Жизнь и сновидения – страницы одной и той же книги
©Артур Шопэнгауэр
Со стороны это, должно быть, вызывало довольно сомнительные мысли. В голове Деймона, уверена, было веселей. Я сидела верхом на спящем брате, сосредоточенно всматриваясь в изменяющиеся черты его лица. Пальцы напряжено вдавлены в виски мужчины, который служил мне креслом. Мне пришлось встать пораньше и напиться огромного количества крови, чтобы быть в состоянии провернуть этот трюк. Сделать это с человеком – проще простого. Если человек принимает настойки вербены – не очень легко, но вполне выполнимо. Я нахмурилась, когда до того расслабленное тело на секунду напряглось подо мной, но тут же вновь обмякло. Сознания сверхъестественных существ защищено куда серьезнее, чем человеческие. Внушать ведьмам и оборотням невозможно, но можно пролезать во сны. С вампирами все сложней. Нельзя модифицировать грезы вампира старше себя самой. Но Деймон был уязвимей, чем другие вампиры. Во-первых, мы с ним близки. Во-вторых, в состоянии глубокого сна разум любого существа куда более слаб. К тому же, и это в-третьих, Деймон заблаговременно успел порядочно выпить (впрочем, он пил постоянно). Четвертое и заключительное: Деймон страдал от одной болезни, делающей его разум беззащитным к посторонним вмешательствам. Он был влюблен. Со Стефаном было бы легче. Он питался животной кровью, а это ослабляло его бдительность. Но труднодоступность мыслей Деймона разжигала во мне охотничий азарт. Хотелось проверить, мог бы мной гордиться вампир, научивший меня столь многому. Кол Майклсон был более опытен в подобных делах, и был просто настоящим виртуозом хождения по снам. Он мог создавать многоуровневые, сложные сны, да так, чтобы в них не было осечек, способных намекнуть сновидцу, что это не было реальностью. Я же едва создала форму сна таким образом, чтобы подсознание Деймона путало само себя, не в силах осознать, что это сон. Каждый раз, когда он замечал что-то, что наталкивало его на нереальность происходящего, я отвлекала его. Я приложила уйму усилий для подобного трюка и уже начинала уставать. У висков образовались капельки пота от напряжения. У меня уходило много сил на то, чтобы контролировать последовательность и форму иллюзий, проигрывающихся в голове Деймона, и удерживать его во сне. Кажется, он просыпается, и это усложняет мое положение. С каждой секундой поводок, которым я удерживаю сюжет и сам сон, натягиваются все туже, норовя вырваться у меня из рук. Совсем скоро видения начнут таять по мере того, как ускользает сон и возвращается реальность. Примерно пару минут, но мне этого хва... Стальная хватка сомкнулась на моих запястьях. Черт. Деймон прожигал меня глазами-льдинками, попутно сковывая мои движения. Я не пыталась вырываться. Деймон медленно садится в кровати, держа мои руки на расстоянии от своего лица, тем самым вынуждая и меня тоже принять вертикальное положение. Боль в запястьях и расползающиеся под его пальцами синяки заставили меня слезть с него, усевшись на свои ноги с боку от вампира на кровати, лицом к нему. Наши взгляды ни на секунду не отрывались друг от друга: испепеляющий – у Деймона, наглый – у меня. Достигнув нужных ему поз, Деймон брезгливо оттолкнул мои ладони от себя подальше. – Как ты догадался?– спросила я, оставаясь с ногами на кровати, пока брат перевесил ноги за край и стянул с себя майку, чтобы переодеть ее. Я и раньше видела Деймона топлес, и даже несколько раз застала его в одних боксерах (за чем только я не заставала брата, чаще всего это происходило, когда мужчина был в компании одной или более девиц). Еще повезло. Деймон натянул на себя рубашку и повернулся полубоком, по дороге застегиваясь. – Ты грубо проникла ко мне в подсознание, манипулировала моими сновидениями, заставила грезить о том, о чем пожелала – и спрашиваешь меня, что тебя выдало?– в глазах полыхает ярость. – Ну да,– пожала плечами. Деймон раздражено отвернулся, застегивая последние пуговицы.– У меня же нет человечности,– я напомнила ему.– Чисто детский интерес,– под этим оправданием я проводила вскрытия и обращала оборотней, просто чтобы посмотреть, что будет (спойлер: ничего не произошло, они истекали кровью из всех отверстий, из которых это было возможно, и из некоторых, из которых невозможно, короче все было скучно). Деймон несколько секунд усердно пытался просверлить дырку у меня во лбу, а когда не получилось, встал и направился в сторону ванной комнаты. Я спрыгнула с кровати и, убрав руки за спину, вприпрыжку последовала подле него. – Так что?.. – Приторность,– невесело усмехнулся Деймон.