Волчонок

Черная-белая, черная-белая, черная-белая. Черная-белая-красная. Красная. Красная. Черная. Джебом вваливается в музыкальный класс, в ушах кровь шумит, глуша звуки, а перед глазами так и мелькают черно-белые квадраты. Шарит одуревшим взглядом по комнате, натыкаясь на сиротливые сейчас инструменты: гитара, контрабас, сверкающая в полумраке туба. Белый рояль с красным отпечатком пальцев крышке. Тошнота подкатывает к самому горлу, голова кружится, пол больно бьёт по лицу. Джебом распахивает глаза от удара, но ничего не видит, зарождающийся в груди крик дерёт горло стеклянной крошкой и затихает, упершись в зажимающую рот тёплую ладонь. Связанные где-то наверху руки сводит, когда он пытается ими пошевелить, кожу живота щиплет и стягивает. Джебом цепенеет от страха, а потом резко дёргается всем телом. — Тихо, это я, — раздаётся взволнованный шепот, — да как же снимается эта хрень… Повязка исчезает с лица, Джебом никак не может сфокусировать взгляд, всё вокруг расплывается и качается, наверное, так себя чувствуешь, когда напиваешься. Кто-то мечется из стороны в сторону, что-то лязгает, запястья обжигает болью, хочется орать, но получается только какой-то задавленный скулёж. — Воу, понял-понял, так больше не делаю. Это Джексон. Кажется, самый настоящий, а не плод воображения. Он паникует и очень торопится, старается отцепить руки Джебома от перекладины наверху. Ему не хватает роста, и этот факт его бесит как никогда. — Тебя не должно здесь быть, — сипит Джебом и, стиснув зубы, вытаскивает кисти рук из не плотно застёгнутых наручников. Содранная кожа горит огнём. — Чёрт, как больно... — О, Господи, — Джексон глядит на него круглыми от ужаса глазами, — почему не заживает? Почему ты весь в крови, и ничего не заживает? Джебом срывает приклеенные пластырем к открытой ране под футболкой провода и морщится — кончики пальцев кусают остаточные разряды тока. Его держали под напряжением долгое время, вот почему раны не исцелились. Гул голосов снаружи парализует, адреналин растекается по венам и заставляет бешено долбиться о рёбра сердце, этот стук будит спящего внутри волка. «Нельзя-нельзя-нельзя» убаюкивает его Джебом и глубоко размеренно дышит. Он не помнит, как здесь оказался, но это всё неважно. — Тебе нужно уйти, — он поворачивается к Джексону, — сейчас же. — Нет, — медленно произносит тот и не двигается с места. Челюсти плотно сжаты, брови сдвинуты к переносице, светлые волосы торчат во все стороны. В его виде появляется что-то такое хищное, и от этого мурашки по коже. У Джебома болит каждая клетка очень медленно исцеляющегося тела, сил бороться с упрямством Джексона у него нет. — Уходи! Лязгает засов на двери, что-то щёлкает, очень похоже на звук взведенного курка, но это только выключатель. С грохотом загорается лампа, направленный на Джебома яркий белый свет слепит. Джебом зажмуривается и чувствует, как Джексон толкает его назад, прячет за собой. Растерянный «Привет» Джексона и не менее растерянный «Привет» в ответ словно снимают крышку с коробки памяти. Джебом сегодня уже слышал это самое «Привет». Обрывки воспоминаний обрушиваются лавиной: вот он сбегает вниз по лестнице, вот ищет черный внедорожник на парковке. Сестра Марка машет ему ещё издалека, у неё тоже чуть клыкастая улыбка и ямочки на щеках. Она вроде шутит что-то о его октябрьском забеге по лесу, сетует на поздний вылет в Лос-Анджелес и предлагает его подбросить по пути в аэропорт до непонятной точки на карте. Джебому неловко, он и половину не понял из того, что она ему сказала. Перед пыхтящей тихонько