствами-то как?! – Почему ты выглядишь так, будто тебя автобус сбил? – поднимает брови вверх Тэхён, присаживаясь к уже сидящему Чонгуку, склонившему голову. – Он так и не позвонил, да?! – догадывается Чимин, лишь взглянув на угрюмое лицо друга. Пак закрывает за ними дверь, чтобы никто не услышал, о чем пойдет разговор и присаживается с другой стороны, впихивая подарок поверх того, что оставил Тэ, а после расслабляется и откидывается назад на мягкую кровать. Чонгук радуется, что не поленился и застелил ее одеялом. Сейчас кажется неважным то, что Чимин валится на кровать в уличной одежде. Чон оглядывает маленькие, празднично запакованные коробочки розовыми бантами на своих коленках. Такое чувство, что ему сегодня не восемнадцать исполнилось, а целых пять. Все будто сговорились. – Спасибо, – тихим голосом озвучивает благодарность. – Сколько радости-то! – иронично тянет Тэхён, со страданием хватаясь за сердце, чтобы Чонгук посмотрел на него с легкой улыбкой, что явно больше идет лицу, чем эта унылость, не сходящая уже неделю. – Слушай, он же не сказал, что между вами все кончено! Значит не нужно расстраиваться раньше времени! Может у него какие-то дела?! – Ему и не обязательно это говорить! Айщ! – Чимин потирает ушибленное плечо, – Тэхен не поленился и все же дотянулся, чтобы ударить за необдуманные слова. Он, поняв вину сразу же исправляется, видя, как брови Чонгука надламываются домиком в раздумьях. – Тэхён дело говорит. Может уехал куда-то. В школе как-то ходили слухи, что он любил пропадать. В любом случае ты увидишь его завтра в школе, и вы сможете поговорить. А сейчас хоть натяни улыбку на свое кроличье лицо, – Чонгук еще больше хмурится, – и давай отпразднуем. Я голодный! – Спасибо за то, что вы есть у меня! – решает закончить разговор о Юнги Чонгук, он и так мыслями оттуда не вылазит. Празднуют они спокойно, без алкоголя, о котором он и слышать не хотел, а жаль, по мнению друзей, но ничего, они выпили по горячему какао, поели торт-зайку, перед этим Чонгук выслушивал, как они его подкалывают, посмотрели его любимое аниме, «Унесённые призраками» Хаяо Миядзаки, поболтали. Задерживаться не стали, потому что утром в школу, и Чонгук рано уснул, вымотав себя раздумьями и разговорами с друзьями. Последнее особенно помогло немного освободить голову от боли, как и сердце. На следующий день, в школе, он так и не поболтал с Юнги, потому что того и след простыл. Чонгук искал, даже по всем этим хулиганским местам, но результата не было. Юнги нет. Хотелось вопить во все горло, а ещё лучше собрать мысли в порядок. Чонгук не мог попросить помощи у Чимина, чтобы тот расспросил Намджуна, где может быть Мин, потому что тот сам прятался, причём успешно, от него. К Хосоку даже подходить страшно было с таким вопросом. Вот и замкнутый круг. Приходится сидеть на большой перемене на подоконнике, впихивая в себя кимбап, не вникая в разговоры друзей, так как голову заполняют другие мысли: «Неужто я так провинился?» «Я дурак?» «Хёну нужна помощь?» «Мы ещё вместе?» «Хочу просто тебя увидеть…» «Я люблю тебя!» – Чонгук-и, ты с нами? – Чон лишь опускает голову и переспрашивает вопрос. Друзья хотят его немного взбодрить и поэтому зовут в компьютерный клуб, поиграть в Overwatch, на что он отказывается и говорит, что лучше будет учиться. Дома он-таки учится, даже если голова и трещит, уверяя себя, что завтра он увидит хёна, ведь не может тот так надолго пропасть. Новый день, новые надежды. Но, к сожалению, это не касается Чонгука, потому что Юнги-хён не показывается и на следующий день, как и до конца первой недели, так и во вторую. Чонгука начинает трясти изнутри. В мыслях полный хаос. Он думает, что жизнь к нему несправедлива, ведь он ничего такого не сделал. Чонгук страдает. У него такое ощущение, что холодный и противный ливень не покидает его и просто заливает непрестанно, а синяки под глазами явно дают знать, что ночью он спит плохо. Чонгук не живёт. «Нужно было остаться тогда…» Чонгук злится. Пикачу пускает злобные и агрессивные молнии по телу. На телефоне ни одного нового сообщения от Юнги, сколько не смотри и не кидайся к нему от любого звука. Перечитывать старые – та ещё невыносимая боль. Он не знает зачем себя так мучает. Но стоит посмотреть на их совместные фотографии у него в скрытой папке, он думает, что объяснение точно есть. Ведь Юнги смотрит на него так… ведь между ними столько искреннего произошло! Чонгук вспоминает с улыбкой его первый поцелуй при звёздах, касания, по которым безумно соскучился, как и по родному шепелявому голосу, что прокладывает путь в самое сердце. Он понимает, что безнадёжно влюблен. В субботу он идёт в небольшую библиотеку-кафе после обеда, чтобы поучиться и немного поменять обстановку, о чем и сообщает этом друзьям, отказываясь в очередной раз пойти развеяться. Лучше он будет грызть гранит науки, хоть польза потом будет. Одному Богу известно, как его оценки еще не скатились в бездну с такой рассеянностью. Он сидит за столом с парой учебников и горячим какао при ламповом теплом освещении и вникает в суть текстов, таким образом стараясь не думать о чем-то другом. О нём. За учебниками проходит пара мучительных часов, особенно за английским языком, за окнами уже наступил поздний суетливый вечер, когда студенческая молодежь только познает краски жизни. В тот момент, когда желудок Чонгука громко бурчит, оповещая о пропущенном приеме пищи, а глаза горят от напряжения, он решает, что хватит. Пора собираться домой и просто свалиться в свою кроватку, дожидаясь нового безотрадного дня, ведь звезды уже не сияют на пути Чонгука. На улице немного прохладно, уже сентябрь, и он кутается в белый длинный свитшот и прячет руки в карманы, продолжая свой долгий путь пешком, чтобы прогуляться. Проходит очередной проулок, сокращает таким образом путь, встречая и пиная по дороге маленькие камушки с опущенной головой, сворачивает на узкую дорогу недалеко от дома, хмурит брови, потому что рядом проезжает машина с яркими фарами, ступает слегка вправо, и, подняв голову наконец-то вверх, застывает, не веря своим глазам. Машину, стоящую в десяти метрах от него, он знает точно: и чем внутри она пахнет, лёгкими и свежими нотками апельсина, что дарит ощущение расслабленности, и помнит наизусть номерные знаки. Ошибки быть не может, ведь он еще не сошёл с ума? В груди щемит что-то неведомое, а в тот миг, когда дверь автомобиля отрывается и кто-то выходит, сердце будто замирает. Широко открытые большие глаза неотрывно следят за фигурой человека, что закрывает дверцу и останавливается рядом с авто, смотря вперёд, на Чонгука. Мин Юнги. Как гром среди ясного неба. Чонгука больно прошибает молниями по всему телу. Юнги смотрит так впервые, будто с сожалением, его губы поджаты в ровную полоску, брови слегка опущены, создают складку на переносице, а прищуренные тёмные глаза выглядят как полумесяцы и выражают некую грусть. Все эти черта лица Чонгуку дает увидеть тёплый свет уличного фонаря. Ну, и очки. Чонгук, кажется, не дышит, просто открывает рот, забывая все слова в мире, но словно читает по губам Юнги, складывающихся в произношении его имени, и видит неуверенную улыбку. Земля словно горит под ногами Чона. Ему все равно, правильно он делает или нет, глупый он или влюблённый, а может это вообще одно и тоже, был это знак или нет, злость и сожаления скрываются в этот момент в угол, и он срывается на бег как сумасшедший, как и Юнги, делает уверенные быстрые шаги вперёд. Чонгук резко ныряет в объятия своего любимого человека, шмыгая носом и зарываясь в его шею, прячет лицо, крепко-крепко обнимая талию, наслаждается долгожданным теплом и любимым запахом, всхлипывает носом, понимая, что слезы медленно катятся сквозь зажмуренные веки. Господи, как же он скучал! Он не знает сколько они так стоят на дороге под уличным фонарём, но ему безумно хорошо ощущать длинные пальцы, успокаивающе поглаживающие волосы на макушке, и как от крепких объятий в его теле разливается опьяняющая нега. – Все хорошо, Чонгук, – слышится хриплый и тихий голос, и Чонгук кивает головой, все еще лежащей на плече Юнги, потому что да, теперь ему хорошо. Слезы счастья, переживания или боли уже подсохли, и неприятно стягивают кожу на щеке, но он не может оторваться от чужого тепла. – Давай сначала поедим, я думаю, ты голоден, а потом я отвечу на твои вопросы. Чон просто кивает и, собравшись с силами, судорожно выдыхает и отстраняется, отворачиваясь и вытирая еще оставшиеся капельки. Его будто всего трясёт, не только внутри. Юнги громко сглатывает, медленно тянется пальцами, будто Чонгук мог бы его остановить, осторожно и легко проводит ладонями по щекам младшего, разглядывая его красные глаза, смотрящие так пристально, и мягко выражает сожаление опущенными краешками губ, показывая кивком на машину. Младший обходит, садится на пассажирское переднее сиденье, забрасывает рюкзак на заднее, защелкивает ремень безопасности, когда Юнги заводит машину и едет вперёд. Они едут молча, только тихо играет радио, и Юнги слегка подкручивает звук, наверное, для того, чтобы Чонгук комфортнее себя ощущал и не стыдился шмыгать носом от нахлынувших недавно эмоций. Мин останавливается возле магазина, бросает, что скоро вернется, перед этим давая Чонгуку пачку сухих и влажных салфеток из бардачка и покидает машину. Он приходит через пару минут с пакетом в руках, и за это время Чонгук успевает привести себя в порядок, если это можно так назвать. Юнги снова заводит машину и трогает в путь незнакомой Чону дорогой – все время вверх по улице. Через двадцать минут Мин останавливает машину недалеко от деревянного забора, где даже через окно автомобиля видна красота горящего огнями ночного Сеула. Вид бы завораживал, если бы не... Юнги тарабанит пальцами по рулю, закусывает нижнюю губу, громко вздыхает, будто собирается у себя в голове, чтобы начать. – Когда мне было плохо, я приезжал сюда и любовался видом, – объясняет он, вытаскивая из пакета купленную еду. – Держи, думаю тебе