– Колоссальный уровень приторности. Неправдоподобно. И еще я заметил тебя в краешке, с дьявольской насмешкой смотрящую на происходящее. Это довольно ясно подсказывает, чьих это рук дело. Я цокнула языком, осуждая себя за промашку. Почти невозможно залезть в сон и не проявить себя в том или ином виде. Можно замаскировать себя, но я не такой профи в этой сфере, чтобы ухитриться провернуть подобное. А приторность... Ну, опять же, у меня нет человечности, так что я не была уверена, насколько мило все должно быть и в попытке не сделать меньше "сахара", сделала слишком много. Нужно было догадаться. – Но ты не можешь не признать, что тебе, тем не менее, понравилось. Деймон закатил глаза. Он вошел в ванную и включил воду. Взяв мыло, он начал намыливать руки. Пена так и не выделялась. Деймон продолжает. Я стараюсь не лыбиться раньше времени, чтобы не спалить контору. Отвожу взгляд от мыла. – Это, должно быть, обидно – иметь право целовать Елену только во сне,– смотрю я на брата.– Только во сне ловить ее улыбки, гладить по щеке, признаваться ей в своих чувствах. – Зачем ты это сделала? Так весело?– поинтересовался Деймон, отвлекаясь от намыливания не мылящегося мыла. Наблюдать за твоими страданиями? Да, очень. – Я сжалилась над тобой. И решила подарить тебе это – сон, в котором девушка, которую ты любишь, смотрит на тебя также, как ты на нее,– смотрю на мужчину самыми честными глазами в своем арсенале.– Сон, в котором ты можешь без угрызений совести любить Елену Гилберт. Деймон зашипел. – Да с чего ты решила, что меня она вообще интересует?– Деймон, резко повернувшись ко мне лицом и опалив режущим взглядом, всплеснул руками. В разные стороны полетели брызги, несколько из них достигли и ткани моей футболки. Деймон уставился убийственным взглядом на мыло в своих руках, так и не давшее хотя бы намека на пузыри, будто оно было виновато во всех его несчастьях. В сердцах старший брат зашвырнул его в противоположную стену. Просвистев у меня над ухом, мыло врезалось в стену с гулким звуком. Несчастная вещица стала концентрацией всех негативных эмоций Деймона.– Что не так с этой хренью?– прорычал, приглаживая растрепавшуюся темную шевелюру. Я так и стояла возле него, скрестив руки и довольная представлением. Молча следила глазами за эволюциями любимого родственника. Все еще взбешенный, он развернулся к крану и вцепился пальцами в края раковины до побеления костяшек. Постоял так несколько секунд, тяжело и зло дыша. Его взгляд зацепился за маленькую баночку на краешке раковины, потом он потянулся за ней. – Что... Прозрачный лак?– негодуя, вампир снова посмотрел на меня, обличающе демонстрируя косметическое средство.– Ты покрыла мыло прозрачным лаком, чтобы оно не мылилось? Сколько тебе лет?! Прозрачная баночка с черной крышкой прочертила в воздухе дугу и живописно полетела в мою сторону, но между ракурсом ее полета и моим лицом вовремя оказалась моя ладонь. Я ленива схватила снаряд и вытянула руку перед собой, чтобы рассмотреть его. Пришла к выводу, что это лак и есть. Не то, чтобы это было большим сюрпризом. – Ааа,– протянула довольно,– так вот он куда подевался. А то искала его. Спасибо,– поблагодарила его я, убирая лак в карман джинс. – Я не могу одного понять,– процедил брюнет, взбешенный всем происходящим и больше всего – моей невозмутимостью. Только одного? Значит, ты можешь дать фору любому из своих друзей. – Что ты забыла здесь?– Деймон воззрился на меня. – Гм. Я вроде как веду с тобой беседу, разве нет? – Я не про это,– раздраженно передернул плечами брат.– Что ты делаешь здесь, в Мистик-Фоллсе? – Живу, балуюсь, развлекаюсь, отдыхаю.– В перерывах между звонками в Сент-Луис и из него, и задушевными пытками. – С чего бы вдруг?– прищурился мужчина. Он окинул меня взглядом, видимо, воображая себя рентгеном.– Ты ведь ничего не делаешь просто так. Всегда есть какая-то цель. В чем цель на этот раз? Я не думаю, что смыслом твоего приезда является насмехаться над нами со Стефаном. – От чего же нет? Это доставляет мне изрядное удовольствие. Основная цель моего визита, конечно, возвращение давно заброшенной отцовской компании, но смотреть на ваши потуги обезопасить окружающих от меня... Мило. Я не узнаю тебя, Деймон,– склоняю голову на бок. Всматриваюсь во взвинченного мною же брата.– В последнюю нашу встречу ты убивал людей десятками – не из голода даже, ради забавы. Или внушал им убивать друг друга и наблюдал за потасовкой. Мы с тобой знатно кутили, брат. А теперь ты играешь в героя,– я громко фыркнула.– Стефан – понятное дело, но ты? Я помедлила несколько секунд, раздумывая. Деймон все еще пылал изнутри после всего, через что он прошел за это утро. – Это все из-за нее, да? Из-за Елены,– предположила я.– Ты ее боготворишь,– Деймон попытался возразить, но я невозмутимо продолжила, повышая тон, и тем самым перекрыла его голос.– А она... скажем так, не по плохим парням. Ты пытаешься быть хорошим,– издевательски растянула последнее слово я.– Для нее,– подвела немного ошеломляющий итог. Я знала, что он в нее влюблен, но не настолько же, чтобы переиначивать всю свою сущность. Сальваторе не могут любить кого-то, если не отдадут этому человеку все сердце, да? – Да плевать мне на Елену!