***
Пока ещё Герцогиня Глостерская быстрым шагом пронеслась по коридорам Вестминстера, оставляя за собой поклоны и прочие поздравления от будущих подданных — её целью сегодня была старшая дочь. Ей Энни решила сделать неожиданный подарок в такой знаменательный день: эта девочка устроила истерику нянькам и гувернанткам, а также чуть не разгромила пол комнаты. Быстро войдя в просторные покои, в которых ещё жила Анна со дня свадьбы с кузеном, которого сейчас держут как пленника в Тауэре, и удерживает его именно её родной отец, Екатерина обнаружила шкатулки, перевернутые и кинутые на пол, и, судя по внешнему виду, некоторые сломались, взглянула и на маленькое зеркало, которое было разбито вдребезги. Женщина прикрыла рот ладонью и покачала головой; да, многие бы девочки, девушки, женщины отдали бы все, чтобы иметь свое собственное, путь и маленькое, но зеркало! А её дочь со злости его бъет. — Что за погром, Анна? — строго спросила брюнетка, обводя руками в воздухе пространство, — Что за поведение? Разве так себе должна вести старшая дочь Короля!? Неприметная темноволосая девочка сидела в своей белой сорочке спиной к матери и плакала: её плечи подрагивали при каждом всхлипе. — Разве должны позорить родители свою дочь? — тихо прошептала она. Алая Роза тяжко вздохнула. «Снова этот религиозный бред о любви к супругу!». — Анна, сейчас я позову служанок и они приведут тебя в порядок, а после ты отправишься в аббатство вместе со всей процессеей, и будешь вести себя как нормальный ребёнок и воспитанная дочь своих родителей, — старалась как можно спокойнее говорить Екатерина. — Чтобы что?! — она вскочила со своей кровати, — Слушать перешептывания за своей спиной о том, как мой отец сделал бастардом своего воспитаника и моего мужа, а меня заодно его женой!? — Он тебе не муж! Ваш брак незаконен и не был никогда законен, а теперь попросту не отвечает даже интересам государства! Анна, открой глаза и выкинь из свой головы всю эту ересь, что внушила тебе бабушка! — Нет! — голос Энни сорвался на крик, — Мы женаты и я люблю его...! — Это не любовь, ты просто себе внушила это! — Если уж кто и законная Королева-консорт Англии, то это только Елизавета Вудвилл, женщина, которая был всегда рядом, как мама, в отличие от... Обе замолчали, обдумывая вышесказанное. — В отличие от кого, Энни? — женщина указала на саму себе, — Меня? — в покоях разнесся смех, — Она ведьма, дорогая, пойми же! Ничего, скоро спадут с тебя её чары! — она все ещё смеялась, — Но если так, то я отправлю тебя куда-нибудь в Уэльс... О, да... — она протянула, обдумывая, что сказать следующим, — Возможно, горы и малоизвестный тебе валлийский язык, который не сочли нужным к изучению, и одиночество изменят твои представления о семье, поскольку, назвав эту риверскую ведьму мамой, ты сильно ранила меня, и очень сильно пошатнула моё мнение о тебе. — Мама, — девочка хотела подойти к ней, чувствуя, что совершила ошибку. — До тех пор, пока не исправишься, не смей даже обращаться ко мне подобным образом, — Тюдор сделала шаг назад, — Надеюсь, тебе сейчас так же больно, как и мне. Екатерина понимала, что это неразумная девочка лет семи от роду, но она должна выкинуть весь этот бред из головы, иначе это приведёт к плохим последствиям.***
