***
В то время болезнь Анны прогресировала как выяснилось она больна тяжёлой формой туберкулёза, всякое лечение было бесполезно: она умирает медленно и мучительно. По началу все начиналось с сухого кашля с кровью, а после начался жар и затем лихорадка, в которой она часто находилась. Именно в бреду видела свою самые худшие и сокровенные страхи: убитых по её указу Принцев Тауэра, несчастье своих детей и радостный смех Екатерина возле её могилы, последнее больше всего пугало её и находилось на мысль, что именно жена Короля виновна в её недуге. Но кто ей поверит? И снова она просыпает с ужасом в глазах и криком, но её никто не слышит. И в глазах зарождается новый ужас, когда за окном меркнет солнце.***
— Господь Всемогущий я раба твоя. Мне послано мне ведение! — воскликнула Маргарет, как завораденная смотря в небо, — Он призвал меня. Солнце покрылась тьмой. Томас чуть прищурившись тоже взглянул в небо, он спускался по ступеням, держа руку на мече и на этот раз без всякой усмешки и смеха, серьёзным тоном сказал: — Он и меня призвал, я тоже вижу это. — Это знак, — решительно заявила Бофорт опустившись на колени, — Знак того, что правлению Йорков подходит к концу. Солнце взойдёт во всем величии и новый Король придёт словно дракон. И снова небо стало ясным. — Мой внук должен быть на готове, пробил его час.***
— Моя сестра здесь и мой сын Эдуард! — счастливо улыбалась Анна, явно прибывшая в бреду. Только не было здесь никакой Изабеллы и никакого Эдуарда, перед ней стоял Король взволнованно глядевший на бывшую любовницу. Её русле косы растрепались, частично запутались волосы и от этого она выглядела ещё болен безумнее; Его Величество смотрел на неё с беспокойством. «Анна...» — последнее, что слышала она, прежде чем впасть вновый приступ. Перед ней предстала Екатерина, та молодая тринадцатилетняя девчонка, что забрала у неё шанс на счастливую судьбу. Она лукаво улыбнулась, наклонив голову в сторону, а после покрутилась перед ней показывая свой наряд: он был белый и Невилл могла понять — это саван. Тюдор ещё раз покрутилась, а после захлопав в ладоши взглянула на Анну и подошла к её кровати, аккуратно опускаясь рядом с ней, убрав волосы с лица. — Он мне коротковат, Леди Энн, — она кивнула на похоронный наряд, — А вот вам в самый раз. Как и тогда помните? —Ей вспомнилось жёлтое платье, оно тоже было коротко Екатерине и поэтому отдала его Невилл, ещё тогда во Франции, когда первая готовилась к роли Принцессы Уэльской, — Примерите? Она отрицательно закачала головой и пыталась закричать, но слишком резкие движения и переживания, заставившие биться её сердце быстрее затруднили дыхание. Она тяжело вздохнула в последний раз, когда молодая Катерина скинула свое платье, оставаясь полностью оголенной, и надела его на русоволосую. — Боже, боже мой! — воскликнула сиделка.***
Роды Королевы начались неожиданно, во время затмения, тогда перепугались все от простых служанок до сиделок с поветухами и каждая из них посчитала это дурным знаком. Но времени на обсуждений предзаменований не было, роды обещали быть стремительными, а значит действовать надо было быстро. В этот раз Екатерина не выдержала сильных схваток, которые приходились на низ живота и на спину, ей было просто неудобно на подушках, пусть даже и твёрдых — пришлось потребовать родильный стул, к которому она прибегала только в случае рождения Анны, её своенравной дочери. Разведя ноги, она оперлась босыми стопами в холодный пол и оперлась на спинку, лицо ее было искажено болезненной судорогой, а вокруг неё суетились все. Она чувствовала боль. Она не знала, точно сколько прошло времени, но было такое ощущение, что все внутри неё ломается, разрывается, отделяется друг от друга — обыденное дело, привычное ощущение можно сказать зная, что она рожала уже семь раз за свою жизнь. Но каждый раз говоря себе это, Екатерина просто не понимала женщин которые говорят, что привыкли и им легче, нет, такого не было, в если и было, то фактически не чувствовалалось, как впервые. Ноги