Whatever

Конечно, когда мы с Ваасом разговаривали о планах на будущее, всё виделось иначе, но… Ему позвонили и сообщили, что Цитру доставили в неотложку. Сожитель ударил её ножом в грудь. Правда, сам же и вызвал скорую. Что там происходило полиция пока не разобралась, но по итогу, сестра Вааса умерла на операционном столе, а ребёнка достали раньше на два месяца и поместили в бокс. Я понятия не имею как бы повёл себя в такой ситуации. Подозреваю, что забыл бы даже как обувь надевать, но Ваас на редкость собран. Он без лишних нервов сорвался в госпиталь, где первым делом подписал все бумаги. Поставил в известность персонал и полицейских о том, что является опекуном сестры и может распоряжаться её телом и её ребёнком. Он спрашивает, что нужно, чтобы младенцу обеспечили всё необходимое. Ему обещают до выписки решать все вопросы через него, но потом, ему нужно будет оформлять опеку… либо отдать ребёнка на усыновление. Я вижу, как при упоминании «усыновления» он неприятно хмурится, так же как на поле, будто ему бросили вызов, но оставляет медиков и идёт разговаривать с полицейскими в отдельное помещение. А я остаюсь сидеть в больничном коридоре, не понимая, чем могу помочь и делаю нечто очень странное, но как оказывается, крайне правильное. Я звоню маме. Я почти ничего ей не объяснил, а то, что объяснил можно было истолковать крайне превратно, но она сорвалась и приехала. Судя по времени, которое ушло у неё на дорогу, в машину она прыгнула, даже не договорив со мной. Ваас был крайне удивлён и, наверное, недоволен её появлением, но спустя десять минут они оба сидят напротив конторки медсестёр, мама держит его за руку, а он что-то ей рассказывает. Она периодически вздыхает и гладит его по плечу. А потом и вовсе оставляет ненадолго, подходит к дежурной сестре, о чём-то с ней договаривается, после чего девушка в форме нехотя кивает, будто совершает должностное преступление, но по громкой связи вызывает врача. Доктор выходит к ним минут через десять, и мне тоже очень интересно, что он скажет. Моя мама продолжает успокаивать Вааса, и у неё получается. Она задаёт какие-то понятные и очень логичные вопросы, которые ни мне, ни моему любовнику в голову бы не пришли. Ваас кивает, глядя на врача, мол, да, умник, давай, ответь этой женщине, и врач рассказывает. После этого хоть что-то становится понятно. ---Я ещё раз повторяю: мы не можем сейчас дать окончательный ответ. Ребёнок стабилен. Мы ждём анализы и возможности провести сканирование внутренних органов. Это будет сделано утром. Всё, что касается вашей сестры… её тело… ---На вскрытии. – Ваасу подозрительно легко об этом говорить. – И в ближайшее время я не смогу её забрать, поскольку ранение криминальное. ---Всё верно. Вам предстоит ещё раз поговорить с детективами. ---Я знаком с процедурой. – Ваас ведёт себя жестко, но, по крайней мере, ему всё стало понятно. Он готов покинуть клинику, ибо тут уже ничего не сделать до завтрашнего утра – точно. Детективы, если надо, найдут его и дома, и тут, и в университете. Дом Вааса и Цитры мне никогда не нравился, а теперь стал похожим на склеп. В нем встала какая-то гнетущая тишина и пустота. Ваас тоже ощущает это и не может найти себе места. Он подходит к комнате сестры, долго стоит перед открытой дверью, осматривая убранства, но не входя. Я наливаю ему воды. Он толком не ел и не пил, пока длилась эта бесконечная нервотрёпка с врачами ребёнка и полицейскими, расследовавшими убийство. ---Это мой ребёнок… я хочу оставить его себе. – Произносит он, глядя в точку, осушив залпом стакан воды. Я понимаю, что Ваас имеет в виду. ---Я знаю, что это пиздец, что я не готов, и никто не готов… но отдать его в приют?! На усыновление?! – Продолжает говорить он, а я не уверен, что это адресовано мне, но обнимаю его за плечо. Мама не лезет, давая ему покричать. У неё большой опыт в общении со вспыльчивыми мужчинами. У отца и старшего брата тот ещё характер. Ваас, оттолкнув меня, начинает расхаживать взад-вперёд мимо пустой комнаты, принадлежавшей сестре, и будто самому себе рассказывает, что-то об их с Цитрой жизни, о том, что она никогда не слушала его. Сокрушается о том, что она никогда не любила его по-настоящему, так же как мать, а лишь хотела приручить и заставить потакать своим капризам. Винит себя в том, что не уберёг её… Я не лезу и не отхожу далеко. Ему нужно время. Когда децибелы спадают, а Ваас вроде бы успокаивается, мама зовёт нас ужинать. Оказывается, она что-то приготовила. Оказывается, в холодильнике была еда. Цитра правда следила за питанием, оберегая ребёнка. Утром мама кормит нас завтраком, и мы все вместе выдвигаемся обратно в госпиталь. Там и правда есть новости, с которыми вновь помогает разобраться мама. Она спокойна и внимательна к словам врачей, она задаёт правильные вопросы и не даёт Ваасу сорваться. А от него хотят все и всего. ---Господин Монтенегро, вы должны оформить свидетельство о рождении на сына вашей сестры. Без этих бумаг не будет полноценной страховки и нет возможности выписать ребёнка из больницы. Ваас кивает и бросается в пучину этой бюрократии. Она ему не нравится, но судя по его навыкам – ему не впервой. Так на свет появляется новый гражданин – Антон Монтенегро. А ещё Ваас подозрительно легко подписывает документы, по которым моя мама, в любое время имеет доступ к ребёнку. ---Что тебя удивляет? Что-то я не вижу толпы желающих помочь, а твоя мама здесь, никуда не уезжает, у неё трое своих детей и она неплохо разбирается во всём этом пиздеце. – Ваас делает усилие, но всё-таки произносит. – Признаюсь, я удивился, когда ты позвонил ей, но, когда она приехала – просто ахуел. ---Я тоже, учитывая, что ничего кроме того, что у нас с тобой проблемы, я не успел ей толком рассказать. Ну, вроде, ещё ребёнка упомянул. Персонал реагирует скептически, когда Ваас говорит, что готов забрать ребёнка, как только того смогут выписать, но обещают поставить органы опеки в известность. В любом случае, Антон ещё слишком маленький. Ему предстоит провести в боксе минимум месяц, пока его будут контролировать, убедятся, что он дышит без посторонней помощи, дождутся пока запустится желудок, поскольку сейчас кормить его приходится искусственно. И вес его должен перевалить за два килограмма. Но прогноз хороший, так что в этот раз мы даже покидаем госпиталь в меньшей прострации, чем было в прошлый раз. Ваас осматривает дом уже увереннее, будто что-то прикидывает, но сперва: ---Миссис Броди… ---Не надо, мальчик. Мои дети редко просят у меня помощи, но, если это происходит, я не отказываю. А уж бросать человека одного в такой ситуации, в какой оказался ты – просто недопустимо. Если я верно поняла, то родственников, в ближайшем окружении у тебя нет? Ваас качает головой. ---Как обустраивать детскую ты не знаешь? Не знает. ---Как искать няню и о чём с нею договариваться, тоже. Ваас вздыхает. ---Тогда, позволь, я побуду с вами немного. Я готова не смущать вас своим присутствием в этом доме – на трассе полно неплохих мотелей… ---Только в этом доме. – Произносит Ваас, показывая, что именно об этом хотел попросить, когда она его прервала. – Тут есть ещё спальня, помимо комнаты сестры, и её довольно просто привести в порядок. Мама вздыхает. ---Миссис Броди, мы проводим большую часть времени в университете. Цитра жила тут практически одна. Мы не будем смущать вас своим присутствием. Я думал Ваас так не умеет, оказывается ещё как. Эта его фраза фактически означает: не волнуйтесь, миссис Броди, трахать при вас вашего сына я не буду. ---Дом в полном порядке, я следил за этим. Комнату сестры обязуюсь разобрать сам. Остальное – на ваше усмотрение. ---Мне, признаться неловко так врываться в ваше личное пространство, мальчики, но, к сожалению, вам нужна помощь, и я что-то не вижу толпы желающих. – Забавно, она в точности повторила фразу Вааса. ---А что скажет папа? – Вдруг вспоминаю я. ---Милый, если папа скажет не то, что я захочу услышать, то я заберу кота и переберусь поближе к вам. Ваас заливается хохотом. Да, у моей мамы разговор короткий. ---Для кота тут точно места хватит, главное, чтобы не сбежал. Мама регулярно ездит в госпиталь и сидит у Антона. Она узнаёт последние новости о том сколько веса он прибавил, помогает его пеленать, мыть и кормить. Качает его на руках. Я боюсь заходить в стерильный бокс, хотя мне тоже выдали комплект специальной одежды и заставили надеть. Я прячусь у Вааса за спиной, когда мы приезжаем все вместе. Но я отчётливо понимаю, что мама воспринимает Антона как своего первого внука. Думаю, Грант, увидев это, разозлился бы, а меня посещает чувство вины. Я вряд ли порадую маму потомством, учитывая мои сексуальные предпочтения. Оказывается, что мы очень удачно собрались в госпитале все вместе. Тут сегодня социальный работник, который очень хочет обсудить с Ваасом его намерения относительно судьбы Антона. Беседа проходит довольно неплохо, хотя, некоторые вопросы кажутся мне странными и неуместными, например, об узаконивании наших с Ваасом отношений и вопросы о том, что связывало его с сестрой, а также намёки на генетическую экспертизу. Впрочем, у органов опеки своя мораль и свои правила. Мы договариваемся о времени, когда специалист может прийти и осмотреть условия, в которых предстоит оказаться ребёнку, если Ваасу дадут положительный ответ и будут вообще рассматривать в качестве возможного опекуна. ---Они что, вот так просто согласятся? – Не верит он. ---В том-то и дело, милый, что – нет. Они просто не могут отказать тебе сходу, ты всё-таки родственник. Но могут дать отрицательный ответ, когда проведут проверки. И поэтому мы должны всячески показывать, что ты очень хочешь забрать ребёнка и готовишься к нему. «Милый»?! Отлично, Вааса только что приняли в нашу семью. Через три дня в наш дом приезжает женщина неопределённого возраста от сорока пяти до шестидесяти. Крепкий работник бюджетной сферы. Спокойный и непробиваемый. От её оценивающего взгляда, кажется, не способно ускользнуть ничего, и я вижу, что Ваас буквально готов броситься и выставить её прочь, сжав до треска в кулаке ворот её мерзко-бежевого пиджака, протащить через всю гостиную, наговорив по дороге кучу всяких «неправильных» вещей. Таких «неправильных», что после даже и думать о шансах на ребёнка будет смешно. Но эту мадам быстро перехватывает моя мама и начинается битва титанов. Мама общается вежливо, но не позволяет сделать то, что любят делать эти люди – обесценивать чужой опыт и не считаться с правами. ---Здесь очень заросший сад. – Кривит губы социальная служба. ---Ребёнку до трёх лет требуется тень и защита от прямого солнца. Летом будет засуха, а в саду всегда лучше. Я поэтому и перебралась к мальчикам, а не забрала их вместе с Тони в наш с мужем дом. ---Дом не слишком-то большой. ---Маленькому ребёнку и не нужно много пространства. Оно вызывает тревогу. Чем быстрее ребёнок осознает границы своего первого мира, тем лучше. ---Чем вы собрались кормить ребёнка? ---Это мне скажет врач-педиатр. Тони недоношенный, поэтому у нас буду специальные смеси для набора веса, а потом нам посоветуют прикормы. ---Вы одна не справитесь с ребёнком. ---Поверьте, после трёх сыновей, я прекрасно это осознаю, именно поэтому мы ищем няню на полное проживание. Первые месяцы, нам предстоит соблюдать режим кормления такой же как в отделении выхаживания, а это восемь трапез в день, каждые три часа. Никакая мать в одиночку с таким не справится. ---Кто гарантирует, что вы не оставите ребёнка? ---А кто гарантирует вам, что все эти малолетние свистушки, которые рожают в двадцать, продолжая курить и пить во время беременности, не оставят ребёнка и обеспечат ему должный уход? Я, в отличие от пустоголовых девиц вырастила троих детей. Других