Я скучаю.
Это единственное объяснение
Моей тяги к прошлому.
2005 год. «Асфальт. Лужа. Листья. Фантик. Асфальт. Не оглядывайся», — наставляла себя Каори, смотря под ноги. Правда, это была не лучшая идея — так и недалеко оказаться сбитой чем–нибудь или кем–нибудь. Девушка напевала себе под нос песни, повторяла то, что должна была выучить к школе, словом, делала всё, чтобы уйти в свои мысли и забыть то, что она идёт по таким знакомым улицам её родного Токио. Каори совершила ошибку. Знала ведь, что, если оглянётся — непременно захочет остаться. И вот сейчас она смотрела на свой любимый магазинчик, где делали самую сочную шаурму и продавали самую вкусную лапшу. Иногда туда завозили ещё и сладкое. — Дебилы, мы за обедом заходили, — ворчал самый крупный из них. — Кенчик, что ты имеешь против Моти? — Честное слово, Кенчик, сладкое полезно… — Перестаньте называть меня «Кенчиком»! — замечание, на которое никто и не собирался обращать внимание. —…а моти даже вкуснее дорояки! — кажется, это следовало приравнять к «оскорблению чувств верующих». — Что ты сказала?! — Начинается… Девушка подошла к автобусной остановке. Людей, как обычно, собралась небольшая толпа. Каори быстро пробежалась взглядом по их лицам. «Нет, не надо», — одёрнула она себя. Никого она не хотела встретить. Ей и в Киото жилось очень даже хорошо. Учёба шла на отлично, знакомых, то есть, друзей тоже было предостаточно, даже один из «тех самых красавчиков школы» начинал ухаживать за девушкой. В общем, идеальная жизнь. Каори уже совсем в это поверила. А то, что было в Токио, осталось в Токио. Уже и неважно совсем. А потом объявился Кейске Баджи. Каори увидела его на одной из улиц Киото. Как истеричка вдруг сорвалась с места и кинулась к нему… Девушка по кусочкам разбирала те моменты… Баджи просто вдруг… Каори даже показалось, что он…умер. И ещё это странное ощущение… Лишь вызвать скорую — вот и всё, что она могла и сделала. Так и не сумев собрать адекватную картину произошедшего, Каори выбросила из головы всё, помимо состояния Кейске. Пока Баджи был в больнице Киото, девушка навещала его несколько дней подряд (благо, нетрудно было надавить на жалость врача, чтобы он пускал её). Она помнила, как чуть не вскрикнула от накатившего ужаса, когда пришла в очередной раз и увидела пустую палату. И обозвала себя истеричкой, когда узнала, что Кейске всего навсего перевезли в Токио. Из этого следовала проблема — девушка знала лишь о том, в какой больнице теперь находился Баджи. «Ну и всё. Забудь», — подумала тогда Каори, но вот сейчас она приехала в город, в котором родилась, с одной единственной целью — узнать о самочувствии Кейске. Когда он придёт в норму — а вероятность других вариантов девушка даже не допускала — она окончательно разорвёт всё, что связывало её с Токио. Зачем бы там Баджи не приезжал в Киото, Каори это совершенно не интересовало. Ой, как же она любила «закрывать» темы. Наконец приехал автобус. Сев у окна, Каори, несмотря на прежние убеждения, начала рассматривать всё то, мимо чего проезжала. Странно это было. Будто бы она вернулась в давно проданный дом, он такой знакомый, родной, но уже не её. Шестнадцать лет — вся её жизнь, в которой лучшими годами стали те семь, отсчитывая от тысяча девятьсот девяносто восьмого. Семь лет — много ли в сравнении с тем, сколько ей ещё предстоит прожить? «Всё будет хорошо». Но всё–таки, по кому она скучала? По городу или людям?***
Вернулась домой Каори только вечером с дурацкой тоской на сердце. «Хватит, чего ты ноешь?», — буркнула девушка, хорошенько хлопнув себя по щекам. Действительно, вон, с Баджи (как ей сообщила медсестра) всё в порядке, уже домой выписали. Завтра жизнь пойдёт своим чередом — выходной, в который девушка планировала переделать уроки, да приготовить себе что–то навроде супа в объёмах большой кастрюли, чтобы хватило на неделю. — Ты с самого начала знала, что вернёшься в этот чёртов Киото! И что же? Надеялась, что всё каким–то чудом изменится? Дура, — прорычала Каори и зарылась лицом в подушку.***
