Не стала и ты спасением
Разбитому кораблю,
Надеждой по воскресениям
Торгуются по рублю
1999 год. Убийство Джун Хайтани обсуждалось недолго. Смерть «какой-то там шлюхи с наркотической зависимостью» была удостоена внимания лишь из-за пугающих слухов, касающихся её сыновей, судьба которых, впрочем, мало кого интересовала. Говорили, что Керо Хайтани (скорее всего, в состоянии опьянения) начал избивать своих детей, когда они спали, Джун бросилась защищать сыновей, и между супругами завязалась ссора. Это было далеко не редкое явление в их доме, но в этот раз всё кончилось тем, к чему и шло множество лет. Одни говорили, что Керо в порыве безумной ярости достал нож и множество раз пырнул им Джун, другие утверждали, что он схватил что-то тяжёлое и долго избивал жену, уродуя уже её тело на глазах двух малолетних сыновей. В одной газете писали, что после убийства Джун Керо до бессознательного состояния избил и без того покалеченных детей, а после (вероятно полагая, что мальчики умерли) перетащил все тела в ванную. Кто-то говорил, что Керо попытался расчленить тело женщины, но не смог, испугался и сбежал, заперев все двери, чтобы Джун и мальчиков нашли не сразу. Другие предполагали, что Керо знал о том, что сыновья живы, и решил поиздеваться над ними напоследок. В любом случае оба выживших мальчика провели двое суток в темноте с изувеченным трупом матери. Пока не пришёл некто, кто, предположительно, «вытрясывал» долги с семьи Хайтани. Он не стал церемониться, выломал двери, решив, что Керо и Джун просто прячутся. Он и нашёл их детей. Каори практически ненавидела людей, добавляющих всё новые и новые ужасающие подробности этого убийства. Они охали, ахали, поражённо закрывали рот ладонями, но девочка отчётливо видела какой-то кровожадный интерес, с которым те пересказывали собранные слухи. И ещё более Каори бесило то, что все резко забыли об этом деле или же говорили уже сухо, без прежней охоты, словно убийство Джун и тот невообразимый кошмар, который пережили её сыновья, были лишь уже наскучившими развлечениями. Каори же (с недавних пор называемая в одной компании Мейко) не могла так просто забыть. Потому что для остальных это было «убийство где-то там какой-то там Джун», «какие-то бедные мальчики, о которых наверняка кто-то позаботится, теперь жизнь у них наладиться». А вот Каори тесно общалась с сыновьями этой самой Джун. Это Каори ощущала себя столь слабой и беспомощной девочкой, мечтающей лишь о том, чтобы она имела силы обнять братьев и скрыть их от всего, что произошло, от всего этого жестокого мира. Каори так желала, чтобы её нежные, робкие поцелуи могли излечить все их раны, даже самые глубокие — те, которых не видно. Убийство Джун произошло две недели назад, и, если честно, по Рану и Риндо сложно было сказать, что с ними совсем недавно случилось что-то страшное. Как будто они знали, что рано или поздно всё так и закончится, готовились к этому. Джун никогда не была образцовой матерью, но и проституцией она начала заниматься лишь тогда, когда у Хайтани не осталось минимальных средств для жизни, зато было двое голодных сыновей. Она прятала детей, когда приходили «плохие люди», она же однажды, в один из таких дней дала Рану нож и велела во что бы то ни стало защищать себя и брата. Джун хотя бы пыталась стать барьером между злостью Керо и сыновьями. Она безуспешно пыталась приучить братьев к школе и урокам. И пусть, напившись, Джун срывалась и орала на сыновей, обвиняя их в своей такой жизни, Ран и Риндо всё же были ей благодарны. Дожили до этих лет они только из-за неё. — Как вы? — не зная, как подступиться к братьям, несмело спросила Каори, впервые встретившись с Хайтани после смерти Джун. — А что-то случилось? — холодно и небрежно словно поинтересовался Риндо. Ран бросил на брата мрачный взгляд, не переставая улыбаться своей змеиной улыбкой, может быть ему такой ответ младшего Хайтани и не понравился, но и он был немногим сговорчивее. Сама же Каори с искренним сочувствием произнесла «мне жаль», прикоснувшись к руке Риндо. Пусть он оттолкнёт, пусть хоть сломает её запястье, но она не хотела оставлять его одного. Не хотела убегать, как в тот раз, когда узнала про тех несчастных котят… — Себя пожалей, — сквозь зубы процедил Риндо и прикрикнул, сжимая её руку: — И перестань уже!.. — Я же просто… — не давая ему договорить, попыталась объясниться Каори, но между ними резко встал Ран, одной рукой схватил младшего брата за плечо, второй — сестру и отодвинул их друг от друга. — Значит так, ты к ней так больше не прикасаешься, понял? — жёстким тоном сказал Ран младшему Хайтани. — А ты у нас типо главный? — огрызнулся Риндо, и Каори удивлённо уставилась на него. Это раньше не обсуждалось, так как было само собой разумеющимся — Ран был старше и в достаточной мере отвечал за брата и сестру, когда она была с ними. Ран ничего не ответил, тяжело смотря на Риндо. Тот через несколько напряжённых секунд отвёл взгляд, забирая свои неаккуратно брошенные слова назад. — Теперь ты, — не более мягким тоном обратился к сестре Ран. — Не лезь не в своё дело, не хотят с тобой разговаривать — так замолчи. И не вздумай сейчас реветь. — Не собиралась, — буркнула Каори и вздёрнула голову: — Я просто терпеть не могу, когда вы строите из себя непробиваемых ублюдков, которым плевать на всех! — Поэтому я хочу, чтобы ты ушла, — произнёс Риндо, не крича, лишь самую малость зло, но не на неё, а, снова, на брата. — Да не правда это, — устало вздохнула Каори, опровергая собственные слова. Ран закинул руку на плечо девочки, приобняв её, и сказал младшему Хайтани: — Когда она действительно поймёт, тогда и решит. Или мы решим. А пока она — наша сестрёнка, поэтому я не хочу ещё больше открывать ей глаза, — Ран усмехнулся: — Ты да я — так себе дети, так пусть хотя бы она побудет и с нами, и малявкой. Ещё позже, когда Ран и Каори останутся вдвоём, он лишь скажет ей, что, первое: все слухи про Джун — это правда, и второе — девчонке вовсе необязательно пытаться выразить всё словами, они, оба, и так понимают. «Несносные братья», — думала Каори, ей бы очень хотелось разгадать тайну головоломки под названием «Хайтани». Причём тайна эта оказалась бы дешёвым фокусом, если бы из неё можно было выкинуть одну деталь — отношение Рана и Риндо к ней. Если бы Каори ничего не значила для них, они бы не встречались с ней снова и снова, не заботились бы в своей грубой манере. Первый раз тогда в голову Каори пришла такая абсурдная мысль — Риндо постоянно отталкивает её, но, возможно, с тех давних дней ничего не изменилось, и младший Хайтани до сих пор привязан к сестре на капельку больше, чем Ран. Или, что проще, всего лишь считает, что для неё по-настоящему никогда не найдётся места в дуэте Хайтани. Только Каори и не претендовала на него, её вполне устраивала роль милой младшей сестрёнки.***