машиной он долго мнётся, что-то не даёт ему сесть внутрь, а потом Джебом слышит знакомое «Привет» и доверчиво идёт на голос. Удар током шокера в основание шеи вырубает мгновенно. Застрявший в дверном проходе Марк смотрит на Джексона круглыми глазами, что-то молниеносно прячет за спиной и начинает озираться. — Тебя не должно здесь быть, — произносит он едва слышно и поспешно захлопывает за собой дверь, в голосе его нарастающая паника, — как ты… Как ты нашёл?.. — По запаху. — Отвечает Джексон и после паузы добавляет в своей обычной манере, — Шутка. — Пусть он уйдёт, — хрипит Джебом, выглядывая из-за плеча Джексона. — Уведи его отсюда, Марк. Пока больше никто не пришёл. Пожалуйста. — Что здесь происходит? — Уведи его. — С нажимом повторяет Джебом. — Не нужно, чтобы он тут был. Марк медлит, никак не может решиться. В коридоре слышна чужая поступь. Поздно, они уже здесь. Дверь снова распахивается. — Боишься, что он увидит твоё истинное лицо? Тёмный силуэт теснит Марка, делает уверенный шаг вперёд. На лицо вошедшего не попадает свет, но Джебом и так знает, кто это. У отца Марка военная выправка, даже отяжелевшим и постаревшим он всё равно выглядит готовым к бою солдатом. Его всегда распущенные волосы сегодня убраны под армейскую кепку, в кобуре покоится пара пистолетов. Реймонд Туан больше не похож на радушного и гостеприимного главу большого шумного семейства. — Боюсь, что увидит ваше, — Джебом вскидывает вверх подбородок. Он хочет выйти вперёд, но Джексон выставляет руку и не пускает. — Позвольте ему уйти. — Видишь ли, если он уйдёт прямо сейчас, а потом не обнаружит тебя в школе, у него всё равно возникнут вопросы, — мистер Туан пропускает внутрь Тамми. Она тоже с оружием. Пахнет оружейной смазкой, металлом, но даже эти резкие запахи не могут скрыть вонь аконита. — Давай расскажем ему, в чём, собственно, дело, а потом уже решим, как нам действовать. Ты меня понимаешь? Или, может, Марку следует для тебя перевести? — В общих чертах. — А я нихрена не понял, — Джексон переводит взгляд с Марка на мистера Туана и обратно. — Это ты написал все те записки? Марк просто ему кивает, лицо у него всё ещё перепуганное, сердце быстро бьётся, кажется, он тоже не особо осознаёт, что происходит. Ситуация вышла из-под контроля, как всегда выходит, когда вмешивается Джексон. — Дичь какая-то… — Джексон треплет волосы себе на затылке, наверное, у него голова вот-вот лопнет. — Это просто ненормально. Что он тебе сделал?! — Ты просто ничего не знаешь! — Выплёвывает яростно Марк и тычет в сторону Джебома дулом пистолета, который прятал за спиной. Оружие странно выглядит в его тонкой руке, оно ему не идёт. — Не знаешь, кто он! — Он обычный ребёнок. — Он монстр, Джексон! — Я видел монстров, — Джексон качает головой. — У них другие глаза. — Он не человек. — Взгляд Марка становится жёстче. Он уверен в своих словах на все сто процентов, его растили с этим знанием с детства. — Я знаю, кто он. — То, что он оборотень, — половина проблемы, — произносит мистер Туан, поглаживая свою бородку, и подтаскивает для себя кривоватый стул. Джебом по-детски надеется, что тот под ним сломается. — Мы — охотники — не стреляем во всю нечисть подряд. — Хотя, скажу тебе по секрету, — добавляет из тёмного угла Тамми со смешком, — иногда хочется. Безумно. — У нас есть кодекс, которого мы придерживаемся сотни лет. — «Мы охотимся на тех, кто охотится на нас», — цитирует Джебом строчку из потрёпанной маминой книги. Старый бестиарий, что до сих пор лежит где-то на полках дома в Кояне, был прочитан им вдоль и поперёк после