Каори поняла, что готова на убийство. С особой жестокостью. В суде её оправдают, ибо от скотов, что будят школьников бесцеремонным стуком в дверь, нужно избавляться. — Да кому там больше всех надо?! — проворчала девушка, на ходу распутывая распущенные волосы и поправляя одежду. Эти дни определённо не собирались налаживаться. А вот этот конкретный день не просто не собирался налаживаться, он видимо решил прервать мучения Каори и добить её. Иначе она никак не могла объяснить появление Рана Хайтани у порога этой квартиры. С минуту они оба ничего не говорили, только рассматривали друг друга. Каори понятия не имела, что он там сейчас думал о ней. Девушка же, смотря на этого повзрослевшего парня, от которого так и веяло угрозой, с трудом верила, что когда–то доставала его и называла «Ран–чан». Каори подавила лёгкую улыбку от давних воспоминаний; нет, даже не так, она говорила «Рин–чан». Будучи маленькой девочкой, только недавно познакомившейся с братьями, она частенько коверкала их имена: «Рин» и «Рандо». Малышке было невдомёк, что Хайтани лучше не злить, особенно нарочно, но тогда их раздражение казалось очень даже забавным. — А ты не особо изменилась, пиявка, — в его голосе мелькнуло даже что–то похожее на ласку. Это были первые слова, которые Каори услышала от него спустя несколько лет. Спустя столько времени… Положительные эмоции, пробивавшиеся сквозь реальность, померли так и не успев проявить себя. — Знаешь, учитывая то, что последний раз ты видел меня ещё девчонкой, это — не лучший комплимент. Что ты… — Каори вдруг почувствовала нахлынувшую злость. На самом деле, её разозлили не его слова. Она сама точно не могла объяснить, что именно её злило: Ран, свалившийся как снег на голову, один из людей, которых она вновь и вновь безуспешно пыталась вычеркнуть из своей жизни; она сама, которая была готова заорать; или всё сразу. И от этого девушка бесилась ещё больше. — Ты всегда была громкой, — снисхождение в его взгляде и голосе выводили Каори из себя не меньше всего остального. — Что ты здесь забыл? Что, пойти больше некуда? — последующие слова должны были быть сказаны со злой усмешкой, но её голос предательски дрогнул: — А где Риндо? Ах, до сих пор в «клетке»? Или уже снова поймали? На несколько мгновений Каори испугалась, что Ран не позволит так с ним разговаривать. Девушка напряглась, приготовившись защищаться (забавно, как будто бы она смогла). Старший Хайтани заметил это, на его лице мелькнуло что–то похожее на хмурое удивление. Вопреки самым худшим — и вообще–то нелепым — ожиданиям Каори Ран ответил по пунктам: — Пойти есть куда, Роппонги — не маленький квартал. Свободны мы уже давно. Риндо остался в Токио, — губы Рана изогнулись в подобии усмешки: — Могла бы просто сказать, что соскучилась по нему, — старший Хайтани немного наклонился и добавил тоном «не испытывай моё терпение». Каори неприятно кольнула мысль о том, что раньше он с ней так не разговаривал: — Приму твои крики за заботу. — Ага, я ведь только и делаю, что волнуюсь о любимых братьях, — фыркнула девушка, удержавшись от «Почему же вы раньше не пришли?!». Но она не была уверена, что хотела бы видеть старших братьев, ещё в начале средней школы попавших в тюрьму. У Рана, Риндо и Каори был общий отец, которого девушка ненавидела больше всех, кого знала, пусть и не жила с ним, воспитываясь большую часть жизни бабушкой. Нужно было признаться в двух вещах, касаемых Рана и Риндо. Первое — с тех пор, как Каори узнала, за что