сводило ужасно, ей бвло страшно смотреть на них, казалось что они уже давно искревлены, как и руки, вцепившиеся в подлокотники. Её грудь высоко вздымалась, пока главная акушерка просила её дышать и вновь наклонилась, но боль окончательно сковала её и оставалось довериться только на свои рефлексы заложенные природой. Она не кричала, только поджимала губы и сильно морщилась. — Очень хорошо, миледи, — похвалила её Баронесса Одри, стоящая рядом, — Ваш малыш скоро будет у вас на руках! — Почему мне не доложили?! — злобно воскликнул голос из коридора приблежавщийся к родовым покоям. — Ричард! — воскликнула Екатерина во время очередной схватки, — Что ты тут делаешь? Мужчина быстро оказался за её спиной, кладя руки ей на шею и откидывая назад. Король наклонилась и оставил поцелуй на лбу, прежде чем ответить: — Я не мог оставить тебя одну, тем более после того, как помрачнело солнце. Мы все испугались, — Екатерина попыталась снова держать голову ровно, но чужие руки не дали, — Не смотри, слушай мой голос, любовь моя! — Я не хочу, чтобы ты видел меня... чтобы ты видел, как... — На войне было страшнее, родная, — он усмехнулся, так будто не видел, как пару минут назад его покинула его любовница. Вскоре Екатерина сбилась со счета того сколько было схваток, сколько раз пытался похвалить или подбодрить её супруг и многое другое. Время, как будто остановилось. Екатерина в последний раз закричала. Казалось, ее пытали раскаленным жезлом и разрезали напополам. Но когда она подумала, что не вынесет этого, она услышала крик. Он был настолько громким и звонким, что хотелось закрыть уши, но в тоже время радостно рассмеяться, как сделал любимый и поцеловал её. — Господь послал нам прекрасную принцессу! — произнесла радостная поветуха. Женщина передала младенца помощницам. — Моя дочь, — сквозь смех проговорил Король с наслаждением слушая, как младший ребёнок упорно сопротивляется умелым рукам. Только появившись на этот свет девочка не была готова такому напору. Её понесли обмывать в тёплой воде смывая с бледно-голубой кожи оставшиеся сгустики из жизни утроба матери, а после завернули в легкую белую ткань и легким, почти невесомым прижиманием к груди обездвижили на время, чтобы смазать губы мёдом — ещё один старый обычай для всех принцесс, проводящийся с надеждой что жизнь их будет так же, как и первая сладость. Новорожденная морщит лобик и ненадолго замолкает пробуя угощение, но вскоре вновь начинает плакать в надежде на большую свободу. Екатерина устало усмехается когда впервые берет малютку на руки: она даёт убирает из маленьких ручек запутувшуюся в них ткань, пока последняя будто чувствуя, что-то родное тянется к груди, но вот беда женская сорочка мешает. Брюнетка знает, что вскоре её доченьку заберут, запеленуют в множество распашенок и кормить её будет кормилица.***
— Ричард, — разрушил тишину голос Лизи. Она прошло в тёмную комнату, где до поры до времени лежало тело покойницы в гробу с открытой крышкой, а за ним стоял брюнетка и размышлял то вслух, то про себя. Слишком много на него навалилось за эти последние два года: умерли многие его близкие, которых он любил по особенному и бремя короны, которое он носил с достоинством забывая порой о человеческих чувствах. — Ей не пора было умирать. Не сейчас, не так скоро, — тихим голосом отозвался Плантагенет, — Быть может это я разбил ей сердце? Разбил и разбиваю и Екатерине? Блондинка взволнованно покачала головой, понимая к чему он клонит. — Ты не должен... — её губы тревожно зашелестели, как листья на осеннем ветру. А он много раз задавался задавался вопросом можно ли быть и королем, и простым смертным одновременно? — Я не должен с тобой говорить, Елизавета, — в горле образовался ком, — Говорят, я избавляюсь от своих женщин, чтобы они не мешали нам. — Но это не правда! — она подбежала к нему и с силой схватила за локоть, теня на себя. Но он не слушал её. — Всё говорят, я отравил Анну... Но все равно все поддерживают меня, и Генрих за меня, как я только мог так сомневаться в собственном брате? — не было более того тумана путующего мысли, — Ты должна уйти, Елизавета, — но девушка затряслась отрицательно отвечая, пыталась прижаться ближе, но была отвергнута грубым руки жестом, — Я тебе не Ричард, я — твой Король! Ступай... — но она не уходила, — Вон! Блондинка не на шутку испугалась.***