Да, теперь Тюдоры, как и планировали, находились в одном шаге от трона. Во время торжественной процессии Граф Дебри шёл за Королем, держа в руках булаву констебля, а уважаемая дама из рода Батлер несла шлейф новой Королевы Екатерины, а следом шли Герцогиня Саффолка и чуть дальше — Герцогиня Норфолк, но именно Маргарет — ныне Болейн — была ближе всех. И когда её помазали священным миро, до неё даже долетел его мускусный аромат. Ричард не пожалел золота и устроил пышнейшую церемонию. Сам он был облачен в пурпурный бархат, над ним несли балдахин из золотой парчи. За ним шел Генри Бекингем, в синем роскошном плаще, на котором золотой нитью был вышит его герб, огромный, как колесо телеги. Одной рукой Бекингем поддерживал, но рядом с Герцогом не было Екатерины Вудвилл, его жены и сестры вдовствующей королевы. Герцогиня Бекингем не приехала на коронацию узурпатора, отнявшего королевский трон у ее родственников. И он, по-моему, был даже рад этому. Герцог всегда ее ненавидел — из-за ее родни, из-за того, что ей удалось одержать над ним победу, когда он был еще совсем молод, а она уже стала свояченицей короля. И нынешняя церемония была только началом долгой череды унижений, которые обрушились на бедную Кэтрин. Все было прекрасно, словно в самой красивой сказке Уэльса, но чёртовы духи Елизаветы все портили, и новая правительница поклялась, что на пиршество наденет свою мантию, а эту бросит куда подальше. «Даже сегодня ты нашла способ испортить мне праздник,» — вспомнила во время помазанья о бывшей Королеве она. Но неприязнь ослабилась, когда надели золотой венец, и женщина улыбнулась, переглянувшись с мужем. — Боже, храни Короля! — вскричали на улицах подданые, как только пара покинула аббатство, — Боже, храни Королеву! — но широкая улыбка пробыла на красивом лице недолго. — Где здесь Королева!?***
— Они ненавидят меня, Ричард! — воскликнула Екатерина быстро, вбежав в общую спальню и застыв у окна, вид которой выходил на реку. Супруг только и успевал, что идти вслед за своей супругой, что по приезду в Вестминстер отличалась ото всех, и также успел несколько раз проклясть того крестьянина, что поднял шум в толпе. Он примиряюще развёл руки в стороны и подошёл к любимой, и только спустя пару мгновений, когда она не смогла себя сдерживать и из глаз хлынули слезы, Плантагенет обнял её. — Я для них ведьма, — всхлипнув, проговорила брюнетка, — Понимаешь? Не Елизавета, а я! Я, Королева, желающая своему народу только мира и процветания! Сколько раз вспомнила о них эта Риверс? Разве она вспомнила о своём народе, когда сбегала в аббатство, забрав королевскую казну с собой?! Король молча выслушал жену, поглаживая еë по спине и обдумывая произошедшее. — Ты должна показать им, что у них лишь одна Королева, и это ты». Тёмные брови нахмурились: — Но как? — Займись благотворительностью, — и опять ненадолго замолчал, прежде чем улыбнуться, — Уже давно Королевы позабыли о своих обязанностях, может, стоит об этом напомнить?***
Весь день Анна, как привязанная, ходила за Королевой и скрипела зубами: тюдоровская шлюха вновь унижала её. Во время обеда в Вестминстерском дворце она сидела неподалеку от нее, за столом для придворных дам, наслаждаясь разными восхитительными кушаньями, но эти насмешливые взгляды... Этот торжественный обед был не менее великолепен, чем те, что устраивались по особым случаям при дворе Эдуарда. Ели, пили и танцевали не просто до полуночи, а почти до утра. Во всяком случае, Энн покинула празднование до его конца и отправилась к детям — бастардам Его Величества, и осознавала в душе, что может попросить себе у возлюбленного самого лучшего для своих детей, в том числе и титул, но все ещё впереди.***
Устроившись на корме, Маргарет, укутанная в меха, не сводила глаз с маленького огонька, светившегося в низком, почти на уровне воды, окошке в полуподвальном этаже огромного мрачного аббатства. Женщина была уверена, что над темной водой горит свеча, зажженная королевой Елизаветой, точнее, бывшей королевой, которую каждый теперь норовил окрестить шлюхой, кою теперь даже вдовой Эдуарда не признавали; это она не спала в своем убежище, прислушиваясь к звукам триумфального пиршества, устроенного ее заклятым врагом. И вдруг подумала, что сегодня она точно так же видит, как Бофорт проплывает мимо на своем прекрасном барке, направляясь домой из королевского дворца, как несколько лет назад видела на барке её, плывшую на коронацию Генриха IV. Тогда она тоже была в аббатстве.***