Бабушка, узнав про историю убийства Джун, вновь завела старую песню и сказала, что Керо следовало довести дело до конца и убить своих сыновей — из тех всё равно теперь вырастут только такие же сумасшедшие убийцы. Но Каори теперь придавала словам бабушки гораздо меньшее значение. Она больше прислушивалась к тому, что говорил братец Шин. Нет, он, конечно, не был для Каори настоящим братом, таким, как Ран и Риндо, но…но это не так важно. Дом Хайтани отобрали, их хотели забрать в детский дом, но Ран и Риндо, понятное дело, не позволили сделать это — они просто не появлялись в тех местах, где жили раньше. Их какое-то время пытались найти, но быстро плюнули на это дело. Беспризорники — не такое уж редкое явление, чтобы бегать за каждым, кто сам того не хочет. Благо Ран и Риндо не раз находили, где им жить, когда, например, родители запирали двери, забыв про них. Каори знала, что они уже давно прибились к какой-то банде, члены которой были примерно их возраста, и быстро стали её «старшими». «Ну не братьями конечно — те мальчишки вряд ли могут рассчитывать на то, что Ран покатает их на спине, или на то, что они безнаказанно могут дразнить Риндо», — с усмешкой думала Каори. Вообще банда эта была мелкой и подчинялась настоящим «старшим», но девочка знала, что пройдёт совсем немного времени, и всё перевернётся — Ран и Риндо не будут долго играть в шестёрок. — Мы куда идём? — поинтересовалась Каори у братьев, с довольным лицом разворачивая только что полученную конфету. — К человеку, который заплатит нам, — просто ответил Ран, а Риндо кивнул головой на рюкзак на спине у брата. — Откуда у вас?.. — девочка удержалась от глупого вопроса. Понятно же, откуда у братьев ценные вещи, за которые им платили. Не то что бы Каори это нравилось, но она не осуждала — Ран и Риндо не от хорошей жизни занимаются этим. Но сама девочка твёрдо решила, что никогда не будет причастна ни к чему подобному. То, что Каори ни в чём не обвиняла братьев и по-прежнему любила их ещё не означает, что для себя она хотела того же. И из любви этой она была готова мириться со многим, потому что верила, что настоящую черту Хайтани не перейдут никогда. Компания Майки отличалась от тех банд, среди которых крутились Хайтани. Отличалась ведь? Конечно, одни Баджи с Казуторой чего стоили (но, Каори честна — без их выходок порой становилось даже скучновато), да и все они были именно теми детьми, смотря на которых взрослые возмущённо цокали: «И что из них вырастет?», но границы дозволенного у них всё же имелись. Хотя Баджи порой хотелось посадить на поводок, а Казуторе надеть намордник, чтобы не подначивал друга. Но последствия своих поступков они всегда контролировали. И, если от волнения за то, во что могут вылиться дела Рана и Риндо, Каори не могла отделаться, то вот насчёт своих друзей она была уверена — они вырастут, станут сильнее, но не изменятся. Их стойкие убеждения…девчонка почти не скрывала — ей казалось, что была в этом какая-то романтика. У Хайтани и этих шестерых мальчишек была одна какая-то яркая общая черта, но и отличало их многое — это просто ощущалось. Но они все были особенными для Каори, и пока она лишь наслаждалась тем, что и братья, и друзья были рядом. И пусть идут к чёрту все, твердящие: «Подумайте о будущем! Всегда помните о том, к чему могут привести ваши поступки!». Это будущее, о котором «нужно думать», когда оно ещё наступит? — Не, ну дура, нет? — скрипящий голос Риндо выдернул Каори из мыслей, и девочка вдруг обнаружила, что стоит на краю дороги, а рука младшего Хайтани держит её за капюшон. Кажется, она только что чуть не бросилась под машину. — Тебя за ручку взять? — вздёрнул бровь Ран. Эта мимика его лица очень нравилась Каори. — Вы же рядом, вот я и не смотрю по сторонам, — невинно улыбнулась девочка, а после весь оставшийся путь закатывала глаза, когда братья перед каждой дорогой издевательски пытались взять её то за руку, то за шкирку. А она, между прочим, уже не ребёнок! Ей вон через пару дней одиннадцать! У Каори с Раном разница всего-то в два года, а Риндо вообще старше лишь на год, но воспринимают они её, как малышку. Хотя, положа руку на сердце, это не особо сильно бесило Каори. Троица Хайтани вошла в магазинчик со всем нужным для обустройства сада. Каори недолго рассматривала стоящие кругом горшки для всякой растительности, да декоративные статуи (её взгляд задержался на пугающем гноме с кривым ртом), ведь продавец, увидев Рана и Риндо, подозвал своего помощника, а сами братья прошли за прилавок, а оттуда за дверь, ведущую на склад. — Ваша малявка? — спросил продавец, закрывая дверь. — Наша, — ответил Ран и кивнул головой Риндо, после чего тот оттеснил уже изучающую окружающие предметы сестру ближе к двери и взглядом пригвоздил её к месту. — Ну ладно, пусть остаётся, если не болтливая, — усмехнулся мужчина и подмигнул Каори: — Может когда-нибудь тоже придёт ко мне. — Только если будет очень нужно, — подумав, наставительно-строгим тоном обратился Ран к Каори. — Ей нужно? Это вряд ли, — хмыкнул Риндо, считая, что их сестрёнке никогда не понадобятся деньги до такой степени, чтобы добывать их таким образом. Пока Каори молчаливо бродила взглядом по сторонам, подмечая разные вещи, которых здесь по идеи не должно было быть, продавец вытащил что-то из рюкзака, который нёс Ран, придирчиво рассмотрел, потом удовлетворённо кивнул, порылся в вещах и отдал какую-то коробочку старшему Хайтани: — Вот, как договаривались, — мужчина достал из кармана небольшой листок и протянул его Риндо: — Достанете, получите, как за две недели. — Ясно, — коротко ответил младший Хайтани, старший же взглянул на листок, что-то прикинул в голове и кивнул собственным мыслям. Риндо посмотрел на содержимое полученной коробки. — Ну что, устраивает? — хмыкнул продавец. — Забираем, — ответил Ран и махнул рукой Каори, показывая, что они уходят. Девочка успела заметить, что не было ни секунды, чтобы оба Хайтани стояли спиной к мужчине, но не стала развивать эту мысль. — Малышка Хайтани, — напоследок полунасмешливо окрикнул Каори продавец. — А ты похожа на