Тюдор с наслаждением вздохнула чистый воздух, именно этого ей не хватало в душных покоях, и взглянула на детвору столпившуюся возле фамильной колыбели в которой мирно посапывала Мария, и улыбнулась подобному зрелищу: старший с добротой смотрел на малышку, положив на плечи брата и сестры руки, Элизабет тоже не могла нарадоваться новому члену семьи, в особенности сестрёнке, но единственный кто был не доволен, так это Джордж. Малыш был ещё низкого роста из-за чего не мог посмотреть на младшую, поэтому злился. Мать встала с кресла и подошла к детям, беря на руки сына и разворачиваясь к кроватке. Мария уже полностью освоившаяся в новой для себя среде выглядела, как ангелочек и умиляла всех, но она много капризничала. — Сестренка! — громко воскликнул мальчик. — Тише, Джордж, — прошептала Бет, аккуратно дёрнул того за одежку. Двери в покои открылись и в помещение появилась Сесилия, которая поначалу улыбалась, но заметив Королеву улыбка спала с её лица и она бросилась к ней. Йоркская забрала у неё их рук кузена и прижала к себе, с недовольством посмотрела на брюнетку: — Ваше Величество, вам нельзя поднимать тяжести... — Разве дети, это тяжесть? — женщина погладила рыжие волосы дочери, — Лучше расскажи, почему ты такая радостная, дорогая!***
«Моей жене, леди Маргарет Стэнли, Спешу известить тебя, что Анна Невилл скоропостижно скончалась. После рождественских праздников она стала быстро сдавать, а потом и вовсе угасла. Легкие у нее всегда были слабые. Умерла она почти в полном одиночестве в тот самый день, когда над замком воцарилась тьма, затмившая полуденное солнце. Полагаю, тебе будет интересна еще одна новость: Ричард намерен сделать публичное заявление о том, что не имел и не имеет ни малейшего намерения жениться на своей племяннице. Скандальные слухи о его возможном браке с принцессой Елизаветой достигли Севера, и тамошние лорды ясно дали ему понять, что подобное оскорбление их Королевы — черт, твоя дочь оказалась умнее нас всех! — для них совершенно неприемлемо. Но главное заключается в том, что многие аристократы приходят в ужас при одной лишь мысли о возможном возвращении во власть Елизаветы Вудвилл в качестве королевы-матери. Именно они позволили казнить ее брата и ее сына, этого Грея, а ее малолетних сыновей-принцев заперли в Тауэре. Желая продемонстрировать всем, что принцесса Йоркская ему безразлична, король решил поместить ее под опеку одной дамы, славящейся безупречной репутацией особы высоконравственной и богобоязненной. Этим он хочет доказать, что девушка непорочна и отнюдь не влюблена в него как кошка. Хотя всем известно, что он спал с ней, пока жена вынашивала ему наследников и любовница умирала. Ты, возможно, будешь удивлена, узнав, кого Ричард выбрал на роль этой наперсницы… или дуэньи… или, я бы даже сказал, второй матери принцессы Елизаветы. Его выбор пал на тебя; именно ты, дама поистине безупречная с точки зрения любой морали, лучше других поддержишь и сохранишь добрую репутацию принцессы, раз уж она помолвлена с твоим сыном.» Маргарет даже читать перестала и некоторое время смотрела в пространство, поскольку казалось, что она вот-вот слышит издевательский смех Стэнли и видет его обычную холодную усмешку. Потом вдруг она и сама улыбнулась, удивляясь тому, как неожиданно опять повернулось колесо фортуны. Значит, теперь Бофорт стану опекуншей этой девицы? Дочери той, кого она всю жизнь ненавидела? Впрочем, сама девица тоже была ненавистна. «Не далее как через неделю принцесса приедет к тебе и какое-то время поживет у нас в доме. Уверен, вы получите огромное удовольствие от общения друг с другом. Что касается лично меня, то я просто представить себе не могу более неудачного временного пристанища для этой девушки. Не сомневаюсь, впрочем, что твоя вера будет тебе опорой и, конечно, поддержит тебя. У принцессы, бедняжки, выбора не было. Стэнли.»***