посадили братьев, она начала бояться их. Они становились жестокими и непредсказуемыми. Что же, ладно, это не её мнение, так говорили другие, а Каори с уверенностью, тускнеющей день ото дня, опровергала его. А может, она сразу отказывалась от некогда самых близких ей людей?.. И это касается не только Рана и Риндо. И второе, что тревожило её гораздо больше, чем первое, — сейчас Каори не могла задушить радость внутри себя и совсем не хотела, чтобы Ран уходил в ближайшее время, она действительно скучала. Это осознание неожиданно обрушилось на неё, выбивая из калеи, вопреки «разумным» доводам. Старший Хайтани, как и младший, был далёк от общепринятого понятия «хороший человек». Говорят, они причинили много боли другим людям. Но конкретно для Каори Ран был старшим братом, который заботился о ней и Риндо. Пусть это и была непривычная забота — кто–то делал это лучше, чем он и совсем не так. Пусть братья и не были прекрасными героями из книжек, их не ставили в пример и не задаривали грамотами. Но это Риндо стал первым, кто научил её защищать себя. Это Ран заплетал тогда ещё девчушке косички, которые сейчас он сам и носил. Они стали первыми людьми, которых Каори назвала родными, и были семьёй для маленькой девочки. Да, маленькая девочка, отчаянно пытающаяся почувствовать себя счастливой. Вот кем она была, а может остаётся и сейчас. Наверное поэтому однажды она прибилась и привязалась к компании мальчишек, что наполнили её жизнь, казавшуюся сухой и холодной, гораздо более тёплыми эмоциями и чувствами. И она знала, но упорно не хотела признавать, что сама обесценила и разрушила то, что связывало их. Что сейчас касается Рана… Что–то подсказывало, что они вскоре снова расстанутся. Но это потом, не сейчас. «Отставить скулёж», — приказала сама себе младшая Хайтани, привалившись плечом к стене. Девушка грустно усмехнулась и опустила голову, пряча повлажневшие глаза, а после произнесла: — Повезло же мне с братьями. Проходи. Каори пригласила Рана на кухню, но тот проигнорировал приглашение сестры. Видимо, гостиная понравилась ему больше. В голове у девушки роилось множество мыслей, стоило ей ухватиться за одну, как вторая тут же перебивала первую, и так по кругу. Каори срочно нужно было чем–то заняться, чтобы утихомирить эмоции, захлестнувшие её после внезапного появления старшего брата. К осмысленному разговору она явно пока не была готова. Под предлогом заварки чая Каори удалилась на кухню. В процессе приготовления напитка девушка действительно более–менее успокоилась и сейчас пыталась разложить мысли по полочкам. По какой причине Ран пришёл? Это должно было быть что–то важное, ведь тому, на секундочку, нужно было узнать её адрес и смотаться в другой город. В её самых розовых мечтах Каори представляла, что братья вернутся и заберут её с собой, они очень сильно любят сестрёнку, и вообще были несправедливо обвинены! Но всерьёз Каори на это не надеялась. Она не размышляла о трудностях, что могут возникнуть после появления старших Хайтани, ведь так легко думать о том, чего не случится на самом деле. Но случилось. Почти по–детски обидную мысль «А почему Риндо не приехал?» Каори быстро загнала куда подальше. Ей так хотелось, но девушка скептически относилась к тому, что она занимает какое–то особое и очень важное место в мыслях и жизни братьев. На что она обращала внимание: на слова или на действия?.. Каори вернулась к Рану, по его лицу девушка поняла, что чай ему не нужен, потому уже хотела отставить одну горячую кружку, как тут старший брат протянул руку и принял её. Младшая Хайтани удивилась, но не сильно. Она чувствовала, что главные потрясения ещё впереди. Ран — сама любезность! — молчал, наверное давая сестре время для раздумий. Это он зря. Ничего путного в голову