братьев. Внешне. Приходи, как подрастёшь, мне интересно будет посмотреть на тебя. — Принцесса вырастет, на что тут смотреть, — фыркнул Риндо и не по-детски жёстко посмотрел на мужчину, словно тот был самым противным для него человеком. После этого трое Хайтани наконец покинули магазин. — Ну вы хотя бы скажете, что там? — заинтересовано спросила Каори, вставая на носочки, потому что Ран дразняще держал коробку над её головой. — Какая ты любопытная, сестрёнка, — хмыкнул Ран и опустил руки вниз, позволяя девочке наконец увидеть ранее скрытый новенький плеер, насколько понимала девочка, неплохой такой модели. Каори ахнула: — Круто! А можно мне тоже послушать? Немного, я аккуратно, честное слово! — Ну это ты уж сама решай, что будешь делать со своим плеером, — ответил Ран, и его губы растянула не такая уж привычная усмешка. Прям на человека стал похож. Каори поражённо приоткрыла рот, а после с радостными визгами запрыгала вокруг братьев. — Спасибо, спасибо, спасибо! Я всегда буду беречь его! Спасибо! Он такой классный! — Ещё бы, — закатил глаза Риндо. — Неделю бесплатно из-за него проебали. — Не обращай внимания, — Ран указал пальцем в сторону брата и громким шёпотом, словно по секрету, сказал: — Это вообще-то была его идея. — Правда? — глаза Каори загорелись ещё ярче, она бросилась к младшему Хайтани, намереваясь обнять его, но тот перехватил руки девочки, останавливая её. Однако и не просто оттолкнул так, как делал это раньше. — Просто надоело твоё нытьё по поводу того, что от бабушки тебе такого не дождаться, — сухо бросил Риндо, но Каори всё равно весело рассмеялась. Вообще-то о плеере она упомянула только один раз, а мистер «ненавижу эту помеху» запомнил. Братик.***
— Офигенный, — оценил плеер Майки. Они с Мейко шли к «тайному месту» их компании. — Это ты как так бабушку уломала? — А…это…тётя привезла, — соврала девчонка. С тех пор, как Мейко только встретилась с Раном и Риндо, она привыкла скрывать их знакомство от бабушки и ещё год назад как-то по привычке ляпнула Майки, что ни братьев, ни сестёр у неё нет, а сейчас ей не хотелось вдаваться в объяснения. Как-нибудь можно будет их познакомить, хотя, учитывая лидерские замашки Майки и Хайтани…не поладят. Ещё с улицы было слышно, что внутри сарайчика происходит что-то шумное, а значит занимательное. Ну или Баджи снова выясняет свои отношения с этим миром. Отодвинув шатающуюся доску, служившую подобием двери, Майки пропустил первой подругу, а потом пролез сам. Мейко же первой и прилетело что-то в лоб. Голоса сначала резко стихли, но Казутора быстро сориентировался и сказал: — Ну это сто очков, по-любому! — Ай, блин, вы чем тут занимаетесь? — спросила Мейко, потерев лоб, Сано вовремя подавил усмешку и недовольно взглянул на друзей. — Чего? Я же ей не кулаком по носу заехал! — воскликнул Ханемия. — Да мы тут эту хуйню нашли, — Дракен указал на разбросанные деревянные шашки. Сам Рюкуджи старательно прицеливался, целясь, кажется, в Па, но в итоге попал в скулу никого не трогавшего Мицуи. Такаши раздражённо пробормотал что-то, но был слишком уставшим, чтобы отвечать что-то, а потому просто пересел в другое место. Мейко подняла одну шашку и запустила её в Дракена, неожиданно попав ему в бровь и сказав: — Не матерись! Не успел Кенчик в который раз попытаться придушить подругу, как плеер Мейко заметил Казутора и этим переключил внимание Рюкуджи: — О, нормальная фирма. — Ты как будто в них разбираешься, — хмыкнул Баджи. — Отец такой покупал, — сердито ответил Тора. — А ты его разъе…разбил? — предположил Дракен, бросив косой взгляд на Мейко. — Ага, отец как увидел, я месяц потом с гипсом ходил, — буркнул Ханемия, потреся запястьем. Никто не стал заострять внимание на этой фразе, потому что у всех у них были слегка шибанутые семьи. — Жаль послушать нечего, песни-то там только девчачьи, да, Мейко? — оскалился Баджи. — Чего это девчачьи?.. — девчонка рыкнула от того, что не смогла придумать стоящий ответ, впрочем, она тут же ухмыльнулась, как только ей в голову пришла идея: — Вы в шашки играть умеете? Давайте на желание! — А не боишься? У меня фантазия охренеть какая… — Баджи взмахнул рукой, так как не мог подобрать подходящее слово. — Больная, — преспокойно подсказал Мицуя. — Вы где это взяли? — задал вопрос Майки, перекидывая между пальцами шашку. — Да там один дебил отмахивался от меня своей доской, ну я и стырил её потом, а чё? Может пригодится, — ответил Па и щёлкнул своими крупными пальцами по несчастной шашке, которая попала в такого же несчастного Такаши. На этот раз швея всея компании не выдержал: — Я вас сейчас этой доской!.. — Да подожди ты, тут чё-то интересное намечается, — осадил друга Дракен и вернулся к прежней теме: — Так кто против кого и на какое желание играть будет? — Можно играть командами трое на трое, а я буду судить, — тоном «только не трогайте меня» сказал Мицуя. — Если мы выиграем, то я заплету тебя! — торжественно произнесла Мейко, смотря на Кейске. Правда, кто «мы», было пока непонятно. — Ага, щас! — Баджи в деланном ужасе шарахнулся от девчонки. — О, ну раз такое дело, я тебе помогу, — сказал Казутора подруге и сел на её сторону. — Я хочу на это посмотреть. — Предатель! — драматично воскликнул Баджи. — А я с тобой, — Дракен, вероятно помня прилетевшую в него шашку, сел рядом с Кейске, и тот ещё более драматично вскинул руки в его сторону: — Друг! — Майки, ты куда свою задницу приземлил?! — возмутился Дракен после того, как Сано уселся рядом с Казуторой и Мейко. — И ты, Сук! — голосом, познавшим разочарование в этом мире, произнёс Баджи. — Не «Сук», а «Брут», — с улыбкой поправила Каори. — А я смысл лучше передал! — заявил Кейске и умоляющим взглядом посмотрел на Мицую, но тот оставался непреклонен, и пришлось Баджи и Дракену брать в свою команду Па, среди сильных сторон которого ум не числился. Игра началась весело и бодро — несмотря на все шуточки голова на плечах была не только у Мейко. Но вот наконец чёрные шашки, шашки «команды Мейко» начали одерживать победу. Дракен и Баджи ломали головы над своим ходом, хотя и казалось, что исход игры уже определён. Кейске пожал плечами: — Не, ну в крайнем случае Па может съесть их шашки. — Запрещаю, —строго произнёс Мицуя и добавил: — Вот, а вы говорите, что судья вам не нужен. — Это в каких это правилах написано, что шашки жрать нельзя? — мрачно поинтересовался Кейске, без особой надежды передвинув фигуру. — Не выступай, — хмыкнул Казутора и потянулся к