надо подкрепиться, – Чонгук снова молча кивает и берет предложенную еду в руки. Едят они тоже молча, при выключенном свете в машине, темнота, рассеиваемая только звездами на вечернем небе и огоньками города снизу, создает романтичную и уютную обстановку. Юнги купил сосиски на палочке и сэндвичи, а также сладкую воду, чтобы все это запить. Чонгук ест немного медленно, собираясь с мыслями в голове, наблюдая то за красивым светящимся городом, то украдкой за Юнги, что также медленно кушает, и все это так, будто между ними не было этого ужасного перерыва, только шумное дыхание выдаёт напряжение. Тишина снова застывает между ними, когда Чонгук доел сэндвич и запил водой. Он опустил глаза, нервно теребя свои пальцы и немного рвано дыша, ещё минута и он просто взорвется как бомба замедленного действия. Он переводит взгляд на старшего, мягко и взволнованно начиная: – Юнги-хён… – Прости меня, – сразу же тихо перебивает его начинающийся поток речи и смотрит так, что Чонгуку хочется прижаться к нему, обнять, поцеловать… просто быть рядом и слушать этот хриплый бархатный голос, что так нежно, искренне говорит. Чонгук, как ни странно, не ждал извинений – он все еще винил себя. Сегодня он похоронит остатки самоуважения или здравомыслия. – Хён… – Я знаю, что этого мало, Чонгук. Я… – Юнги нервно выдыхает и заправляет уже чёрные, красиво контрастирующие с белой кожей волосы назад, – я не хотел тогда причинять тебе боль. Не хотел пугать… Не хотел, честно, Чонгук-а, я бы не сделал так… Я бы не смог… – он каждый раз прикрывает глаза и сжимает челюсти, злясь на свой поступок. – Я знаю, что ты, возможно, не поверишь мне. У меня тогда был отстойный день. Я… поссорился с абоджи, и знаю, что это не повод так подло себя вести, но прошлое не могу изменить. Я не хотел делать тебе больно… Прости, Чонгук-а. Я дал тебе время все обдумать и разобраться со своими мыслями. Юнги, кажется, впервые так тяжело даются слова. Но он говорит честно, хоть и высказать это больно, но он никогда бы не воспользовался младшим, трахнувшись с ним в пьяном состоянии без согласия. И да, глупо все спирать на алкоголь и злость, но Юнги не такой идеальный человек, каким себе в голову вбил Чонгук. Юнги уже думал, что это хорошо, что Чонгук убежал и это будет точка в их отношениях, ведь Чонгук такой хороший, искренний, честный, не потерпевший от этого гнусного мира, и марать его собой так не хочется! Но все пошло не так… Стоило ему увидеть его вчера после школы, куда он заезжал… снова что-то пошло не по плану. Он увидел его. В глазах Чонгука плескалась такая боль, что можно было её прочувствовать на себе. Так он не может поступить с младшим, точно не так. Нужно извинится, показать, что он не будет тем, кто причинит сейчас боль. – Я думал, что ты меня бросил и больше не хотел быть со мной, потому что я не пере… переспал тогда с тобой, – Чонгук тонет в тёмных глазах напротив и опускает свои вниз, нервно хватается пальцами за складки на джинсах, анализируя сказанное, и продолжает тихо говорить: – Но верил, что это не так, хён. Тогда я… да, я испугался, но… я верю тебе. Верил и тогда, – и его неспокойные пальцы накрывает тёплая ладонь старшего. Чонгук несколько мгновений изумленно смотрит на их руки, а после – на Юнги, у которого подняты краешки губ вверх, и это даёт Чону какую-то непонятную смелость и пыль от остатка гордости, чтобы закончить речь, хоть и неуверенно: – Ты здесь, хён… И я так обрадовался тому, что увидел тебя. Я очень скучал, хён. – Я тоже скучал, Чонгук-а. – Это значит, что… что между нами все хорошо? – Думаю, да, – его голос дрожит, и он громко сглатывает слюну, с затаившейся виной глядя во все еще недоверчивые оленьи милые глазки за очками. – Если ты сам не хочешь уйти… я не могу просить тебя остаться после такого. Но обещаю, что больше я так не поступлю с тобой, – он тяжело выдыхает. – Я… хочу быть с тобой, хён, – Юнги наконец расслабленно усмехается своей десневой кошачьей улыбкой, показывая зубы и Чонгук, чувствуя, что все налаживается и беспокойство покидает его тело, улыбается в ответ. – Я хочу сказать, что я не злился на тебя тогда. Ну, разве что немного. Ты не звонил, и я не мог с тобой связаться… Я не знал, что мне делать. Мне было больно, хён. О боги… Юнги думал, что Чонгук как минимум будет зол и обижен, расспрашивать, недоверчиво и грозно стрелять своими глазами, ну вот он здесь, говорит искренне и смотрит так, что хочется погладить за ушком. Чонгук настолько светлый, что даже эта злость не проникает в его сердце. Или, как Юнги предполагал, младший слишком влюблён. – Прости за это. Я не хотел причинить тебе боль, – он подносит пальцы Чонгука к своим губам и оставляет на них лёгкий, но ощутимый поцелуй, от чего Пикачу Чонгука наносит внушительный удар нервной системе. Юнги требуется лишь одно касания, чтобы Чонгук почувствовал, что такое любовь. – Мне нужно было уладить кое-какие дела. Но теперь я здесь, и мы… вместе. – Вместе, – повторяет Чонгук и довольно улыбается. У него много вопросов, но он так не хочет портить эту идиллию. Разве есть что-то более важное? Юнги извинился, он с ним, здесь, и они вместе будут дальше, после пережитого худшего момента отношений, он бы сказал, так что зачем сейчас забивать голову глупостями?! – Выйдем? Чонгук кивает, и выходит из машины, как и Юнги, что усаживается на капот авто и приглашает к себе. Чонгук располагается спиной у его ног, разглядывая красивый пейзаж, и ощущает, как руки Юнги обнимают его сзади, приближая ближе к себе, а легкий поцелуй в шею будит мурашки на коже. Мин зарывается носом в волосы на затылке младшего и шумно выдыхает. Чонгуку безумно не хватало его касаний, тепла… Его, его Юнги. По телу будто течёт счастье, а сердце перестало скулить и ныть от боли. – Здесь очень красиво… – произносит Чонгук, разглядывая город, его светящиеся огни, раскиданные по всему темному небу маленькие звезды, яркий месяц, освещающий землю. Зелень на земле слегка качается под прохладным ветром. – Ты тоже очень красивый, Чонгук. Парень смущается, но поворачивается лицом к Юнги, а на губах играет счастливая нескрываемая улыбка. Он смело разглядывает лицо Юнги при лунном освещении, а затем своими ладонями зарывается в чужие волосы, ласково перебирая их пальцами. – Мне, нравятся твои волосы, хён, – он прощупывает прядь, – они стали более мягкими, когда ты вернул свой цвет. Юнги убирает одну его ладонь со своих волос и подносит к губам, целует, не отводя взгляда, а после переплетает свои пальцы с его. – Ты стал смелее. – Благодаря тебе, хён, – он показывает свои милые кроличьи зубки в улыбке. – Не будет лишним, если я ещё раз скажу, что я очень скучал? – Я тоже скучал, Чонгук-а, – как бы с извинениями отвечает старший, и шепчет тихо и осторожно: – Поцелуешь меня? Все тело Чонгука снова пробивает током. Он бы соврал, если бы сказал, что не хотел коснуться розовых губ парня. Он выдыхает, любуясь еще раз тенями на лице Юнги, снимает очки и прячет в карман свитшота. Приблизившись, с наслаждением медленно касаеться губ, мягко, нежно, не спеша, упиваясь близостью к Юнги. Он отстраняется с шумным выдохом и прижимает свой лоб к старшему, равномерно дыша, успокаиваясь, смакует это чувство любви, переполняющее тело. Это их миг, момент, показывающий, как они крепко и чувственно связаны между собой. Юнги хмыкает и улыбается глазами и гладит спину младшего ладонью свободной руки. – Уже поздно. Я отвезу тебя домой. Хочу, чтобы ты хорошо отдохнул сегодня. А завтра увидимся, что скажешь? – Что теперь я счастлив, – он приближается к губам ещё раз, оставляя лёгкий поцелуй, и тихо шепчет с румянцем на щеках. – Я хочу, чтобы ты, хён, поцеловал меня по-настоящему. – Ты уверен? – Юнги знает, что это всего лишь поцелуй, и за ним ничего страстного не последует, но с Чонгуком это не просто поцелуй, так Чонгук показывает, что он готов снова довериться. С ним все по-другому… Только это еще больше бьет под дых… – Я же говорил, хён, что я верю тебе. Ты делаешь меня счастливым и живым. Ты нужен мне, Юнги хён. – Чёрт… Чонгук… – Юнги сильнее упирается в его лоб, говоря в губы, – а я ведь предупреждал: не привыкай ко мне. Не хочу, чтобы тебе было больно. Я… – Так не делай, хён. Я верю в тебя. Просто целуй меня и будь рядом… – Я тебя испортил… Юнги ухмыляется и все-таки впивается в губы напротив. Он целует медленно, с прикрытыми от удовольствия веками, соединяет их губы снова и снова, сминает мягко, придерживаясь ритма, играется, то прикусывая, зализывая; проникает в рот своим языком, встречаясь с чужим, переплетает их, касается неба, и от наплыва эмоций сильнее сжимает ладонью бок Чонгука. Губы младшего как всегда мягкие, сладкие на вкус, возможно от бальзама, и, конечно, жадно отвечающие на поцелуй. Юнги отстраняется от губ легким чмоком, и сразу же одаривает Чона маленькими поцелуйчиками под улыбку младшего: сначала верхний краешек губы, затем под ней, четко на родинке, ладонями поднимаясь к лицу, обхватывая, притягивая еще ближе к себе и оставляет чмок на носу, где прячется ещё одна маленькая родинка, далее перемещается нежными касаниями к глазу, там, где складка, и оставляет последний поцелуй, снова в родинку. Только после этого выдыхает скопившийся внутри воздух, и своим лбом снова упирается в чужой, а младший, отдавшись ощущениям и наслаждаясь ими, держит глаза закрытыми и дышит ровно, облегченно держась руками за талию старшего. – Садись в машину. Я отвезу тебя. Чонгук ложится в кровать со счастливой улыбкой на лице, после, к сожалению, быстрого прощанья с Юнги коротким поцелуем. Он был удивлен подарком, который старший вручил со словами: «Прости, что с опозданием». Как только Чонгук переступил порог своей комнаты, он сразу же открыл его. Чонгук сиял ярче звёзд, ведь Юнги так хорошо его знает. Он с такой радостью смотрел на новые краски, карандаши дорогой фирмы, скетчбуки, что, не удержавшись, ещё раз написал сообщение с благодарностью Юнги. После всех водных процедур, но на этот раз не грустный, а