того, что случилось ночью в музыкальном классе. В книге было всё, но не ответ на один единственный вопрос: почему это произошло именно с ним? — Точно. Мы бы закрыли глаза на то, что ты, — мистер Туан указывает на Джебома пальцем, — бегаешь по лесам в полнолуние и публично сращиваешь кости. Могу отдать должное: для подростка ты крайне осторожен. Мы потратили уйму времени, пытаясь тебя где-нибудь перехватить, даже потащились в горы, где ты во время второго за месяц полнолуния проявил небывалую для волчонка выдержку. Но однажды ты всё же ошибся, да? Не хочешь рассказать нам эту трагическую историю, так сказать, от первого лица? Уверен, у тебя получится замечательно. Джебом мотает головой из стороны в сторону. Ладонь Джексона сжимает его ладонь, но от этого становится только хуже. Стыд жжёт изнутри. — Он убийца, Джексон, — Марк выходит из тени. У него перекошено отвращением лицо. — Помнишь историю про нападение бешеной собаки в Кояне? Мы всё выяснили. Это… Это был он. — В тот день не было даже полнолуния, — презрительно тянет Тамми. — Признайся, ты сделал это ради удовольствия? Ради того, чтобы самоутвердиться? Он наговорил тебе гадостей, а ты не смог сдержаться? Скажи, чем заслужил такую смерть Чхве Ёндже? Произнесённое впервые за долгое время вслух имя парализует, хочется зажать уши и сбежать, пульс добирается до критической отметки, волк рычит. Джебом рычит. Клыки немного царапают губы. Спина Джексона каменеет. — Вы что, были там? — спрашивает Джексон и успокаивающе проводит большим пальцем Джебому по ладони. — Видели своими глазами, как он это сделал? — Достаточно видеть его глаза, — со сталью в голосе произносит мистер Туан. — Они голубые. Прямо сейчас. Можешь обернуться и посмотреть. Если не боишься. — Это правда, — Джебом настойчиво выдергивает свою руку из руки Джексона. Когти впиваются в кожу ладоней, на пол капает кровь. Боль помогает контролировать трансформацию, но этого всё равно мало, чтобы загнать беснующегося волка обратно в клетку. — Это всё правда. — Знаешь, когда у оборотней глаза становятся голубыми, Джексон? — продолжает мистер Туан. — Когда забирают невинную жизнь. Совершив убийство, их золотисто-желтые глаза тускнеют и становятся холодными. — Ёндже нравилось играть в школе в футбол, и он хотел стать пианистом, у него были старший брат и собака. Я видел её, когда мы приходили к его родителям, — говорит тихо Марк. Он так и не выпустил из руки пистолет. — Она выбежала на звонок в дверь. Уверен, что она всё ещё ждёт его. Но Ёндже никогда больше не вернётся домой. Потому что ты убил его. «Собаку зовут Коко» хочет сказать ему Джебом. Но горло перехватывает из-за обрушившихся воспоминаний: грозящее обернуться катастрофой знакомство, когда Джебом разбил окно в классе музыки баскетбольным мячом, дурацкое первое свидание в Баскин Роббинс, на котором они чуть не разругались из-за мятного мороженого, напрудившая Джебому в кеды мстительная Коко, потому что её хозяин был больше занят поцелуем, чем ею, тепло тела спящего у него на плече Ёндже. Джебом с отчаянием понимает, что уже не помнит его запах, и не уверен, под каким глазом у того была родинка. Всё, что осталось, это ощущение остывающей чёрной крови на руках. Шуршит рация, сквозь помехи слышно, как на том конце сбивчиво что-то докладывают. Мистер Туан хмурится и даёт какое-то распоряжение. Доносится автоматная очередь. — Достаточно, — говорит он и поднимается со скрипнувшего стула. Выражение его лица становится решительным. — Факт совершённого преступления подтверждён. Джебом тяжело сглатывает, израненные