доске: — А мы пойдём вот так! — но Мейко шлёпнула Ханемию по руке, и тот с видом мудреца поднял палец и изрёк: — Вот! Так мы не пойдём! В конце концов «команда Мейко» победила, и Баджи с видом осуждённого, идущего на казнь, сел перед девчонкой. — Глаза закрой, — хитро велела та, достала расчёску, всегда лежащую в кармане её рюкзачка и принялась за дело. — Да бл…ты чё там делаешь?! — в очередной раз дёрнулся Баджи, когда Мейко резко разделила его волосы на две части. — Не шевелись, а то я тебя сейчас… — девчонка пыталась придумать страшную угрозу, но тут ей на помощь услужливо пришёл Казутора: — У нас тут где-то бритва завалялась. — О, спасибо! Так вот, я тебя налысо побрею! — обрадовалась предложению Мейко. — Тора, ты бессмертия обожрался?! — рявкнул Баджи, пока девчонка с видом милого дьяволёнка отвязала от досок розовые ленты, ранее принесённые ей в качестве украшения, и вплела их в чёрные короткие косички Кейске, напоследок завязав бантик. — Чёрт-те что и с боку бантик, — не выдержал Майки и прыснул со смеху, за ним рассмеялись и все остальные (кроме, разумеется, Кейске), смотря на суровую девочку в исполнении Баджи. Как не пытался Кейске закатить глаза, что же у него там на голове, разглядеть он так и не смог, а трогать причёску ему строго-настрого запретили. Так они и гуляли, пока не столкнулись с несколькими мальчишками где-то их возраста, один из которых указал на Баджи и крикнул: — Пидор! Перед началом драки Дракен только и успел заметить, бросая взгляд на розовые бантики: — Ну справедливо так-то… Не то что бы эти драки давались Мейко столь легко, но в этом возрасте и мальчишки, и девчонки были примерно одного размера, так что особой разницы в силе она не ощущала (если дело не касалось её друзей, но с ними-то она никогда и не дралась всерьёз). Пара ссадин, да зачастую быстро проходящих синяков — вот и всё, что оставалось после этих мелких стычек. — Вообще охуели! Ну…то есть совсем оборзели! — возмутился Баджи уже после «победы», когда они все возвращались в сарай, дабы обработать «увечья», на чём настаивали Мицуя, да Мейко — «союз мамочек». — Я б тебя тоже побил, если бы таким увидел, — ответил Казутора. — Парень с розовыми бантиками на голове вызывает подозрение, — посмеиваясь, согласился Мицуя. — Чё?! — рявкнул Баджи. — Мейко! Плевать, что девчонка, щас ты у меня получишь! — Э-э… — нервно улыбнулась Мейко и шагнула в сторону Сано. — Подожди, Баджи, мне нужно обработать царапину Майки! Срочно нужно, иначе рука отвалится! Месть Кейске в виде долгих догонялок оказалась важнее судьбы руки Майки. Мейко со звонким смехом бежала от разъярённого Кейске, раскинув руки в стороны и запрокинув голову, чтобы увидеть чистое голубое небо. Бесконечное. Сколько бы туч и закатов не переживала эта синева, она всё равно всегда возвращалась и по итогу оставалась неизменной. Как и люди под её непоколебимом куполом. 2002 год. — Задолбали уже эти конченные Хайтани, когда их наконец уже пристрелят, как собак бешенных?! Мейко выдохнула и заставила себя успокоиться, услышав разгневанный голос Ацуко Исикавы, своей одноклассницы и подруги. В последнее время все (ну это, конечно, несколько преувеличено, но всё же) только и делали, что говорили про Хайтани, вешая на них все грехи мира. — Из-за таких вот и страшно по улицам ходить! Никогда не знаешь, когда им что в голову взбредёт! — продолжала Ацуко. Да, добропорядочными Ран и Риндо не были, но всё то, что им приписывали — это перебор. Такого просто не могло быть, ведь они были родными братьями Мейко. И девочка знала, что её близкие — никакие не монстры. — Перестаньте вы слухи собирать, что, кроме Хайтани нет хулиганов что ли? — прервала подругу Мейко. Одноклассники удивлённо уставились на неё — о родстве Мейко с Раном и Риндо никто не знал. — «Хулиганы»?! Каори, это уже не просто хулиганы, это преступники! — воскликнула Ацуко. — Ну понятно, чего она их защищает, — хмыкнул другой одноклассник. — Вы хотя бы видели, с кем она ошивается? Да те же отбросы, которые станут, как эти Хайтани через пару лет. — Мне привести этих «отбросов», чтобы ты им в лицо высказал это? — произнесла Мейко, чем заткнула и остальных. — Вы же ничего не знаете! Да только и можете, что за спинами шептаться! Девчонка больше не желала видеть их, а потому, не спеша, чтобы это не было похоже на бегство, вышла из кабинета. За ней направилась и Ацуко: — Каори! Да не слушай ты этих идиотов! — попыталась поддержать подруга и неуверенно добавила: — А правда, что ты там в какой-то странной компании крутишься? Они тоже…ну… — Да нормальные они, — махнула рукой Мейко и дружелюбно улыбнулась: — А давай я тебя с ними познакомлю, ты сама в этом и убедишься. Что же, несколькими днями позже, несмотря на то, что мальчишки едва ли запомнили Ацуко, ей самой они понравились, и после этого она частенько просила подругу взять её с собой на их встречи. Что же, Мейко бы пожалуй соврала, если бы сказала, что в ней не просыпается не капли ревности при мысли о том, что в их компании может появиться ещё одна девчонка. Но это было просто смешно.***
Мейко усиленно душила тревогу, кусающую её душу ядовитыми клыками. Ран и Риндо, быстро поднявшись до «верхушек» явно впутались во что-то…нехорошее. В такое, из чего очень сложно выбраться. Но Хайтани и не пытались, то, что для Мейко было мрачным болотом, для них являлось чистой рекой, в которую они ныряли с головой. Но верить во все россказни про братьев, сейчас предать их Мейко не имела права. Слухи, мнения людей, всё это имеет свойство меняться, а вот сестра она для Рана и Риндо навсегда. Они не те чудовища, которых нужно бояться. Не те чудовища, которыми их пытаются выставить. Мейко не могла верить в это, иначе… Поэтому сейчас девчонка преспокойно сидела на плечах у Рана, устроившись одной щекой на его затылке. Она ласково обхватила старшего-старшего брата руками и взглянула на Риндо, улыбнувшись ему. Младший Хайтани почти что раздражённо фыркнул, но Мейко уже привыкла и из упрямства лишь растянула губы ещё шире. Ран, Риндо (каким бы злюкой он не был), Майки, Шиничиро, Эмма, Баджи, Казутора, Мицуя, Дракен, даже дурак Па — все они составляли стены её уютного, нерушимого замка. Когда-то Мейко переживала, что те цели, которые ранее ставила ей бабушка, которых сейчас хотела добиться сама девчонка, и «уличная» компания мальчишек, настолько далёкая от её прежних приоритетов, не смогут состыковаться. Но теперь Мейко была рада признать, что тогда она