счастливый, он ощущает себя так, словно парит в воздухе и делает удивительные кувырки. С такими эмоциями, захватывающими все тело, засыпает он не быстро, в глубокую ночь, но просыпается утром радостным и довольно бодрым. С школу не то что идет, а чуть ли не бежит. Хосок, решивший, что пойти в школу вместе – хорошая идея, резко пожалел об этом, потому что едва поспевал за братом. – Да что ты как в жопу ужаленный! – шумит он сзади. – Кто так счастливо бежит в школу? Чонгук-а, притормози-ка! Хён не может так быстро идти! Чонгук, конечно, слушается, но дебильная улыбка не сходит с его лица целый день, и это точно не остается незамеченным друзьями, что радуются вместе с ним хорошей новости. У них с Юнги все прекрасно. Только из-за ужасного сунына, забирающего все силы и время, они видятся очень редко и не очень долго, поесть после школы или сходить на новый фильм – все что они могут. Чонгук не хочет мешать Юнги готовиться, поэтому даже сообщения старается писать реже, чтобы не отвлекать. Он скучает, но знает, как только этот ад закончится, они будут чаще видеться. И даже глубокая холодная осень с опавшими листьями его точно не расстроит. Чон уверен, что зимние праздники они проведут вместе, как самая настоящая пара. *** – Безответная любовь – самое худшее, что может случиться с человеком в этом мире! – парирует Тэхён после секса с У Шиком располагаясь на его кровати и свешивая голову с постели, прикрывая одеялом нагие участки тела, не потому что стыдно, а потому что его «друг» открыл окно, чтобы покурить и издает смешок, подкуривая сигарету, а Тэхён уверено продолжает, как всегда ему жаловаться. – Он считает, что я тупой. Да даже его взгляд говорит: «Тэхён, ты тупой!» – передразнивает он и поднимается на локти, потому что голова начинает кружиться. – Он всегда такой, говорит, говорит, разрешает с собой быть, а потом ни с того не сего, – снова передразнивает издевательским голосом: «Шуруй, Тэхён, отсюда!» А я ведь и реально обидеться могу! – Странный он, твой Хосок, – выдыхает дым У Шик и подсаживается на край кровати возле Тэ. – А если совсем честно, то влюбляешься ты в мудаков! – Нет, нет! – присаживается он и опирается о нагое плечо у Шика. – Джина я не любил. Думал, что любил. Но как-то все легко ушло. А вот Хосок… – страдальчески выдыхает, – совсем другая история. Кажется, я его любил вообще всю свою жизнь, даже об этом не подозревая. Всегда его вспоминал и смотрел по-другому. И тут бац. Хочу думаю о нем, не хочу – думаю о нем. Блядство. Плохо мне. – Поэтому спишь со мной? – Тэхён отстраняется и напрягается, вдыхая ртом прохладный воздух, чтобы ответить, но его тут же прижимают к себе и целуют в лоб. – Успокойся. Знаю я, как тебе. Каждый болеет по-своему. Ты же с ним не встречаешься, поэтому и не должен винить себя за то, что приходишь ко мне, – У Шик легко щёлкает младшего по носу с понимающей улыбкой. – Затянешься? Тэхён смотрит на сигарету, обдумывает что-то в своей светлой голове, вскидывает плечами, думая, что хуже и так не будет, и берет в свои длинные пальцы, делая затяжку. А затем, под тихий смешок партнера выкашливает дым обратно. – Давай покажу, как надо. И Тэхён учится курить, сразу же в голове представляя свой дневник: «Семнадцать лет. Успешность Ким Тэхёна: неплох в сексе, опыт присутствует. Подставлял жопу неповторимому зазнавшемуся мудаку! Пить умеет, бутылку соджу выпьет без похмелья! Научился курить! Влюбился не в того парня, галочка тоже присутствует. Учеба: без Чонгука он бы не выжил!» Такой себе список. Похвастаться особенно ничем. Он бы назвал свой дневник «Жалкая жизнь Ким Тэхёна!» – О чем задумался? – Это… – снова выдыхает дым с кашлем и возвращает сигарету, – черт, мне нравится, – показывает он на сигарету. – Сильная дрянь. Горло жжет. Но не думаю, что друзья будут счастливы узнать, что я закурил. Особенно Чонгук. Представляю его и так большие и недовольные глазища. – Это потому что не привык. Ну а с друзьями уже сам разбирайся. Я так понял, у вас святая троица! – У Шик тушит сигарету в пепельнице, поднимается и надевает спортивки. – Скоро Богом придет. А вы так и не поговорили. – Чёрт, – Тэхён срывается нагим с постели под улыбку Шика, хватает свои трусы и быстро напяливает на свою жопу, как и остальную одежду. – Не хочу, чтобы он смотрел на меня укоризненно, лучше я уйду. – Может, все-таки поговоришь с ним? Он не кусается. Он хороший парень. – Как-нибудь в другой раз. Когда я точно не буду выходить из комнаты пропахший сексом и сигаретами. – Твое дело. Кстати, – он останавливает Тэхёна словами, – если хочешь сегодня выпить, можешь пойти со мной и моими друзьями в бар. Тэхён пару секунд смотрит в глаза У Шика, раздумывает, а потом выдаёт: – Да, думаю, можно. Набери меня, хён. Домой Тэхён доезжает без проблем. И также собирается на посиделки вечером, удовольствуюсь тем, что родители уехали на пару дней на Чеджу отдохнуть и он один дома. Он взял свои сбережения, конечно, не все, но немало, оделся стильно и просто: широкие черные брюки, белая футболка, поверх – черный пиджак. Причесывает темные слегка завитые волосы, делает еле заметный легкий макияж, как у айдолов, чтобы выглядеть старше, и довольно улыбается себе в зеркало, рассматривая. Но улыбка сразу же сходит с лица, стоит вспомнить Хосока и недавние моменты с ним. Тэхён еще не раз ожидал старшего после его смен, но тот быстро его отгонял от себя, сообщая, что спешит на свидания, расстраивая младшего этим. В школе его вообще не видно. На сообщения он не отвечает, хоть они и безобидные. Всего лишь: «Хён, доброе утро. Как спалось? Как работалось?» «Хён, ты уже так долго работаешь, а своего тонсена так и не угостил вкусным! Ты же должен за младшим приглядывать, чтобы я не был голодным! Купи мне чокопай со вкусом зелёного чая, пожалуйста, хён!» И каково было удивление Тэхёна, когда омма принесла в его комнату большую пачку чокопай и сказала, что она оплачена и принес ее доставщик с запиской: «Для бесячего тонсена». Тэхён тогда думал, что розовые единороги существуют. Он тогда долго пялился на печенья, а еще с большим удовольствием его тогда стоптал, отписывая: «Спасибо, хён», также не получая ответа. И все, казалось бы, супер. Хён его слышит. Тэхёну странного задора не одалживай, как говорят друзья. Он подумал, что раз он ночевал у Чонгука, почему бы ранним утром не пробраться в комнату Хосока, это было бы странно, но он ведь младший тонсен и не раз такое проделывал, поэтому перед тем, как пробраться в его комнату и сесть на пол напротив кровати, чтобы наблюдать, как хён тихо сопит, раскрытый по пояс, он сделал ему кофе. Тэхён не то что облизывался или имел пошлые мысли при виде пресса старшего, он просто наблюдал за мирным посапыванием Хосока. Чон был прекрасен. По крайней мере, Тэхён так думал и мечтал просыпаться в этих объятиях. – Мелкий засранец, – приоткрывает глаза Хосок, морщась от запаха кофе, что исходит от кружки на прикроватной тумбочке. Да, Хосок хоть и крепко спит, но почему-то он с легкостью может услышать, как бы это не было странно, ту самую странную и тихую походку Тэхёна, когда он пробирается в комнату, как и его дыхание. – За сталкерство дают пять лет. – Прекращай так говорить, хён. Ну честно же… обидеться могу! Я ведь тебе кофе сделал. – Придвинся-ка на минутку… Тэхён прищуривается в раздумьях, но все равно делает то, что ему сказали, двигается вперед, показывая хёну свое красивое лицо с прямой квадратной улыбкой. Хосок тянет руку и дает ему смачный щелбан в лоб, отчего тот сразу отодвигается и с шипеньем и приставляет руку к больному месту. – Айщ… Хён! Да за что… – Убирайся вон. Тэхён громко хмыкает, но поднимается на ноги и идет к дверям, говоря в голос, даже больше себе, чем Хосоку: – А я ведь реально однажды могу обидеться! Вот так и проходят встречи с Хосоком. Поворот да отворот. А сегодня он обещает себе, что повеселится и точно не будет вспоминать Хосока. Ни в коем случае! Они встречаются в районе Хондэ, где множество интересных баров, ресторанов, тематических кафе и ночных клубов. Здесь шумно и довольно много людей, активный и энергичный настрой. Тэхёну явно нравится, и друзья У Шика довольно приятные, не глазеют на него, как на: «Пацан, ты что здесь забыл», а общаются, пьяно рассказывая свои истории жизни. Они сменяют бар за баром, и у него даже не спрашивают документы, говорят, что он явно не выглядит сегодня как школьник. Где-то за него платит У Шик, прося расслабиться и просто развлечься сегодня, и не знал бы его Тэхён, он бы подумал, что его разводят на секс или что-то там еще, но он его знает, и тем более сексом они и так занимаются, поэтому действительно расслабляется так, что уже не знает сколько бокалов пива в него влезло, и насколько он пьян, потому что ему до чертиков весело. Он смеётся в голос и даже шутит. Последнее их место сменяется свежем воздухом в небольшом кафе на улице, ночная прохлада уже не ощущается, потому что внутри греет алкоголь. Он отлучается в туалет, потому что терпеть уже невмоготу. В глазах немного плывет и у выхода из уборной он врезается сильно плечом в человека, быстро склоняясь и тараторя извинения, чтобы не дай бог не получить, а когда поднимает голову, отскакивает сам спиной к стене, тараща глаза в страхе: – Юнги-хён... здравствуйте… – он часто моргает и поджимает губы, ожидая получить. Но Юнги только громко выдыхает и лениво говорит: – Ты ведь друг Чонгука, да?! – подытоживает он сам себе. – Просто проваливай уже. Тэхён кивает и ему кивком также указывают – свободен. Ким убегает, он ведь не дурак и дальше рисковать собой. В голове зарождается мысль – как получилось, что Чонгук говорит, что Мин милый и добрый?! Исчадие ада, готовое своим холодным и пронзительным взглядом взорвать весь мир. Не зря ходят слухи, что он хулиган. Чонгуку явно не повезло с парнем, потому что Тэхён не понимает, не знает, как он может с ним встречаться и не дергаться каждый раз от страха. Любовь странная вещь. Возвращается он, кажется, немного трезвее, чем уходил. Страх