Сесилия Йоркская всегда завидовала сестре — драгоценная Лизи всегда была на первом месте не смотря на её характер и безмерную любовь к матушке, нет, и Сесилия её любила, но порой её планы, идеи, действия доходили до абсурда! Блондинка в отличии о сёстры с матерью могла легко переспосабливаться к ситуации или и вовсе не попадаться, ей не было нужны выходить на первый план, хоть и были такие желание быть первее, чем Елизавета. И сейчас у неё есть такая возможность на службе у Королевы Екатерины. Последняя, кстати, услышав новости об отъезде Йоркской откинулась на спинку кресла и рассмеялась, несколько раз поблагодарила Бога и светящимися глазами взглянула на племянницу. На женском лице вновь пролегла улыбка, только на этот раз хитрая, лукавая, и так же бастардка почувствовала на себе оценивающий взгляд, после этого последовал одобрительный кивок. Женщина наклонила голову набок и покрутила на пальцем свое обручальное кольцо. — Ты уже такая взрослая, птичка, и красивая, — она прикусила нижнюю губу, а после облизнула её, — Сколько тебе лет? Пятнадцать? Она не ожидала таких вопросов и похвал, поэтому немного опешила, и запаздала с ответом. — Да, Ваша Милость, но в марте будет шестнадцать, — ответила Йоркская. — Шестнадцать, — Королева не отвлекалась от созерцания своего украшение и продолжила говорить, — Ты высокая. Выростишь ли ты ещё? — Надеюсь. Катерина усмехнулась и подняла на неё голубые глаза, а после слащево протянула стыдный вопрос. — Ты уже кровоточила? — Да, — тихо прошептала блондинка. — Значит у нас с тобой все получится, — их глаза встретились, — Давай сохранить наш разговор в тайне? — кивок, — Так вот... Моему старшему сыну исполняется четырнадцать, вполне взрослый юноша, пора задуматься и о женитьбе, тем более он будущий Король. А Королю нужна Королева, и почему-то мне кажется ты на это место подходишь как никто другой. — Я? — Да, ты, моя дорогая племянница, — она издала смешок, — Знаешь, мужчины бы думали медленнее, проигрывали битвы и разоряли страну, если бы в спальнях их не согревали страстные и мудрые жены, — Екатерина сжала запястье её руки, — Я обращу внимание своего сына на тебя, а ты в свою очередь будь верна мне и исполни свои обязанности с честью и достоинством, иначе тебе лучше не знать, что я сделаю с твоей прекрасной шейкой, Сесилия.***
Елизавета проживала у супругов Стэнли вот уже больше трех месяцев, и эта бедняжка до сих пор надеявшись на чудо писала Ричард о своей любви и своей матушке о то, как ужасно она живёт и о всех мучения, что приносит ей будущая свекровь. Но увы, ответа или спасения не последовало ни от кого, теперь она была пленницей этой чудовищной женщины-лгуньи в её крысиной норе. А когда-то она надеялась стать супругой французского Короля и покорить весь мир своей красотой и величием, но что теперь ей осталось? Брак с братом Королевы да молитвы в церкви вместе с Леди Бофорт. Елизавета могла поклясться, что никогда еще не чувствовала себя так разбито и униженно. И вновь стоя на коленях, на холодном полу, она жмуриться от усталости и обыдянности: каждый день одно и тоже. Она решает прервать молитву совсем ненадолго и обращается к женщине, за вопросом, но та отчитывет её и назначает новое наказание: — В доме Господа мы не разговариваем, — она сжимает свои руки, — Будешь молиться пять раз в день, чтобы мой сын простил тебя и чтобы Господь сделал тебя достойной его руки. Лизи промолчала, кинула озлобленый взгляд и продолжила молитву.***