сильно ошибалась. Как ошибается до сих пор бабушка. — Что за прилив нежности, пиявка? — поинтересовался Ран. — Ты мой брат, я имею право тискать тебя, когда захочу! — заявила Мейко. Такое же разрешение ей молчаливо, но со всей теплотой предоставил Шиничиро, и, несмотря на то, что девчонка пока что слегка стеснялась пользоваться этим, она с каждым днём всё больше и больше сближалась со старшим Сано. Но он никогда не смог бы стать заменой Рана или Риндо. — Ты моя сестра, я имею право прибить тебя, — хмыкнул в ответ Ран. — В очередь, — бросил Риндо и резко дёрнул девчонку за волосы, впрочем, не так уж сильно. Старший Хайтани усмехнулся, но ничего не сказал. — Ты… — Мейко не успела сострить, как Риндо махнул рукой, указывая на какого-то парня в паре метров от них, и Ран резко остановился. Он наклонился, и девчонка без слов поняла, что ей пора слезать с брата. — Подожди здесь, пиявка. Вон, птичек пересчитай, — подшутил Ран и вместе с Риндо направился к тому парню. Мейко поняла, что вообще-то брат велел отвернуться и не смотреть, чтобы она потом не задавала лишних вопросов, но ей честное слово надоело то, что старшие Хайтани относились к ней, как к ребёнку от которого вечно нужно что-то скрывать, чтобы он не испугался. Как будто Мейко и так не знала, что Ран и Риндо нередко участвуют в драках, да отбирают или порой крадут что-то, за что потом и получают деньги в том самом магазинчике. Это было то, на что девчонка была готова закрыть глаза. Примерно также, как все соседи закрывали глаза на повторяющиеся изо дня в день крики, на синяки, которые невозможно было не заметить на тогдашних мальчишках Хайтани. Ран поприветствовал незнакомца ударом в грудь, поле чего Риндо прижал того к стене. После нескольких ударов парень решил заговорить. Били Хайтани…жестоко, если не сказать, что с удовольствием и Мейко всё же предпочла отвести взгляд, но обрывки разговора до неё доносились: «окраина центрального парка», «завтра, в десять», «четверо». Девчонка примерно понимала смысл этих фраз, а потому, когда Ран и Риндо вернулись к ней, она ничего не сказала, решив продолжить прогулку так, будто ничего и не случилось. Ничего страшного, однажды и это осядет в памяти лишь неприятным воспоминанием. Мейко заняла своё прежнее место на плечах у старшего Хайтани. Ран помог сестрёнке взобраться на него, и она не сразу заметила, что испачкала свои ладони в крови — его или чужой? Почему-то весь оставшийся путь взгляд Мейко возвращался к багровым разводам на одежде и кулаках Рана, Риндо и её собственных руках.***
Мейко бойко, не теряя решимости, отвечала на крики своей бабушки, разгневанной, как никогда ранее. «Я тебя предупреждала! Я с самого начала говорила, что так будет! С твоей компашкой будет тоже самое и с тобой тоже!..». Мейко предпочитала делать вид, что слова так и не долетают до её ушей, не формируются в мысли в голове. Несколько месяцев после случившегося Мейко отрицала всё, что слышала, самое очевидное и доказанное. Но и она не могла убегать от правды вечно. Пазл произошедшего состоял из нескольких крупных элементов и на самом деле складывался до ужаса очевидно. Только не для неё. Каждый день Мейко всё думала и думала, выстраивала в голове сложные, иногда нелогичные сюжеты, которые могли бы опровергнуть столь простую реальность. И вот, когда Мейко сдалась, когда окончательно растаяла приторная иллюзия, тогда и пришёл шум. Как будто кто-то подкрался к ней именно что спереди и со всей силы ударил по голове. В тот день, в день, в который она действительно поняла, девочка почти что удивлённо взглянула в окно, осознав, что уже наступило утро. Разве она спала? Почему же так шумно? В школе шум не смолкал. Она говорила и не различала собственного голоса, но для всех остальных он слышался внятным, чётким, а улыбка и беззаботность — искренними. Мейко же казалось, что она молчала. Этот проклятый шум не доставал больше никого. Да когда же он стихнет? Мейко встретилась с ребятами, махнула рукой и пожаловалась на то, что в этот день было много уроков, а на дом задали вообще столько, что не переделать, поэтому она не пойдёт с ними сегодня. На самом деле ей просто было слишком громко. Мальчишки, благополучно прогулявшие все занятия, как-то там отшутились и ушли. Они действительно не слышали этот шум, они и не должны были. Он был лишь её, Мейко, и она не хотела выпускать его наружу. Майки не мог слышать. Но он видел. Девчонка поняла это и скрылась с их глаз ещё быстрее. Мейко казалось, что оборвался один конец верёвочного моста, который оказался всего лишь тонким канатом, по которому она так уверенно шла. Она крепко вцепилась в жёсткую верёвку руками, отчаянно не желая падать, но на самом деле лишь ожидала, когда же перережут и второй узел. Ран и Риндо Хайтани устроили резню, в результате которой погибли трое, один оказался в больнице в крайне тяжёлом состоянии, где и скончался. Жизнь была до такой степени жестока, что сделала Хайтани такими, или это такие люди, как они делали жизнь жестокой? Или всё это — звенья одной цепи, и ничего уж с этим не поделаешь. Отличалась ли Мейко? Могла ли она что-то изменить? А может Мейко всего лишь дожидалась своей очереди, когда и она сможет занять своё место в этом неразрывном круге? Она шла и шла, шла так долго, пока шум, давящий на неё, не отобрал последние силы. Впрочем, она всё равно уже дошла до квартала заброшек. Людей здесь, как и предполагалось, практически не было. Она присела на какое-то твёрдое ограждение, сбросив рюкзак на землю, не заботясь о том, насколько там было пыльно или грязно. Мейко ненавидела этот всепоглощающий шум, но непробиваемая тишина была ещё более невыносимой. Мейко смотрела на солнце, уже начинавшее заходить, но всё ещё обжигающе яркое. Девочка не отводила взгляда, даже почти не щурилась, словно молила выжечь в ней что-то. И Мейко не знала, отчего текли слёзы — от беспощадного света солнца или оттого, что она оказалась не такой уж любящей сестрой и в этот день будто хоронила братьев. Девочка разозлилась на себя, нет, несмотря ни на что, она боялась допустить даже мысль того, что Ран и Риндо могут быть мертвы…она любила этих людей! И, что самое страшное, любит до сих пор. Чем больше Мейко осознавала, что братьев нужно, придётся вычеркнуть из своей жизни, тем больше она в них нуждалась. Девочке легче было представлять, что она слишком бесполезна и стала слишком утомительной для Рана и Риндо, поэтому они уехали. Братья ничего не совершали, это