дело такое – приводит в себя. Он присаживается, и сразу же тянется к своему очередному бокалу пива, делает глоток, явно не вникая в разговоры парней, но чувствует, как его легко поглаживает по спине У Шик, поддерживая разговор друзей и подставляет свою стопочку под соджу. Тэхён тоже автоматически тянет стопку, хоть мозги его кричат – хватит. А потом до него доходит, Юнги же тусит с Хосоком, и левая щека горит, кажется, на ней можно жарить яичницу. Ким поворачивает лицо влево, бродит взглядом, за миг встречаясь с прищуренными и огненными глазами Хосока. Рядом с ним какая-то девушка, явно не трезвая, что обпирается об его плечо. Одним богам известно, почему Тэхён не выкрикнул в голос, а сразу же развернул голову обратно, упираясь взглядом в стол. Кто ещё за столом с Хосоком, он даже не разглядел. Мурашки побежали по коже, остудив тело. Ревность, злость, алкоголь. В голове начинается какой-то балаган, и он неосознанно поднимает стопку, потому что к нему тянутся стукнуться и залпом выпивает соджу, кривляясь от крепкого напитка, но сердце как стучало сумасшедше, так и стучит. Наверное, он перебывает в шоке, и это замечает У Шик, легко встряхивая младшего дотрагиваясь до коленки: – Что-то случилось? – и Тэхён не видит причин почему бы не сказать правду. – Там, слева, Хосок-хён. С девушкой, – на одном дыхании выпаливает он. У Шик осторожно смотрит, и потом просто улыбается. – Ну и что? Разве ты не должен ему показать, что справляешься хорошо и без него? – У Шик не то что очень хороший парень и помогает Тэхёну, потому что раздвигает перед ним ноги, он просто когда-то был в той самой пропасти. Безответной любви, которая оставила болезненный след на его сердце. Поэтому помочь он считает своим долгом. Тэхён уставился сначала как на врага народа, а после расслабился. У Шик прав. Хосок не вправе ему говорить, что делать. Если он может бегать по свиданкам, то и Тэхён тоже. Тем более, вопит пьяный разум, какая разница Хосоку пьет ли Ким ночью со старшими пьяными парнями или спит дома?! Вот именно, никакая, так что пусть он так зверски смотрит на ту свою овцу. Поэтому он поднимает свою вновь налитую стопку вверх, хитро улыбаясь У Шику, а затем опустошает. Но на старшего он больше сегодня не глянет! Он реально уже обижен. Тэхён не знает, сколько стопочек он уже пролил в себя, но явно еще ощущает касания У Шика: то волосы ему взлохматит, то погладит по коленке, то что-то на ушко нашепчет; злая сторона Тэхёна просто мстительно улыбается, специально подыгрывая и ластясь. Но так мучительно хочется повернуть голову в ту сторону! И Тэхён даже не знает, как он сдерживает этот порыв, каждый раз подёргиваясь на месте. Нет, Хосоку все равно, ему похуй, пусть делает что хочет, испорченное дитя, все, внимание он не будет заострять, но каждый раз, когда этот ублюдок касается его тонсена, так и хочется переломать ему все пальцы и кости, чтобы свои конечности не тянул! Чон не слушает, что говорит ему Наён, которую он сегодня позвал выпить с друзьями, он убеждает себя, что это не его дело. Не его дело. Но, когда видит, что Тэхён еле встает на ноги и его обнимает этот урод, и все они вопят «В ночной клуб!», уже не может успокоиться. «Тэхён идет в клуб!» – кричит мозг. – «Несовершеннолетний пьяный Тэхён идёт в клуб с этими аборигенами!». У Хосока начинает дергаться глаз. Он рисует себе картину пьяного Тэхёна в клубе и не выдерживает, поднимается, пока они далеко не ушли, просто кидает деньги на стол удивлённым, но выпившим друзьям и сообщает, чтобы его не ждали, а Наён, что поднимается следом, лишь голосит недовольно: «Что-о?!» Он быстро и похуистично отвечает:  – Извини, появились другие планы, – разворачивается и уходит. Чон догоняет компашку с пьяным Кимом не так уж далеко, и резко дергает младшего на себя, вырывая у того парня из рук. Тэхён икает сначала, после фокусирует взгляд, а когда узнает свою любовь, улыбается, как сумасшедший. – Хосок… хёоон… – лепечет пьяно и счастливо Тэхён. Без стыда упирается ему в шею носом, вдыхая его запах и обнимая руками как нечто самое драгоценное в этом мире. – А ты еще кто… – У Шик прекрасно знает кто, наслушался, но играть роль и не выдавать младшего, лучшее, что он может сейчас придумать. – Я его хён, Чон Хосок, а вот что ты за хрен с горы, я не знаю. Он несовершеннолетний, блять, если не хочешь проблем, просто проваливай! – Хосок говорит строго и решительно, показывая всем своим видом, что его лучше не злить. – Если он скажет, чтобы я ушел, я уйду, понял? – отвечает У Шик, давая понять, что ничуть не боится. – А ты мне никто, чтобы указывать, малец. – Эй! Этот хрен что-то от тебя хочет? – друзья У Шика подходят и таращатся на парня, держащего Тэхёна. – Нет… нет… я пойду с ним… не волнуйтесь, – еле выговаривает Тэхён и дальше вжимается в Хосока, обнимая за талию. – Понял? Так что свали, – поднимая бровь, злобно сверкает глазами Чон. – Удачи. Довези его в целости и сохранности, Чон Хосок, – У Шик салютует и исчезает с друзьями из поля зрения, смешиваясь с пьяной молодёжью, а Хосок шумно и сердито выдыхает. – Сука… Тэхён, блять! Он вызывает такси, а пьяный Тэхён в это время свешивается на него совсем без силы и лепечет пьяный бред. Пока они ждут, Хосок усаживает его на лавку, командует сидеть здесь и никуда не идти, как собачке, а сам быстро бредет в магазин, чтобы купить холодную воду и лекарство от похмелья, все спаивая младшему. Тот в такси спит на плече Хосока и причмокивает губами, пока старший откинул голову на спинку сиденья и прикрыл глаза от злости, матерясь внутри себя самыми последними словами. Он оплачивает кругленький счет, и вытягивает младшего из машины, закидывая на себя. –Ну и как я тебя в дом затащу? Что скажут твои родители? Тэхён, немного оклемавшись от выпитой воды и лекарства, а также от поездки, в которой удалось поспать, начинает немного соображать. Встает почти что ровно и улыбается как дебил. – А их… дома нет, хён. Хосок с облегчением выдыхает, понимая, что не придется сочинять, как он встретил его и затащил домой. – Поэтому ты напился, как последняя скотина! – он не ждет ответа, просто тащит пьяного Тэхёна к дому. – Пойдем, надеюсь, пароль ты свой помнишь. Тэхён знает его наизусть, но попасть в таком состоянии дело не из легких. В глазах двоится. Они топчутся около двери минут десять, пока Тэхён-таки вводит правильно, хоть и с третьей попытки. Хосок его ведет в спальню на второй этаж и это оказывается сложно. Старшему приходится поднять пьяного на руки и нести как принцессу, потому что тот слишком путается на лестнице и самого его сбивает с ног. Он открывает дверь в тэхёновую комнату и заходит вместе с ним, скидывая ношу на кровать, выпрямляя плечи и тяжело выдыхает. – Хён… хочу пить… – тихо молвит и гудит в постели, снимая с себя кое-как пиджак, конечно, не без помощи Хосока. – Сейчас принесу. Хосок спускается вниз, матерится втихую, набирает воду в стакан и возвращается обратно, надеясь на то, что младший вырубился в пьяном бреду, а не наблевал на ковер, но нет, тот сидит на кровати и старается снять с себя брюки, выходит у него это дело очень плохо. И если Хосок думал, что это были все на каникулах приключения с Тэхёном, то тут он явно ошибался. – Хён, не могу… – Почему я не удивлен?! – с сарказмом отвечает, ставит стакан на тумбочку, и сам помогает снять брюки с красивых длинных ног младшего, отбрасывая на комод. Потом тот сам уберётся, думает Хо. – Ложись. Вертолетов нет? Тэхён слушается как милый и послушный мальчик, ложится и закрывает глаза, складывая руки на щеку и за секунду поднимается. – Есть, хён, – Хосок вздыхает, дает ему в руку стакан с водой выпить, а сам открывает окно, впуская прохладный осенний воздух, все еще злясь. Тэхён испаскудил ему вечер, обломал секс, еще и приходится нянчиться с ним, потому что он думать головой не умеет. Тэхён как жвачка, что прилипла к волосам, а потом хер отлепишь, только отрезать. – Посиди немножко, – смягчает голос, наблюдая как Тэхён отодвигается на край к стене возле окна и сидит, притянув колени к груди. А затем хлюпает носом и печально смотрит пьяными глазами, видно, желая зареветь. Трясётся, наверное, от прохлады. Слез Тэхёна Чон явно не переживёт снова. – Потом станет лучше. – Посидишь со мной? – просит он ласково. Хосок снова шумно вздыхает, но снимает свитшот, оставаясь в одной майке, и осторожно присаживается к Тэхёну, накрывая его голые ножки одеялом и приобнимает, чтобы тот оперся об него, что и младший и делает, шмыгая носом, но наслаждаясь теплом Чона. – Перестань шляться с мудаками, – Хосок не кричит, и даже не повышает голос, говорит ровно, но серьёзно. – Совсем головой не думаешь! – Если ты меня поцелуешь – не буду больше. «Приехали, блять». Хосок дёргает головой, думая, что Тэхён просто пьян и не понимает, о чем говорит, но в груди что-то щемит. – Ты заставляешь меня беспокоиться о тебе. Прекрати это делать, – игнорирует предыдущую просьбу. – Я хочу, чтобы ты вло… волновался обо мне, – он отвечает медленно и втыкается в шею Хосока, от чего тот снова дергается, но позволяет маленькую шалость младшему, отыскивающему его руку в темноте, чтобы прижать к своей груди, где громко стучится сердце. – А я хочу, чтобы ты… был счастлив, Тэхён, и не делал глупостей. Зачем все это Хосок говорит пьяному Тэ? Тот, возможно, под утро ничего не будет помнить, он не знает, зачем сидит здесь и слушает пьяные бредни, которые могут привести к ужасным последствиям. Может, потому что он мазохист? Как еще охарактеризовать его, если в этот момент Чон сидит в темноте, а в его шею утыкается холодный нос самого прекрасного человека? Еще чуть-чуть и вместо носа можно будет почувствовать горячие губы, мягкие и такие соблазнительные... Наслаждаясь моментом, старший надеется, что на утро все воспоминания сотрутся в прах. И его в надежде тоже. – Я чс… счаслви, когда ты со мной, Хосок. – Хён, – поправляет его, сжимая губы в полоску не обращая внимания на неправильное произношения. – Мой хён, – добивает