внуков у меня пока нет. Старший сын только обручился с невестой, они поженятся не раньше зимы. Младший даже не думает остепениться. Поэтому я и переехала к мальчикам. – Мама так запросто это произнесла, словно в том нет ничего особенного. – Поймите меня правильно, ситуация крайне неприятная. Мы были вынуждены принимать решения очень быстро, и главное, чем мы все руководствовались – это благополучие ребёнка. Мы с мальчиками потому и не хотим отдавать Тони на усыновление. Вы ведь понимаете какие шансы на успешное будущее у недоношенного ребёнка с неустановленным отцом? Очень мало семей, которые захотят рискнуть. Ваас смотрит на мою маму как на супергероя. И я его понимаю. Ни я, ни он не смогли бы так осадить эту бабу из социальной службы. ---Твоя мама точно с этой планеты? Вы не находили дома плаща, костюма? Может быть космолёт на заднем дворе прикопан? ---Нет, но я, похоже, плохо искал. Надо пересмотреть ещё разок. Женщина без определённого возраста, закончив осмотр и переговорив с моей мамой, жмёт Ваасу руку, выражает дежурные соболезнования по поводу сестры и желает всего наилучшего. Все эти слова ничего не значат. Она напишет в своих бумажках что угодно, и ты никогда в жизни не узнаешь, почему тебе отказали в усыновлении и опеке. Теперь остаётся ждать даты заседания органов опеки, которые должны принять решение: назначить Вааса опекуном или передать ребёнка на усыновление. Мама проводит время у Антона, продолжая навещать его в больнице. Мы все пытаемся обустроить детскую, благо ещё каникулы и нам не надо так часто показываться в университете. Мы даже няню нашли, но пока не приглашали её. Ваас заполняет бумаги, которые у него запрашивают, проверяя чуть ли не цвет нижнего белья. Я знаю, что они запросили характеристику из университета и ещё какие-то странные вещи. Ваас дёрганный, поскольку не понимает по каким правилам его будут судить. Этот соперник ему ещё незнаком. Я знаю, что оставлять его одного наедине с этими бюрократами – неправильно, но я даже представить не могу чем ещё ему помочь. И, как ни странно, поддержка приходит откуда не ждали. Мне звонил Си Джей и спрашивал не в курсе ли я почему Ваас пропустил пару тренировок, и я в двух словах описал ему творящийся пиздец. ---И что теперь делать? ---Он хочет забрать ребёнка. Ох… чем больше я думаю об этом, тем более безумным кажется, но… у Вааса ведь больше вообще никого не осталось. Вот только органы опеки не отдадут. Да, тогда я не верил в успех. Я привык здраво просчитывать шансы, но в нашей ситуации не было точки влияния. Ни я, ни Ваас к такому не готовились. И я уже забыл о разговоре с Си Джеем, а оказалось, что напрасно. Потому что, ровно в день заседания в здании администрации появился – кто бы мог подумать – мистер Эрик Фердинанд Коллинз. Известный бизнесмен, меценат, очень уважаемый человек во всём штате Калифорния. И так уж вышло, что он, оказывается, был знаком с Ваасом Монтенегро. А как же, ведь старший сын господина Коллинза играет в футбол вместе с господином Монтенегро и учится с ним в одном университете. И раз уж всё так удобно сложилось, Эрик Коллинз просится поприсутствовать на встрече капитана команды своего сына с комиссией по усыновлению и опеке, в которой – как удачно – многие знают, кто такой мистер Коллинз. Я звоню Си Джею. ---Ты чёртов сукин сын! – Сообщаю я гарду. ---Ты уверен, что не ошибся номером? ---Не прикидывайся дурачком. Твой отец здесь, и они с Ваасом сейчас разносят омбудсмена. Причём орёт твой папаша, а вовсе не наш с тобой знакомый. ---А, ну, значит всё нормально. Я просто подумал, что боссу не помешает небольшая поддержка. ---Я удивлён, что мама не приехала. ---Мама – это слишком жёстко. Дадим ребятам шанс. Я из коридора слышу, как Эрик Коллинз кричит, что на его налоги и его пожертвования ребёнка держат в больнице, хотя у него есть живой родственник, готовый усыновить его и увезти в собственный дом. Тот самый дом, в который этот самый ребёнок и отправился бы, если бы Цитра рожала в нормальном режиме. Так просто органы опеки сдаваться не готовы – Ваас им не нравится и не производит хорошего впечатления. Но и Коллинза игнорировать они не могут – деньги им нужны. Поэтому решение выносится на два года предварительного опекунства с визитами надзорных органов, но это тоже победа. Вааса приглашают подписать документы одного, а мы остаёмся в коридоре. ---Мистер Коллинз, спасибо вам огромное, что не бросили мальчика, мы так за него волнуемся. – Моя мама совершенно очаровала отца Си Джея, который не ожидал, что Ваасу кто-то станет так помогать с ребёнком. ---Видите ли, миссис Броди, я имел сомнительное счастье знать отца Вааса. И у мальчика были все шансы переплюнуть в самом плохом смысле своего доблестного папашу, но он предпочёл пойти иным путём, иначе, боюсь, мы бы с вами говорили не о самом успешном капитане футбольной команды и лучшем квотербеке, а о выдающемся криминальном авторитете. Задатки у него были. Так что я считаю правильным всячески поддерживать его начинания стать законопослушным гражданином. И смею надеяться, что наличие ребёнка, а также всесторонняя поддержка, которую, к счастью, вы с сыном ему оказываете, будет способствовать его удержанию на пути порядочного человека. Мама ещё разговаривает с мистером Коллинзом, который, похоже, уверен, что социальные службы не смогут отобрать Тони даже спустя два года. А мы сидим на ступенях, как два дурака, у которых теперь ещё и ребёнок будет. ---Что там с расследованием? ---Закончилось. – Ваас вздыхает. – Денис Роджерс – её сожитель. Он ударил её ножом в грудь, похоже в тот момент, когда она сказала, что ребёнок не от него. ---Зачем было вообще говорить ему? ---Парень – чернокожий, а Тони светленький. ---Боже правый. То есть там был ещё кто-то. ---И, скорее всего, не один, учитывая с какой маниакальной страстью Цитра пыталась заделать ребёнка. ---То есть мы даже не знаем какая наследственность у малыша. ---И вряд ли когда-то это выясним. Не думаю, что сестра сама понимала, кто в итоге стал отцом. Первые пять лет были странными, трудными, но сейчас, оборачиваясь назад, я понимаю, что именно они и сплотили нас, сделав семьёй. Именно после всего этого, Ваас перестал задирать нос и делать вид, что он ни от кого не зависит, и никто ему не нужен. Да, он остался старшим в «семье»… ну, в том на что стало похоже наше совместное существование… Я имею в виду всех нас: меня, маму, Тони… Именно тогда я начал ощущать «нас» как семью. Настоящую, ту самую, которая так и не пришла мне в доме родителей. Я в очередной раз восхитился своей мамой и понял, как непросто ей было с нами все эти годы. Но у неё большое сердце. В нём хватило места ещё на двух «любимых» мужчин. Теперь там прочно поселились Антон и Ваас. Я никогда не подумал бы, что моя мама может так взаимодействовать с Монтенегро-старшим. И уж точно никогда не вообразил бы что Ваас может ТАК взаимодействовать с моей мамой. Однако… факты налицо! Мы приезжали из университета поздно вечером, измотанные учёбой и тренировками, заставая маму мирно сидящей на диване, ожидая нас. Тони был накормлен, ужин для нас разогрет – вот что значит хозяйка в доме. И я, как избалованный ребёнок, шёл первым делом есть (кому чего не хватает), а Ваас первым делом шёл к моей маме, клал ей голову на колени и тихо лежал, как собака. А она гладила его плечи, перебирала волосы свободной от «свёртка» с Тони рукой, и в этих жестах было столько привычки… столько уверенности. Потом Ваас поднимался, будто придя в себя, растирал глаза, забирал у мамы Тони и, привалившись к ней плечом, тихо спрашивал, как прошёл их день. А я сидел в кухне, за барной стойкой, ел и смотрел. Смотрел на свою семью, ещё не осознавая, как много они все для меня будут значить. Как мне удалось успешно пройти стажировки и устроиться на работу – не знаю. Чудо. Я обязан им своей маме, которая не бросала нас. И нашей няне – Доре – к которой Тони очень привязался. Я выбрал довольно перспективное маркетинговое агентство, которое полностью устраивали мои навыки и амбиции. А когда выяснилось, что я неплохо знаком с семьёй Коллинз, меня и вовсе стали ценить на вес золота. Да, моя работа, в отличие от планов Вааса, не такая яркая и фееричная. Я просто менеджер. Сперва в моём подчинении было два стажёра. Потом их стало трое, потом они перешли из стажёров в полноценные сотрудники. Сейчас их пятеро. Получилось, что я строил свою карьеру, а Ваас продолжал заниматься тем, что делал и до того, просто обрастая новыми обязанностями, переходя на более высокий уровень. И он, и я посвящали уйму времени работе, а с Тони занималась моя мама и няня. Мы проводили с ребёнком только выходные, да изредка пересекались утром. Но Ваас никогда не снимал с себя обязанности. Он ходил с Тони в зал, с определённого возраста брал с собой на тренировки, водил на площадку, где научил лазить по всяким штуковинам, которые вызывали у меня и мамы остановку сердца. Но Тони не боялся, и я тоже перестал бояться, видя, что Ваас всегда страхует его. ---Это безответственно, принцесса! Мы живём в Калифорнии! Тут нельзя не уметь плавать. Ты хочешь, чтобы ребёнок стал изгоем?! Это сейчас он мелкий и сидит дома, а через год у него уже будут друзья, он будет ходить к ним в гости, а у всех соседей бассейны. Что он будет делать? Сидеть отдельно от детей?! А когда мы переедем в новый дом?! Ты думаешь я выберу недвижимость без бассейна?! Да хера с два! Тут таких нет. Этот дом был единственным! Я еле нашёл его и только из-за сестры! Следующий будет с водоёмом. Нет, Джесси, Тони обязан уметь плавать и учить его уже пора начинать, тем более, твоя мама готова водить его на занятия. Мама со второго года стала навещать нас, а не жить в доме. Грант с Дейзи наконец поженились и стали задумываться о детях, да и папа нормально попросил вернуться. С папой вообще всё получилось странно. Он никогда не думал, что мои отношения с каким-то парнем зайдут ТАК далеко, а уж то, что мама полностью поддержит меня в моём решении стало фактически предательством для него. Они очень серьёзно поссорились из-за Антона и из-за того, что мама переехала к нам. Папа сперва вообще не понимал каким краем она ввязалась в эту авантюру. Потом не разговаривал с нею. Потом началась стадия торга, когда он стал просить её проводить у них хотя бы выходные. Потом приехал сам, привёз газонокосилку и постриг траву на всём участке. Потом я сказал маме, что он скучает и надо бы навещать его почаще, а то он со Свеном пить начал, судя по рассказам брата. И она стала уезжать к нему на несколько дней. Благо, няня справлялась хорошо, да и мы с Ваасом больше не жили в университете, хотя комнату Ваас себе оставил, и мы ночевали там иногда. Но остальное время, мы приезжали домой. Так вот, мама стала «навещать» нас. В один из таких приездов, она рассеяно спросила: ---Мальчики, а где у вас тут хорошая мастерская по ремонту машин? Ваас напрягся, даже перестал пялиться в свой чёртов телефон, который из рук не выпускает, и прервал раскопки маминой сумки с продуктами, хотя от домашней еды его за уши не оттащишь. ---Мам, что случилось? ---Какой-то звук в двигателе. Мне не нравится, и обороты падают непонятно с чего. Я не уверена, что мы с Тони доедем сегодня до занятий. Не хотелось бы встать в дороге. Ваас соскочил со стула, вышел на улицу, где был припаркован мамин форд, залез под капот, посмотрел на двигатель, что-то там поковырял, позвал мою маму, усадил её к себе в машину и куда-то увёз. Вернулись они четыре с лишним часа спустя, страшно ругаясь. Мама твердила, что она не примет такой подарок, а денег оплатить у неё нет, а Ваас, в своей обычной манере орал, что это его ребёнок, и что в неисправной машине возить Тони нельзя – это небезопасно. Что