– вспылил Деймон. Выглядел он довольно убедительно. – Правда, что ли? Тогда мне не составит труда ее убить. Что ты на это скажешь? С его лица схлынули краски. Он не ожидал такого поворота. Что это? Страх? Растерянность? Не пойму, чего в его глазах было больше. Но это точно давало ответ. – Тебе не плевать, Деймон. Тебе далеко не плевать. Я посмотрела на него знающе. Деймон отвернулся от меня. До меня доходил этот почти физически ощутимый жар его гнева за все то, через что я заставила его пройти сегодня утром. – Думаю, ты немного благодарен мне за возможность побыть с ней, хотя бы так. Ты зол из-за того, что это было не на самом деле. И потому, что сам не признаешь – даже себе – своих чувств.– Медлю, всматриваясь в его широкие плечи, обтянутые черной рубашкой. В отражении зеркала не видно лица, он опустил его так, чтобы я не могла видеть его выражения.– Но, сколько не отрицай, они не исчезнут. От самого себя не убежишь, сколько не бегай. Я невольно подняла руку к шее. Пальцы обхватили серебряные изгибы кулона, завернутые в виде сердца с двумя алыми камнями. Мне тоже не удалось, Деймон. Сколько не бегай, но всегда берешь с собой себя. И свое глупое сердце, едва бьющееся от боли, словно подбитая пташка на последнем издыхании... Деймон поднял взор – и это был взгляд хищника, взгляд прицелившегося снайпера. Его взгляд зацепился за ожерелье. Цель найдена. Остается нажать на курок. Я тотчас убрала руку подальше от украшения, но брюнет все еще смотрел на него сквозь отражение. Я резко втянула воздух от удивления, когда Деймон внезапно нашел в зеркальной глади мои глаза. – Как ты бежала из Нового Орлеана, да, сестренка?– спрашивает с презрительной усмешкой. Правильно, братик, учишься на ходу. Жаль, что мы играем по разные стороны.***
Школа прошла скучно. В очередной раз убедилась, что математика – это не мое. Я могла бы наслаждаться тем, что на меня опасливо поглядывают Аларик и прочие друзья Елены, но из головы все никак не шел разговор с Деймоном. Перед сознанием маячили глаза, пылающие, как два голубых огонька в глазница Смерти из произведений Терри Пратчетта. Пустые, безэмоциональные, говорящие о безысходности, о пресечении чьей-то жизни. Мне это очень не нравилось. Я и раньше замечала, как Деймон смотрит на мое ожерелье, но в этот раз на его лице была какая-то холодная решимость. Деймон говорил, что у него есть план. Какой именно? И как бы мне узнать в чем он заключается? Или, точнее, как предотвратить его исполнение, в чем бы он не состоял? Я не знала, что делать с Деймоном, так что оставалось только следовать своему собственному плану. Еще бы знать, что именно я планирую. Цель мне ясна, пути же к ее достижению все еще покрыты мраком. Теряешь хватку, Шэрон. Ну, по крайней мере, можно продолжить мою маленькую игру с Еленой. Пока что это все, что я могу.***
Я слегка опоздала в Мистик-Гриль, задержанная необходимостью утолить жажду. Надеюсь, тело быстро найдут – мне нужно будет поработать с шерифом Форбс. Возможно, это поможет мне с моими планами, как знать? Поживем – увидим. Прошла поближе к барной стойке, чтобы осмотреть помещение. Каштановая макушка была замечена в самом непримечательном углу заведения. Кто бы сомневался. – Здравствуй, Елена!– слишком много радости в голосе, аж самой тошно.– Рада видеть тебя этим погожим днем. Елена поджала губы. Кажется, никто не собирается говорить, как рад моему присутствию. Правила банальной вежливости давно канули в Лету. – Привет, Шэрон,– сухо ответили мне. Я села напротив Гилберт и подозвала официанта. К счастью, это был не Мэттью. Мордашка у Донована милая, но видеть его слишком часто не хочется.– Выбери, что захочешь, за мой счет,– предложила я девушке, пока молодой человек подходил к нам. Елена нахмурилась, взяв одно из предложенных нам меню. – С чего вдруг такая щедрость?– уточнила она ненавязчиво, листая страницы. – Скоро Рождество – я добрая,– пояснила и словила скептический взгляд собеседницы.– Ну,– я поправилась,– для меня скоро. Ты-то успеешь состариться за месяц-другой. Елена закатила глаза. Я хотела добавить, что она может выбрать что угодно, исключая алкоголь, ведь ей нет двадцати одного, а я не хочу разочаровывать Дженну, но потом спохватилась, с кем имею дело. Услышав ее заказ, я убедилась, что была права. Ты скучна до безобразия, Гилберт. Выслушав наши заказы, официант оставил нас одних. Елена уставилась на меня в ожидании. – Итак. Ты украла мой личный дневник, оставив на его месте лишь записку, в которой было предложение встретиться в Мистик-Гриль. – "Украла" – слишком громко сказано,– я фыркнула, запустив руку в свою сумочку и выудив оттуда аккуратный блокнотик. Протянула его Елене.– Скажи, а Мэттью и впрямь так хорош?