ладони дрожат. — Где моя мать? — Вероятно, спит дома, — мистер Туан пожимает плечами и подаёт сигнал стоящей в тени Тамми, — мы же не звери, в конце концов. А ты мог бы звонить ей почаще. — Пусть Джексон уйдёт. — Они же убьют тебя, — в голосе Джексона угадывается вопрос. Он до сих пор не может в это всё поверить. — И всё, наконец, закончится. Джексон разворачивается к Джебому, его взгляд что-то ищет у него на лице, возможно, подтверждение тому, что это всё не всерьёз, что Джебом так по-идиотски шутит. Сложно объяснить такому человеку, как Джексон, что он просто не может больше жить с удушающим чувством вины, не может вздрагивать каждый раз, когда на улице видит маленькую белую собаку или рожок мятного мороженого из Баскин Роббинс. Не может бояться, что всё снова может повториться. — Это… Это так не работает. Смерть не происходит только для тебя, понимаешь? Умирают все вокруг, — Джексон лихорадочно облизывает губы, ему страшно. Джебом ненавидит себя за это. — Они просто не знают, как им жить, когда тебя уже нет. Снова откуда-то снаружи доносятся выстрелы и топот. Кто-то кричит, но Джебом не хочет слышать и не слышит. Он смотрит Джексону в глаза. Они ведь вовсе не чёрные, понимает он, — карие с вкраплениями золота. — Я слышала, что потеря члена стаи, ощущается так, будто тебе отрезали руку или ногу, — Тамми достает один из своих пистолетов, снимает его со звонким щелчком с предохранителя. Джексон вздрагивает всем телом. — Я спрошу у твоего Альфы при удобном случае, как это было. — У меня нет стаи, — выдыхает Джебом и отводит взгляд. Он надеется, что у его расстрельной команды хороший прицел. — Марк, уведи Джексона. Марк дёргается, откладывает пистолет на одну из забитых ящиками полок, и делает быстрый шаг к обернувшемуся к нему Джексону, но отец останавливает его одним движением брови. — Марк, — мистер Туан указывает на замеревшего Джебома, — он — твой. Ты уже достаточно взрослый, чтобы сделать выстрел. Тамми выглядит обеспокоенной, кажется, она не согласна с решением, но не перечит, подходит к Джексону и цепко хватает его за локоть, чтобы увести. Но он вырывается и бьёт её по лицу. Что-то хрустит. Тамми воет от боли и падает на пол, закрыв нос руками, а Джексон снова заслоняет собой Джебома. — Отойди от него! Это Марк. Он стоит, широко расставив для устойчивости ноги, дуло его пистолета направлено Джексону в грудь. У него безумный расфокусированный взгляд, а руки дрожат. Снова шипит динамик рации, мистер Туан раздраженно отвечает на вызов и после бросает Марку: — Стреляй дважды. Джебом толкает Джексона в плечо, но тот даже с места не сдвигается, стоит, будто в землю вросший камень. Внутри всё вопит от опасности. Совсем рядом в коридоре что-то взрывается, мигает свет, кто-то рычит. — Отойди, слышишь? Он же выстрелит. — Ничего не будет, — Джексон сжимает зубы. Он упрямый и с какой-то бешеной верой в человечество. — Я знаю его тысячу лет. Пинком открывают дверь, вместе с клубами дыма в помещение вваливается кашляющий Кисок. Джексон кричит ему что-то, но Джебом слышит только звук, с которым нажимают на курок, и свист пули. Тело движется само. Шаг в сторону, разворот. Спину обжигает, пуля рвёт кожу, пробирается сквозь мышцы, крошит кости. Глаза Джексона напротив очень красивые. Джебом хочет сказать ему об этом, но горло сжимается от боли, по венам растекается яд. Аконит ищет короткую дорогу к сердцу. Джексону, кажется, тоже больно, он задыхается, когда подхватывает Джебома и прижимает к себе. Джексон знакомо тёплый и пахнет от него клубничной жвачкой. Все звуки