К сожилению проблем со дня отъезда не прибавилось, и даже наоборот и самой главной теперь являлось восстание, которое подняли проклятые Невиллы, решившие «восстановить справедливость» и посадить на трон нового монарха, которым как им казалось будет легко управлять, а именно Джона де ла Поль, 2-й герцог Саффолк. К несчастью, какие не какие, но притязания у него были на престол, а все из-за брака с Лизой Йоркской, ещё одной дочерью Леди Сесилии. «Паук с брюхом, раздувшимся от крови своих жертв», «порождение ада», «василиск», «лохмотья чести», «адский пес», «ядовитая жаба» - такими красноречивыми эпитетами награждали Плантагенета де Ла Поли, за что Ричард принял решение не жалеть их больше. Слишко много позволили. Они сгрупировались в Уэльсе, шли вперёд, захватывая одно поселение за другим, и именно там должна была состояться решающая битва.***
Женщина обеспокоенно поправила рукава дочери, стоящей подле неё и оглядывающийся назад на отца, который спешно собирал вещи, а после вновь на матушку. Двое родителей были на взводе: папа был в ярости от предательства, и выкидывал прочь все конверты с письмами от тёти, не открывая их и придавая огню, пока мама волновалась, не находила себе места — теперь она переживает не только за своего любимого, но и за детей. Старшие дети находились в самом эпицентре военных действий, кое-как успокаивало то, что их замки были надёжно защищены, но Элизабет могла сегодня назвать Эдуарда предателем — этот храбрый мальчик, упросил взять его с собой, принеся любимой матушке ещё больший дискомфорт. — Ричард, — откликнула женщина супруга своим дрожащим голосом, обняв дочь за плечи, — Пожалуйста, оставь Эдуарда со мной. Поле боя – это не место для девятилетнего мальчика, он не знает о чём просит... Монарх с грохотом закрыл сундук, и вскинул изумрудные глаза на Екатерину. А после минуты переглядок отрицательно покачала головой. — Но Ричард, он... — Он — мужчина, Екатерина, к тому же сын Короля, наследник, — отчеканил брюнет, — Ему положено видеть, то что происходит с теми кто идёт против своего Короля, и если твой брат успеет отбиться, отбросить назад Невиллов, то и Генри присоединиться ко мне, — он подошёл к своим девочками, и слабо улыбнулся касаясь рыжих волос, наследие Эдмунда Тюдора, — Но если вдруг, что-то пойдёт не так... — ему было тяжело говорить, — Скройтесь в Эксетерском соборе, а после темной ночью мои люди выведут вас оттуда и посадят на корабль в Бургундию. Маргарита никогда не ладила с Лизой, и сейчас готова помочь вам вырастить Джорджа, как наследника своего отца. — Ричард... — Идите и прикажите собрать вещи, неизвестно, сколько времени будет у вас.***
— Ветер меняется, — Елизавета поправила шаль на своих плечах, стоя подле ручья и обратилась к небу, вглядываясь в каждую тучку. К ней подошла Сесилия, которая приехала навестить мать: почувствовав холод, девушка обняла себя за плечи и только после заговорила: — Если Елизавета выйдет замуж за Генриха Тюдора, то её сыновья умрут, — блондинка покачала головой, — Ты прокляла собственных внуков на смерть, мама.***
Лорд Стэнли, приехав домой, тут же мрачно изрек: — Собираешь вассалов, Маргарет? — он прочитал одно из писем взятых со стола супруги, — Скоро и мне предстоит поступить также. У неё перехватило дыхание. — На чьей стороне? — только и сумела выдавить Бофорт. — Кстати, — улыбнулся он, — Точно такой же вопрос задал мне король Ричард. Он настолько неуверен во мне, что даже сына моего взял в заложники, то есть, отпустил меня сюда лишь при условии, что Джордж станет его заложником. И мне пришлось смириться с этим, поскольку я непременно должен вывести своих сторонников на поле боя. Эта битва решит судьбу нашей страны и следующего короля Англии; знамя Стэнли должно быть там. — Но на чьей стороне? — повторила свой вопрос брюнетка, глядя на мужа в упор. Он снова улыбнулся, а после хмыкнул: — Ах, Маргарита, какой мужчина устоит перед возможностью иметь в зятях самого Короля? Как ты думаешь, почему я столько лет назад на тебе женился, если не для того, чтобы сегодня быть здесь? И, вооружив тысячи своих людей, удержать трон твоей дочери? Она ужаснулась. — Но мой внук... — Наш внук, Маргарет, наш, — рефлексорно поправил её мужчина, — Богоизбранный Принц и займёт свое место, только после смерти своего отца, и уж не думаю, что он простит своему деду убийство любимого отца. Я буду воевать на стороне Ричарда!***