Тэхён, сонливость застилает глаза, но пошевелиться так трудно из-за расслабленности, и только трясущееся тело не позволяет уснуть. Хосок на миг прикрывает глаза, сжимая челюсти. – Я закрою окно. – Не уходи… – Ким начинает нервничать и крепче сжимать руку Хосока, прося умоляющим голосом, – побудь со мной, пожалуйста, хотя бы пока я не усну. – Я просто сказал, что закрою окно, Тэхён. Хосок приподнимается, но Тэхён так и не отпускает руку, поэтому ему приходится одной рукой закрыть, а затем вернуться на место, чтобы младший снова прижался сбоку. Хосок сгибает одно колено и шумно выдыхает, притягивая к себе ближе, чтобы согреть, оставляя короткий чмок в лобик, от чего улыбка Тэхёна ползет на лицо даже с закрытыми глазами. – Это не считается, хён. Так даже в сказках не целуют. – В сказках принцы целуют принцесс. Так что я не принц, а ты далеко не принцесса. Вот такая реальность, Тэ. Это сказка не про нас. – Тогда мы можем написать свою, – не сдается младший и, не выдержав, все-таки слегка прижимается губами к шее Хосока, от чего тот нервно выдыхает и сжимает свои пальцы, покоящиеся на плече Тэхёна в кулак, и закрывает глаза. «Это ничего не значит», – убеждает он себя. – «Ничего». – Прекрати. – Я тебе так не нравлюсь? – Тэхён, – тон Хосока звучит так властно. Как приказ. Всего лишь слетевшее с губ имя, но так много в его интонации, и какой бы Тэхён не был пьяный, он распознает: не говори так, молчи, прекрати. Не переходи границы! – В моем сне… ты не сможешь мне сказать «нет», хён, – грустно и тихо отвечает, опустив голову на плечо и прижавшись на мгновение губами к ключице. – Ты пахнешь, – шепча мажет своими губами и горячим дыханием по холодной коже Хосока, где выступают маленькие мурашки, – миндалём, свежестью и ванилью. Я не люблю ваниль почему-то, но на тебе бы полюбил даже это. Хосоку в этот момент хочется еще сильнее обнять Тэхёна, чтобы тот почувствовал, как он на него действует, особенно такой милый и беззащитный, не смотря на алкогольное опьянение, которое свободно позволяет говорить все, что в голову придет. – Моими… любимыми запахами…кроме ванили...но хён… – продолжает он, еле выговаривая слова и почти сразу отправляется в страну снов. Хосок ничего не отвечает, к счастью, потому что слышит, как Тэхён тихо посапывает, а значит, он вырубился, согревшись в таком положении. Старший осторожно освобождает свою руку из тэхёнового захвата, медленно целует костяшки и тихо, аккуратно, хоть это и лишнее, ведь после такого количества выпитого алкоголя и слон не проснется, поднимается с места и укладывает Кима, пододвинув к подушке и накрыв одеялом. Хосок стоит так пару минут, наблюдая как лунный свет просачивается через окно с белыми занавесками и освещает красивое, лицо спящего младшего. Его веки с длинными ресницами легко подрагивают, губы приоткрыты. Тэхён выглядит очень мило, и рука Хосока сама тянется к его густым мягким волосам, растрепавшимся на подушке, и перебирает пальцами. От этого зрелища на лице появляется грустная, вымученная улыбка. – Спи, мой маленький, глупый принц, – на щеке Тэхёна остается совсем невесомый поцелуй. *** – Чимин-а, Намджун пришел! – громко извещает с первого этажа омма. Чимин крестится на всякий случай. Он его удачно игнорировал две недели, как шпион, скрываясь в школе и не отвечая на сообщения и звонки, и больше растягивать удовольствие не может. Сегодня дополнительный урок по английскому с Намджуном, который наконец-то случится, и Чимин хорошо подготовился. Нет, не к английскому. К Намджуну. Он был в раздумьях с того момента, когда удачно убежал от Кима после превосходного минета. Ему просто страшно: страшно принять свои чувства и поговорить, как нормальный человек. Тэхён ещё вчера даже пошутил: «Минет тебе стыдно не было делать, а как поговорить, так в кусты?! Ты вообще нормальный, Пак Чимин?» В положительном ответе на вопрос он, конечно, сомневается. Недели-то прошли, а что сказать он так и не придумал. Наверное, время не действует на него, как на других людей. Но было то, с чем он справился и гордится этим. RM он не написал-таки больше ни слова! Хоть фотографии его тела просматривал. Может со своей гордостью слегка переборщил, но все же… Чимин и вправду много думал, почему так помешался на этом RM. И понял только то, что другим не понять. Все бы сказали, да забей, что тебе с него, ты просто избалованный или загоняешься! А Чимину было! И забывать не так легко, как сказать. Другим не понять. Другие красивые, стройные, умные, или получили премию от родителей, чтобы сделать долгожданную операцию. А у него что есть?! Ничего! Умом не блещет, пухлые пальчики, щеки, живот, зубик выпирает, покушать любит, характер не самый лучший, и этот список он может продолжить, а единственным, кто в нем разглядел хоть что-то хорошее и не отвернулся, был тот самый RM! Слушал его, чуть ли не боготворил, говорил, насколько он красивый душой и даже фото пузика понравилось. С ним долгие ночи откровений и любви. Так что… как забыть и стереть из памяти? Он ведь вам, черт побери, не робот! Да, хорошо, Намджун кажется не таким плохим парнем, как он себе его представлял. Удачная это его игра, или он на самом деле такой, Чимин с уверенностью сказать не может. Ляпнет иногда что-то странное, что нафиг никто понять не может. А так-то он довольно неплох. Но план на бумажке Чимин все равно составил хороший. Точнее список, чтобы сопоставить Кима и RM в двух колонках. Пак потом долго жмурил глаза, грызя кончик карандаша, потому что как-то на удивление они очень похожи. Высокие оба. RM как-то писал, что его рост метр восемьдесят один, а Намджуна он рост не знает, просто знает, что голову иногда тяжело к верху так долго держать. Оба любят искусство, в чем Чимин ноль без палочки. И книги читают! Накаченные, с мышцами такими хорошими. Грудь у Кима как камень, знает, трогал, даже как-то раз завалился в нее. Да и чувства возникают, что ты как за каменной стеной. Оба богаты – при машинах и квартирах! Намджун хорош в поцелуях, а вот с RM он так и не поцеловался… Да и была еще какая-то схожесть между ними, которую он опустил почему-то… И Чимин тогда, кажется, что-то понял в своей умной светлой голове! Зачем ему мучиться дальше из-за RM, если за ним бегает такой же живой человек, которому точно стоит дать шанс, тем более, если с ним становится теперь уютно! Иногда Тэхён говорит Чимину, что он избалованный! И Пак часто задается этим вопросом – почему же? Ему и хальмони говорит, и родители, что он достоин лучшего и не должен страдать в этом мире! Он просто следует их советам. Да и ничего плохого он не делает. Намджун ведь тоже, вот сто процентов, использовал людей! А Чимин это делает с хорошими намерениями. Тем более Намджуну же лучше будет. Он выбрал его! – Один… – Чимин считает ступеньки, по которым Намджун идет наверх, у себя в голове, готовясь к неизбежному, – четыре… семь... – дверь в его комнату открывается, и если бы у него была шерсть, то поднялась бы как у переполошённого кота. – Привет, – мягко здоровается, заходит с книжкой в руках и сразу же тупится жалостливым взглядом, будто год не видел, а снизу слышится от оммы Чимина: «Хорошо поучитесь, мальчики». Уж точно хорошо поучатся, Чимин постарается. – Привет, – поднимает ладошку вверх и смотрит в пол. Стыдно. Намджун хоть не надоедал сообщениями, всего пару слов писал: «Прости, мы можем поговорить?», «Я очень сильно скучаю по тебе!», а Чимин даже на них не удосуживался ответить. – Сядем? Намджун кивает, присаживается на свое место как учитель, и открывает учебник на той странице, где они остановились. В воздухе витает напряжение, это замечают, кажется, даже растения Чимина, стоящие на подоконнике. Он присаживается рядом, устремляет свой взгляд в тетрадь, хватая в пальцы карандаш со стола и сильно сжимая его, пока старший напряжено молчит и проводит пальцем по написанным строчкам. – Тебе нужно сопоставить заголовки с одного до шести с предложениями и записать к каким буквам они подходят, – учительским тоном говорит задания, выдохнув после слов, и даже глаз не поднял с учебника. – Хорошо… – тянет младший и всматривается в книгу, как: – Я не хотел тебя обидеть, – вырывается у Намджуна нервно, он так и впечатывается провинившимся взглядом. Чимин аж подпрыгивает на месте от такой быстроты речи и расширяет глаза, приоткрывая губы. – Когда я говорил, что ты голубая плесень, я не это имел ввиду. Я пытался сказать… – Я не поэтому ушел… хён, – перебывает признанием Чимин. Пак нерешительно тянется урывками к его ладони, что покоится на книге, но все же дотрагивается, показывая легкую улыбку. Выражение лица Намджуна с бровями, сложенными в «домик», явно говорит о том, что он чего-то не понимает. – Потому что… – Чимин выпячивает свои губы, его неровный зубик мило торчит, что замечает старший, но все же дальше молчит, ожидая объяснений. – Я запутался, что чувствую к тебе. Но сейчас понял, что ты как бы мне сильно нравишься, Ким Намджун… хён. Хорошо. Намджуна, кажется, сейчас схватит сердечный приступ. Он все дни думал, что Чимина обидел до глубины души. А оказывается, оказывается, что его терпение окупилось? Чимин наконец-то ему признался в симпатии?! Искренне! Возможно, не самими прелестными словами в мире, и точно не длинным монологом, но все же… Тараканы в голове почему-то аплодируют стоя. План по влюблённости в себя, можно сказать, завершен, удачно, учитывая во внимание ещё то, что он не писал RM. Значит, реально судьба сжалилась над ним? – Оу… – все, что выходит изо рта, а в глазах звезды прыгают от радости. – Хён? Извини? – Чимину льстит то, что Намджун зачарованно на него смотрит и не может пару слогов вместе связать, и сжимает его ладошку уже в своей большой и крупной ладони, показывая очаровательную улыбку с ямочками. – Хочешь меня поцеловать в знак примирения? – Всегда хочу, Чимин-и, – он целует легко мягкие губы и сразу же сжимает в крепкие объятия, зарываясь в его шею, вдыхая естественный любимый запах. В тот день они много улыбаются друг к другу