Волчонок

I can feel that you love me Touch my heart I will leave myself to you I wanna know you Everything about you Jus2 — Touch

Он срывается с места и несётся к школе, считает плитки на полу. Черная-белая, черная-белая, черная-белая. Черная-белая-красная. Красная. Красная. Черная. Капли крови ведут за приоткрытую дверь музыкального класса, Джебом тормозит у порога, сердце бешено колотится. Он знает, что за ней. Закрывает глаза. Делает через силу шаг назад. Ещё один. Это просто сон. Проснись-проснись-проснись. — Проснись, — тихо произносит Джексон и прикладывается губами к виску. — Давай же, проснись, это просто сон. Джебом шумно вдыхает и распахивает глаза. Несмотря на то, что в комнате не так уж и жарко, он весь мокрый от пота, майка прилипла к спине. Реальность обретает краски, звуки, запахи. За окном всё ещё светло, в глубине квартиры работает телевизор: родители Джексона смотрят какое-то развлекательное шоу. С кухни пахнет чем-то сладким. — Впервые вижу, чтобы кто-то так внезапно отключался, — Джексон с кряхтением приподнимается немного и облокачивается на изголовье кровати. Наверное, он не шевелился всё время, что Джебом бессовестно дрых на нём. — Извини. — Джебом сонно трёт глаза. — Просто домашка по английскому всегда действует на меня усыпляюще. Джексон неопределенно мычит и обнимает крепче. Его ладонь ложится на место, куда угодила пуля, шрама не осталось, но он точно знает, где была рана. Джебом обнимает его в ответ и утыкается носом ему в изгиб шеи. Сидеть так не очень-то удобно: Джексон горячий, и его крупная цепочка впивается в щёку, но Джебом всё равно не отодвигается, слушает размеренный стук сердца. Это всё ещё очень странно, ему сложно привыкнуть заново к объятиям и прикосновениям. Всё очень похоже, но иначе. Он сам теперь другой. — Расскажи мне о нём, — просит вдруг Джексон. — О Ёндже. Каким он был? Имя отзывается тянущей болью в груди. Кажется чем-то немыслимым, что кто-то может так запросто произносить его вслух и не умирать от раздирающих сердце тоски и чувства вины. — Обычным, — отвечает глухо Джебом после долгого молчания. — Самым обычным. — Ты любил его, — пауза, — это уже делает его особенным. Джебом только пожимает плечами. Наверное, Ёндже и правда был особенным. Своей обычностью. Простой школьник, любящий музыку и свою своенравную собаку. Но для Джебома он стал тем самым якорем, позволяющим ему оставаться человеком. — Мне просто всегда хотелось быть с ним рядом, слушать, как он играет на фортепиано и смеётся, — Джебом против воли улыбается. — Слишком громко, если честно. Слова застревают горьким комом в горле. Он был действительно счастлив в том моменте. Счастлив просто сидеть возле Ёндже, спорить с ним из-за мороженого и провожать домой после занятий. — Ты уговорил Джея укусить его, да? Джебом судорожно втягивает носом воздух и зажмуривается, страшно взглянуть на Джексона и увидеть в его глазах осуждение и неприязнь, которые он видит каждый раз в зеркале. — Это не твоя вина. — Джексон заставляет его посмотреть на себя. — Никто не мог знать, что он не переживёт укус. Некоторые не созданы для этого. Вот и всё. Выдерживать взгляд Джексона тяжело, в нём слишком много всего, чего Джебом не заслуживает. Джебом накрывает чужие глаза ладонью и несмело целует. Ответный поцелуй касается губ. — Мне нравится способ, которым ты решил меня заткнуть, — немного хрипло говорит Джексон и отнимает руку Джебома от своего лица. Глаза у него горят ярким золотым цветом. Джебом уверен — Джексон это специально. Чтобы напомнить ему, кто он на самом деле. — Как давно ты?.. — Почти три года. — Он морщит нос, отчего-то смутившись. — Дурацкая история… Джебом даже не сомневается, что история максимально дурацкая, раз Джексон не бросился сразу же её рассказывать. — Кто-нибудь ещё в курсе? — Джинён. И родители, конечно. — Есть что-то в этом мире, чего Джинён не знает? — Джебом закатывает глаза. — Он был со мной, когда меня укусили, — Джексон говорит об этом так легко, будто рассказывает о походе в магазин. — А потом помогал с этим всем разобраться: книги откуда-то притащил, был рядом в первое полнолуние... — Он корчит мину и лохматит себе чёлку ещё больше. — Это был полный кошмар, если честно. Мы и