– лукаво спросила я. Елена посмотрела на меня сомнительно. – Тебе нравится Мэтт? Я пожала плечами. – Он симпатяжка, но правильные мальчики не в моем вкусе. Говорят, что противоположности притягиваются,– посмотрела на шатенку я,– но это неправда. Злодеи вроде меня любят таких же злодеев, а зануды вроде тебя влюбляются в зануд вроде Стефана. Ну, почти всегда. Елена впервые посмотрела на меня заинтересовано. – А ты влюблялась в злодеев? Ты пригласил ее в игру, Стефан. – Давай оставим тему "Моя первая любовь" и топик "как я провела незабываемое лето в Монтане" на следующий раз. Я подготовлюсь тщательнее, прихвачу с собой распечатки фотографий Джокера и Локи, даже рассказу пару историй, если хочешь,– вещала я в надежде отвести ее от радиоактивной темы. Все мои увещевания ей поднадоели. – Зачем ты позвала меня, Шэрон?– вопросила Гилберт.– Вряд ли ты всего лишь хотела передать мне украденный дневник. Чего ты хочешь? – Зачем же ты так, дорогая?– драматично молвила я, всем своим видом высказывая глубочайшую оскорбленность. Судя по лицу Елены, слегка переигрываю. Подошел официант, и перед нами оказались черный американо и латте. Я пододвинула последний к себе поближе. – Я всего лишь хочу познакомиться поближе с девушкой своего брата.– Ответом мне послужил скептический взгляд.– Милая, запомни: всегда будь в хороших отношениях с сестрой своего парня. Это может сильно помочь в жизни,– с видом человека, произнесшего наимудрейший совет, я принялась собирать ложечкой пенку от латте. С Ребеккой я состояла в самых близких отношениях, что казалось невозможным достижением в начале нашего знакомства – когда нас представили друг другу, Майклсон заявила, что ее не интересует знакомство с очередной***
Не успела я добраться до кухни, как меня окликнул Стефан. – Шэрон. Я прекратила бессмысленные розыски чего-нибудь сладкого в холодильнике и обернулась на звук своего имени. – Где ты была?– развел он руки, шагая в мою сторону. Я оглянула его распахнутые руки. – Сразу вопросы. Руки для начала с улицы помыть не хочешь? Я заметила, как глаза Стефана остановились в полу закате, так его и не довершив. А что ты хотел? Мед.факультет я закончила, но привычки врача – вроде постоянного драянья рук – остались. – Идешь со мной,– указал на меня он, разворачиваясь и стремительно покидая кухню, даже не удосужившись убедиться, что я иду следом. Я послушалась его приказа. – Итак, вопрос остается в силе. – И там, и тут,– загадочно произнесла я. Стефан бросил на меня взгляд через плечо.– Я не обязана отчитываться перед тобой. – Нет,– Стефан символично поднял палец к небу,– обязана. Потому что я твой старший брат. И еще потому, что ты прохлаждаешься здесь, а не сидишь в камере с кочергой в животе. Мы с Деймоном легко можем пересилить тебя вместе, и ты снова... – Почему же тогда я еще здесь, а не отдыхаю в камере с кочергой в животе, как ты выразился?– прервала его я.– Может быть вы с Деймоном не можете найти общий язык? Стефан промолчал. Значит, я права. Не знаю, была ли я причиной разлада в их отношениях, или была иная причина, но это мне на руку. По отдельности они не так опасны, как вместе. Мы зашли в комнату Стефана, брат завернул к ванной комнате. Он закатал рукава рубашки. – Послушай, Шэрон...– он открыл кран и отшатнулся от него, испугано вздохнув. – "...И третья часть моря сделалась кровью...",– я усмехнулась, когда автоматически вырвалась строчка из Откровения. В удивлении Стефан широко распахнутыми глазами уставился на меня. Из крана лился поток багрового цвета, очень похожий на кровь. – Это ты сделала?– прошептал Стефан. Я хмыкнула вместо ответа и вновь посмотрела на красные струи. – Сначала хотела сделать синий, но решила, что красный будет эпичнее,– я отключила воду. Не стоит тратить много, долго все равно не продержится. Удивительно, какое действие может вызвать красная гуашевая краска в рассеивателе крана. Утром я не только Деймона обработала.– Думала, будет хорошим напоминанием, чем покрыта твоя жизнь,– съязвила я. Кровью. Мы окружены кровью, Стефан, и дело даже не в том, что мы вынуждены ею питаться. – Надеюсь,– продолжила я вслух,– это также напомнит тебе об одном немаловажном факте – я не играю на твоих правилах. Удачи с водными процедурами, братец,– я развернулась на каблуках и направилась прочь. На губах играла улыбка. Как же мне нравится играть на нервах братьев, как заправской пианист на фортепьяно. Жаль, что это так редко удается. Но все еще впереди.***
Камин потрескивал сбоку, его пламя освещало книгу в моих руках, окрашивая строки в золотистые цвета. Я находилась в гостиной своего новоорлеанского особняка. Вечером мы с Колом часто садились сбоку от камина, я усаживалась у него между ног, так, чтобы спиной прижаться к его груди. В такой позе я читала вслух – Кол просил меня читать ему стихи. Вот и сейчас мы сидели подобным образом возле камина, я слышала размеренное дыхание Кола над ухом, он вглядывался в страницы, не читая слов, лишь слушал меня, локоть на согнутом колене, вторая рука обвита вокруг моей талии. – Под нами вниз спускались бездны склоны; И скорбью злой кипела бездна эта, И в вечный гром ее сливались стоны, И глубина ее была без цвета: Мой острый взор, как ни искал он дна, На что упасть не обретал предмета... Я остановилась, стараясь перевести дыхание после длительного чтения. Я не могла понять, почему Кол просил читать ему "Божественную комедию". Мой голос не был для этого создан, я могла читать что-то менее тяжелое по смыслу, но ему нравилась именно эта книга. – Почему ты остановилась?