даже глазами, целуются коротко, чтобы не дай боги не завалила его омма и не застукала, и, ясное дело, не забывали про английский. Все следующие встречи Чимин старался быть искренним в своих чувствах к Намджуну насколько мог. Они ходили на свидания редко, потому что Киму нужно очень много учиться, чтобы набрать высшие баллы на суныне, который наступит восемнадцатого ноября, и поступить в Сеульский национальный университет. В престижный и знаменитый университет! Чимину поступление туда может только сниться! Но свидания проходили хорошо. Они ходили в кино, гуляли возле реки Хан до красных носов, побывали на Башне Намсан, где любовались панорамным видом Сеула на открытой террасе. Посещали разные кафе и много говорили. Намджун рассказывал много об искусстве, своей любимой музыке и растениях. Чимин старался слушать, хоть больше ему нравилась та часть, где Намджун его провожает домой, а потом они целуются до припухших губ в темноте. Но любимая часть Чимина, случилась в школе, в музыкальном старом классе, после уроков, они долго и страстно целовались, и где Чимин разочек не выдержав, опустился снова на колени, и сделал Намджуну потрясающий минет, от которого тот просто не мог отойти. Тогда Чим и подумал, что делать минеты ему нравится, как бы пошло это не звучало, особенно Киму, потому что у него член большой и грубый. В последнее время Чимин ощущает, будто знал характер Намджуна до их встреч, но быстро выбрасывает эту мысль из головы. Ведь это невозможно! Иногда его все-таки прорывает написать RM, какой он дурак, что отказался от него, и он отделывается только тем, что пересматривает их переписку и фотографии, с каждым разом с болью в сердце удаляя по очереди. Иногда бывает все еще больно, осознавая то, что ты не нужен человеку в которого влюбился. RM молчит, но Чимин чувствует, что он все еще там, по ту сторону телефона, и думает о нем. Ведь не писал бы, что он не хотел причинить ему боль. И вот. Чимину мало. Он хочет большего, возможно, чтобы перекрыть боль, а может быть, потому что просто хочет старшего наконец-то в себе, почувствовать себя еще более любимым. И, возможно, как раз перед экзаменом может сделать Намджуну сюрприз. Тем более тот пригласил его в гости к себе. И что это, если не знак? Он даже сказал родителям, что будет ночевать у Чонгука! Чимину эта долбаная невинность ни разу не сдалась. Обсудив с Тэхёном что к чему, он долго проторчал в душе намазываясь гелями для тела, брея все участки, чтобы было гладенько и приятно, а также по инструкциям Тэхёна, старался себя немного растянуть, чтобы не было так больно, но дело тут в том, что его пальцы – это просто непутёвые сардельки. Но к счастью, он имеет такого золотого друга, а тот – партнера постарше, который и достал ему необходимую супер-важную вещь – анальную пробку! Не то чтобы ему очень хотелось пихать в себя эту черную силиконовую штуку, но куда деваться с тонущего корабля. Сдобренная хорошей порцией смазки, залезла как миленькая. Хоть и достаточно странно ощущать внутри себя что-то, все равно есть какой-то дискомфорт. После долгого и мучительного душа, Чимин высушил волосы, красиво их уложил, оделся в голубые джинсы, футболку и бежевый в легкую вязку свитер. Намазал пухлые губки бальзамом, чтобы блестели и от холода не потрескались в трещинки. Намджун ему вызвал такси и оплатил счёт. Вот за что Чимин и может полюбить старшего, так это за щедрость. Чимину Намджун еще ни разу не позволил оплатить счет, а таких людей нужно держаться. Добирается до его жилья немного ерзая на сидениях и вздрагивая на неровностях дороги, но в безопасности, с хорошим и боевым настроением. Перед дверью Пак проверяет свое дыхание, приставляя ладошку к лицу, а после с улыбкой стучится в дверь, думая в голове: «Пока, моя девственность!» И тут же вдогонку в голову стучит ещё одна глупая мысль: «Я ведь раньше Чонгука попрощаюсь с девственностью?» Все мысли разлетаются, когда старший встречает его с довольной и радостной улыбкой. – Не замерз? – Ким помогает Чимину снять куртку, и дожидается пока тот снимет ботинки. – Нет, хён. Все отлично, – выпрямляется и тянет губки для приветственного поцелуя, сразу его получая, как и теплые объятия. – Хорошо. Я заказал нам покушать и даже купил бутылочку вина, – старший покачивает его в своих объятых и осторожно идет с ним в глубь квартиры, улыбаясь и оставляя легкий поцелуй на милом кончике носика. – Оу… ты даже разрешишь мне пить, хён. Я удивлен. – Немножечко, – целует в щечку и отпускает, чтобы открыть вино и разлить в широкие бокалы, пока младший присаживается на пол, опираясь на диван втягивая в себя запах еды, расположенной на журнальном столике. Вечер предстоит прекрасный, думает Намджун, ведь что может им помешать. Они ужинают чачжанменом с закусками, распивают красное вино и смотрят шоу Running man, перекидываясь шутками и улыбками. Чимин уходит в туалет после ужина и просмотра шоу, приводит себя в порядок, разглядывает себя в зеркале и думает, что время настало. Отпустить RM и переспать с Намджуном. Он готов. Сразу и наповал. Как быка. Поэтому, когда он возвращается, то не тянет время, берет пульт в руки, выключает телевизор и от полной темноты спасает оставленная включённой маленькая лампа, стоящая на книжках на этом же журнальном столике из черного камня. Намджун не понимает, что происходит и нервно присаживается на край дивана, прищуривая глаза, точно к чему-то готовясь, а Чимин шумно дыша, медленно, немножко с волнением, но уверено седлает бедра старшего, соединяя их губы в медленном поцелуе, кладет свои ладони на крепкую шею и ощущает, как руки Намджуна обнимают его талию. – Давай займемся сексом? – смело выдыхает шепотом в губы, прикрывая глаза, – Не понимаю, почему ты медлишь, когда я сам лащусь к тебе… – ладони Намджуна невольно сжимают его бока сильнее. – Чимин… это... – Намджун ощущает, как кровь в его теле начинает бурлить, и подниматься сильным напором к верху, окрашивая щеки розовым. Его точно только что потрясли, и говорить в таком состоянии оказывается сложно. Почему он думал, что Чимин – это мягкая рисовая булочка, когда на деле он ещё та бестия? – Мне тебя еще и упрашивать нужно, хён? – он застенчиво улыбается и потирается своим крошечным носиком о нос Намджуна, пока тот приходит в себя. – Мы ведь встречаемся, и ты любишь меня… Я ведь прав, хён? – Ты сводишь меня с ума, – старший отвечает, но только через несколько секунд, обдумав, и целует краешек носа с закрытыми глазами. Ким сдерживал себя из последних сил, чтобы не сорваться как зверь, когда руки Пака обхватили его лицо, а сам парень зашептал ласково прямо в приоткрытые губы: –  Я хочу. Тем более, я… я себя немного подготовил, – и если бы главный свет горел в комнате, то Намджун точно мог бы разглядеть как на пухленьких щеках показывается красный румянец. – Плюс ко всему, я всю дорогу сижу с пробкой. Внутри. И уж как она ощущается, хён… Но все-таки хочется заменить на кое-что другое. Все. Намджуну рвет крышу даже не на счет три. Он поднимается с Чимином на руках, от чего тот удивленно вскрикивает. Руки старшего смещаются на мягкие половинки, сжимая сильно, чтобы не уронить. Чимин заводит ноги за чужую спину, держится крепко и сразу отвечает на торопливые поцелуи. В темноте Намджун, ударяясь по дороге о мебель и стены, материться, но не отстраняется от мягких и пухлых губ, и идет с ним по памяти в свою спальню, где опускает осторожно Чимина на большую застеленную постель. Ким забирается сверху, упираясь руками в матрас по бокам от младшего, и продолжает ненасытно целовать пухлые губы, медленно спускаясь к желанной шее, где оставляет неконтролируемые следы. После возвращается вновь и вновь к губам, пока Чимин не стонет чуть громче. Только тогда Намджун отрывается, учащенно и шумно дыша, приводит в порядок свои мысли, чувства и все, что с ними связано, стараясь разглядеть прекрасное, с припухшими от его поцелуев губами лицо Чимина. Он отодвигается и тянется к лампе, стоящей рядом, на тумбочке, чтобы внимательнее посмотреть на возбуждённого младшего под собой, и громко и разочаровано выдыхает: – Я не имею презервативов. Я не думал, что мы… – его грудь быстро вздымается и он не договаривает, так потрясен происходящим. Чимин щурится от мягкого светла лампы, задумчиво моргает от идеи, которая пришла ему в голову: – Можем и без них, – Намджун слегка округляет глаза на ответ младшего, и хочет что-то сказать, но Чимин снова его опережает: – Я еще никогда не занимался сексом, – Намджун на этой фразе приоткрывает губы в ступоре и улыбке, не потому что не сомневался, а потому что все-таки верил в то, что Чимин девственник. – И недавно проверялся. Я здоров, хен. Тем более кому нужны эти презервативы. Я хочу почувствовать все! Намджун дарит ему легкий поцелуй в висок и улыбается с облегчением. – Я тоже чист, – и спрашивает с надеждой: – Ты мне доверяешь? – Да, – как-то слишком легко срывается с губ. Чимин сам остаётся потрясённым своим ответом, но старается сейчас об этом не задумываться. – А смазка хотя бы есть, хён? – Нет, – опускает голову на грудь Чимина и стонет от отчаяния, что он настолько балбес. Хорошо. Чимин и правда потрясён. Ведь он все время думал, что Намджун кобель недоделанный, а сейчас оказывается он даже не думал об их сексе? Но выход найти нужно, сегодня он точно не выйдет из комнаты девственником! – Крем? – Сейчас принесу, – Намджун оставляет лёгкий поцелуй на губах младшего и, резко поднимаясь с кровати, мчится в ванную, пока Чимин просто пялится в потолок без всяких мыслей, и за какие-то считаные секунды Намджун заходит обратно в комнату, размахивая баночкой с кремом с победной улыбкой, и снова забирается на Чимина, перед этим скинув футболку со своего сногсшибательного тела. У младшего, кажется, даже глаза заблестели. Намджун снова припадает к мягким губам, но тут же отстраняется, когда Чимин мычит в поцелуй, пытаясь что-то сказать. – Я не хочу снимать футболку, – он сжимает губы, понимая, как глупо звучит его просьба, но