если он рассчитывает на приезд моей мамы, то она ДОЛЖНА оказаться в указанное время у нас, а не застрять где-то на трассе, чтобы кому-то пришлось ехать забирать её и решать проблемы с эвакуацией поломанной машины. Мама отказалась с ним разговаривать в итоге. ---Что ты натворил?! – Не понял я. ---Купил ей машину. ---Бог мой, какую? ---Такую же. Только новую. Завтра привезут. Сегодня оформляют. Машина оказалась не «такая же». Ну, это был форд, и тоже синий, как и старый, только кроссовер, а не седан. Я представил себе реакцию отца и стал готовиться к неприятному разговору с Грантом. Ни первому, ни второму не удавалось уговорить маму сменить свою старую колымагу на что-то более новое и надёжное. А Ваасу удалось. Он просто спрашивать не стал. Мама простила его. Они даже обнялись в знак примирения. Особенно она была благодарна, за то, что через знакомых Ваас помог оформить продажу старой машины и её эвакуацию от дома. Мама только бумаги подписала, которые нам привезли домой. Во всём, что касалось организации – Ваас был гением. Казалось, ему всё даётся на раз плюнуть. Он хотел переехать в другой дом, но потом передумал. Мы просто сделали ремонт, пока Тони был у мамы, и всё-таки организовали бассейн за домом по проекту моего отца. Благо территория позволяла. Да пришлось пожертвовать частью сада, но водоём на участке того стоил. Ребёнок с удовольствием плескался в нём. Да и мы часто сидели у воды. Дом вообще перестал выглядеть как заброшенная хижина на задворках Нового Орлеана, превратившись во вполне приятное жилище. Безусловно, этому способствовал ремонт фасада, перепланировка в гостиной и кухне, а также то, что Ваас довольно быстро разобрал комнату Цитры, организовав там полноценную детскую для Тони. Наверное, и перемены в жилище стали той песчинкой, которая всё же перевесила чашу весов в нашу сторону два года спустя, на пересмотре дела об опеке. И хоть Ваасу не дали разрешения на фактическое усыновление, мотивируя это тем, что времени прошло слишком мало, у него нет полноценной работы, и нам с ним предстоит получить дипломы (на тот момент всё обстояло именно так). Но мы оба стали числиться опекунами ребёнка его сестры. Мы не скрывали от ребёнка, что ни один из нас не является его отцом, ну просто не обсуждали это. Тони знал наверняка, что Ваас – его дядя. И Антон большую часть времени называл его по имени, а вот со мной возникали казусы. Мою маму он звал бабушкой. Так повелось с самого начала, именно из-за этого случилась неловкая ситуация с новой воспитательницей в детском саду. Она спросила кем Тони приходится Ваас, и ребёнок честно ответил, что дядей, тогда внимательная женщина спросила, кем ему прихожусь я, и Тони, после небольших раздумий, не моргнув глазом, назвал меня папой. Логика была следующая: если моя мама – бабушка, я её сын, стало быть – папа. Вааса эта ситуация повеселила, и он сказал, что при оформлении усыновления, а не опекунства, будет не против, если отцом стану я, тогда моя мама сможет стать полноценной бабушкой для Антона, со всеми юридически вытекающими последствиями. Тони вообще становится интересным и любознательным. Он оказался совершенно восхитительным ребёнком. И мне, и Ваасу было интересно возиться с ним. Он приносил в жизнь тех, кто с ним знакомился свет и радость. Он много играл, редко капризничал, не привередничал в еде, за что отдельное спасибо моей маме. В четыре с половиной года он легко влился в группу дошкольной подготовки в детском саду, и ничто не говорило о возможной дурной наследственности или проблемах, связанных с тем, что он родился недоношенным. Хотя, Ваас всегда пристально следил за его медицинской страховкой и поддерживал маму и Дору, стоило им заикнуться об анализах или визите к педиатру. Тони обладал живым умом, и ко всему подходил системно. Начиная с трёх лет донимал взрослых бесконечными вопросами, связанными с познанием окружающего мира. У него въедливые и упрямые мозги. И это хорошо… большую часть времени… ---Почему ты кричал ночью? – Запросто спрашивает он у меня за завтраком. Боже мой! Второй человек в доме, который разговаривает со мной на те темы, которые я не готов обсуждать! И Ваас – первый человек – с интересом смотрит такой: да, почему, Джесси, объясни нам с Тони. ---Малыш, я не… Твой дядя он… иногда бывает не слишком аккуратным. ---Он тебя ударил?! ---Нет-нет, Тони, Ваас не делает мне больно, просто, скорее неожиданно. Я испугался. Прости, я не буду тебя больше беспокоить. И если ребёнка я утихомирил, то у Вааса только разжёг интерес. ---Испугался, значит. М? – Ваас тискает меня за задницу и лезет носом под ворот рубашки в гараже, не давая надеть пиджак. – Это нехорошо, принцесса, придётся повторить, чтобы ты привыкал и не боялся. Он прикусывает мой загривок прямо сквозь ткань сорочки, уверенный, что ни Тони, ни его няня нас не видят. ---Я куплю себе кляп. – Обещаю я, понимая, что на действия Вааса повлиять не смогу точно. ---О, то есть теперь ты будешь объяснять не только почему кричишь ночью, но и что это за мячик с ремешком? Засранец. ---Убери свои руки. Ночи было мало? ---Мало. – Сыто мурлычет этот паразит. Когда, несколько лет назад, Ваас говорил, что секса со мной ему будет достаточно, я не понял всего смысла, вложенного в эту фразу. И не подумал, что и все эксперименты, которые рано или поздно придут в его голову, ну помимо странного навязчивого желания заниматься сексом именно со мной, тоже будут опробованы на моей несчастной заднице. Впрочем… Как оказалось, моя юношеская распущенность давала мне неслабую фору. В том возрасте, в котором Ваас изучал мир наркотиков и запретных удовольствий, я погряз в плотских утехах. К моменту нашей встречи он расплевался со своим демоном и его выходками, а я со своим. Наркотики в нашем доме не котировались, а вот всякие сексуальные излишества Вааса заинтересовали. Как ни странно, но он начал с игрушек, и как обычно, в своей неповторимой манере. ---Что это? – Я на самом деле прекрасно знаю, как выглядит анальная пробка, но интересует меня не это, а Ваас ухмыляется, намекая, что вопрос следует задать правильнее. – Окей, хорошо. Что ты предлагаешь мне с этим сделать? ---Использовать по назначению. ---На себе? Взгляд Вааса становится бешеным, намекая, что стоит мне поднести «это» к его заднице, и он переломает мне руки. ---Прямо сейчас? ---Угу. ---Я на работу вообще-то еду. ---Угу. Ах вот в чём дело. ---Нет. ---М? ---Нет, идея неплохая, но реализация – отстой. Он вопросительно смотрит на меня и хмурится. Надо пояснить. ---Пробка – стеклянная. К моменту как я доеду до работы она поцарапает и намнёт мне все кишки, и я буду хотеть только одного: вытащить эту гадость из себя, подняться на двадцать первый этаж в свой кабинет и выбросить её в окно, убедившись, что она превратилась в крошево на асфальте. Тем более, что она маловата. Да-да, не смотри так. Кое-кто обладает неслабым аппетитом в вопросах интимной близости, так что эта малышка останется дома. А мне нужно кое-что помягче. – Я открываю наобум сайт сексшопа, поднося телефон так, чтобы Ваас видел его тоже. – Например такая. Силикон не будет царапать меня, она шире в нужном месте – не тянет сфинктер, зато не будет выскальзывать под собственной тяжестью, и, если я верно понял, ты хочешь, чтоб я дождался тебя с этим внутри? М? Приедешь пообедать со мной? Как на прошлой неделе? Я смотрю на то как розовеют его скулы и кончики ушей, понимая, что так далеко он не планировал. Не могу удержаться, чтобы не подразнить его, даже если это будет стоить мне опоздания на работу. ---Давай поступим так: я подготовлю себя, ты трахнешь меня утром без презерватива, заполнив своей спермой, заткнёшь новым девайсом, я уеду на работу, пообещав не трогать пробку до обеда, а ты приедешь за мной после двенадцати и проверишь, хорошо ли я справился. Как тебе? ---Ты сейчас никуда не поедешь, принцесса. Ваас, конечно, непростой человек. Иногда он невыносим, но большую часть времени – незаменим. С ним спокойно. Он решает вопросы, к которым я даже не знаю, как подступиться, и дело не только в организационных проблемах или финансах. Мне иногда кажется, что Ваас вообще ничего не боится. Помню, как мы с Тони играли во дворе, и я заметил какое-то странное движение в траве. Она была низкой и пожухлой из-за жары. Я бы предположил, что её колышет ветер, но тугая жара, вставшая над всем штатом, не нарушалась ни малейшим сквозняком, из-за чего страдали все. Хорошо хоть национальная гвардия справлялась с угрозой пожаров, а то могли бы уже пылать леса. Так вот, проблема с травой… ---О боже! ВААС! Тут змея. Он материализовался около меня, так быстро, словно спрыгнул из окна. Похоже так и было. ---Какая змея, что ты выдумываешь? Ещё секунда – он стоит на коленях за спиной у рептилии, а его рука быстро скользит вдоль её тела. Цок! Пальцы словно клещи ухватили змею за головой, так, что она может только кольцами оплетать его предплечье, но навредить кому-то ещё – не в состоянии. ---Это синий гонщик. – Сообщает Ваас. – Звони в отлов – они под угрозой исчезновения. Она либо сбежала от коллекционера, либо у неё тут недалеко гнездо. ---Можно её оставить? – Просит Тони, забросив свои дела и переключившись на незваного гостя. ---Нет, малыш. Они очень редкие, их нельзя держать в неволе. – Поясняю я. – Мы отдадим её специальным людям, которые позаботятся о ней. ---Вообще-то они довольно агрессивные. – Ваас разглядывает змею. – Этот голодный и, похоже, обезвожен. Засуха никого не щадит. Он приполз в сад, чтобы напиться и полежать в теньке. Ну-ка сфоткай нас, принцесса, пока не забрали красавчика. Чтобы Ваас не держал бедное животное, мы с Тони освобождаем большой пластиковый контейнер с крышкой, проделываем в нём несколько отверстий для воздуха и ставим внутрь блюдце с водой. Ваас стряхивает туда своего пленника, и меня только теперь отпускает ощущение опасности. Человек из отлова восхищается Ваасом, рассказывает Тони про змею и про то, как о ней будут заботиться, а ещё приглашает посмотреть на этих тварей в серпентарий Сан-Диего. Наш змей и правда редкий, от этого действия Вааса особенно радуют специалистов. Многие просто зарубили бы опасную тварь лопатой, и на этом всё. Меня любитель всякой ползучей гадости успокоил тем, что осмотрел участок – гнезда нет, не похоже, чтобы было у кого-то из соседей. Синий гонщик вообще не селится рядом с людьми, и Ваас снова прав – змей приполз напиться и передохнуть от жары. ---Что ты сопишь, Джесси? ---У меня ощущение, что я живу с Крокодилом-Данди. ---Хочешь, чтобы я ходил в кожаной жилетке на голое тело и носил нелепую шляпу? Я закатываю глаза. Ну что за человек?! ---Наш ребёнок в восторге от этой твари. ---Гонщик красивый – спору нет, но кусается больно. Ну что ты? Испугался, принцесса? ---Я – никудышный отец. Я не смог защитить Тони. А если бы тебя не было дома? ---Увёл бы ребёнка в помещение и вызвал бы отлов, как все остальные нормальные люди, а не охотился бы на эту кожаную синюю верёвку. Я обнимаю его. Мы с ним стали командой, и я его очень люблю, хотя говорю это редко. Я думаю, что ему не важно, но это не так. Он хочет слышать, что любим. Мы даже поругались с ним один раз по этому поводу. Всё началось со cмены ролей в постели, причиной для которой стал очередной глупый спор, в котором выиграл я. А Ваас… он, как обычно, если что-то пообещал, то не откажется. И все мои разговоры, что не надо таких жертв, разбиваются о его упрямство. Вся проблема в том, что пока мы занимаемся сексом в привычной расстановке, это у него называется «любовью». Он воспринимает это как приятную близость, приносящую нам обоим удовольствие. Но, в случае смены позиций – всё, полная катастрофа. Временная утрата статуса главного самца, унизительная