– спросил Кол, прижав меня ближе к себе, так что я опрокинулась на него, прижавшись вплотную. Заложив страницу пальцем, я сложила книгу на складках платья. – Почему именно Данте, Кол?– спросила я, поудобнее устраиваясь на нем, затылок уперся ему в плечо. – Потому что я устал от Шекспира, Шэрри,– шепнул Майклсон мне на ухо. Я зажмурилась, как жмурится кошка, пригревшись в тепле, тающая от жара камина и тепла, исходящего от Кола. После обращения я постоянно мерзла, а Кол был прекрасной грелкой, особенно холодными зимними ночами. Я уже говорила, что сокращенным именем меня называли только трое: Деймон, потому что он мой брат, Ребекка, потому что она моя лучшая подруга, и Кол, по понятным причинам. Хотя в устах Кола, с этим его британским акцентом, это больше походило на "Шерри", созвучно со сладковатым алкогольным напитком. – Тут, по крайней мере, нет великой драмы в основании сюжета.– Не взглянула на него, но знаю, можно сказать, чувствую – он закатывает глаза. Из моей груди вырвался смешок. Читая Шекспира, я не вдумывалась в сюжет, мне просто нравилось, как рифмуются строки. Я знала, что Кол устал от его произведений, сколько бы я не говорила, что Шекспира необходимо читать просто потому, что необходимо. – И еще мне нравится, что у тебя появляется смешной акцент. Я рассмеялась. Он прав, даже когда я читала "Божественную комедию" на английском, у меня появлялся итальянский акцент, пожалуй из-за того, что в голове я представляла, как каждая строка звучит на итальянском. Я ударила Кола по плечу книгой, поворачиваясь к нему так, чтобы видеть его лицо. Кол улыбался как-то тоскливо. – Давно не слышал твоего смеха... Я свела брови. О чем он? Мои мысли сбило то, что Кол потянулся за поцелуем и я ответила ему сразу же, как только его губы коснулись моих. Это был тягучий, как мед, поцелуй, будто Кол хотел как можно дольше продлить его. Что-то не так. Я отстранилась, всматриваясь в родные черты лица, пытаясь понять, что его обеспокоило. Что не так, Кол? Почему ты смотришь на меня так, будто не видел целую вечность? Мы ведь проводим вместе целые дни... – Почитай еще,– просит Кол, косточкой пальца постучав по твердой обложке книги у меня на коленях. Я не шелохнулась. Смотрю на него, на что-то странное, запрятавшееся у него в зрачках.– Поспеши, Шэрон. – Почему? Мы куда-то собираемся?– спрашиваю я, принимая первоначальную позу и разглаживая ткань платья. – К сожалению,– шепчет Кол, оставив поцелуй у меня за ухом.– Ты уйдешь, а я останусь,– шепот был столь тихим, что мне показалось, что я ослышалась. – Кол... – Читай, Шэрон. Читай. Я последовала его указаниям и оглядела первую строчку на странице. – Ясно помню... Ожиданья... Поздней осени рыданья... И в камине очертанья тускло тлеющих углей... О, как жаждал я рассвета...– я нахмурилась. Почему "Ворон"? Кол всегда сам выбирал книгу, если я предлагала ему почитать. "Ворона" он выбирал только по ночам, когда не мог заснуть, и мы заменяли сон звуками поэм под аккомпанемент фырканья углей из камина. Но это не тот случай. Почему же "Ворон"? – Шэрон?– обеспокоился Майклсон.– Что-то не так? Не так. Но что? Мысли, когда я думала в этом направлении, ускользали от меня, этим был вызван какой-то дискомфорт в голове и я вновь отвлеклась от стиха. Я снова прикрыла книгу и откинулась на Кола, зажмурив глаза. Несколько секунд наслаждалась исходящими от Кола волнами тепла. Я так давно не могу согреться, а от того нуждаюсь в Коле, моем всегда теплом Коле, еще сильнее, если это может быть возможно. Неужели так уж давно? Я обратилась всего несколько лет назад, всего два года с той поры я встретила Кола. Почему же кажется, будто я жаждала тепла целую вечность? Майклсон, каким-то образом поняв это, обнял меня обеими руками, вжав в свою грудь так сильно, что мне показалось, будто я растворюсь в нем. Лопатками я чувствовала, как бьется его сердце. Забавно, что оно у него – и у меня – есть. Многие считают иначе. Ладонь Кола легла под моей левой ключицей, прямо над сердцем, так, чтобы он мог чувствовать его биение подушечками пальцев. Кто бы мог подумать, что у этой вампирши есть сердце? Иные хотят его вырвать из груди с тем, чтобы убедиться, что оно существует. Но ты же знаешь, что оно есть, правда, Кол? Ты же чувствуешь, как оно пташкой бьется быстрее обычного из-за твоей волнующей близости? Слышишь сердце, принадлежащее тебе? Как же мне недоставало этих моментов. Как же я хочу остаться здесь, Кол, знал бы ты, как сильно... – Может быть тебе хочется заняться более активной деятельностью, дорогая?