— Преданные мне воины, — Король сложил руки за спину, и окинул взором своих вассалов. Катерина, выпрямив спину и вскинув высоко и царственно голову, посмотрела на пришедших и ничуть не удивилась: Стэнли, Бекингем, Брэкенбери и другие, и именно их сегодня супруг должен наградить за преданность, и дать новые должности! — Я — Король по праву, — он больше не мог, не смел смотреть на них, как на равных себе, — А вы — на страже моего царствования. Вы — моя опора, — Екатерина усмехнулась, она уж точно знала, кто его настоящая опора, — Сэр Роберт Брэкенбери. Услышав свое имя, мужчина преклонил колено и опустил взгляд в пол, пока Король принял у пажа орденскую цепь и надел её на него со словами: «С этого дня Вы комендант Лондонского Тауэра». И вручил печать лично в руки. Последующих тоже наградили — Генри Стаффорд получил должность главного камергера Англии, а Томас Стэнли стал Лордом Верховным констеблем, и взамен Энтони Вудвилла — рыцарем Ордена Подвязки. — Клянусь в преданности Господу и Королю Ричарду! — Я благодарен вам за преданность, — ответил кивком брюнет, — Подготовьте всвсë для завтрашнего торжества — я намерен даровать своим наследникам титулы, достойные их происхождения.***
Тем временем в аббатство вновь пришёл человек Леди Маргарет — доктор Льюис из Карлеона, личный врач вышеупомянутой дамы. И когда доктор снова навестил опальных членов королевской семьи, обеспокоенная мать попросила его осмотреть Елизавету, сомневаясь, здорова ли она. К этому времени она почти не ела и была смертельно бледной. — Ей необходима свобода, — только и промолвил доктор, закончив осмотр. — Говорю это вам как врач и ваш союзник, которым, надеюсь, в ближайшем времени стану. Вашим детям, да и вам, ваша милость, нельзя больше здесь оставаться. Вам всем необходим свежий воздух, возможность радоваться солнечному свету, теплым летним денькам. У вашей дочери хрупкое телосложение — ей нужны физические упражнения, прогулки и много солнца. Ей необходимо общество других людей. Она же молодая женщина, ей бы следовало танцевать, принимать ухаживания поклонников, строить планы на будущее, мечтать о замужестве, а не прятаться здесь, вечно боясь смерти. — Я получила приглашение короля. Он выражает горячее желание поселить меня и девочек на все лето в моем загородном поместье. И обещает отпустить туда обоих принцев, — ответила Вудвилл, поглядывая на дочь, внимательно слушавшую чтение младшей сестрёнки. Она заставила себя произнести слово «король», хотя Ричард, разумеется по её мнению, не имел на это никакого права; даже водруденная ему на голову корона и священное миро, которым он был помазан, не способны были сделать его королем: он оставался предателем и ренегатом. — И вы поедете? Доктор Льюис с явным напряжением ждал ответа. Он даже чуть подался вперед. — Сначала, разумеется, должны быть выпущены на свободу и доставлены ко мне мои сыновья, иначе у меня не будет никаких гарантий безопасности ни для моих дочерей, ни для меня самой. Хотя Ричард вроде бы обещает вернуть мне моих мальчиков, — блондинка пожала плечами. — Осторожней, Ваша милость, осторожней! Леди Маргарет очень опасается, что именно так Ричард и попытается вас обмануть, — еле слышно выдохнул доктор. — По мнению Герцога Бекингема, ваших мальчиков могут… — казалось, доктор не в силах произнести это страшное слово. — Могут прикончить. Леди Маргарет