всё равно не шло. В какой–то момент Каори показалось, что старший Хайтани, рассматривая её и окружающую обстановку, думает о том, как она жила, и размышляет над тем, как начать разговор. Глупость ли?.. — Извини, нет мармелада, — пробормотала Каори, чтобы хоть как–то нарушить тишину. Вкусы у них совпадали с самого раннего детства. — Что это? — спросил Ран, пока Риндо недоверчиво смотрел на коробочку в руках девочки, которая никак не могла смекнуть, почему братья впали в такое недоумение. Она узнала их совсем недавно, но очень сильно хотела подружиться с ними! — Мармелад! — радостно пояснила она. — Мне бабушка несколько таких вчера подарила! — И? — так и не сообразил Риндо. — Ну что здесь непонятно? — проворчала она. — Это вам! Ран с видимым сомнением взял подарок в руки и открыл его. Оба брата явно ждали подвоха, что почему–то нервировало её. Риндо, хмурясь, попытался достать одну сладость, но был остановлен старшим братом. «Странные», — подумала она, когда Ран попробовал мармелад и на его лице отразилось что–то, похожее на удивление. «А чего ты ожидал?», — гадала она. — Что ты за это хочешь? — настороженно спросил Риндо, окончательно ставя её в тупик. — Да ничего, вы же мои ну…э–э бра…берите короче, — забормотала она, наблюдая, как на лице Хайтани наконец отразилось изумление, которое они тут же поспешили стереть со своих лиц. Немного подумав, она всё–таки решила воспользоваться ситуацией и хитро улыбнулась. — Риндо, покатаешь меня? — Ещё чего. Ран передал коробку Риндо, немного присел и под взглядом брата «Ты серьёзно?», сказал: — Залезай. Она со счастливым возгласом забралась на старшего Хайтани, обхватила его руками и ногами, прижавшись к нему. — Пиявка, — фыркнул Риндо. Каори отдалённо помнила, как, когда они были совсем детьми, однажды поделилась с братьями своим подарком. Девушка бросила взгляд на человека, сидящего напротив неё, и вновь усомнилась в правдивости собственных воспоминаний, неужели когда–то Хайтани мог поразить такая ерунда, как мармелад? — Старший брат не может купить тебе твою любимую еду? — спросил Ран. Что же, он тоже не покупал ей сладости, не на что было. Ран и Риндо отбирали их у других. Маленькой Каори это не нравилось, потому она сначала лгала, что терпеть не может сладкое, а после, когда Хайтани ей, конечно же, не поверили, упрашивала бабушку покупать много мармелада. С тех пор, как Каори начала просить, бабушка перестала покупать ей что–либо без необходимости. Хотела вбить в голову внучки мысль «никогда ни о чём не проси». Странная была старушка. — Зато давно не ела ничего вредного…кхм, Царуми, его зовут Царуми, — Каори на секунду захотелось заверить, что только Ран и Риндо её настоящие братья. Девушка прикусила язык. Это были очень детские и наивные мысли. Она поняла, что Рану плевать, как там зовут её родственника: Царуми или бабка Ёжка. Запоздало пришла мысль о том, что как же хорошо, что Царуми куда–то свалил. А то после знакомства с Раном, он, возможно, уже не смог этого сделать. — Впрочем, ты ведь не на чай решил заскочить? — Каори наконец посмотрела на старшего брата, не отводя взгляд, и решилась прямо спросить: — Что тебе нужно? — Что мне может быть нужно от нашей маленькой сестрёнки? — усмехнулся в ответ старший Хайтани. Каори сердито цокнула и развела руками, мол «Ну и на кой ты тогда припёрся?». Ран наконец соизволил ответить, в его тоне появилась серьёзность: — Как ты? — В порядке, — сухо ответила девушка и, выгнув бровь, саркастично спросила: — Значит, приехал спросить, как у меня дела? Ты знаешь о существовании такого чуда, как телефон? — Бесячая девчонка, — хмыкнул Ран. — Не твои слова, — подметила Каори. — Но и Риндо здесь нет, чтобы сообщить тебе об этом, — ответил старший Хайтани. — Хорошо, спрошу