– с усмешкой прошептал Кол. По спине забегали мурашки. Боже, разве можно говорить тебе "нет", когда ты говоришь таким голосом? – Тебе лишь бы затащить меня в постель,– с напускным недовольством ответила я, шлепнув его по загребущей руке, попытавшейся передислоцироваться вниз по бедру. – А ты всегда отбиваешься и сопротивляешься,– съехидничал Первородный, положив ладонь мне на низ живота и поглаживая. Я демонстрировала свою стальную волю, не поддаваясь его уловкам.– И почему же в постель? Слегка старомодно, не считаешь? Перед камином меня тоже вполне устраивает... Я вернула его ладонь себе на талию после очередного поползновения сместиться ниже. Я подняла книгу и повернула его лицом к страницам, чтобы он понял, что единственное, что он получит – стихи. Кол расстроенно вздохнул. – Но тебе ведь понравилась идея,– настаивал Кол.– В прошлый раз так уж точно понравилось, говорить связно ты тогда, правда, не могла, но... Я перебила его, начав читать первую попавшуюся строчку: – Увы! Они в молодости были друзьями, Но людской язык ядовит, как змея, Лишь в небе верность суждена; И юность напрасна и жизнь мрачна, И нами любимый бывает презрен, И много на свете темных тайн,– я замолкла. Разве я читала "Кристабель"? Верно да, раз именно она сейчас у меня в руках, но я не помню, чтобы читала именно эти стихи. Какие строки были до этого? Не помню. У меня разболелась голова. – Почему ты замолчала, Шэрон?– капризным голосом спросил Кол. Я не читала "Кристабель" с того раза, как посетила Батон-Руж в шестидесятых – не помню точно год, но снегом мело так, что весь штат попал в белый плен. Я собиралась ехать на Новый Год в Сент-Луис, на Рождество все равно опоздала, но непогода преградила мне путь, я провела время, когда один год сместился другим, так же, у камина какого-то отеля, в компании одной лишь "Кристабели", в остальном же одинокая. Нет, постойте... Откуда взялись шестидесятые? Ведь я в Новом Орлеане... Я не была в Новом Орлеане с тех пор, как видела Кола в последний раз – в тот раз он обещал мне, что мы уедем в любой уголок страны, в какой я пожелаю, вместе, вот только он скажет Клаусу, что он покидает их с Элайджей и Ребеккой, что он не последует с ними в бегах от Майкла – и более не вернулся. Но что тогда я делаю здесь, в Новом Орлеане, с Колом? Что происходит? – Какой сейчас год, Кол?– внезапно севшим голосом произнесла я. Он застыл на миг. – Шэрон,– вздохнул Майклсон, сильней прижав меня к своей груди, в этот раз будто бы стараясь удержать. – Какой сейчас год?– повторила я сурово, не оборачиваясь. Кол промолчал. Я отпрянула от него и поднялась на ноги. Книга с n-ным названием полетела в огонь, разбросав вокруг языки пламени и искры. Кол поднялся следом, правда, не так резко, как это сделала я. – Шэрон...– шагнул ко мне. Я отстранилась и скрестила руки на груди. – Развей его,– потребовала я. Кол пристально наблюдал за мной. – Это твой сон. Мой... Раздался отдаленный призрачный треск. Сон осыпался миллионом блеклых осколков. Пол разверзся у меня под ногами и я провалилась, вместе с осколками видения, которые посыпались вниз, на нижний уровень сознания. Медленно, как в воде, осколки, и я вместе с ними, пали на дно. Не медля ни секунды, кусочки прежнего сновидения встали на нужные места, сложившись в реальность нового сна, соткав собою его новый сюжет. Это была моя комната – странная комбинация моей старой комнаты из Нового Орлеана и современной – из Сент-Луиса. Кол, переменив позицию по мановению ока, сел на край моей кровати. Я развернулась ему на встречу, мои щеки пылали поровну от гнева и смущения за то, что муторность прежнего сна так заморочила меня, что я позволила себе – или точнее, Колу – такие вольности. – Ты опять не даешь мне покоя,– высказала я это в лицо своему сновидению. Сновидение нагло ухмыльнулось. Крайне надоедливое сновидение. – Не даю тебе ничего, чего бы ты не желала сама. Тебе не хочется покоя, Шэрон. Это палка о двух концах. Я не смог бы быть здесь, если бы ты сама не призывала мой образ. И крайне логичное, притом, сновидение. – Ты мне даром не нужен, Майклсон,– ядовито бросила фразу ему в лицо.– Портишь мне не только жизнь дневную – это ладно, но являться мне еще и ночью, когда во сне полагается отдыхать – просто хамство. – Или сострадание,– лениво протянул самодовольный Кол.– Я утешаю тебя своим присутствием ночью, после долгого ожидания в дневные часы,– ух, эта наглая ухмылка на устах, от которой хочется равноценно либо ударить, либо поцеловать. – Ты слишком высокого о себе мнения. Я ненавижу тебя,– прошипела я. Его ладони сомкнулись на моих запястьях и притянули ближе, так что наши лица оказались в жалких сантиметрах друг от друга. Неужели я стояла так близко к нему? – Другому это рассказывай,– его дыхание опалило мне губы, его взгляд на мгновение скользнул на них и вновь возвратился к глазам. Я не могла отвести взгляда от карих глаз, преследующих меня уже более века; глаза, которые я невольно искала в толпе. Этот взгляд пресекал у меня в голове все мысли о том, чтобы попытаться выбраться из стальной хватки, и заставлял задуматься о том, как близки его губы к моим. Боже, как давно я не целовала эти губы... Еще немного – и он бы поцеловал меня, и дело вряд ли ограничилось бы одним поцелуем, а кровать, оказавшаяся рядом очень кстати, была бы использована по назначению – но Кол отвлекся. Он повернул голову в сторону, я проследила за его взглядом. – У нас гости,– промолвил Кол. Перед глазами мелькнуло и испарилось знакомое лицо. – Деймон,– пробормотала я поспешно. Все содрогнулось – это начало рушиться видение, вся реальность сна возмущалась внезапному вторжению. – Рассвет – а быть может и более ранний час – опять встал между нами. Но мы скоро увидимся, дорогая,– Кол шептал мне в губы. – Кол...