вокруг пропадают, время останавливается, всё происходящее становится неважным. — Джебом… — неверяще выдыхает Джексон и вместе с ним опускается на пол, он осторожно трогает его щёку и стирает пальцем выступившую в уголке губ каплю крови. Кровь чёрная. Глаза Джексона темнеют от ярости, а потом вдруг вспыхивают ярко-жёлтым, звериный рык зарождается глубоко внутри него и вырывается криком. Марк роняет пистолет, и этот грохот будто запускает остановившееся время вновь. — Не двигайся! Джей с горящими алым глазами говорит неразборчиво из-за выступающих клыков, но загнанно дышащий Джексон всё равно не может противиться приказу, машинально склоняет в недопоклоне голову и застывает на месте. Мистер Туан в два широких шага добирается до оцепеневшего Марка и задвигает его к себе за спину, Тамми утирает текущую из носа кровь рукавом и ищет вслепую на полу обронённый пистолет. Воздух кажется наэлектризованным и очень плотным. — Всё по закону, — вкрадчиво произносит мистер Туан. Он демонстрирует Джею пустые руки и жестом призывает Тамми опустить пистолет. В коридоре теперь тихо, и это не значит ничего хорошего. — Кровь за кровь. — Жизнь за жизнь, — соглашается прячущийся в тени Кисок и сплёвывает себе под ноги. Джебом только сейчас замечает в его руках испачканную красным бейсбольную биту. Даже думать не хочется, об кого он её так изгваздал. — Но пацан не нарушал закон. — И что это значит? — Тамми поднимается на ноги, стараясь не делать резких движений. Она не смотрит Джею в глаза. Джебом отстранённо вспоминает, что так советуют вести себя при встрече с волком. — У нас есть доказательства. Вы, сопляки, не всё за собой подчистили. К тому же, он сам сказал, что убил его. — Убил. Но Чхве Ёндже уже был укушен. — Джей встаёт так, чтобы на него попадал мерцающий немного свет. Он ещё окреп за то время, что пробыл в Америке, и обзавелся новыми татуировками. — Мной. — Фактически, он уже был членом стаи. Не человеком. — Кисок разглядывает разводы на бите и кривится. — То, что мальчишка погиб — случайность. — Он молчит. Пауза эта похожа на минуту молчания. — Вы не можете услышать, вру ли я. Так что придётся просто поверить. — Ты облажался, Реймонд Туан. — Джей демонстративно выпускает когти. Готовый защищаться и защищать. — И теперь, если Джебом умрёт… — Мы объявим войну, — заканчивает за него Кисок. Его губ касается недобрая усмешка. Потом он указывает на побледневшего Марка пальцем и подмигивает ему. — Кровь за кровь, да? Мистер Туан сжимает зубы и вздергивает горделиво подбородок, его молчание убивает Джебома секунда за секундой, и он знает об этом, тянет время, не верит ни единому слову. Марк настойчиво дёргает его за рукав, как обычно делают маленькие дети, и очень тихо говорит «Пап, пожалуйста. Пап». Его губы дрожат, он смотрит на Джексона, шарит взглядом по его изменившемуся лицу. Боится его. Боится больше, чем Джея и угрожающего ему Кисока. Наверное, его отец тоже способен ощутить этот страх. — Забирайте его, — сдаётся он и отворачивается, словно один только их вид выводит его из себя. — Пуля угодила под лопатку, у вас мало времени. Кисок делает шаг к забившемуся в угол Джексону, но тот рычит на него и скалит клыки, стискивает Джебома крепче. Боль становится нестерпимой, Джебом хрипит и кашляет подобравшейся к горлу кровью, а потом вдруг боль ослабевает, стекает по плечам вниз, по ладоням. Джексон скулит ему в шею, но не отпускает, вены на его предплечьях вздуваются и чернеют. Джей тянет Кисока назад, не подпускает его к Джексону ближе. Присаживается сам перед ним на корточки и очень