по–другому, как тебе здесь живётся? — У меня есть одна догадка, — так и не ответив, высказала девушка свои мысли, чуть не воскликнув, когда к ней в голову пришла эта самая догадка — «Вы всё–таки хотите забрать меня?». — Ран, к чему ты клонишь? — Уёбок твой Царуми. Говорят, несладко тебе с ним живётся. Если ты не хочешь его видеть… — Нет. Царуми, безусловно, скотина. Но не трогайте его. По сути он ничего плохого со мной не сделал. Я не голодаю, не бил меня, — да, только перечеркнул её жизнь в Токио. Точнее поспособствовал этому. Ран сурово посмотрел на сестру, но, кажется, согласился. — Мы можем устроить тебе переезд в Токио. Ага. Приехали. Кто–то там во вселенной всё–таки слышит Каори. — Почему ты решил, что я хочу жить в Токио? — растерянно задала вопрос девушка. — Потому что ты с детства любила этот город. И переехала из–за некоторых обстоятельств, — Ран внимательно посмотрел на сестру. Он явно был наслышан об «обстоятельствах», и это ему совсем не нравилось. — А я могу переехать в Раппонги? — спросила Каори. «Вы позволите остаться с вами?». — Малышка, а ты уверена, что сможешь, захочешь быть настолько близко к нам, чтобы видеть нашу жизнь во всей красе? — ответил вопросом на вопрос Ран. «Если сможешь, то да». Каори отвела взгляд и поджала губы. Одно дело знать, догадываться, другое — видеть своими глазами. Может, действительно лучше сохранить только светлые воспоминания и распрощаться сейчас? А «Тосва»? Изменились ли «Свастоны» за этот год? После того, как от сестры не последовало ответа, Ран кивнул, словно бы принял какое–то решение, после чего продолжил: — А врать тебе, постоянно что–то утаивать…ничем хорошим это не закончится. Неожиданно перед глазами Каори будто бы что–то сверкнуло. — Так что, вернёшься в Токио? Она молчала. Её руки задрожали. Она бы так хотела, чтобы всё стало как раньше! Но разве это возможно? Возвращение в Токио было слишком рискованным, и туманное будущее пугало своей неизвестностью. Она ответила, постоянно запинаясь: — Нет…кхм, в Токио я не вернусь. В ближайшее время уж точно. Эта жизнь...она новая и…вообще–то спокойная. Единственное…если ты можешь…сделайте так, чтобы опека надо мной перешла к моей тёте…она живёт здесь, в Киото… Каори моргнула и уставилась на Рана. Девушка спохватилась и закрыла приоткрывшийся рот. Этого не было в реальности. Брат ещё ничего не ответил, но она уже знала, какими будут его слова. — Так что, вернёшься в Токио? Помимо предложения Рана Каори ещё крайне беспокоило…видение? Что это было? Она будто бы уже проживала этот момент. Очень реалистичное дежавю? И ещё это чувство в правой руке… Каори словно бы трогала толстую струну. Она и раньше ощущала это, но не придавала значения. А сейчас испугалась и уставилась на старшего Хайтани, но с ним всё было в порядке. И ещё в этот раз струны стало две…нет, их было больше. «Так, хорош развивать шизофрению», — подумала Каори. Но в голове девушки почему–то настойчиво крутились картинки из недавнего сна. В нём она утонула. Может, чушь, но Каори казалось, что события, увиденные во сне, и вот этот разговор сейчас напрямую связаны. С другой стороны, она правильно рассуждала в этом своём видении: возвращение в Токио опасно и грозит обернуться огромными проблемами. Примут ли они её? Тогда что–то было неправильно. Тот день был неправильным. — Ты…дай мне немного времени, — наконец ответила Каори. Может, ей следовало бы побыстрее соображать, так как терпение Рана иссекало. В голову Каори вдруг пришла мысль: «Хайтани когда–нибудь вообще предлагали свою помощь вот так, безвозмездно? Отправлялись ли лично к человеку и вели с ним спокойные беседы? Тогда как Ран ещё не прибил меня?». — До конца дня, — сказал Ран и протянул сестре бумажку, на которой был написан