процедура хуже колоноскопии (о которой он имеет до сих пор только теоретические представления). А я такая сволочь, что не могу отказаться, я слишком хочу его. Давно и безнадёжно, потому и спорил именно на это. Я клянусь себе, что сделаю всё, чтобы ему было хорошо. Я не переживу, если после, он молча встанет, уйдёт в душ, а оттуда, всё ещё не говоря ни слова, спустится спать на диван в гостиной. Это будет концом света. Наверное, я разрыдаюсь. Ваас – моё счастье. Один из трёх «жизнеобразующих» людей для меня, кроме мамы и Антона, которого я воспринимаю как своего сына. Именно из-за него мы с Ваасом так сблизились, именно благодаря Тони я смог полюбить Вааса. Мне понадобилось на это пять лет, да я тормоз и дебил, и мне с этим жить. Но пять лет спустя, я уже не могу без них. Пять лет спустя – Ваас стал моим сокровищем, и я не могу сделать ему больно. Я не могу всё испортить. Он должен хотеть меня, ему должно быть хорошо в сексе со мной, и это не может зависеть от того сверху он или снизу. Да, я целовал и вылизывал его, кажется, целую вечность, доказывая делом свою любовь. Он торопил меня, но скорость в таких вещах не приносит ничего хорошего. Он сдался, когда я стал растягивать его, используя язык. Обозвал меня сумасшедшим, но позволил делать, всё, что я захочу, без стеснения отзываясь на ласки. А я хотел. Много чего хотел. И мне удалось «уговорить» его не потерпеть, а получить удовольствие. Уже после, когда я, отходя от безумного оргазма, затопившего меня всего бесконечной благодарностью и счастьем, целовал его, поднимаясь от бёдер, через живот, слизывая остатки его семени. Когда я гладил его, чувствуя тепло и расслабленность, а вовсе не желание побыстрее выскочить из кровати, где только что случилось насилие. Когда мои губы были между солнечным сплетением и соском, я без звука произнёс то, что рвало меня на части: «я тебя люблю». Тогда Ваас приподнял мою голову, серьёзно взглянув в лицо: ---Ещё раз посмеешь сказать это так же – будешь спать на диване. Имей смелость произнести это, глядя мне в глаза, я привык считать, что яйца у тебя достаточно крепкие. Ну, мне так казалось, после пяти лет совместной жизни. ---Дело не в крепости моих яиц, а в том, что тебе это может быть совсем не нужно. Я бы не хотел обременять тебя своими эмоциями. ---Ты совсем конченый?! Я точно тебе сейчас двину. Я смеюсь тому, как он возмущается, смотрю ему в глаза и повторяю: ---Я люблю тебя. Он секунду разглядывает моё лицо, затем кивает: ---Другое дело. А я льну к нему, устраиваясь на плече. ---Подожди немного, полежи со мной. – Умоляю я. – Сейчас, чуть-чуть и я пущу тебя в душ, если хочешь. ---Не хочу. ---А чего хочешь? Проси, что угодно. ---М? Смело, принцесса. Ну давай для начала договоримся, чтобы ты больше не домогался моей задницы, в ближайшее время. ---Только если сам попросишь. ---Идёт, caro. Почему мне так запомнились эти пять лет? Наверное, потому, что именно по истечение этого срока мы в первый раз вдвоём смогли полноценно вырваться отдохнуть. Моя мама забрала Тони к себе – парень отлично ладил с трёхлетней дочерью Гранта. Мой брат был не в восторге от отпрыска семейства Монтенегро, а вот его (на тот момент уже) жена обожала Тони. Он казался ей прекрасным старшим братом для их Адель. Тем более, Дейзи была уже беременна Камиллой на тот момент, так что лишний человек, способный развлекать первого ребёнка воспринимался ею как манна небесная. Так вот, мы «сдали» Тони, оказались предоставлены сами себе на пару недель и рванули в Неваду. Мы оказались в другом штате, в другом городе без ребёнка и ощутили себя свободными и… молодыми. Захотелось уйти в отрыв. Позволить себе то, на что вечно не хватало ни сил, ни времени. Мы выходим из аэропорта, оглядываемся по сторонам шалыми глазами, ловим взгляд друг друга и ржём. Точно два придурка. Начали с тачки. Арендовали мы две, но ездили на «моей». Ваас захотел выпить, так что за рулём в этот отпуск – я. Немного погоняли на тёмно-лиловой Панамере, которая так приглянулась мне. ---Надо было отдать тебе свой Порш? – Ваас уже начал бухать прямо на ходу, пока это Guinness, но он в любой момент в его руке окажется бутылка выдержанного бурбона или шотландский односолодовый совершеннолетний вискарь. ---Не уверен, насчёт Порше. Я очень хотел попробовать, но сейчас склоняюсь к чему-то попроще. ---BMW? Mercedes? Audi? ---Возможно. – Я тогда не предал этому значения, а Ваас, видимо, запомнил. Но не об этом. Погоняв по городу, мы пообедали, завалились в номер поспать, а вечером выползли в клуб. И там случилось нечто странное. На Вааса положили глаз две девчонки близняшки… ещё и с явными французскими корнями... либо канадскими, что тоже неплохо. Самое странное, что и мне они понравились. Монтенегро с прищуром посмотрел на меня, будто прося разрешения, и по моей многозначительной улыбке всё правильно понял. Он указал девочкам на меня, а те только охотно закивали головами. Боже, мы никогда в жизни с ними больше не пересечёмся, так почему бы и нет?! Только девушки не совсем верно истолковали ситуацию. Они думали, что мы два друга, которые зашли снять девочек, и совершенно не допускали чего-то большего между нами. Ну да и чёрт с ним. Друг с другом мы потрахаться ещё успеем, а симпатичные ласковые близняшки не каждый день в руки идут. Сперва всё было неплохо. Девушки знали, чего хотят и явно не первый раз развлекались таким образом. Я им тоже понравился, а засранец Монтенегро вспомнил, как на меня действует шампанское и организовал нам с девочками эту шипучую фигню, которую сам терпеть не мог. Лёгкое опьянение раскрепостило девушек окончательно и завело меня. Размеры кровати позволяли делать в ней что угодно минимум шестерым людям единовременно, поэтому, когда мы поставили обеих наших красавиц в коленно-локтевую рядом друг с другом и начали неторопливо потрахивать, жизнь начала казаться вполне удачной. Думаю, у каждого парня имеется фантазия на тему секса с двумя близняшками одновременно… Но этого нам показалось мало. Я потянулся поцеловать Вааса, а он с удовольствием ответил. Так как я привык, так как он любил это делать, не прерывая процесса. И уж не знаю, кто из девочек решил посмотреть на нас первой, но… ---Боже, мальчики, пожалуйста. ---Пожалуйста. – Наперебой застонали наши нимфы. ---Сделайте это. И если до этого наши девочки просто развлекались и были не против всего происходящего, то теперь явно завелись и набросились на нас, полностью забрав инициативу. Что ж, раз так… Я уложил свою малышку на спину, она тут же обхватила меня ногами, помогая войти, замерла, дав Ваасу и сестре быстро подготовить меня. Я оказался зажатым между двух тел, что само по себе прошибало электричеством всё нутро, а когда я попытался пошевелиться… ---Тише, Джесси. – Вааса, похоже, всё более чем устраивало. – Удели внимание даме, остальное сделаю я. Я целовал аккуратную грудь моей девочки, стараясь держать ритм, но постоянно сбиваясь из-за толчков сзади. Ощущения буквально рвали меня на части, а когда вторая сестра стала целовать поочерёдно то меня то свою близняшку, я сорвался. Я даже не сразу понял, что меня оставили в покое. Ваас сложил обеих девочек друг на друга, поочерёдно загоняя член то одной, то другой, удовлетворяя «свободную» рукой, пока сёстры продолжали целоваться. Я пришёл в себя и забрал свою малышку, спустившись вниз к её киске. ---Oh, mon Dieu, Joli! – Воскликнула моя девочка, обращаясь к сестре. – Oh, il est adorable! Tout simplement incroyable! (Боже, Жоли, он восхитительный, просто невероятный) ---Bien sûr. Mais il m'appartient. – Вмешался Ваас. (Естественно. Но он мой) ---Я удивлён, что ты согласился. – Признался мне Ваас уже в самолёте. ---Немного неподходящее место, чтобы обсуждать наше приключение, не находишь? ---Ты так мило краснеешь. – Ухмыляется этот гад, придвигаясь ближе и заглядывая в глаза так, что мне воздуха не хватает. Благо, что мы в бизнес-классе, и другие пассажиры сидят либо сзади, либо через проход, оставляя шансы на приватность разговора. ---Я не понимаю почему я должен был отказываться. Девочки были просто изумительные. И раз уж ты был не против поделиться… ---Если б я их отшил, они бы подошли к тебе, поверь мне. И я посмотрел бы кто с кем делился в итоге. Ты им очень понравился. Да, Ваас хорошо знает французский, так что прекрасно понимал о чём они переговаривались за нашей спиной. Так или иначе, теперь я лучше осознаю, что означает фраза: «что было в Вегасе остаётся в Вегасе». Ваас всегда был звездой. Его не интересует «средний» результат. Он нацелен на высший балл, и прилагает много усилий для достижения своих целей. Его карьера продолжала переть в гору. Теперь-то им интересовались многие, и их вполне устраивало, что он – сильный одиночка. То, что мешало ему в футбольной карьере, теперь стало его преимуществом. Его рвали на части и звали во многие команды «навести порядок». Грубый, резкий, но при этом сообразительный и обладавший невероятным чутьём – он был нужен всем. Там, где он появлялся, начиналось движение, всё бурлило и менялось. Всё решалось и начинало работать по-новому. Моя карьера не такая яркая. Я наоборот систематизирую своих креативщиков, заставляю считать цену их решений, берегу от необдуманных действий. Меня ОЧЕНЬ ценят именно за это, но я для них зануда. Тони попал между нами двумя, словно между огнём и льдом. Хотя, его вроде бы всё устраивало, и он умудрялся сочетать в своём характере обе крайности. Он остался разумным мальчиком и в начальной школе, и даже в раннем подростковом возрасте. Да, он показывал характер, да с ним было не всегда всё гладко, но мы любили его, а с детьми, которых любят всегда проще. Ваас, таскавший Тони всюду с собой и пристрастивший его к футболу, справлялся с ним. Монтенегро-старший в нашей семье обладал куда более крутым и неуравновешенным нравом, чем мальчик десяти-двенадцати лет. Я помню, как у нас протекал первый урок «полового воспитания»: ---Посмотрим, что ты скажешь, когда я приведу в дом парня! – Угрожал Тони. ---Сперва, сопляк, ты перетрахаешь всех девок в старшей школе и колледже, а там поговорим! – Так себе аргумент, но у Антона с Ваасом больше шансов найти общий язык в этой теме. Тем более, что ребёнок пока не понимает о чём говорит. Гормоны не владеют его телом, он сам не знает кто ему больше нравится, и я бы поставил на девочек, честно говоря. ---Чёрта с два! Что-то я сомневаюсь, что дядя Джей трахал девок в колледже! Что ж, тут не поспоришь, но… ---Малыш, у меня тоже в своё время было много девочек, честно говоря, их было так много, что твоему дяде лучше об этом не знать. Наш мальчик растерялся. А Ваас с видом победителя сложил руки на груди. Тони не любит, когда мы с его дядей занимаем одну позицию. Ему проще договориться с нами, когда мы спорим. Я лишь возблагодарил господа, что ни мама, ни надзорные органы не присутствовали при этом мероприятии. Не думаю, что кто-то из них одобрил бы подобные методы ведения дискуссии. Хотя, в нашу защиту следует сказать, что мы не влияем на ориентацию мальчика. Мы с Ваасом не позволяем себе прилюдных знаков внимания, только наедине. Не целуемся, не держимся за руки, не обнимаемся, но можем иногда подурачиться от души. Я всё ещё худой, Ваас всё ещё здоровый как молодой вепрь и ловкий как чёрт. Для него нормально взвалить меня на плечо и закинуть наверх в комнату. Да он и с Тони так дурачится, благо у парня хороший вестибулярный аппарат. Антон вообще часто помогал дяде тренироваться. Сидел у того на плечах, пока Ваас отжимался, вместо утяжелителя. Висел у него на спине, когда тот подтягивался, впрочем, и у меня тоже. На турники Тони, конечно же, отвёл я. А ему понравилось, а потом и скалолазание началось. Мальчишка ловкий и цепкий как