– в горле встал ком. Как не было мне ненавистно это красивое лицо, не могла найти в себе сил проститься с ним. Сон стал увядать по краям, как блекнет с краев старинная фотография. Кол заткнул меня выверенным способом. Сорвал с моих губ поцелуй, как это сделал Прекрасный принц – с губ спящей Белоснежки. Только принц ждал Белоснежку в реальности, мой же уходит вместе со сном. Мы ведь не принц и принцесса из сказки, правда же? У нас все наоборот...***
Я вздрогнула в постели и распахнула веки. Передо мной предстал тот, кто разрушил недавний сон. – Деймон,– произнесла имя, как факт его пребывания предо мной. Минуту назад я бы негодовала его вторжением в мое царство грез, злилась тому, что он все разрушил, досадовала бы от того, что из-за него пришлось покинуть общество Кола – но я проснулась, а с этим ушло на покой мое сердце. Я вновь без человечности и ничего не чувствую. И от этого спокойно. Нет, неправильно. От этого никак. – Кто это был?– нарушено молчание. Две льдинки исследуют мое лицо, стараясь найти хоть каплю прежних эмоций, увиденных во сне. Но он их не нашел. Я все та же Шэрон. – Старый знакомый. И никаких чувств, никаких эмоций. Я ухмыльнулась тому, как мало – ничтожно мало – значил для меня сейчас Кол Майклсон. Все встало на свои места. – Захаживает в царстве Морфея порой – да только бестолку, как видишь. Мы пребывали в позах, равно противоположных тем, что мы приняли сегодня утром – в этот раз Деймон навис надо мной, своим весом сковывая мое тело. Это был не его сон. Он всего лишь стал лишним пассажиром, проскользнул зайцем, не более того. Тем лучше. – Надеюсь, вылазка в мой сон оказалась занимательной. Много сил, должно быть, ушло на это. Еще бы, ведь я под защитой кровавого сердца, приобретенного мною в Новом Орлеане на день Святого Валентина из рук Кола Майклсона. На этот день Кол – очень романтично, правда, я оценила – всегда вручал мне сердца, правда, обычно чужие и свежеудаленные из чьей-то груди. У Майклсона было извращенное понятие о валентинках. Мое ожерелье было исключением, правда, при его создании тоже не обошлось без крови, в этот раз самого Первородного. Именно его кровь (и капелька магии) позволяла мне быть защищенной от внушения. И от непрошенного проникновения в сознание. Должно быть, я была довольно уязвимой, раз с учетом защиты ожерелья он смог пробраться в мои самые сокровенные грезы. – Если ты получил все, чего желал... Я помедлила, давая брату возможность ретироваться прежде, чем я смогу ощутить жар его крови на пальцах. Обдумав это, я решила, что не хочу пачкать свою любимую пижамку и простыни, поэтому отложила кровавое убийство. – Ты собираешься слезть с меня?– возмутилась я в конце концов. Деймон даже не шелохнулся. – Пойдем в бар, Шэрон,– внезапно. Колоссальным усилием воли я удержала брови от внезапного подъема. – Сейчас?!– выразительный взгляд на часы. – Когда тебя это останавливало?– подразнил Деймон, словивший мой быстрый взгляд на часы. Почти четыре часа ночи. Утра, точнее.– Ты все равно не заснешь сегодня,– привел он аргумент. – Это значит, что стоит напиваться перед учебным днем?– съехидничала в ответ.– И тебе ни капли не смущает то, что ты шпионил за мной во сне? Деймон пожал плечами – не очень выразительный жест, когда ты лежишь, особенно если на ком-то. – Тебя это не смущает,– подметил брюнет.– У тебя нет эмоций. Если не смущает тебя – то меня тоже не смущает. Железная логика. Я еще раз смерила взглядом часы. Циферблат ответил мне бесстрастным тиканьем и указал на то, что я могла бы еще поспать пару часиков. При всех моих попытках избегать сон – из страха встретить там караулившего меня Майклсона – я не имела ничего против того, чтобы выспаться. – А школа?– довольно жалкая отговорка. Взгляд Деймона красноречиво сообщил об этом. Взвесив все за и против, я решила, что либо так, либо Деймон продолжит на мне лежать, а это уже ощутимо действовало на ребра и подступ кислорода в легкие. – Только один вопрос,– Деймон промолчал и я продолжила:– Как ты прошел дождь из гвоздей? Подобным образом я нарекла ловушку на подобии той, в которую прошлой ночью попал Стефан, только в ведре, установленном над дверью, вместо воды с вербеной были гвозди. Острые. – Опыт, дорогая, опыт,– хмыкнул Деймон, поднимаясь с меня. Легкие наполнились животворным воздухом, ребра вернули себе былую форму, кровоток возобновился. Боже, как же ты много, оказывается, весишь, братец. На Елене своей бы так лежал, а не сестру пытался умертвить.