как-то обмолвилась, что Герцог Бекингем пришел в ужас, узнав о подобных намерениях Ричарда, и выразил желание устроить принцам побег или каким-то иным способом попытаться вызволить их из Тауэра; он готов вернуть вам ваших сыновей, если вы гарантируете ему безопасность и процветание, когда вернетесь во власть. И если вы, вновь заняв подобающее вам место, дадите ему обещание в вечной дружбе, леди Маргарет заверила, что будет всемерно содействовать союзу герцога с вами и всеми представителями вашей семьи; таким образом, три знатнейших рода — Стаффорды, Риверсы и Ланкастеры — объединятся против лжекороля Ричарда. Елизавета усмехнулась, но все же спросила, облокотившись об колонну: — Ответьте мне на два вопроса, сэр Льюис. Итак, первый: чего же хочет герцог Бекингем? — напрямик спросила Риверс. — Чтобы его дочь, когда она у него родится, вышла замуж за вашего сына, молодого короля Эдуарда, — ответил Льюис, — А сам он получил бы титул регента и лорда-протектора, пока молодой король не достигнет совершеннолетия. Кроме того, ему должна отойти северная часть королевства — он станет править там, как правил герцог Ричард. Если вы, ваша милость, сделаете герцога Бекингема столь же могущественным, каким ваш муж сделал герцога Ричарда, он готов предать своего друга и вызволить ваших сыновей из Тауэра. «Когда она у него родится... Он что, провидец?» — рассмеялся про себя женщина. — Хорошо, допустим. Но в чем выгода Леди Маргарет мне помогать, неужели так плохо быть матерью Королевы? За своей матушкой я не замечала такого ранее. И в ответ молчание. Елизавета усмехается. — Понятно, эта набожная женщина пытается развязать нашу войну ещё больше, ведь так? Она бы никогда не отказалась бы от своего места в обществе, тем более такого!***
— Действуйте, больше ждать нельзя. В комнате эхом разнесся голос, а вслед за ним и звон монет в мешке. — Будет сделано.***
— Они будут служить тебе верой и правдой, — усмехнулась Екатерина после очередной церемонии. Она довольно взглянула на супруга. Он отрицательно качнул головой, будто не веря. — Лондон настроен против меня. Тюдор тяжело вздохнула, но соглашаться не стала: они ещё сделают так, чтобы их любили и запомнили, как лучших правителей своего времени! — С нами север, любовь моя, — брюнетка положила голову ему на плечо и легонько потерлась, — А за ним последует и юг, и с завтрашними лучами солнца мы объявим наших сыновей наследниками английского престола, и Англия вновь расцвет под лучами Йоркского солнца! — Я как раз хотел с тобой поговорить о Йоркском солнце... — Ваше Величество, вести от сэра Брэкенбери из Тауэра, — Король с Королевой обеспокоенно переглянулись.***
Бывшая Королева ждала у окна, одетая в дорожный плащ. В руках она держала шкатулку с драгоценностями. Рядом, в ожидании отъезда стояли мои девочки, и все, не сговариваясь, молчали. Так, молча, провели уже более часа, с напряжением вслушиваясь в каждый шорох, но слышали лишь плеск речной воды у стены аббатства да время от времени взрывы смеха и пение на улице. Елизавета была точно натянутая струна, смертельно бледная от волнения и бесконечного ожидания. Наконец, послышался какой-то грохот, и Лайонел с топотом вбежал в убежище, захлопнул за собой дверь, запер ее на все засовы и, задыхаясь, выпалил: — Мы потерпели неудачу! К счастью, нашим братьям и твоему сыну сейчас ничто не угрожает. Они успели немного отплыть вниз по реке и высадились на берег у монастыря францисканцев. Но взять Белую башню мы не смогли. — Ты видел моего сына? — спросила с надеждой Елизавета. Лайонел покачал головой. — Знаю только, что в Тауэре было двое мальчиков. Мы подошли совсем близко, — его голос охрип, будто в нежелании, чтобы его услышали, — Я