мартышка, отлично скоординирован (это, видимо, фамильное от четы Монтенегро), и превосходно владеет своим весом. Именно эти качества сделали из Вааса блестящего квотербека в своё время. Что ж, Антон пока распоряжался ими по-своему. Хотя в команде он тоже бэк. Он слишком лёгкий и быстрый, чтобы ставить его в схватку. Там парни куда здоровее и медлительнее. Я помню, что, когда Тони было двенадцать, мы, как обычно, присутствовали на школьной игре, где он выступал, и его сбили. Несильно, но он упал и не встал. Следующее, что я увидел был Ваас, перемахнувший через заграждение и оказавшийся около Антона, оглядывая ребёнка. Я пришёл в себя, когда он уже нёс его в сторону нерасторопных медиков. Следующая вспышка сознания настигла меня уже в госпитале. До этого всё как в тумане. Мы ждали в приёмном покое, Тони уже забрали в палату, а лечащий врач ещё не выходил. Мы тогда не знали, что с нашим мальчиком. Ваас опять метался по приёмнику, будто в клетке. Он не может сидеть – его разорвёт. Я, наоборот, не могу заставить себя встать – руки и ноги тут же немеют, голова начинает кружиться. Помню, что за нами приехали Трэвис с Си Джеем. Первый сел ко мне, а второй аккуратно направился к Ваасу, будто реально опасаясь, что тот рванёт. ---Босс, ты как? – Осторожно спрашивает здоровяк. ---М? Ваас не отвечает, только отмахивается. Я знаю, что он не умеет описывать такие состояния. У него язык не повернётся признать, что он испугался. ---Что вы тут делаете? – Вместо ответа, спрашивает Монтенегро. ---Поехали за вами. Ты ж на поле телепортировался, когда Антон упал. Тебя охрана даже зацепить не успела, как в старые добрые времена. Ваас хмыкает. ---Кстати о телепортации. Джей! – Это мне. – Не смей звонить матери! ---А что ты предлагаешь?! Поставить её перед фактом через неделю?! ---Я сказал: не смей звонить своей матери! Пусть сперва скажут, что с Тони всё в порядке, иначе, что такое «телепортация» увидит весь госпиталь. Она окажется тут через двадцать минут несмотря на то, что ехать минимум четыре часа. ---Джей, правда, надо дождаться врача. – Трэй обнимает меня за плечи, растирает их, разгоняя кровь к моим похолодевшим рукам. Никогда не думал, что буду так беспокоится о чужом, в сущности, ребёнке… который называет меня папой, а собственного дядю зовёт по имени, хотя Ваас должен быть ему ближе. Минут через двадцать появляется врач и говорит, что-то, в чём я пытаюсь разобраться. Я же лечился. Я же умею с ними общаться. Но я ужасно волнуюсь. Хорошо, что Си Джей и Трэвис с нами, они не дают Ваасу сорваться, а мне окончательно сойти с ума. Удар был не сильным, но потеря сознания всегда плохой признак. Тони оставят в больнице. Ему необходимо МРТ, которое займёт пару часов, чтобы убедиться в том, что нет патологий шеи и головы. Но даже если с диагностикой всё будет хорошо, ребёнку показан лежачий режим под присмотром медиков, минимум на полтора суток, чтобы они убедились, что из-за удара не начался отёк мозга. Нам с Ваасом разрешили посмотреть на Тони через стеклянное окно в палате и попросили удалиться. Сейчас нужно ждать. Несколько дней спустя, Антона выписывают, и я еду забирать его, предусмотрительно не беря Вааса с собой. Он там устроит. Вердикт врачей – подростковая незрелость нервной системы. ---Что, блядь?! – Взрывается Ваас вечером, вернувшись с работы. – Что эти суки сказали?! Что у моего ребёнка отклонения?! ---Нет, сядь, это не так. Это означает, что его нервные окончания не успевают за ростом тела. В частности, мышечной массы. У мальчиков-подростков такое бывает. Они просто перерастают это. ---С какого хуя у Тони эта поебень, м?! ---Врачи говорят, что это, скорее всего, наследственное. ---А, то есть это наша с Цитрой кровь бракованная и теперь страдает ребёнок?! ---Генетический анализ они не проводили, но, с высокой долей вероятности, это из-за биологического отца. ---Так и знал, что она нашла себе какого-то ущербного уёбка! Блядь! Вечно меня не слушала и накосоёбила так, что мне даже после её смерти разгребать приходится! ---Не говори так. Тем более, что с Тони всё в порядке. Ему пропишут уколы нейростимуляторов, которые поддержат рост нервной системы и снимут проявления синдрома. Ваас недоволен, но возразить нечего. Он хотел, чтобы ему сказали, что с ребёнком и назначили лечение – так и произошло. ---Колоть сам его будешь. ---Без проблем. – Напугал, тоже мне. Ничего страшного, но Тони рекомендуют отказаться от футбола и заняться плаваньем. ---Боже, ну почему именно бассейн?! Я всё ещё не люблю всё это. Ваас не против. Лишь бы ребёнок был при деле. А Тони, кажется, расстроен и ещё он испытывает вину, за то, что подвёл Вааса. ---Даже думать не смей. – Рычит на него старший Монтенегро. – Нахер тот футбол! Одного придурка нам в доме хватает. – Имея в виду себя, поясняет Ваас. – Целее будешь. Бабушка с Джеем хотят, чтобы ты стал учёным. ---Это скучно! ---Конструирование и программирование роботов – скучно?! ---Нет, это круто! ---Вот то-то же. По стенке лазить тебе не запретили. На турниках попросили аккуратнее работать только. Ну и плавать будешь. Можем посмотреть водное поло. ---Я хочу научиться плавать кролем, чтобы Дина уделать! ---Зашибись! Вот и решили! Ваас хороший отец. Я всегда это говорил. У него не всегда есть время. Иногда работа заставляет его буквально пропадать, но он старается. Я помню, что был период, когда Тони сопровождал его постоянно. Даже на фото для прессы, в кадре всегда маячила его коротко-стриженная тёмная макушка. Некоторые были уверены, что Тони сын Вааса. В смысле, настоящий. Это длилось год, может быть больше, потом Тони стал пропадать в своём конструкторском кружке и на занятиях по плаванью. И вот ребёнку уже четырнадцать, а я и глазом не успел моргнуть со своей чёртовой работой. И, по идее, самый разгар подросткового возраста должен был бы ударить по нам кувалдой, но я особо не заметил. Мы с Тони много общались в этот период. Олли тогда нашёл ему ребят, увлечённых робототехникой, и Тони просиживал с ними свободное время. Его комната была завалена, как у любого парня его возраста, но это были детали, необходимые для сборки. Я быстро купил ему стеллаж и верстак, так что частично решил проблему с беспорядком, заодно заручился доверием мальчика в такой непростой для него период. А вот Ваас в этот момент от нас отдалился. Нет, он всё ещё с удовольствием проводил выходные с Тони. Они ходили на концерты и матчи. Выбирались поплавать на яхте к островам. Но всё реже Тони приезжал к Ваасу на работу и всё чаще его забирал оттуда я, потому что старший Монтенегро задерживался допоздна, а Антону надо было попасть на тренировку или на видео-урок со своими изобретателями. Вот в один такой раз я и увидел её. Коллегу Вааса. Я хотел найти его, чтобы сообщить, что забрал Тони и мы уехали… заодно спросить ждать ли его к ужину или не морочиться с едой… и… Он был не один в кабинете. Нет, всё было прилично. Переговорные комнаты, так же как кабинеты, тут отделялись стеклянными панелями от пола до потолка, так что всё оставалось на виду. Просто девушка, которая присутствовала с ним рядом, стояла чуть ближе, чем это прилично, улыбалась чуть теплее, говорила чуть тише, чем это принято между коллегами. Красивая. Да, и интересная. Высокая стройная брюнетка, с явной толикой азиатских кровей. Из-за этого разрез глаз приобрёл игривый изгиб, кожа имела интересный оттенок и идеальную текстуру без дополнительных ухищрений, волосы, спадавшие почти до пояса густым потоком, сияли и выглядели дорого. Успешная, красивая, знающая себе цену и, похоже, выбравшая себе того, кто это всё подчеркнёт. И Ваас явно был не против. Я знаю, как он умеет себя вести, чтобы люди сами отходили подальше, но в данном случае, ему определённо льстило чужое внимание. Я не придал этому особого значения, хотя было неприятно. И вмешиваться в их взаимодействие не стал. Ничего плохого в небольшом флирте нет. Со мной тоже коллеги заигрывают, я много кому нравлюсь. И всё бы было ничего, но Ваас стал задерживаться регулярно. Я знал, что у них там какой-то крупный проект по смене менеджмента национального клуба, и Монтенегро, как один из специалистов, входил в проектную команду, но всё же. Чтобы не накручивать себя, я перестал подниматься к нему в офис. Теперь Ваас сам выводил ко мне Тони, в те редкие разы, когда я забирал от него ребёнка. Но и этот процесс тоже поменялся. Мы никогда не целовались и не касались друг друга на публике, но Ваас всегда подходил ко мне так близко, что я чувствовал тепло его тела. А он внимательно осматривал меня, считывая мои состояния – его тяга к контролю и паранойя никуда не делись. Но с появлением «пассии» он больше не приближался ко мне. Останавливался за несколько метров и уходил, получив от меня кивок, означавший, что я забрал ребёнка. Или вовсе не показывался, поскольку Тони был уже достаточно самостоятельным. После того как он пару раз не приехал ночевать домой, у меня сдали нервы. Я не стал устраивать скандал, но и оставлять всё как прежде не мог. Я взялся за провальный проект на работе, в котором давно надо было навести порядок, но никто из менеджеров не хотел ввязываться. И теперь я абсолютно легально не ночевал в общей спальне. После перепланировки, в доме осталась небольшая комната, из которой глупо было делать спальню, поэтому её превратили в кабинет. В ней, помимо стола с компьютером, стоял маленький диванчик и лежал плед. Я ночевал в этой комнате или внизу на диване, непременно уезжая на работу раньше, чем просыпался Ваас. Дорога долгая, в пробке стоять мне не нравилось, я как раз стал успевать проскочить до основного трафика. И да, я стал больше работать, но зато руководство в очередной раз восхитилось моими навыками и решимостью. Проблем на моём проекте было много, но все решаемые. В основном там надо было разобраться со сметами. Предыдущий менеджер не владел элементарной арифметикой и не понимал какими процессами в проекте надо будет управлять. Я, впервые для этого направления, просчитал баланс «затраты-прибыль», отчитался по этому вопросу перед руководством, после чего мне дали злёный свет на реализацию, и выделили персонал, поскольку ситуация стала наконец-то прозрачной. И мой способ «бегства» оправдывал себя ровно до тех пор, пока не закончились силы, а Ваас не объявил о том, что он уезжает в командировку. Пришло время выдвинуться на место, подписать бумаги и заключить контракты, которые они готовили. А также торжественно передать клуб новой команде менеджмента и владельцам. Я держал себя в руках. Я ничего ему не сказал. А что тут скажешь? «Я знаю с кем ты едешь в командировку»? ---Нас там будет двенадцать человек. Ага. Двенадцать человек, и один из них – баба, которая хочет тебя и которую хочешь ты. Что может пойти не так? Поживёте в одной гостинице в соседних номерах – только-то! Самое странное в этой ситуации, что я даже злиться особо не имею права. Мне никто ничего не обещал. Четырнадцать лет – большой срок. Пары расходятся и гораздо быстрее. Мы ещё долго продержались. А ещё четырнадцать лет – приличный срок для смены приоритетов. Тони уже большой, нам больше не надо держаться вместе, чтобы растить его. Первые пять лет было, конечно, особенно тяжело, ещё пять нам понадобилось, чтобы успокоиться и убедиться, что с ребёнком всё в порядке, и вот теперь магия уз, которые создал внезапно свалившийся на нас младенец, закончилась. Возможно, это наложилось на кризис среднего возраста… Так или иначе, Ваас вспомнил кто он такой – альфа-самец – вспомнил как должна выглядеть его жизнь, и в ней для меня точно не так уж много места. Выпивка, тусовки, победы, утверждение своего статуса среди таких же успешных самцов и прилагающееся к этому трофеи в виде очень дорогих машин