адрес. — Согласишься, приходи сюда. — А если откажусь? — Тогда мы с тобой ещё очень долгое время не увидимся. Впрочем, даже если согласишься, ты не будешь нам глаза мозолить. — Буду, — возразила Каори. Ран тем временем встал и направился к выходу, но девушка встала у него на пути. — Пиявка, — таким голосом, будто сестра ему надоела, начал Ран и поднял руку. Каори напряглась, приготовившись защищаться. Что делать–то? В волосы ему что ли вцепиться? Старший Хайтани нахмурился и даже с некой нежностью провёл рукой по щеке девушки. — Мы ведь никогда тебя не били, верно? Каори вздёрнула брови, но кивнула. Ну и как это понимать? Мы тебя не били, а стоило бы? «Разуй глаза наконец!», — мысленно дала себе подзатыльник девушка. «Он ведь даже не злится!». — Так почему ты боишься? — спросил Ран, одновременно с этим его руки перешли к волосам сестры, поправляя их и ловко переплетая несколько прядей. Забавно, с причёсками старший Хайтани всегда справлялся лучше самой Каори. — Если бы боялась, то не позволила тебе так близко ко мне приближаться, — помедлив, ответила девушка. Действительно, дурочка. — Если бы боялась, то это было бы крайне нелепо. Ни ты, ни Риндо никогда бы меня и пальцем не тронули, — Каори слегка улыбнулась. — Ну, в плохом смысле. — Я задушу тебя, если ты снова вляпаешься во что–нибудь со своими «Свастонами», — ответил Ран, а после отошёл от сестры. Каори помрачнела и тут же выпалила: — Они не мои, — девушка быстро сменила тему: — А ты что сейчас будешь делать? — Навещу одного знакомого, — ответил Хайтани–старший. — А с этим знакомым ты случайно не в тюрьме ли познакомился? — Каори скрестила руки. По виду брата она поняла, что тот не очень–то доволен её тоном. Девушка пожала плечами: — Интересуюсь жизнью братьев. Ты ведь даже не рассказал о том, как вы живёте! — Мы короли Роппонги, — очень красноречиво и во всех подробностях ответил Ран. Каори задумчиво посмотрела на него. Девушка не совсем поняла из слов старшего Хайтани, давно ли братья на свободе, но подозревала, что это их стараниями она, раньше крутящаяся в мире токийских банд, не знала, кто теперь управляет Роппонги. Хотелось топнуть ножкой от обиды. Каори не задала вопрос, который интересовал её чуть ли не больше всего, но видимо он бегущей строкой высветился у неё на лбу, ведь Ран не совсем зло, но очень остро посмотрел на неё. — За «Тосвой» сейчас Сибуя, — он усмехнулся. — Риндо назвал их «сборищем безмозглых щенков» — Я бы так не сказала, — сухо ответила Каори. — А ты не рассказывала про своих друзей, — медленно произнёс Ран. — Боюсь, вас не было рядом, чтобы слушать, — почти сквозь зубы ответила младшая Хайтани. Немного приврала, с ними она начала общаться ещё тогда, когда не очень часто, но братья и сестра виделись. — Значит, правда. Риндо был очень недоволен, когда он узнал, что тебя называют Леди «Тосвы». Или называли, — Каори представила себе разгневанного младшего Хайтани и передёрнула плечами, когда в голове вырисовался образ такого же Рана. Она никогда не испытывала и не горела желанием испытать их злость на себе. — А что ты думаешь о…том, что случилось? — «Что ты думаешь обо мне?» спросила Каори прежде, чем подумала, что Хайтани не тот человек, у которого стоит интересоваться моральной стороной вопроса. А ещё девушка была рада, что Ран понял, о чём она говорила без лишних объяснений. — Мы удивились, — немного задумчиво ответил старший Хайтани. — Риндо сказал «Похоже, наша хорошая девочка выросла». Каори поморщилась: — Хотите сказать, что хорошие дети вырастают в приличных тварей? — Или в «Хайтани», — хмыкнул Ран перед тем, как уйти. Каори посмотрела на часы — у неё было больше десяти часов для того, чтобы, возможно, решиться на то, что снова перевернёт её жизнь с ног на голову.