в школу одну подали документы, чтобы приглядывать друг за другом. Ну, точнее это он больше приглядывает, чтобы я не натворил чего. — Да он самая настоящая мамочка, — насмешливо произносит Джебом. Но внутри всё равно завидует. У него не было никогда друга, который бы так прикрывал его. Возможно, будь у него кто-то вроде Джинёна, ничего бы с Ёндже не случилось. Вообще ничего не случилось. Пиликает затерявшийся в складках покрывала телефон, Джексон тянется за ним, начинает что-то быстро печатать, а потом вдруг поворачивает Джебому экран. — Джей зовёт завтра поиграть в баскетбол. Ты с нами? — Меня никто не приглашал, — отрезает Джебом. — Я приглашаю. И Джинёну сейчас напишу. Только имей в виду: ты играешь за меня. Не дождавшись согласия, Джексон старательно печатает ответ, телефон снова оповещает о новых сообщениях. Джебом сначала хочет возмутиться, мол, не собирается он играть с ними, тем более в компании противного Джинёна. Но из-за вида искренне счастливого Джексона язык не поворачивается отказать. Джебом только сползает немного ниже и укладывается Джексону щекой на грудь. Перед глазами — та самая надпись на китайском. Джей ещё, помнится, назвал эту самую футболку крутой. — Эй, Джексон, — Джебом с нажимом обводит белые линии иероглифов, — что написано? — А? — тот отвлекается от телефона, а потом и вовсе швыряет его куда-то на пол. — Лан Ван. Это значит «Король волков». Кусочки пазла один за другим встают на место. Ощущение того, что он, Джебом, полный идиот, становится только отчётливей. Нет смысла спрашивать, знал ли Джей. Как же он тогда сказал Джексону? Что-то вроде «Присмотри за ним». Скорее всего он почувствовал в нём силу, а из-за надписи на футболке принял за молодого Альфу. Есть в Джексоне что-то такое, что бывает только у вожака стаи. — Я пытался тебе сказать, — бубнит Джексон ему в макушку, — но как-то момента подходящего всё не было. Хотелось сделать это как-то нормально, а не так, чтобы «Привет, Джебом, твои родинки очень секси, а ещё, кстати, я оборотень. Что ты делаешь в ближайшее полнолуние?» Очень живо представивший картину Джебом прыскает. Сделай Джексон так, он бы двинул ему в глаз, не сходя с места. Хотя, наверное, Джинён успел бы убить Джексона прежде, чем тот закончит фразу. Если Джебому не изменяет память, тот неплохо стреляет. — Не «Джебом», а «Хён», — Джебом щипает ржущего Джексона за плечо, — я тебя старше. Джексон пищит «Всего на три месяца!» и вертится, а потом опрокидывает Джебома на спину и нависает сверху. С края кровати с грохотом валятся забытые учебники и тетради по английскому. — Хён, — послушно выдыхает Джексон ему в ухо. — Так что ты делаешь в ближайшее полнолуние? Руки покрываются мурашками, Джебом морщится и немного отодвигается. Ухо и щека горят. — Готовлюсь к экзаменам? — Со мной, надеюсь? — Джексон трётся своим шершавым подбородком Джебому о виднеющуюся в вороте майки ключицу. — Мне очень нужна твоя помощь в некоторых вопросах. — Обратись к Джинёну, — Джебом жмурится. Щекотно. — Он же знает всё на свете. — Боюсь, в таких делах он не спец. А вот ты... Слушать этот бред невозможно, Джебом зарывается пальцами Джексону в волосы и находит губами губы. Воцаряется блаженная тишина. И правда лучший способ прервать его хотя бы на пару минут. Из-за поцелуя немного кружится голова и сбивается дыхание, Джексон бесстыдно оставляет засос у Джебома под подбородком, а на его возмущённое «Эй» только бросает короткое «Да ладно, всё равно заживёт». Джебом в отместку тоже кусается, чужая кожа солёная и горчит от пота, от этого вкуса внутри всё сладко ёкает. Очень жарко, пульс зашкаливает. Не только у него одного. — Джексон, — удерживает Джебом трогающую его под майкой ладонь, — это кончится плохо. Джексон мычит протестующе и только прижимается теснее, взгляд у него совсем поплывший. Радужка сверкает на миг золотом, он зажмуривается, делает глубокий вдох и длинный выдох. Джебом гладит его по влажной спине и затылку, дышит вместе с ним, слушает стук сердца. — Это кончится очень хорошо, — шепчет Джексон и медленно открывает глаза. Они карие. — Честное слово. Джебом улыбается ему, целует в уголок губ, чувствует его, как себя, подаётся навстречу. И всё заканчивается хорошо. Даже очень.