и очень красивых женщин. И если раньше речь шла о шлюхах, то теперь там не только они. Многие из этих девушек знают себе цену и долго выбирают правильную цель. Как он там говорил: всё, что не твоё – само отвалится. Вот так и происходит. Мне пора покинуть этот корабль. Единственный с кем я не был готов расстаться – Тони. Я так врос в него. Я знаю, что мой уход обидит и расстроит его ужасно. Я не могу поступить с ним так. Но и отобрать его у Вааса тоже не имею права. Теперь я знаю, что чувствуют пары, когда разводятся… когда есть, что терять. Итак, Ваас уехал на полторы недели. А ещё через два дня я отвёз Тони к бабушке с дедушкой. Моему отцу понадобилось время, чтобы принять ребёнка, но Тони растопит чьё угодно сердце. С ним весело. Он смелый, честный, любит общение и ценит человеческое тепло. Обожает своих младших сестёр на радость Дейзи, продолжая нервировать Гранта. Да, а ещё, вместе с ребёнком, я отвёз к родителям кое-какие свои вещи… ну, из тех, которым в доме не место… честно говоря, получился полный багажник. ---Пап, что это? – Не понял Тони. ---А? А, это моё. Там старые вещи. Незачем хранить их дома. Полежат в моей комнате. Я потом их разберу. Да, я продумывал план отступления. К моменту, как всё прояснится, я хотел быть готовым. Тони, наверное, мне не поверил, или по крайней мере чувствовал, что я грущу, но его это не коснётся, я постараюсь. Я вернулся в дом на следующий день, и пока выходной не закончился, сел разбирать документы – всё, чем я оброс за эти четырнадцать лет. Таскать с собой старую бумагу точно не хотелось. Мне придётся снять на время небольшую квартиру, а там держать архив всякого старья – глупая затея. Что уж Ваас сделает с этим домом – его дело. Я подозреваю, что сожжёт к чёртовой матери, чтобы не напоминал о всякой ерунде. У него будет новая жизнь. Та, которая должна была случиться ещё полтора десятка лет назад. Самое забавное, что он мне ни разу не позвонил оттуда. Я знаю, что телефон работает в обе стороны, и я мог бы сам набрать его, но я не хотел отвлекать. Зачем напоминать об обязательствах там, где царит полная свобода. К концу недели я не выдержал и залез в инстаграмм его подружки. Что ж, в белом купальнике она выглядит божественно. А в белом купальнике на фоне знакомого загорелого плеча, «случайно» попавшего в кадр, так просто сногсшибательно. Я чуть не швырнул телефон в стену. ---Успокойся, Джесси, ты не девочка и бикини тебе не пойдёт. И что-то, мне кажется, я медленно собираю вещи. Мне за Тони ехать, а я почти ничего к родителям не увезу в этот раз. Мне позвонили потому, что я был вписан в страховку Вааса как ответственное лицо. Ничего кроме необходимости подъехать в указанный госпиталь и подписать бумаги об экстренной госпитализации, я не услышал. ---Все подробности после общения с врачом. Я поторопился. Что могло случиться?! Не мог же он так забухать, что абстинентный синдром не дал выйти из самолёта?! Или мог. В больнице, помимо бумаг о госпитализации, которые я подмахнул не глядя, поскольку Ваас уже был в палате и ему уже оказывали необходимую помощь, медперсонал выдал мне его карту, и попросил подождать врача. Я вчитывался в документы и с каждой строчкой мне становилось всё труднее дышать. Инсульт. Старые травмы дали о себе знать. Ему стало плохо после приземления. Головная боль началась ещё при заходе на посадку. На выдаче багажа, он почувствовал острый укол, предупредил коллегу, что ему надо присесть и, не дойдя до кресел, отключился. Ему уже сделали операцию, бумаги о которой, как оказалось, я и подписывал. Во время хирургического вмешательства нашли аневризму и убрали её – она тоже могла рвануть в любой момент. Врач, с которым я поговорил позже, признался, что Ваас не должен был дожить до тридцати лет, и очень удивился, что со всеми его спецэффектами и опасной работой, когда он сам часто выходит «поучить» молодых, разрыв сосудов спровоцировал банальный перелёт с неудачной посадкой. Уже позвонив маме, я вспомнил один наш разговор с Ваасом. Вспомнил, как он боялся, что в случае травмы будет предоставлен сам себе. Что у него никого нет. И я не смог… просто не смог допустить, чтобы это стало явью. Не после четырнадцати совместных лет. Пусть сперва встанет на ноги. Бросать человека, нуждающегося в помощи – не моя история. Нам разрешили навестить его. Он спал. Это были третьи или четвёртые сутки после реанимации. Он всё ещё был крайне слаб, плюс препараты, гасившие активность, чтобы мозг быстрее и успешнее восстанавливался. Мы с мамой ждали минут двадцать, чтобы он открыл глаза. И, боже, больше всего я боялся, что он не узнает нас. Но судя по удивлению, всё было в порядке. Мы подошли и сели по разные стороны от его кровати. Ваас смотрел на меня, будто ожидая что я ему скажу, но я молчал, а мама, сидевшая слева, взяла его за руку. Я видел, как до него дошло, что он не может сжать её ладонь. Он не испугался. Он был в бешенстве. ---Тише, милый. Тише. Это пройдёт. – Мама тут же сама перехватила его, подавшись вперёд. – Пройдёт. Не сразу, но я же старая кошёлка, у меня много друзей с этой бедой – мы не молодеем. И если уж они снова бегают и всё делают, то ты и подавно сможешь. Надо только подождать. Он усмехнулся. Наверное, именно присутствие моей мамы убедило его в том, что его не бросят. Мы с мамой и Тони поочерёдно навещали его в больнице ещё две недели. Кормили нормальной едой и помогали гулять. После таких операций быстро не выписывают. Вааса побрили на лысо, что бесило его почти так же, как выпадение ряда функций тела. На голове добавился ещё один некрасивый шрам, но до первого ему далеко. Лицо, как ни странно, почти не пострадало. Только улыбка стала совсем кривой. А вот левая сторона тела требовала внимания. Врачи говорили, что это странно, но с фактами не поспоришь – почему-то плохо слушались и рука, и нога. Вааса выписывали с утра. Он отказался от кресла-каталки, поэтому нам с мамой пришлось его придерживать, чтобы помочь дойти до машины. За руль садиться ему, естественно, запретили. Причём на год, как минимум. А ещё, перед уходом, я разговорился с дежурной медсестрой, которая переживала за нас, и спросил – сам не знаю зачем – я спросил, не приходил ли кто-то ещё навесить его. Я не ждал Си Джея – они с Трэвисом были в Европе. Мы созванивались с ними, они спрашивали, чем помочь, но помощь не требовалась. Я ждал… странно, но я допускал, что его пассия, на чьих глазах это практически произошло, поинтересуется его здоровьем. Но все сёстры уверяли, что никто кроме нас троих о Ваасе не спрашивал, иначе они бы предупредили и запросили согласование визита или передачу информации. Вот так. Возможно, ей хватило той информации, которую я сообщил его начальству, позвонив и предупредив о сроках реабилитации? Ну что ж, Ваасу предстоит процесс восстановления ещё и дома, быть может, там она про него вспомнит. Мы с ним почти не общались в больнице, только какие-то необходимые фразы. Да и дома… я довёз их с мамой, выгрузил, а сам поехал забирать Антона из школы. Шли третьи сутки после возвращения из больницы, мы настроили быт и перестали волноваться, что дом окажется для него опасным, что мы не справимся без сиделки… и ещё куча других мелочей. Все выдохнули. Жизнь продолжалась. Поэтому, когда ребёнок радостно заявил, что планирует переночевать у одноклассника, я не стал возражать. Наверняка будут резаться в какую-нибудь сетевую ерунду всю ночь. ---Только не шумите сильно. ---Мы постараемся. ---В отличие от вас, другие люди будут спать. ---Я знаю. Тони относится уважительно к чужому праву на отдых – Ваас приучил. Так что я был спокоен. ---Ладно, дуй давай. Звони, если что. Мы по-прежнему спали в разных комнатах. Только теперь я мотивировал это тем, что Ваасу и без того сложно найти удобную позу для сна, а дополнительное туловище в постели всё только усугубляет. Но я приходил каждый вечер, чтобы убедиться, что ему не придётся спускаться самому за водой или ещё чем-то. Лестница без посторонней помощи могла быть опасным препятствием – он почти не контролировал левую ногу в коленном суставе. Она могла сгибаться и разгибаться по собственному почину. Я в очередной раз обошёл комнату, убирая разбросанные вещи в шкаф, проверяя всё ли у него есть для спокойной ночи, и почти уже произнёс свою заученную фразу, про то, чтобы он звал меня или звонил, но Ваас перехватил меня за руку, притянув к себе. ---Хватит, я больше не могу, Джесси. Иди ко мне. Я забыл, как дышал. Он смотрел на меня словно с вызовом. ---Давай, Джесси, я знаю, что ты тоже соскучился. Трахни меня. ---Ваас я… боже, нет. Нет, я не могу. – И прежде, чем он как следует накрутил себя из-за причин моего отказа... – Не так. Одно дело, когда ты мне все рёбра переломать можешь, если я что-то не то сделаю, а другое, когда ты еле живой после операции. ---Хорош пиздеть. Я и в таком состоянии с тобой справлюсь. Давай, пока настроение есть, и я готов на любой секс с тобой, хоть верхний, хоть нижний. А то в этой больничке под мониторами даже подрочить нельзя – сразу прибегут выяснять откуда такое сердцебиение и давление почему шкалит. Я понимаю, что если откажусь сейчас, то он правда на меня обидится. ---Ладно, погоди. Хорошо. Только дай мне пять минут. Мне надо в душ. Я сделаю, но по-своему. А ещё я вижу, как нехотя Ваас разжимает рук, будто я сбегу через духовое окно в ванной комнате. Ага, делать мне больше нечего, как сигать со второго этажа. У меня давно не было секса, так что подготовка занимает чуть больше времени, а у Вааса с возрастом терпения не прибавилось. ---Принцесса, ты там плакать собрался? Вылезай давай! Я чуть из ванной не вывалился. Чёртов засранец. Вот такого я его знаю и люблю. Одеваться я не стал. Полотенца мне вполне хватило. Ваас смотрит на меня ухмыляясь. Я вижу, как оживают его глаза. В них столько силы. Теперь я точно уверен, что никакой инсульт его не свалит. Я не к месту вспомнил, как помогал ему в больнице принять душ и залился краской. Даже еле живой, он так многозначительно смотрел на меня… Засранец. Тогда я реально был готов трахнуть его. Прижать к стене и взять. Но сейчас я куда спокойнее. Да и желания у меня иные. Во-первых, нормально осмотреть его, без этих душных стыдливых одергиваний и мыслей о том, что он больше не мой и нечего его лапать. ---Ну наконец-то. – Выдыхает он, подставляя шею, которую я и так целую, стаскивая с него бельё. Не могу оторвать от него, ни губ, ни рук. Мне кажется, что всё опять испортится, если я это сделаю. Я спускаюсь по его груди к животу, поражаясь как он умудряется даже по прошествии такого времени оставаться в прекрасной форме. ---Джесси, если ты сейчас возьмёшь в рот мой член, всё закончится очень быстро. ---Я только попробую. И под мученический вой сверху, я вбираю в рот напряжённый ствол, правда готовый взорваться. Я не понимаю, что происходит, почему Ваас так сильно хочет меня, но думать об этом прямо сейчас не хочу. Спрошу потом, если не забуду, а пока надо отпустить его член и ощупать ноги. Наверное, я похож на собаку, которая обнюхивает свою игрушку после стирки, возмущаясь, что она пахнет не так и выглядит немного иначе. ---Принцесса, перестань. Массаж можем организовать позже. Я не сбегу, не волнуйся. Давай ближе к делу, я заебался ждать. Его непосредственность с возрастом тоже никуда не улетучилась. Хотя, в отношении окружающих он стал жёстче и хитрее. Он притягивает меня выше, чтобы я уже что-то сделал, а я перебираюсь на его бёдра и, пока он не опомнился, сажусь верхом, проталкивая его член внутрь. Он удивлён тем, что я смазан и растянут. ---Принцесса. И опять эти его глаза, когда он готов прибить меня за то, что я посылаю нахер его планы. Опять я не слушаю, что он мне говорит и делаю всё по-своему. Но это секунда, а потом ему уже всё равно, он жмурится и откидывается на подушки, с шипением выпуская воздух сквозь зубы. Его руки тянутся к моим бёдрам, то ли помочь, то ли контролировать. И в этот момент я осознаю, что правой рукой он сжимает меня привычно крепко, а левая еле держит. Меня накрывает. Я перехватываю левую ладонь, целуя знакомые ребристые сбитые костяшки на попорченных ещё в подростковых драках руках. ---Всё вернётся. – Шепчу я, продолжая двигаться. – Всё будет хорошо. Куда я там собирался от него уходить? Пока он здесь и мой – я просто не в состоянии это сделать. Я теперь понимаю всех этих сумасшедших, которые нарочно делают своих партнёров зависимыми от себя физически, лишь бы те не сбежали. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его губы, а он зажимает меня за шею и начинает толкаться сам. Меня прошибает ток вдоль позвоночника. Это у меня отнялись ноги, причём обе, я не могу пошевелиться, только стонать и принимать то, что мне так щедро отдают. И я пью его оргазм, не прерывая поцелуя, и сам срываюсь следом, сообразив дотянуться до члена. Да, секса не было давно. И у него, похоже, тоже. Я лежу у него на плече, и далеко не сразу додумываюсь слезть. ---Не парься, левая рука так пиздецки слушается, что я даже не замечу, если ты мне её отлежишь. Я смеюсь. ---Ты как? ---Интересные ощущения от оргазма. Как будто оглох на одно ухо. Ну, не совсем оглох, но так, приглушило, и ощущаешь дисбаланс. Правая сторона в норме, а левая – на троечку. ---У тебя четырнадцать часов физиотерапии в неделю. – Напоминаю я. – И тренировки в центре реабилитации. ---Нахуй, я не хочу туда. Там дедушки с бабушками теннисные мячики в стеночку кидают. ---Ты что-то капризный стал. ---Завались нахуй. ---Ты же понимаешь, что без упражнений нельзя. ---Заебись, значит буду с Тони ездить на кросс-фит. Покрышку на верёвке таскать я и с такими руками могу. И грушу бить тоже. Я не спорю. Пусть что хочет то и делает. Он гладит меня по плечам, а я ощущаю напряжение. Три, два, один: ---Джесси, я понимаю, что нихуя не вовремя, но может пояснишь, что за хуйня творилась с тобой последние полтора месяца? Да уж «нихуя не вовремя», но другого повода всё прояснить не будет, так что лучше сейчас, раз уж он сам спросил. ---Мне показалось, что у тебя появилась подружка. ---Ты про Теа? Интересная девочка, конечно. Но я так и не понял, что ей от меня было нужно. ---Мне казалось это очевидным. ---М? Ты решил, что я с ней трахаюсь? Серьёзно?! Джесси, ты меня разочаровываешь. ---Я видел, как ты на неё смотришь и как она на тебя вешается. ---Интерес она у меня вызывала – спору нет, но вовсе не тот, про который все, в том числе и ты, подумали. Она хитрая, в отличие от остальных. Не стала подкатывать ко мне, видя, что я всех посылаю. Зашла с другой стороны – попросила помощи, якобы один коллега домогается и не слышит слова «нет», и только мой статус остановит его. Я сразу допустил, что нужно ей не это, поэтому согласился. У неё есть «сутенёр», и я полагал, что у него имеются вопросы ко мне. ---Фу, как пошло. ---Ты, Джесси, если внимательно присмотришься, то увидишь, что в девочку вбухано какое-то нереальное количество денег. Откуда-то они должны браться. Она – умница, спору нет, но на одном этом далеко не уедешь. Так вот её «покровитель», похоже заинтересовался мной. Я пробил её через своих знакомых. Такие как она не могут позволить себе самодеятельность, но и спать со всеми подряд не обязаны. Хотя, есть мнение, что именно компромат она и пыталась создать. ---Компромат? На тебя? Там создавать нечего. Проще в универ обратиться. ---Вряд ли там найдётся что-то, да и было давно, надо посвежее и с доказательствами. ---Оргию? Или факт того, что ты живёшь со мной и мы воспитываем ребёнка? ---Скукота. И не противозаконно. На этом меня не зацепишь. Им бы наркоту – вот это серьёзно. Ты не хуже меня знаешь, что в большом спорте этого говна навалом. Хочешь таблетки, хочешь порошки, хочешь инъекции, а я, по мнению многих, для этого и остался в футболе. ---Глупости какие. Ты не употребляешь, сколько я тебя знаю. ---В том-то и дело. А теперь они вообще в жопе, поскольку у меня откачали пару литров крови в больнице, все анализы чистые и фальсифицировать их нельзя – лаборатория уже отчиталась по всем инстанциям. Но понять, что этому уёбку от меня понадобилось – хорошо бы. ---И что ты будешь делать? ---Свяжусь с Хойтом. Подозреваю, что это его карма меня настигла. Мои дела не тянут на такую многоходовку. А вот ему навредить через меня вполне могут. Я по-прежнему решаю для старика различные задачки, с которыми он не хочет или не умеет разбираться. ---Ты думаешь это из-за того, что мистер Волкер ударился в политику? ---Сто из ста, Белоснежка. Эту ночь мы спим вместе. Периодически просыпаясь, перекладываясь, ворча, но постоянно обнимая друг друга. А утром я открываю глаза от того, что слышу шаги на лестнице и стук в мою комнату. Затем шум открытой двери и почти сразу закрытой. Тони вернулся и пошёл искать меня, полагая, что я в кабинете, но не нашёл. Потому что я снова ночевал в общей спальне, на плече у Вааса и, судя по тому, как меня прижали, господин Монтенегро не собирался меня никуда отпускать. В дверь постучали, и я дёрнулся. ---Войди. – Крикнул Ваас, не пошевелив ни единым лишним мускулом. Этот засранец не спал и знал наверняка, что в нашу спальню ребёнок без разрешения не войдёт. ---Оу! – Тони удивило, то, что он увидел, а его дядя довольно ухмыльнулся, всё ещё не открывая глаз. Засранец, он нарочно. Хотел продемонстрировать ребёнку, что у нас всё хорошо. ---Мне надо чаще ночевать у друзей. – Усмехнулся Тони и пошёл вниз. ---Найди себе что-нибудь поесть, мы сейчас спустимся. – Пообещал Ваас. ---Я позавтракал у Кевина. Можете не торопиться. Их привычка орать друг другу через весь дом меня иногда убивает. Я пытаюсь встать, но Ваас меня не пускает. Он действительно соскучился, это чувствуется, и секса у него давно не было, а не только эти пару недель в больнице. ---Ты даже не трахнул эту девицу. ---А смысл? – Вздыхает Ваас. – Давать ей лишний повод зацепить меня? Она теперь даже предъявить мне ничего не может. Ничего не было. ---Это-то меня и удивляет. Внешние данные у неё очень и очень! Почему бы не воспользоваться, как с теми близняшками? ---Так и знал, что ты про них вспомнишь. ---Но было же здорово. ---Было ахуенно, но только потому, что мы оба этого хотели, а девки, поняв на что мы способны, не выбежали с криками, а завелись ещё сильнее, захотев посмотреть, как мы с тобой развлекаемся и поучаствовать в процессе, если пустят. Но с Теа история другая. Во-первых, это измена. Как ни назови. А, во-вторых, это та же хуйня, что была в универе. Время идёт, Джесси, но нихуя не меняется. Я по-прежнему – трофей. Эти дамы хотят меня «попробовать», поставить галочку о достижении, будто на гору поднялись или рубеж взяли, а сами продолжат движение, иногда оглядываясь назад. Возможно, захотят повторно покорить «вершину». Я хорошо отдаю себе в этом отчёт. Так же, как и в том, что единственный человек, который всё это время был верен мне – ты. И, блядь, я это ценю. Понимаю, что в глаза не бросается, но это так. Хотя, учитывая последние события, я был уверен, что ты психанёшь и свалишь. И я был пиздецки удивлён, увидев тебя в больнице, тем более, твою маму. ---Ну мама тебя теперь не бросит никогда. Ты ей родной, так же, как и Тони. Вы её мальчики, а своих мальчиков мама холит и лелеет. И воспитывает. ---Это умиляет меня больше всего. ---Ты ни разу не позвонил мне оттуда. ---Не хотел дразнить. Ты ходил такой замороченный, что дистанционно мы бы ничего не решили. Да и лишний раз демонстрировать окружающим, что ты – моя семья я, в тех обстоятельствах, не хотел. Не хватало ещё подставить под удар вас с Тони. Какие отношения связывают меня и тебя особо никто не в курсе. Многие думают, что ты – биологический отец, раз уж с Цитрой вы были знакомы, и ты являешься вторым опекуном. ---Бред какой-то. Я – отец?! Тони на меня непохож. ---Это не так. – Смеётся Ваас. – Он похож на нас обоих. У ребёнка много твоих манер и привычек, потому что вы проводите дохуя времени вместе. Наверное, я заразился упрямством от него, но я всё-таки спрашиваю: ---Почему ты не рассказал мне всё с самого начала? ---Ну, «с самого» начал рассказывать было нечего. Там были только мои предположения. А потом ты сам начал вести себя как придурок. Мне стало интересно сколько ты продержишься. Все эти ночёвки в кабинете и на диване… ---Ты решил, что я просто показываю характер?! ---Да. Но потом понял, что ты всерьёз что-то себе там решил. Столько времени на обидах и банальном упрямстве не продержаться. Поэтому и не стал решать всё до поездки – времени мало было, и по телефону тоже – хуёвая история. ---Мог бы не решать вообще. ---Иди нахуй, Джесси! Я, блядь, хорошо помню факты своей биографии и людей, которые не дали мне утонуть в дерьме, когда были все шансы. И я отлично помню, кто мне помог тогда, когда я сам понятия не имел что творю и как разрулю ситуацию. И, блядь, я берегу то, что мне дорого. Не хотелось бы бездарно проебать это всё. И – да – именно поэтому твоя мама ездит на той машине, которую ей купил я. И это, блядь, правильно! Я замер, зная, что это глупо и он никогда сам не скажет… ---Блядь, да заебал ты! Люблю я тебя. Люблю. Всё?! Или тебе цветы и кольцо нужно?! Я смеюсь. Ничего более искреннего и романтичного от него я не добьюсь. Я сам целую его. Тони шестнадцать, и мы первый раз забираем его из участка. И если до приезда Вааса, наш мальчик и его друзья ещё хорохорились перед представителями правопорядка, то с появлением в отделении Монтенегро-старшего, веселье сходит на нет. Ваас первым делом просит посвятить его в детали происшествия, а я, видя напуганные глаза ребёнка, качаю головой и показываю, что не намерен защищать его от гнева дяди. Ваас внимательно слушает лейтенанта, не отрывая взгляда от Антона, и по тому, как с ходом рассказа меняется мимика моего партнёра, я понимаю, что сейчас всех парней разберут по домам родители, а нашего Ваас оставит посидеть ещё, исключительно в воспитательных целях. Эти малолетние дебилы, сделали дроны, с помощью которых следили за соседом. Он жестоко обращался со своей дворовой собакой, но доказать ничего было нельзя из-за глухого забора. Парни понимали, что даже если принесут в полицию запись, то добытые таким образом «улики» создадут им самим больше проблем. Поэтому учинили самосуд. Они раскидали динамики на территории участка этого мужика и изводили его по ночам странными звуками. Попортили дверной звонок на внешней калитке, пробросив от него провод к датчику, который установили под лежачим полицейским. Так что каждый раз, когда на это препятствие въезжала машина, в доме срабатывал сигнал. Мужик отключил звонок и установил камеру, а эти малолетние Робин-Гуды, взломали её и слили на видео, опять же в ночное время, как какая-то страшенная дичь, подползает к забору и заглядывает через него. Чуть не довели мужика до инфаркта. Наш оболтус отвечал только за техническую часть, да и не пострадал никто особо, тем более, что мужика этого недолюбливал весь район. Так что полиция встала на сторону подростков, но совсем уж без санкций отпустить, конечно, не могли. Собаку, кстати, забрали волонтёры. Он действительно паршиво обращался с животным, нарушив пару десятков правил содержания. По сути, парни спровоцировали его вызвать полицию, а те уж разобрались по месту. Раздали всем. Ваас, во всей этой истории, был больше возмущён тем, как тупо парни попались, а вовсе не тем, что их забава носила незаконный характер. Он оплатил залог, забрал Тони и вправлял ему мозги до самого дома. ---Ты, сука, Амели у меня, м?! Хули ты полез