она во всём виновата…могла же подобрать правильные слова, вцепиться, не пустить куда-то! Да хоть что-нибудь сделать! Но нет же! Ей нравилось играть младшую сестрёнку грозных Хайтани! А вот играли ли они в братьев? Как жаль, что нет. Вдруг опустившаяся темнота оказалась неожиданно приятной. Мейко потребовалась пара секунд на формирование мысли о том, что кто-то закрыл ей глаза, и вообще-то, учитывая, что она, девочка, в одиночестве сидела посреди заброшенных зданий, ей следовало хорошенько так испугаться. Секундой позже в ней зародился то ли проблеск надежды, то ли укол полнейшего отчаяния — не хотела она видеть кого-то, и чтобы кто-то видел её. Но запах машинного масла, смешанный с душистостью травы и чего-то сладкого, а также на удивление мягкая и тёплая ладонь не заставили Мейко сомневаться в личности того, кто присел рядом. Поняв это, девочка вдруг почувствовала, что напряжения, которое сковало её тела, больше нет. Она не хотела никого видеть, но ждала его. Майки второй рукой осторожно, словно она была разбитой фарфоровой статуэткой, повернул голову подруги к себе, отворачивая от солнца, а после опустил ладонь, прячущую её всё ещё влажные глаза. Она улыбнулась, смотря на Майки, и попыталась произнести что-то навроде «Ты чего тут? Всё в порядке, можешь идти», но ни одно слово так и не прозвучало. Мейко стёрла с лица фальшивую улыбку и устало покачала головой — «я ничего не расскажу». Она просто…просто не хотела говорить об этом. Ей хотелось, чтобы обо всём об этом не осталось даже воспоминаний. И всё снова будет в порядке. Как и до встречи с братьями. Может быть, тогда ей действительно следовало послушать бабушку, но тогда… …она не знала, во что ей верить. Тогда ей пришлось бы вернуться к своему столь любезному и надёжному одиночеству. У Мейко не было сил на то, чтобы придумать отговорки на вопросы, которые, Майки наверняка вот-вот задаст. Поэтому девочка мысленно просила его о том, чтобы он сейчас просто ушёл. Не усложнял это ещё больше. И Мейко, наверное, окончательно упала, если бы Майки действительно ушёл сейчас. Но Майки и не ушёл, и ничего не спрашивал. Он вообще не говорил, просто притянул к себе Мейко и, не почувствовав сопротивления, прижал её к себе. Девчонка ощущала себя безвольной тряпичной куклой. Она осознавала, что больше никогда не встретится с Раном и Риндо, а если и встретится…всё равно она сделает их чужими, родными незнакомцами, и это ломало её саму. — Я с тобой, Мейко-чан, — вдруг негромко, но твёрдо сказал Майки. Таким тоном, которому невозможно было не поверить или подумать, что это пустые слова, призванные утешить лишь в данный момент, чтобы потом забыть и не вспомнить о столь обнадёживающе протянутой руке. — Мы все. Ты всегда можешь прийти к нам. Тебя никто не оттолкнёт. И шум стих, и тишина разбилась. Мейко хотелось разрыдаться, сорвать в крике голос, сбить руки в кровь. Пусть болит горло, пусть саднят раны, но сердце не сжимается и не леденеют ладони! Но она заперла это всё внутри себя. Все эти чувства, крики ужаса и отчаяния так и остались в ней, чтобы очнуться после бессмысленной обидой и гневом. Так и будут монстры ходить по кругу, не имея возможности отомстить тем, кто их сделал такими, будут срывать крылья ангелов, создавая всё новых и новых себе подобных. Мейко прижалась к груди Майки, казалось, пряча лицо, но на самом деле скрываясь от всей реальности. С ней ведь ничего не случилось. Для неё ничего не изменилось, так почему же?.. Братья не предали её, нет. Но ранить можно, даже не желая ударить. Так на кого ей злиться? Кого винить? Собственную наивность? И чего Мейко боится сейчас? Неужели она и вправду думает, что их всех ждёт то же самое, что и Хайтани? Нет, они ведь никогда не станут такими. Не станут. Верно? Майки не требовал от подруги того, чтобы она пришла в себя, поскорее снова стала той девчушкой, с которой так легко и весело проводить дни, и перестала быть этой подавленной, неудобной молчуньей. они больше не говорили. Только спустя время, когда накинутая на девочку куртка Сано перестала защищать её от холода, Майки встал, и Мейко неосознанно повторила его действие. Потом она всё также послушно села на байк и даже не стала спорить, когда поняла, что Майки привёз её к себе домой. Вечер кончился быстро, хотя Мейко пыталась быть нормальной собой, ведь иначе бы было слишком неудобно привлекать к своему состоянию столько внимания. То ли Майки что-то сказал брату, то ли Шин просто сам догадался, но Мейко постелили в гостевой комнате, а не с Эммой, как обычно. Мейко была уверена, что она не заснёт, но пришёл Шиничиро и сел рядом с её кроватью. Девочка посмотрела на старшего Сано и поняла, что и с ним ей не придётся объясняться. Шин перебирал волосы девочки, и та провалилась в страшный, кровавый сон. Он повторялся снова и снова, но, просыпаясь, Мейко каждый раз обнаруживала встревоженного Шина на прежнем месте. Он так и не ушёл. Тот немой день окончился для Мейко ощущением того, что она в последний раз решается поверить, подпустить к себе кого-то на опасно близкое расстояние. Майки, Шиничиро, Баджи, Казутора, Дракен, Мицуя, Эмма. Всё. И на следующий день Мейко была в порядке. Она снова была Леди. 2003 год. Итак, ей было уже четырнадцать. Вчера к Мейко впервые обратились не «девочка», а «девушка», пусть и с несколько снисходительной улыбкой — всё-таки низкий рост и миловидная внешность отбирали у неё парочку лет. Четырнадцать. Интересный возраст, по утверждению парочки фильмов, да дешёвых (и не только) романов — самое время, чтобы в первый раз испытать такое прекрасное и воодушевляющее чувство, как влюблённость. Чуть ли не каждая девчонка в классе щебетала о своих первых (и, безусловно, крепких, на всю жизнь) отношениях, и да, Такэда тоже была бы не прочь влюбиться. Не то что бы она специально искала отношений, потому что «это было нужно»…зачем их искать, когда мальчишка, друг детства неожиданно превращается в парня. Мейко легко было беззлобно посмеиваться над Эммой, которая выглядела слегка глуповатой, пытаясь всеми возможными способами привлечь внимание Дракена. И, о чудо! Не раскололся ли мир пополам? Отпустив одну шуточку, касаемую младшей Сано, Мейко впервые увидела смущение на лице Кенчика. Что же, оно того стоило, даже если Дракен потом ещё несколько дней рычал на свою мелкую подругу. Вот только Мейко почему-то не было смешно вдруг понимать, что она в очередной раз засмотрелась на Майки. Сам парень этого, похоже, пока