Намджун не ухмыляется презрительно, и не выглядит обеспокоенным или ошарашенным этим заявлением, просто снова приближается и целует в кончик носа с нежностью. – Мне нравится твое тело, Чимин, – короткий поцелуй в угол губ, прямой взгляд в глаза. – Мне все в тебе нравится. Ты безумно красив. И я любою твой животик, каким бы он не был. Я не буду давить, если тебе так комфортнее, мы оставим на тебе футболку, как хочешь. – Я… – Чимин действительно расчувствовался, а еще, черт бы его побрал, вспоминает слова того самого, что застрял в его сердце и памяти, что говорил о его прекрасном теле, но после фото исчез, не объяснив причину, поэтому сейчас, он говорит то, что чувствует. – Спасибо за понимание, хён. Намджун нежно улыбается, понимая, какой Чимин по своей натуре уязвимый и обидчивый, в то время как может быть довольно уверенным в своих решениях. Старший начинает с медленных поцелуев, не таких как прежде – бездумных. Вкладывает в них всю свою любовь, показывает, как он будет с ним бережен и острожен. Поглаживает его пухлые щеки при поцелуях, опускается ладонью по руке вниз, к кромке свитера, задевает, и Чимин, понимая, что от него хотят, поднимает руки вверх, давая Намджуну снять и отбросить его на пол, и снова впиться в раскрасневшиеся губы. Чимин отдаётся полностью, скрещивает руки на шее Намджуна, прижимает ближе к себе, наслаждаясь прикосновениями губ. Они целуются долго, пока в штанах не становится слишком тесно и неудобно. Намджун снимает свои первый, сразу же с бельем, показывая себя во всей красе, а Чимин просто любуется, неосознанно облизывая губы, проводит глазами по его слегка смуглому накаченному телу, совсем без грамма жирка. В глаза бросается небольшое пятнышко на груди, видимо, родимое пятно. Пак тянется своими пальчиками, поглаживает подушечками, а после, приблизившись, оставляет на нем поцелуй, поднимая глаза с застенчивой и яркой улыбкой. Намджун не медлит – припадает к этим губам, а после помогает Чимину, лежащему на кровати с затуманенным взглядом, снять джинсы с бельем, оставляя на нем только футболку, как тот и просил. Ким проскальзывает руками под футболку младшего, поглаживая бока, обходя животик, который до одури хочется поцеловать, задрав эту чертову одежду, но он себя сдерживает, довольствуясь только тем, что она задирается и все равно немного раскрывает вид. Податливые губы раздвигаются чужим языком, который торопится исследовать заново пространство горячего рта. Стоит Джуну сильнее прижаться к парню своим членом, гортанные стоны становятся громче. Он понимает, что Чимин так же сходит с ума от нетерпения. – Ты мой самый потрясающий… Я буду нежен, обещаю. Ты мне доверяешь? И Чимин доверчиво кивает, лёжа на простынях со взлохмаченными волосами, растрепанными по подушке, сам расставляет колени шире в ожидании, судорожно дышит, наблюдая, как Намджун сконцентрировано тянется к половинкам и осторожно, медленно вынимает пробку. От чувства опустошенности младший вздыхает – расслабленно, но слегка расстроенно. Намджун нежно целует в коленку, прося потерпеть, раскрывает баночку крема, набирает на пальцы не жалея, и, смазав освободившуюся дырочку входит сразу двумя пальцами, вводит их внутрь без особых усилий, потому что пробка немного растянула младшего. Чимин прищуривается и не то болезненно, не то удовлетворенно стонет, понимая, наконец, на деле, реальное отличие его пухлых пальчиков от пальцев Кима – длинных, выточенные, так хорошо и глубоко проникающих внутрь… Ох, какое удивительное, непривычное ощущение заполненности. – Ты такой узкий, Чимин-а… – стонет Намджун в губы, покрывая лицо младшего все новыми и новыми поцелуями, отвлекая, чтобы тот расслабился и привык к ощущениям. – Я сейчас добавлю третий палец, хорошо, мой милый? – Да, хён… давай… – Чимин прикрывает глаза, слегка вертя головой в стороны, но все же поддаётся поцелуям. От пульсации внутри дырочки, которую так хорошо, так осторожно разрабатывают, от обильно смазанного кремом добавленного третьего пальца Чимин сильнее сжимает чужие крепкие плечи. – Хорошо… мне … так хорошо… Через некоторое время Чимин охает и ерзает по простыни, закрывая глаза, ощущая, как старший терпеливо и неспешно растягивает его, сгибая пальцы, пытаясь доставить ещё большое наслаждения. Это, наверное, больно, думает Чимин, но все-таки он выпил три бокала вина, это хорошо притупляет боль, и он сам этого желает, поэтому его тело настолько расслабленное, насколько может быть. И Ким действительно нежный, неторопливый, и красивый… черт, такой красивый, даже выступивший пот не делает его хуже. Чимину точно не с чем сравнивать, но то, как Намджун орудует только своими пальцами, уже приносит большое удовольствие, что заставляет часто закатывать глаза и стонать. – Милый… Я буду заходить членом, ты готов его принять? – даже его потяжелевшее дыхание делает его более сексуальным, и Чимин просто мычит в ответ, потому что да, как никогда в жизни он готов почувствовать это именно с Намджуном, в которого влюбился. «Подожди, что?!» – выкрикивает его голос в голове, и он действительно кричит, когда Намджун входит в него, не полностью, но это так отчётливо чувствуется, когда не пальцами, и его стенки распирает изнутри, это просто волшебно. – Прости… Я медленно… Ты сейчас почувствуешь, что тебе хорошо, мой милый. Просто расслабься и будь со мной, – Намджун свободной ладонью зачесывает взмокшие локоны, что попадают на глаза младшего назад и нежно чмокает в открытый лоб, а после соединяет руки с младшим, переплетая пальцы, медленно продолжая толкаться внутрь младшего. – О, блять… Продолжай… О, да… – Я могу двигаться? – после пары поцелуев и полного погружения Ким смотрит на уже затраханного и безумно возбужденного младшего, видит, что тот немного привык к наполненности, и слышит в ответ только тихие стоны: – Да... да... Намджун начинает двигать бедрами медленно, придерживаясь одного ритма. Он касается губами кожи младшего, мягко прикусывая ее. Чимин же мечется по кровати, расставляя ноги еще шире, думая, что да, Тэхён не соврал, когда тебя раскладывают на кровати и трахают, ты не можешь себя собрать в единое целое, потому что тебе чертовски хорошо. Старший старается, понимая, когда Чимин уже привыкает, начинает двигаться быстрее, с каждым толчком выбивая воздух изнутри и со своими громкими стонами Пак забывает обо всем на свете. – Тебе хорошо? – хриплый голос прорывается в сознание Чимина, но на нормальный ответ не хочется тратить силы, поэтому он выдавливает тонущее в возбужденных вздохах «да». Младший уже не думает ни о чем кроме. Даже об этом гребном RM, потому что, когда тебя трахает Намджун, кажется, с ним никто и никогда не сравнится. Как он мягко, но страстно целует твои губы, как чувствует тело, как старается не причинить боль, как шепчет не пошлую ерунду, как ты хорошо справляешься с его членом, а переживает о твоих ощущениях, и покрывает мелкими поцелуями взмокшую кожу. Чимин понимает, что уже ничего не понимает, но в какой-то момент он просто сидит и прыгает верхом на Намджуне, доводя себя до кульминации. В глазах темно, телу жарко, мокро и так приятно опускаться, скользить по крупному стволу, движения выбивают шумные стоны, ты к себе даже не прикоснулся, но понимаешь, что и не нужно, тебя захватывает волна, голова откидывается назад в этом безмятежном моменте, и… …тебя сбрасывают на кровать и продолжают любить, доводить еще больше, даже когда ты кончил и вас обоих пачкает сперма, но ты ощущаешь как член Намджуна все сильные вдалбливается внутрь, и уже через минуту он так же обильно кончает, но в твою пульсирующую дырочку, и валится сверху, весь покрытый испариной, шумно дышащий и счастливо улыбающийся. Вы оба отходите от случившегося. Чимин не знает сколько они так молча лежат, но Намджун начинает двигаться только спустя некоторое время, переворачиваясь на свободную часть кровати и продолжая улыбаться. – Я люблю тебя, Чимин-а, – он придвигается ближе и целует в плечо, накрытое промокшей футболкой. – Это было… – Потрясающе, хён! – довольно озвучивает свои мысли в голос. – Нужно будет повторить! – это только смешит старшего. – Придётся футболку стирать! – он кривится, понимая, что большая часть спермы оказалась на футболке, которую он очень любит. – Не могу я же так пойти домой! – Бросим ее сейчас в стирку. Я дам тебе другую после душа. Можешь принять первым, если желаешь. – Давай после тебя, хен. Я еще отойду. Хорошо? – Конечно, малыш. Салфетки в тумбочке, – Намджун оставляет легкий чмок на лобике младшего, присаживается на кровать, в поисках своего белья, которое валяется на полу возле его ног, тянется рукой и надевает, светя своим прекрасным телом только в одних боксерах. Он оборачивается возле двери, показывает милую улыбку. – Я скоро, солнышко. Чимин поднимается следом несколько минут спустя, слышит, как в душе начинает шуметь вода; у него пунцовые щеки от разгорячённого тела, но дыхание наконец пришло в норму. Парень причесывает свои пряди ладонями, находит салфетки в тумбочке и вытирает слипшийся зад и такой же липкий живот, и футболку кривясь. После находит свое белье на полу возле кровати, надевает, как и джинсы, все время пребывая в смятенном волнении. Секс был хорошим, вот о чем он думает. Ему, конечно, не с чем сравнить, но если говорят, что первый раз всегда плохой, то тогда он, мать вашу, счастливчик. Намджун был насколько хорош и нежен, что хотелось просто пищать. Да блять, в одно мгновение, он даже забыл, как его звать! Чимин понимает, наверное, что действительно был дураком! И сейчас произойдёт то, чем он будет сильно гордиться. Пора попрощаться и навсегда отпустить из головы и сердца RM, поэтому он берет свой телефон, и печатает сообщение, пока старший не вернулся из душа. Он пишет не много, всего пару слов для первого сообщения: «Я больше не буду держаться за тебя». Облегченная улыбка расплывается на лице, поскольку это было проще, чем представлялось, но краешки губ ровняются, когда его внимание привлекает пиликание чужого