медленно произносит: — Отпусти его. Сейчас же. Джексон мотает головой из стороны в сторону. Ему больно до смерти. — Отпусти. — Повторяет Джей. — Иначе ты заберёшь слишком много и отключишься, а он всё равно умрёт от отравления аконитом. Ну же, — он касается его руки, — отдай мне его. У Джексона затуманенный взгляд, он, кажется, ни слова не понимает. Джей теряет терпение, его глаза снова горят алым, он глядит на Джексона исподлобья и вкрадчиво произносит: — Отдай. Его голос раздается раскатом грома в самой голове. Джексон будто выныривает на поверхность, его хватка слабеет, он неуверенно кивает и позволяет Джею помочь Джебому встать. Стоять больно, в глазах темнеет, Джебом заваливается и утыкается неловко Джею носом в висок. Вдыхает. Джей пахнет домом. К глазам подступают глупые слёзы. Джебом даже и не знал, что настолько по ним всем скучал. Кисок беспардонно задирает на Джебоме припёкшуюся к ране футболку и цыкает, игнорируя его вой: — Дерьмо полное. У нас нет сорока восьми часов. Слишком близко к сердцу. Он подбирает валяющийся пистолет, вытаскивает оттуда почти полную обойму и кивает Джею: — Уходим. Дорога до брошенной на обочине машины проходит в напряжённом молчании. Джебома лихорадит, он чувствует, как аконит прогрызает внутри него себе путь. Заброшенный военный склад кажется каким-то бесконечным и неправдоподобно пустым. Не слышно ничего, кроме шороха гравия под ногами и лая собаки. Джей держит Джебома под спину, вытягивает из него боль и вполголоса матерится каждый раз, когда Кисок бумкает его битой по заднице и бубнит «Хватит, откинешься же». На выходе с территории какой-то отбитый выпускает в них очередь из автомата. Джей молниеносно заслоняет замершего истуканом Кисока и пыхтит раздражённо, когда пуля по касательной задевает плечо. Шедший всё это время позади Джексон орёт что-то максимально героическое и одновременно идиотское, готовый вот-вот наломать дров. Джебом готовится к худшему, но тут на звук стрельбы выбегает размахивающий руками мистер Туан, он кричит, чтобы их пропустили. И вроде поминает чью-то мать. Когда они, наконец, проходят мимо стрелявшего, Джебом замечает, что лицо у него совсем юное, но уже помечено жестокостью. Он смеряет их процессию презрительным взглядом и цедит сквозь зубы: — До скорой встречи. Джей только выставляет ему в лицо средний палец. Уже почти у самой машины их догоняет Марк. Он петляет между плавно покачивающимися на ветру стволами деревьев и ловко спускается с холма к дороге. Кисок цыкает «Какой упёртый» и, наплевав на протестующие хрипы, взваливает Джебома на спину и утаскивает его к приветственно сверкнувшей пару раз дальним светом машине. — Я безоружный, — выкрикивает Марк издалека и поднимает руки. Подойдя ещё ближе, он протягивает на перепачканной ладони несколько поблескивающих в свете луны пуль. — Та обойма, что вы забрали, обычная. Без аконита. Возьмите. На лице подлетевшего к нему Джексона разочарование и обида, в глазах плещется жидкое золото. — Да пошёл ты... Джей отвешивает ему звонкий подзатыльник и отпихивает в сторону. — Фары свои выключи. Иди в машину. Он аккуратно забирает у Марка помеченные засечками пули и, чуть помедлив, кивает ему благодарно. Без них бы не вышло остановить распространение яда. — Спасибо. Дуй обратно, пока тебя не хватились. Марк — сгусток противоречивых эмоций, они переполняют его, ещё немного и его разорвёт на неравные части. При других обстоятельствах его было бы жаль. — Джексон… Тот только качает головой и поворачивается к Марку спиной. — И кто из вас двоих настоящий монстр?