не замечал — слава его рассеянности, которую Мейко иногда находила весьма милой. Порой девушка ощущала необъяснимую нежность к Майки, которая в такие моменты разливалась блаженным теплом по телу. Его необыкновенные глаза, уверенная или же наоборот, по-детски расслабленная поза, манера речи — почему всё это раньше не было настолько… неповторимым. Таким был только Майки. Майки…когда же она вдруг увидела в нём кого-то другого, нежели друга? Ещё год назад Мейко была уверена, что младший Сано, как и все их друзья, для неё сродни брату, и девушку неприятно колола мысль о том, что Майки, скорее всего, до сих пор считает её своей названной сестрой. И как ей теперь выйти из этого образа? Раньше мысль об объятиях с ним не сопровождалось краской, заливающей щёки девушки. Раньше Мейко совершенно иначе представляла себе человека, в которого она должна была влюбиться. Но когда-то и братьев она представляла другими. Мейко сама не осознавала, что из-за того, что произошло с Раном и Риндо, она самолично воздвигла вокруг себя стены из пока ещё тонкого льда, который оставался всеми незамеченным. «Потом. Никаких мыслей сейчас. Потом», — как мантру повторяла себе Мейко, и это действительно помогало. Например, сейчас девушка смогла отбросить размышления, которые неизвестно к чему привели бы её. Но и куда приведёт её Майки, она тоже не имела понятия. Прямо, как сейчас. В буквальном смысле. Мейко, благополучно сплавив рюкзак на Сано, прогулочным шагом двигалась за парнем, который беззаботно шёл на полшага впереди. Беспощадная жара пока не опустилась на Токио, но солнце уже грело достаточно, чтобы порывы ветра не заставляли прохожих сжиматься от холода. Замечательная погода. — И всё же, куда мы идём? — поинтересовалась Мейко, вздёрнув бровь. Ей хотелось уже наконец получить ответ. — Какая ты нетерпеливая, — проворчал Майки, не отвечая на заданный в шестой раз вопрос. Более, чем «милым», Сано был невыносимым. Хотя её закидоны парень стойко выдерживал, так что…они стоили друг друга. — Я же сказал, тебе понравится, ты что, не веришь мне, Мейко-чан? — Довожу до твоего сведения, Сано, — строго произнесла Такэда. — Ты не имеешь право вот так вот срывать меня с уроков. Я, в отличие от некоторых, планирую закончить школу. — Я посмотрел твоё расписание, у тебя оставалась только пара обществоведения, — невозмутимо ответил Майки. Вообще-то после основных уроков учеников добровольно-принудительно должны были согнать на лекцию о подростковой депрессии, до которой, очевидно, довести должны были сами уроки. Но…да, парень абсолютно прав, выбирая между школой и этой прогулкой, Мейко точно бы выбрала бы второе, причём вышла бы к Майки хоть через окно. — Бедная моя репутация, ты совсем её не щадишь, — пробормотала девушка, но нотки веселья в её голосе пускали трещины по её напускной серьёзности. — Наоборот, это я выдернул тебя из школы, значит я виноват, — пожал плечами Майки. — Да, точно, — как будто вспомнила девушка. — Это же ты во всём виноват! Вот из-за тебя я и качусь по наклонной. Майки остановился, замерла и девушка. Она посмотрела в глаза парня и не могла не заметить в них озорные искринки. Сано чуть прищурился и с весельем подметил: — Да ты и не против, Леди, даже не злишься. Следуя собственным канонам поведения, Мейко должна была фыркнуть и сострить какой-нибудь фразочкой. Но она, чуть ли не впервые, сдалась, мягко улыбнувшись: — Не злюсь, командир. Сано с сомнением произнёс, возобновив движение в неизвестном направлении: — Я твой командир? Когда это ты мне подчинялась? — Когда ты был согласен со мной, — усмехнулась в ответ Мейко и, словно опомнившись, спросила: — А где остальные? Парни ждут нас в этом «секретном месте»? — Я их не позвал, — небрежно бросил Майки и также уточнил: — А ты против, что мы с тобой только вдвоём? — Нет, — поспешно ответила девушка, не успев прикусить себе язык, и в этот момент ей захотелось треснуть Майки по голове за весь его довольный вид. И за неожиданно желание прикоснуться к нему. За такую дурацкую мысль о том, что Мейко бы очень даже хотелось, чтобы Майки приобнял её…девушка понадеялась на то, что её щёки и уши не покраснели. Кошмар, докатилась. Ну разве влюблённая дурочка может быть той Леди, с которой интересно членам новообразованной «Тосвы»? Мейко ведь и так начала почти что незаметно, но отдаляться от них — она, миниатюрная девушка, уже не могла принимать участие в «разборках». Не то что бы ей очень хотелось, но у Мейко прочно поселилось ощущение, что теперь её легко можно заменить на кого-то более сильного, полезного. В детстве девчонка в компании — это забавно, сейчас же такая изжившая себя «шутка» могла уже надоесть. И Мейко действительно этого боялась, душа свой страх мыслями о том, что на самом деле она просто очень мнительная. У Такэды были догадки о том, что Майки вёл её в кафе, правда, когда они в итоге притормозили у маленького здания, выкрашенного в пастельные оттенки, девушка задалась вопросом, почему нельзя было привести её в более ближнее место? Этот грубоватый вопрос Мейко оставила при себе, но он бегущей строкой отразился на её лице, ведь Майки ухмыльнулся, открывая перед девушкой дверь. И Мейко, конечно, не ожидала, что помимо всего того, чему положено находиться в кафе, их встретят две заинтересованные мордочки котов. Молодая работница поприветствовала парочку посетителей и мягким движением отогнала любопытных пушистиков от двери, чтобы те не отправились исследовать мир снаружи. Коты были не только у входа: одни спали в разноцветных лежанках, другие просто развалились на полу, кто-то смотрел в окно, некоторые развлекались с игрушками, а троица разношёрстных котов вообще была занята чёрт пойми чем. — Это?.. — удивлённо хлопнула глазами Мейко, попутно переобуваясь в любезно протянутые ей тапочки. — Котокафе, — улыбнулся Майки. — Такая вот новинка. Сам недавно узнал. — Да, — подтвердила работница. — Мы открылись всего месяц назад. Такое же заведение в Токио есть ещё только в Эдогаве. Мейко разве что не запищала от восторга — животных она обожала. Хотя отголосок из детства до сих пор заставлял её вздрагивать, ударяя ледяной рукой по спине. Жаль, бабушка всегда запрещала заводить кого бы то ни было. Неприемлемыми были даже рыбки и хомячки. У девушки же был любимый двор, в котором по какой-то причине всегда было много кошек, которых она нередко подкармливала. — Согласись, вести тебя в обычное кафе было бы скучно, — произнёс Майки, и от Мейко