телефона, лежащего на тумбочке, за стопкой книг. Брови будто сами начинаются хмуриться, и он моргает пару раз, а после строчит второе сообщение: «Я отпускаю тебя. Прощай!» Чимин довольно выдыхает полной грудью, сжимая в руках телефон, как его миг гордости, снова перебивает звук уведомления на чужом телефоне. Он, разумеется, думает, что это безобразие, и смотрит в ту сторону с подозрением пару секунд, потому что говорят, что один раз случайность, два совпадение, а три – это закономерность. Ему до жути не нравится происходящее. Чим сглатывает слюну, и непонятно какие чувства его преследует, но он подходит ближе, быстро печатает на своем еще одно сообщение, просто отправляет смайлик, и смотрит на чужой телефон, с какой-то верой, что он очень-очень ошибается. Но он не ошибся. Ноги подкашиваются. Тот самый смайлик… тот самый телефон…все складывается в мгновение. – О Господи, какой же я дурак… R… M… – шепчет он в неверии, а затем берет чужой телефон в руки, открывая сообщения на какао, радуясь, что нет пароля, быстро пролистывает, еще больше выпучивая глаза в злости, думая, насколько действительно он мог быть дураком, и оглядывает комнату. Та самая кровать, точнее, ее часть, где он делал фотографии и пересылал Чимину, чтобы тот любовался его телом, прикроватная тумбочка, духи с ароматом бергамота, книги… разговоры о тех самых любимых писателях или художниках! Как он мог быть таким невнимательным! Черт… пятно на груди. – Сукин ты сын… В комнату как раз заходит Намджун с полотенцем на бедрах и улыбкой, которая сразу же утилизируется, стоит обратить свое внимание на телефон в руках младшего, а потом на его бешенный взгляд. Сердце делает невероятный кульбит, он приподнимает одну руку в успокоительном жесте. – Я могу все объяснить, только… – Ты мне врал с самого начала! – слишком громко и высоко, получается похоже на писк, и Намджуну было бы смешно, если бы Чимин не был настолько злой, что готов пламя извергать. – Я те… тебе верил, а ты… уходи! – кричит на последнем слоге, заламывая брови. – Это мой дом, – старается спокойно отвечать Намджун, чтобы больше не разгневать существо, что стоит перед ним, но Пак все равно злится и швыряет в старшего телефон, от чего тот прикрывается и матерится в голос. – Тогда я уйду! – Чимин впопыхах поднимает свою последнюю вещь с пола, и выходит из спальни со скоростью света, пока Намджун отходит от броска, но догоняет его, слегка хватая за локоть, за что резко получает маленькими ладошками в грудь, и отступает назад. – Не трогай меня! Ты сделал из меня идиота! – кричит он в истерике и прерывисто дышит, а после захватывает воздух ртом, выдавая: – О боги... ты же, наверное, на деньги поспорил, завалишь ли ты меня в постель! – Стоп… что?! Чимин, ты пересмотрел дорам! Да я бы в жизни так не сделал! – срывается на голос Намджун, складывая руки в умоляющем жесте, держа дистанцию, пока младший в ярости выдыхает воздух и смотрит так, будто ненавидит всю свою жизнь. – Пожалуйста, молю, дай объяснить... – Весело было меня за дурака держать?! Смеяться с меня! Не могу поверить… я тебе доверился! Я… – Это я тебя за дурака держал или ты меня? – перебивает Намджун, поднимая голос, чтобы его услышали. Он понимает, что был не прав, но то, что извергает Пак свои ртом, нужно быстро остановить и обсудить, чтобы Пак не додумал еще чего похуже. – Что… ч… что… что? – он запинается и краснеет вмиг от злости, взмахнув своим свитером верх. – Да как ты смеешь?! – Чимин, пожалуйста! – Намджун хочет придвинутся, но как только он делает шаг вперед, Чимин отступает все дальше от него, поэтому он снова успокаивающе поднимает руки. – Остынь, прошу тебя. Дай мне объяснить! Прошу тебя! – Объяснить? – он вытягивает губы и шумно выдыхает, не веря своим глазам и ушам, уже более громким писком возобновляя свою ругань: – Можешь не стараться! – обижено выдыхает. – Я знал, кто ты, с самого начала! – выплевывает на одном дыхании. – Избалованный сынок богатых родителей, что захотел поиграться! Приятно было? – он пищит, понимая, что глаза щиплет от обиды, и мелкие соленые капли начинают катиться по лицу, но он не обращает внимания, продолжая высказываться: – Я думал… думал, что кто-то влюбился в меня и я смогу открыться! Показать себя настоящего! И я показывал! Рассказывал тебе обо всем, что у меня в сердце! Ты был для меня всем! – он кричит громче, но даже не понимает, что повышает голос, но Намджун слушает внимательно и каждый раз хочет перебить, потому что шевелит губами, но все же молчит, дает высказаться и прикрывает глаза. – А надо мной только посмеялись и решили бросить, как какого-то щенка! Ты хоть понимаешь, что я чувствовал?! – Чимин… все не так! – Не так?! Ты только что трахнул меня, чтобы что? Высмеять меня перед своими друзьями? Или потому что тебе все удаётся в жизни, раз ты имеешь деньги? Я доверял тебе! Черт… нужно было догадаться, что ты такой же, как и твой брат! – Что! Нет, блять, Чимин! – Намджун неверяще выдыхает, думая, что может все проебать из-за своей тупости, что не выбросил телефон и не рассказал правду еще самом начале. Он проглатывает слюну и пытается сказать… – Ты меня использовал! – но Пак резко выкрикивает снова и Намджуну тоже срывает крышу. Не он один в этом виноват. Разве больше тем, что боялся потерять, поэтому фраза вырывается сама собой. – Кто бы говорил! Чимин замолкает и застывает на мгновение со слезами на глазах, угрюмо двигает брови, не понимая – какого черта?! Он моргает пару раз и смотрит на серьезного Намджуна, что нервно поправляет волосы на голове. – Ты это сейчас перекидываешь все на меня, будто это я виноват, что так случилось? – Чимин говорит тише, гораздо тише, чем до этого, но его взгляд все равно приобретает агрессивные краски, как голос, на виске вздувается венка, кажется, еще немного, и взорвется, как красные пухлые щеки с надутыми губами. – Ничего бы этого не случилось, если бы не ты! Все из-за тебя! Не нужно на меня стрелки переводить! – Чимин, умоляю, давай нормально поговорим… Пожалуйста! Не плачь, прошу! – Я не собираюсь с тобой говорить! – Чимина снова рвет на части, и он взмахивает рукой, пытаясь донести свою мысль, тыча пальцем в грудь Намджуна, совсем потеряв страх. – Ты ублюдок! Мудак! Ты сделал мне больно и прикидывался другим человеком! Ты… ты заставил меня сомневаться в себе! Я доверял тебе! Я переспал с тобой! А ты использовал меня! Ты врал мне в глаза! – Чимин заводится и просто выкрикивает все громче в приступе злости. – Насмехался, наверное, каждый раз, когда я приходил к тебе, думал, какой этот Пак тупой, раз повелся на все это! – Ооо! Хватит! Ты поступил со мной ничем не лучше! – кричит в ответ Намджун и Чимин в ошеломлении отходит сразу же назад, выпучивая глаза и видя, как скулы Намджуну поднимаются, и он начинает еще больше нервничать, а с тем и злиться, и вырывается все, что накипело внутри. – Я еще те трамплины пережил с тобой! Да, я был не прав! Я каюсь в этом! Я не хотел… Но я сразу же знал твое отношение ко мне! Богатый сынок, что попадает в драки, а родители щедро одаривают школу! Ты думал, что я тот, кого нужно избегать, во что бы то ни стало! Вот что ты думал обо мне, даже не зная меня! А я любил тебя, полюбил, черт его знает как… Но ты тоже не подарок! Ты тоже использовал меня, чтобы что? Привлечь МОЕ ЖЕ внимание! Использовать! Ты просто приходил, вертел своим носом и манипулировал! Чтобы что? Доказать мне! Ты вообще меня воспринимал как человека, который имеет чувства?! Или ты просто сам избалованный сынок, что использует людей в своих целях? Айщ, – он выкрикивает в голос и в нервах бьет стену кулаком, чтобы успокоиться, но продолжает громко кричать, не видя при этом как пугает Чимина, что открывает рот в ужасе. – Думаешь, мне было приятно?! Я просто хотел, чтобы ты меня любил! Все, что я хотел – это просто быть с тобой. А ты, с каждым нашим свиданием, уничтожал меня своим равнодушным взглядом и враньем. Ты думаешь, мне было легко? Чимин смотрит на него широко раскрытыми глазами и немного со страхом в взгляде. Последние слова он пропустил, если честно. Намджун высокий. Намджун сильный. И Намджуну ничего не стоит сейчас прихлопнуть его. Чимин не раз видел, только по видео с телефона, как Намджун легко справляется с каким-то парнем и вырубая его на раз. Чимин, для справки, себя виноватым не чувствует. С ним сыграли на чувства. Намджун мудак из мудаков Кимов. И да, ему страшно. И кажется, он показывает это даже своим видом, отступая медленно назад, потому что Намджун смягчается и виновато вздыхает. – Чимин… я бы никогда не причинил тебе боль. – Не подходи ко мне! – твердо, пытаясь успокоить участившееся от паники дыхание и прижимая свой свитер к груди. – Ты же не серьёзно… Чимин, ты же знаешь меня! – Намджун не понимает, когда ссора превратилась для младшего почти что в поле битвы. Он медленно подходит вперед, поднимая обе руки в мирном жесте, коря себя, что заставил Чимина испугаться. Лучше бы он и дальше просто выплевав яд, чем это все. – Я в жизни не причиню тебе боль! – Ты уже причинил! – Чимин забирает свою куртку, берет в руки кеды, даже не обувая их здесь. – Ненавижу тебя! Не подходи ко мне и держись подальше! Я не хочу тебя видеть! Ненавижу! – Чимин... – но Намджун не успевает что-либо сказать дальше, так как дверь за младшем закрывается, оставляя его одного. Он подносит руки к лицу и начинает кричать от злости на себя, потому что так легко проебал их отношения. Его самый страшный страх только что воплотился в явь. Все просто полетело в бездну… – Сука… – он прислоняется к стене и просто сползает по ней, потирает лицо и шумно выдыхает. Его сердце громко колотится, на руках от пережитого напряжения проступают вены. Он видит разорванную кожу на костяшках, выступающую кровь, но эту никчемную физическую боль приглушает громко вопящая внутри эмоциональная. Да так, что перед глазами все плывет. – Влюбился, блять, на свою голову! И как теперь исправить ситуацию, он, даже со своим сто сорок восемь айкью, не знает.