– Так идешь? – Иду. Дай минут пять на сборы. – Пять читай как пятнадцать,– проворчал Деймон, удаляясь из моей комнаты. Пару секунд посидела, размышляя. Считать, что это просто поход в бар, было бы наивностью. Он что-то задумал. Может быть, это часть его плана? Если так, то мне ужасно интересно узнать, что же в него входит? Возможно, я разгадаю его. Переодевшись в более презентабельный вид, сую в карман куртки нож-бабочку. Спасибо, Квентин, что у тебя вошло в привычку дарить мне на всякий праздник ножи разных видов и размеров. Дважды за сутки помянула Кью – плохая примета. Этот малолетний садист не мог фигурировать в хороших. С мрачными мыслями я вышла на встречу Деймону.***
Go ahead, go way low, where I can do no harm Go ahead, go way low in my honey lovin' arms Я чувствовала на себе взгляды половины посетителей бара, но была слишком пьяна, чтобы это имело значение. Go ahead, go way low, where I can do no wrong Got you around my finger like a lonely lover's charm Половина случайных зрителей задавалась вопросом, упаду ли я со стола. Вторая, наверно, ожидала, не буду ли я столь пьяна, что сниму блузку. – Слезай давай, навернешься еще,– подал голос Деймон – только вернулся от бармена с новой партией вермута. Нас ждало разочарование, виски в баре не оказалось. Между бренди и вермутом мы выбрали последний. Точнее, с запасами бренди мы успешно расправились, и принялись за второй вид спиртного. Это видно по походке Деймона, его слегка заносило, а голубые глаза подернулись пьяненькой дымкой. – Еще чего,– я ответила, продолжая двигать телом в такт оживленной мелодии. – Ну хватит,– Деймон изловчился до такой степени, что дотянулся до меня, чтобы потянуть вниз, ближе к полу. Я послушно села на стол, свесив ноги с края, Деймон – на стул, и поставил две рюмки и бутылку. – Еще бы на барной стойке станцевала,– хмыкнул брюнет. Он пытался меня выговорить, но всякое благоразумие было задушено зеленым змием алкоголя и он воспринимал это как часть веселья – чем опьянение и делало все вокруг. – Я хотела,– признаюсь в ответ, изымая одну рюмку. Деймон опускает горлышко над второй, но промахивается. Чертыхнувшись на побежавшую по краю стакана струйку, он поправил бутылку и все же попал в цель.– Но подумала, что бармен вряд ли проявит толерантность в этом вопросе. – Это ведь не "Ляпис Лазули". – Конечно, нет,– оскорбилась я.– Сравнивать мой бар с этим захолустьем? В "Ляпис Лазули" всегда есть бурбон и в подвале расположен завидный винный погреб. – И бармен, способный терпеть любые твои выходки,– подсказал Деймон, отсалютовав мне рюмкой. – За это я и плачу Бруно,– заявила я, смотря на собеседника сверху-вниз с высоты своей посадки на столе. – Ты надежный работодатель,– кивает.– Даешь парню работу уже девяносто лет. Бруно до сих пор там работает, значит? – Не пропустив ни одного дня,– я улыбнулась, переполняемая гордостью за своего работника. В Сент-Луисе у меня было четыре-пять доверенных***
– Ступенька. – Я знаю,– но все равно спотыкается и чуть не утягивает меня в непродолжительный полет по направлению к земле. На встроенных часах Камаро было указано шесть утра и солнце выглядывало сквозь деревья вокруг дома. После нескольких часов безуспешного спаивания, я осталась более трезвым человеком в нашем немногочисленном коллективе. Нет, я, конечно, тоже слегка пошатываюсь, но по крайней мере попадаю в дверной проем с первой попытки, не то, что Деймон. – Шрн, ты пь'на? – Не вполне. – А я пь'н. Чртооовски пь'н. – Это видно по тому, как ты назвал колонну Стефаном. – Тк это был не Стфн?.. А пчему ты не пь'на? Ты же вес'шь всего кило срк, к'да все делось? Я просто переливала свою долю Деймону всякий раз, как он отвлекался на что-то. – Просто ты слабак. Проиграл дважды. – Нпрвда. Я шла с братом, опершимся на меня почти всем своим весом. Долгий маршрут от двери до лестницы – первый пролет – отдых на лавочке на площадке между этажами – второй пролет и предотвращенное падение спиной вниз – коридор и две сбитые статуэтки – и вот мы уже преодолевает финальный марш-бросок от двери комнаты до кровати. Я буквально скидываю ношу на полузастеленную кровать. Пытаюсь вытащить одеяло из-под ног Деймона и укрыть его. – Шэрон? – Мм? – Я скучал по тебе. Справившись, натягиваю на него покрывало и уже собираюсь уходить, когда он перехватывает мою ладонь. – Нет, честно. Я скучал по своей маленькой сестренке. Слишком пьяный, чтобы что-то вспомнить на завтра. Касаюсь кулона, раздумывая, насколько это ужасная идея, но... – Я тоже, Деймон. Я тоже. Легкий поцелуй в лоб – как целовала его мама на ночь, как целовала Стефана, как не целовала меня – и поправляю покрывало. Ухожу лишь когда он расслабился достаточно, чтобы не заметить отсутствия моей руки. Кажется, этот город плохо на меня влияет.