не утаилась радость парня от её реакции. Сано и Такэда прошли к столику, уютно расположившемуся в углу, и заказали себе обед, который у парня состоял из десерта. За всё заказанное вызвался заплатить Сано, и когда Мейко поинтересовалась, у какого бедняги тот отобрал деньги на эти удовольствия, Майки обиженно заявил, что вообще-то заработал их честным трудом. Они вели непринуждённые разговоры о всякой ерунде, перешучивались, и девушка очень хотела навсегда запечатлеть в памяти оскорблённое, но от этого не менее забавное выражение на вытянувшемся лице Сано, когда она сравнила его с одним из котов с важным, но слегка придурковатым видом. И именно в этот момент кот принялся с усердием вылизывать свои яйца, а Мейко не смогла удержаться от смеха, который тут же подхватил и сам Майки. Вообще находящиеся повсюду милейшие животные оказывали успокаивающий эффект, как будто кто-то с нежностью укрыл тёплым пледом и пообещал, что всё будет хорошо. Мейко полностью растворялась в этом моменте. Всё остальное вдруг показалось таким мелочным, неважным. Не было ни прошлого, ни будущего, лишь они, здесь, сейчас. Они смотрели на двух котов, которые никак не могли поделить одну коробку, когда Майки, не переводя взгляд на неё, медленно, словно нерешительно, накрыл своей ладонью руку девушки. Мейко, тоже несмотря на парня, перевернула свою ладонь к верху, чтобы сжать в ответ пальцы Сано… Не было ни прошлого, ни будущего. Перед глазами Мейко будто бы кто-то посветил ярким фонариком, и она очнулась, помотала головой, стряхивая с себя остатки райской безмятежности. За секунду до того, как она собиралась резко выдернуть руку, Майки сам убрал свою ладонь и отодвинулся от девушки. Он выглядел спокойным и, к счастью, не собирался обсуждать с ней этот момент (вероятно, они оба сделают вид, что этого попросту не было), и всё же сквозило в его взгляде расстройство. Впрочем, Майки и Мейко быстро вернули себе несколько натянутую беззаботность, но прежний момент был безвозвратно упущен, и вскоре они покинули кафе. После того, как Майки проводил девушку до дома, она собиралась сесть за уроки, но так и не смогла заставить себя написать хотя бы строчку. Думала она только о Майки. Даже если и окажется, что их чувства вполне себе искренние сейчас и взаимные, что потом? Вдруг это наваждение схлынет через месяц-другой, и что дальше? Они же не смогут общаться, как раньше. Получается, потеряют вообще всё. Да даже если у них сложатся длительные отношения, Мейко мечтает о поступлении в институт и дальнейшей жизни в достатке, а Майки? Чем закончатся их «игры в группировки»? Девушка поморщилась, захотелось прополоскать и рот, и голову — она начинала думать бабушкиными словами. — Мейано-Каори! Хлопнула входная дверь, и Мейко, закатив глаза, подумала: «Вспомнишь солнце — вот и лучик». Она вышла в коридор, навстречу бабушке. Увидев её, Мейко захотелось взвыть — старуха явно была в бешенстве. Девушка мысленно вздохнула и бесцветно произнесла: — Привет, как у тебя дела? — Как дела у меня? Да замечательно! — пророкотала бабушка и замахнулась рукой, но в итоге ничего не сделала. — Лучше иди к себе! Не могу тебя сейчас видеть! «Классика», — подумала Мейко и безразлично пожала плечами, вызывая ещё больший гнев бабушки. С недавнего времени её коробило спокойствие девушки, на которую крики и угрозы уже не влияли так, как раньше. Спустя несколько минут бабушка должна была ворваться в её комнату с очередной порцией упрёков, которые неизменно переходили в крики со всеми вытекающими. Но у Мейко не было ни малейшего желания выяснять, что она там снова сделала не так. Поэтому девушка наскоро скидала в школьный ранец учебники и тетради для завтрашних уроков, накинула его на плечи и схватила другой, давно заготовленный на такие случаи рюкзак. Мейко бесшумно нараспашку открыла окно, залезла на подоконник и сначала осторожно ступила на слегка осыпающийся выступ в стене, а после спрыгнула на землю. Неловко упав, девушка тут же поднялась, игнорируя тянущую боль в нижней части ног, и поспешила скрыться, чтобы бабушка не увидела, в каком направлении она побежала. Оказавшись уже достаточно далеко, Мейко остановилась. Отдышавшись, она начала обдумывать, куда идти дальше. Вариантов было всего два: дом Сано или магазин-мастерская Шиничиро (в которой он, насколько девушка помнила, должен был остаться сегодня на ночь, чтобы успеть закончить что-то, являющееся, как подозревала Мейко, подарком для Майки). Ну, во-первых, в доме Сано она была пусть и желанной, но уж что-то чересчур частой гостьей, наглеть не хотелось. А, во-вторых, девушка не хотела давать терзающим размышлениям о Майки повод разгореться вновь. Ей нужно было окончательно успокоиться и тогда уже решать что-что на абсолютно трезвую голову. Мейко достала телефон и позвонила Шину. На том конце ей ответил голос, гораздо более родной, чем у бабушки, даже в те моменты, когда у той было хорошее настроение. — Малышка наконец-то решила вспомнить о своём старом друге? — Не драматизируй, мы не виделись всего каких-то полторы недели, — она улыбнулась и выдержала небольшую паузу, в секундной нерешительности пожевав губу: — Шин, можно я сегодня у тебя переночую? — Хм… — Мейко закатила глаза, услышав, как старший Сано деланно задумался. — Ну я даже не знаю, это ж мне на тебя ещё еду переводить придётся, да?.. Ну ладно, так уж и быть, поспишь на коврике у входа. — Спасибо, Шин! Буду где-то минут через сорок, — ответила Мейко и не успела вовремя сбросить звонок. — Мейко-чан, а задумчивость Майки случайно никак не связана с тем, что ты предпочитаешь тесниться на жёстком диване у меня, а не спать, как человек, у нас дома? — Да мы поцапались, как обычно, ты же знаешь, мы это постоянно, — быстро нашлась Мейко, но старший Сано не отстал: — М-м…просто он у меня тут мастерскую вылизывал, чтобы я ему денег дал, а на что не ответил, вот я и подумал… — Шин, тут со связью какая-то ерунда! — брякнула неоригинальную отговорку Мейко и сбросила звонок. Замечательно, вот и отделалась от всех мыслей про Майки. Вот совсем. Теперь и думать забудет про него. Она боялась тех чувств, которые могли связать её с Майки. И в то же время Мейко до слёз хотела позволить себе любить, отбросив все страхи, отбросив те эгоизм и расчётливость, которые она самолично взрастила в себе, наивно полагая, что это убережёт её от ошибок. Но пока девушка не могла этого сделать, и оттого столь подло было желать того, чтобы Майки полюбил её.