собственными ушами слышал, как за дверями кричали, приказывали увести мальчиков в глубь крепости, где безопаснее. Боже мой! Прости меня, сестра. Меня отделяла от принцев всего одна дверь, но сломать ее нам так и не удалось. Вудвилл села. Ноги не держали её. Шкатулка с драгоценностями соскользнула с колен на пол и с грохотом открылась. Лицо Елизаветы совсем посерело. Она молча повернулась и стала снимать с младших девочек плащи, так аккуратно их складывая, словно сейчас было особенно важно, чтобы они не помялись. — Мой сын, — шептала как в бреду Риверс, — Мой сын… — Мы пробрались внутрь крепости через речные ворота и преодолели расстояние между внешними и внутренними укреплениями, прежде чем они нас заметили. Мы уже рысью поднимались по лестнице к дверям Белой башни, когда кто-то поднял тревогу, и они сумели не только запереть ворота башни, но и хорошенько их забаррикадировать. Нам не хватило всего нескольких секунд! Томас стал стрелять по замкам, а мы дружно бросились и налегли на створки ворот, но было слышно, как изнутри с лязгом задвигают засовы, а потом из кордегардии на нас кинулась вооруженная охрана. Мы с Ричардом повернулись и стали обороняться, нам даже удалось их немного отогнать, пока Томас и люди Стэнли пытались проломить ворота или хотя бы приподнять их створки на петлях, но, увы, ворота оказались слишком прочны. — Значит, люди Стэнли тоже там были? Как он и обещал? — глаза заблестели. — Да, и еще люди Бекингема. Естественно, не в ливреях. Но у всех были приколоты белые розы. Так странно было снова увидеть белую розу на шлемах! И странно сражаться за право войти во дворец, который нам же и принадлежит. Я крикнул, надеясь, что Эдуард меня услышит; мне хотелось хоть немного поддержать его, дать ему понять, что мы непременно за ним придем, что мы его не бросим. Вот только не знаю, слышал ли он меня...***
В кабинете раздался грохот. — Куда вы смотрели, неужели так трудно было уследить за парой мелких мальчишек!? — яростно воскликнул Его Величество, вновь вглядываясь в лица своих людей. Мальчишки... Они не смогли уберечь его племянников! Единственное, что у него оставалось после смерти брата неизменным, теперь было потеряно: никто не мог ответить точно, что именно произошло той ночью, и кто навредил его семье. Но это точно были не Риверсы, это молодой Король знал точно; они бы не стали срубать свою яблоню, которая даёт им плоды, но кто тогда? Возможно, ему было стало понятно, кто совершил измену, взглянув на тела убитых, но их не было — узнав об этом, Плантагенет вздохнул со спокойной душой — у него ещё была надежда на то, что Принцы живы. Но где же они сейчас? — Куда вы смотрели, сэр Брэкенбери? — зелёные глаза посмотрели на рыжеволосого. — Предотвращал нападение Риверсов, Ваше Величество, они пытались украсть мальчиков, — ответил Роберт. — Кто же тогда их похитил, и где они сейчас? — в ответ молчание, и не только от коменданта, а от всех присутствующих, — Не знаете — значит, ищите. Хоть землю ройте, но найдите мою кровь и плоть! Вы поняли меня?! — он ударил по столу.***
— Я когда-нибудь стану Королем, отец. Голос Генриха разрезал, словно самый острый меч, тишину, которую они так долго соблюлали с отцом, стоя в саду, возле одной из стен замка и смотрели в ночное небо; сегодня оно было не таким, как всегда, и звездопад тому причина. Родитель утвердительно кивнул головой и похлопал того по спине: — Да, Генри, — губы его стали тонкой полоской, — Ты станешь Королем Англии. — Это прозвучит по-детски, но я не хочу становиться Королем, если ты умрёшь, — ответил темноволосый и перевёл взгляд на отца, который тихо посмеялся, прежде чем сказать: «Я не умру ещё очень долго, клянусь. А я всегда держу свое слова, так ведь?». В тени, никем не замечанная, стояла Анна. Она внимательно слушала диалог отца и сына и в который раз ненавидела Екатерину все больше и больше — на месте её щенка должен был быть её сын! — Папа, брат, — рыжеволосая макушка показалась совсем рядом — то был Эдуард, второй сын Короля, — Мама, зовёт вас.***