к этому дебилу?! Собаку жалко стало?! Какая тебе нахуй разница?! Ты знаешь сколько мудаков на этом свете живёт?! Ты каждого жизни учить собрался?! Я блядь хуй знает, где ты такими темпами закончишь! Кроме того, что Антону пришлось записаться на курсы французского и слушать неделю саундтрек из фильма Амели, а Ваас обращался к нему дома не иначе как «мадмуазель Пулен» и разговаривал исключительно на французском, больше Монтенегро-старший зверствовать не стал. Хотя, штраф нам выписали приличный. Но и его Ваас поделил пополам, заставив ребёнка взять на себя общественные работы. Впрочем, Антона это не напрягло. А я каждый раз ощущал прилив возбуждения, слушая беглую французскую речь от моего партнёра. Так что эта неделя стала испытанием скорее для меня. Впрочем, Ваас не обделял меня вниманием, но не при ребёнке же… Си Джей и Трэвис начали думать о том, чтобы «узаконить» свои отношения. Я знаю откуда дует ветер – это мама Коллинза додавила сына. И знаю зачем им официальный брак – усыновление. И по той же причине они оба стали чаще бывать у нас. Я сразу предупредил, что наш с Ваасом случай особый. По всем параметрам. Да и Тони такой ребёнок, с которым никогда не было проблем. Недавний привод в полицию – не в счёт. Ваас в молодости был куда хуже. Так или иначе, но мы впятером теперь проводим много времени вместе. Я всегда знал, что мы с Ваасом не выглядим как полноценная гомосексуальная пара, но на контрасте с Си Джеем и Трэем это особенно бросается в глаза. Ваас напрягается, думая, что я хочу так же, а я не хочу. Серьёзно, меня точно всё устраивает. Мы выбрались в парк развлечений. Тони делает вид, что уже большой, но его всё ещё прут всякие прикольные аттракционы, тем более что его подначивает Ваас, которому тоже интересно пощекотать себе нервы. Мы с Си Джем остались за загородкой, а Ваас с Трэвисом отправились с Антоном на «вертушку». Мне хватило тренировок вестибулярного аппарата на гимнастике, а Си Джей слишком тяжёлый для этого развлечения. Бывший гард Ястребов притих и я, по привычке проживания с шумным психом, тут же навострил уши. ---Что-то не так? ---А? Нет… просто. – Отмахнулся Коллинз. ---Да, ладно! Ну давай уже. – Я так привык быть для них с Трэем феей-крёстной, что из-за ещё одного раза от меня не убудет. ---Это глупо, но… Трэвис всегда так тебе улыбается… он мне так не улыбается. ---И ты хотел узнать не спал ли я с ним? Си Джей вздохнул и поджал губы, показывая, что я попал в точку. ---Нет, не спал. И не мог спать. Мы познакомились с Трэем, когда он состоял в «серьёзных» отношениях с парнем, который был до тебя. Там творился какой-то странный пиздец, напоминавший Стокгольмский синдром. И мы с Викки, и ещё парой человек поддерживали Трэя, не скрывая своих надежд на то, что он наконец пошлёт своего партнёра. Так и получилось, к нашей общей радости. Трэвис страдал после разрыва, перестал вообще выходить в люди, а когда вышел, ты как раз его и перехватил. Си Джей фыркнул, вспомнив нашу странную встречу в том баре. Господи, этого места уже нет, а воспоминания всё ещё свежи. ---И, чтобы ты совсем успокоился: бывший Трэя уехал в Австралию, так что пересечься даже случайно шансов у вас нет. ---Австралия – это хорошо. – Задумчиво произнёс Си Джей. – Там много ядовитых тварей… ---Не обязательно, могла и машина сбить – трафик там опасный. ---И побережье неспокойное – утонуть, как нечего делать. ---Что-то у нас темнеет рановато, нет? – Намекая на черноту выбранного юмора, осёкся я. Коллинз засмеялся, а потом вдруг спросил: ---А Ваас никогда не ревновал, что ты общаешься со мной? ---Постоянно. – Признался я. – С самого начала и по сию пору. Ещё с университета. Он поехал на «ту» выставку к Викки, чтобы убедиться, что ты там будешь с парнем, и свидание у тебя с Треем, а не со мной. ---То есть я всё это время находился в смертельной опасности, а ты мне ничего не сказал?! ---Прости, не хотел тебя пугать. Тебе с Ваасом ещё на поле выходить надо было. Прикрывать его… ---Да уж. Отец Си Джея вообще, мне кажется, воспринимает наши посиделки как мужской клуб по интересам. По крайней мере, он крайне благосклонно относится к тем «семейным» отношениям, которые сложились между мной Ваасом и Антоном, и явно не против, если его сын с Трэвисом придут к похожему формату семьи. ---Удивительно, но Ваас с Антоном стали очень похожи. – Отмечает Коллинз-старший, наблюдая за вознёй обоих Монтенегро. ---Я представляю, что творится у вас дома. – Хмыкает Си Джей, припоминая молодость своего капитана. ---Ну, в целом, они нормально себя ведут, просто иногда становится шумно. Один угрожает, что приведёт в дом парня, а второй орёт, что не раньше, чем всех баб в колледже перетрахает. Оба Коллинза хохочут до слёз. Старший всё-таки спрашивает: ---Вы ведь с Ваасом… ---Живём полноценной семейной жизнью. – Снимаю я с него неловкость произносить вслух то, что и так понятно. – Включая мою маму, которая души не чает в самом Ваасе, и относится к Антону как к своему собственному внуку, наравне с детьми моего брата Гранта. ---Ваша мама – мудрая женщина. Если бы не она, я бы, наверное, не стал поддерживать Вааса тогда перед органами опеки. ---Стал бы. – Вмешивается Си Джей. – Ты всегда поддерживаешь тех, кто тебе нравится, а Ваас тебе понравился сразу, как ты с ним познакомился. Я помню, как ты бесился, узнав, кто у меня капитан, а потом пришёл на игру и посмотрел на него. Как он орал на нас, как он наказал чужого охотника за то, что тот бортанул Майка. Как он принёс нам победу, а потом сцепился с чужим капитаном. ---Диего был плохим человеком. – Вздохнул мистер Коллинз. – Не запутавшимся, не попавшим под зависимость, а откровенно плохим. А Ваас… он словно искал свой шанс и старался, чёрт бы его побрал. И это правильно, когда людям дают шанс, особенно, когда человек сам из кожи вон лезет. Я никогда не думал, что моя жизнь будет простой и понятной. Будущее всегда казалось тревожным, неуправляемым, опасным. В молодости, особенно после травмы, я не хотел с ним встречаться совсем, потому и искал преждевременного исхода. С появлением у меня Вааса и Тони акценты сместились. Нет, спокойнее не стало. Предсказуемости точно не добавилось, просто теперь я не воспринимаю это как трагедию. То ли мой собственный успех тому причина, то ли просто так сложились обстоятельства. Но у меня теперь есть семья. Настоящая. Я ощущаю её частью себя. Пусть для окружающих это не так очевидно. Да, в публичном поле я, скорее одиночка. Для некоторых – отец-одиночка. Мы с Ваасом всё так же совершенно не выглядим парой. Больше всего похожи на антагонистов. Людей из диаметрально противоположных миров. Я паркую у пляжа свой мерседес, выключаю кондиционер и снимаю дорогущий пиджак. Снаружи в нём не походишь. Хоть уже вечер, но жара ещё не отступила. На моих ногах брендовые туфли, и я предпочитаю не вспоминать сколько они стоили. Единственное, что оправдывает покупку – их безупречное удобство в носке и отличный внешний вид. И часы у меня теперь из той же коллекции, что и у Коллинза. Все эти предметы – издержки моей профессии. Машину мне вообще подарил Ваас. Ему, кстати, уже совершенно не надо кому-то что-то доказывать, поэтому он может позволить себе выглядеть, как угодно. Вот сейчас он стоит на пляже, пялится на закат. На нём штаны типа армейских, растоптанные мокасины, с которых начисто стёрт шильдик весьма недешёвого бренда. Заношенная майка. Она была когда-то бордовой, но от солнца и стирок стала почти розовой. Боже правый, если не знать, подумаешь, что он пойдёт сейчас в мусорном баке копаться, чтобы пожрать себе найти. Впрочем… нет, конечно, не станет. Он уже давно не эпатирует публику, тем более при мне с Антоном. Я подхожу ближе. Но тут уже становится видно, что у него на шее толстая цепь. Она кажется железной, но я знаю, что это серебро. Несколько чёрных шнуров, на одном из которых он носит свой талисман – ярко-зелёный камень. В ушах у него теперь не эти ужасные чёрные гайки, которые он таскал всё студенчество, а золотые тоннели с бледно-зелёным нефритом в сердцевине. Того же оттенка, какими были глаза у Цитры. Я знаю, что он любил её, и очень скучает. У Тони глаза почти карие, но с такими же как у Вааса золотистыми точками, будто в них засела янтарная крошка. Волосы, по моей просьбе, Ваас тоже привёл в более приличное состояние. Теперь полоса ирокеза шире и короче, чем то, что он носил в университете. Волосы почти закрывают шрам, и он больше не бросается в глаза так сильно, да и аккуратная окантовка намекает на то, что дома машинкой так не побреешься. Ещё ближе, и я могу уловить запах приятного парфюма, горького и свежего. Его выбирала моя мама. Не знаю наверняка нравится ли Ваасу этот запах, но он пользуется им. Я помню, как его удивил сам факт подарка от моей мамы. Смешной. Ещё ближе. Он поворачивает голову ко мне, меряет взглядом и ухмыляется. О, это по поводу моего внешнего вида. Особенно обуви. Да, месить классическими туфлями песок – своеобразное удовольствие, а разуваться я поленился. ---Ты столько времени таскал футбольную форму – относись к моему костюму так же. Он пожимает плечом и кивает, соглашаясь с доводом. ---Пап! – Окликает нас Тони, выходя из воды. Он также как его дядя ничего не боится, и даже прибойной волны, в которой запросто плещется. Антон подходит ближе и обнимает Вааса. Ко мне ребёнок не полезет – он мокрый и в песке. Мой внешний вид такое не выдержит – рубашку точно придётся выбросить. Ваас ерошит мокрые волосы сына… племянника… Тони, слава богу, не стал брать с нас дурной пример, и увлёкся девушками, правда они пока что какие-то странные, но, со временем, разберётся. Мы туда не лезем. Он вытянулся и стал почти таким же длинным и тощим как я. Забавно: ни один из нас не является биологическим отцом, но Антон похож на нас обоих. Ему уже восемнадцать – пора поступать в университет. Он делает успехи в плавании и дайвинге, продолжает увлекаться скалолазанием и может выбрать любую техническую дисциплину, какую пожелает. Жалко, что учиться будет далеко от дома, но мы как-нибудь решим этот вопрос. Я ужасно горжусь им. И Ваас, уверен, тоже.

***

---Белоснежка… ---Что? ---Давай купим остров. ---Остров? ---Небольшой. На внешних отмелях есть симпатичные гектар на двадцать, не больше. ---И что мы там делать будем? ---Играть в войнушку! ---Иди в жопу, псих. ---Ммммм. Это приглашение, caro? ---С каких таких пор тебе нужно приглашение на мою задницу?! ---Соглашайся, принцесса. Просто выбери, а дальше я сам. Построю дом, м? Бассейн. Полосу препятствий. ---Это ещё зачем? Для Тони? ---Ну и для Тони тоже. Но только представь: высадишься на острове, а там – Пф! Полный пиздец. Ловушки, лабиринты, вышки, ямы, болото! Можно собрать что-то типа храма из крупных камней, чтобы штурмовать веселее было! ---И зачем это всё? ---Страйкбол. М? Как тебе? ---Бегать с полновесной репликой М16 по пересечённой местности? Чего ради?! ---Победишь – получишь мою задницу. ---Вот это другой разговор. Только вместо храма надо аванпост. Такой с покрышками, старыми канистрами из-под топлива, ангар из армированного железа… ---Клетку из бамбука собрать. ---Ну, можно… типа заложников держать. ---И коноплю посадить! ---Я знал, что всё этим кончится! ---Что?! Разрешено же! Ты видел какие сорта сейчас есть?! Селекционная грунтовая шмаль просто божественна. Друзей будем звать. Си Джей с Треем не откажутся! ---У них маленький ребёнок, ты забыл? ---Бабушке сдадут на недельку. Потому что дедушка с нами отвисать будет. И Тони позовём с друзьями! Богом клянусь, будет веселее, чем Лас-Вегас! ---Мне прямо сейчас идти выбирать твой чёртов остров?! ---Нет, hermoso, прямо сейчас ты будешь занят. ---Ваас! Поаккуратнее. О боже! Да, вот тут… Ва-а-а-а-а-ас. ---Te amo.