И снова Елизавета стояла у окна и молилась своей покровительнице о шансе на жизнь, пока старшая дочь негодовала; Принцесса кинула в огонь несчастное письмо от единственного выжившего брата и усмехнулась, прежде чем со злобой обратиться к матушке: — Томас пишет, что ничего не известно ни о Ричарде, не о подменыше! А наши письма возвращают, печати на них не тронуты. Ну, а дядя объявил своих сыновей наследниками и даровал им титулы моих братьев! — И узурпатор умрёт за это, — прошипела сквозь зубы Елизавета, сжимая в руках свой платок. Девушка приподнялась на локтях и взглянула матери в спину. — А не много ли смертей, мама? — Это его право по рождению, Елизавета, и английский трон принадлежит ему, — чуть спокойнее проговорила Вудвилл. — А это моя жизнь, и моих сестер, — Сесилия пытал остановить сестру, но не вышло, — Ты держишь нас тут, как крыс, и целыми днями думаешь о мести! Мне это осточертело! Открой глаза, мама: мальчики мертвы, а мы живы!***
— Очень вкусный ужин, мама, — произнесла Элизабет, прожевав кусочек цисарки, покачивая своими ножками. — Я рада, что тебе понравилось, моя замечательная девочка, — сидевшая рядом Энни больно задели слова матери: они с ней не общались уже больше месяца, да и казалось будто Королева не желает даже смотреть в её сторону. Анна уже точно знала, что скоро уедет от родителей вместе с дедушкой Джаспером в Уэльс, но то, как Королева обращается к ней, вызывало неимоверную обиду на мать и ненависть к сестре. Раньше она думала, что Елизавета просто младшая сестра, такая же дочь, как и она, но сейчас она осознала — рыжеволосая девчонка больше соответствует требованиям матушки, чем она, а значит, лучше неё. Она отвлеклась и посмотрела на братьев. Джордж уже вполне хорошо говорил для его возраста и мог присутствовать на ужине со всеми, но иногда забывал правила, что свойственно всем детям, и мог устроить беспорядок — сегодня такого не было. Рич что-то пытался выяснить у Эдуарда, которому, казалось, нравится интриговать брата, а смех Генриха доказывал, что и ему это по душе. Для старшего сына, получившего звание Принца Уэльского, а значит, главного наследника, это тоже были последние дни с семьёй — вскоре он уйдёт. А вот супруги, наклонившись друг к другу, перешептывались между собой так, чтобы дети их не услышали — не для их ушей их шутки: — Мужчина, подаривший жене дорогое платье, жаловался, что еще ни разу в жизни не воспользовался правом супруга так, чтобы это стоило ему меньше золотого дуката. «Это вы виноваты, — ответила жена, — Почему же вы не можете частыми повторениями сбить цену до одного фартинга?». — Боже, Ричард, — Екатерина смогла ответить лишь смеясь и краснея. — У меня есть важная новость. — Какая? — она удивлённо посмотрела на супруга. — Дети, будьте добры, отвлекитесь от своих блюд, — уже громче сказал брюнет, — Сегодня парламент вновь заседал на палатах, — в голубых глазах сверкнуло недоумение, — Приняли решение официально сделать нашу династию «династией двух Роз», — он пару раз хлопнул в ладоши, — Да здравствует наш славный дом Йорк. — Боже, папочка, как же красиво, — восхитилась Бет, взглянув на новый герб. Новая роза Йорков была изображена на белой ткани в виде сдвоенной розы, выполненной в естественных цветах: алый цветок поверх белого. И — как положено на гербе королевского правящего дома — над розой красовалась корона.