Вот и первая остановка, но Стэнли так и не прибыл, что очень беспокоило его повелителя. «Снова интриги и игра на две стороны, Томас?» — спрашивал он про себя, так как будто его должны услышать и дать ответ. Но с каждым часом Йорк напрягался все больше и больше. Из тяжких мыслей его вырвала тяжёлая рука Брэкенбери и его громкий бас: — Не волнуйтесь, милорд, я с вами. — Но Стэнли все ещё нет, — ответил Ричард, — Роберт, отправьте гонца к констеблю и прикажите прибыть сюда с его братом, а Принцессу Елизавету отошлите к матери.***
— Я видела королевскую стражу во дворе. Вести от Ричарда? — она всё ещё грезила о том, как за ней приедет возлюбленный и увезет с собой. — Он использует тебя, как же ты не понимаешь, глупышка? Сколько можно думать, что он любит... — Маргарет рассмеялась, откладывая в сторону книгу и с вызовом смотря на будущую невестку — о том, что свадьбе не могло быть и речи идти не могло, Генрих прилюдно поклялся жениться на ней. И пусть мать не очень любила эту ведьму, но волю Господа уважали, потому и терпела её. — Он любит меня, злобная вы гадина, — прошипела сквозь стиснутые челюсти Йоркская, сжимая свои нежные кисти в кулаки от злости. Но казалось, Бофорт совсем не волновало её состояние. — Ты — шлюха, чудовище в глазах Господа за то, что сделала, — с явным осуждением проговорила брюнетка. — Это вы чудовище, это вы убили моего брата! — воскликнула Елизавета. Маргарет вскочила с места и схватилась за чужие прекрасные золотые волосы: — Ты ничего не знаешь! — и силой оттолкнула от себя, — Мне очень жаль, что ты станешь женой моего сына. Минуту продлилось молчание, прежде чем Лизи ответила. — Но всё равно женится, если выживет в битве, потому что только так он сможет укрепить свои позиции в глазах Короля, — её голос звучал, словно ветер, — Чем бы не закончилась эта битва, я останусь, выйду замуж за какого-нибудь Ланкастера, а вы пошатнетесь в глазах своих детей очень скоро, Леди Маргарет.***
— Отец! Ричард обернулся и увидел перед собой молодого юношу: ему было лет четырнадцать, а волосы были черны, как воронье крыло, но глаза, такие как и у матери, только холоднее. Мужчина широко улыбнулся, вставая из-за стола и быстрым шагом подходя к нему, это был его сын Генрих. Его Величество положил руку на его плечо и сжал: — Мой сын, — и рассмеялся, — Теперь тебя так просто не потрепать по голове, ты высок. — Поверьте, мечом он тоже не плохо работает, — прозвучал голос совсем рядом. Они находились уже в Уэльсе и присоединиться к войску Тюдорам не составило труда, как и Стэнли, вошедший последним: он виновато преклонил колено и опустил голову, а после заговорил: «Простите, Ваше Величество, за задержку, я должен был доставить Принца в целости и сохранности.» На это Плантагенет лишь благодарно кивнул и отвёл сына в сторону, чтобы поговорить.***
— Как ты? Отец и сын остановились у реки, а именно у широкого дуба, скрывавшего их из вида. Парень молчаливо посмотрел на воды, бежащин по течению и усмехнулся, невольно сравнив их с годами; а ведь всего три года назад, на свадьбе сестры он и не смел подумать, что станет Принцем Уэльским, а его отец — Королем. Ещё быстрее время бежало в Уэльсе — он и не заметил, как оно пролетело, с головой окунувшись в тренировки и учёбы. — До письма матушки о скорой женитьбе на одной из моих кузин вполне сносно, но после даже не знаю, — он взглянул на отца, — И кто же мне уготован? — Сначала я отменю акт, а после выберешь сам, если это будет не твоя кузина, буду только рад, — ответил Ричард. — Правда? Спасибо, дорогой отец, но на кузине Елизавете я бы и по вашему приказу не женился, — с усмешкой произнес Генри, за что получил тяжёлый взгляд отца, — Ты причинил боль моей матушке. — Знаю, и до сих пор ненавижу себя за это, но так было нужно, — его рука вновь легла на юношеское плечо и похлопала пару раз, — Быть Королем не значит быть мужем, отцом и даже человеком одновременно.***
Ближе к концу августа женщина начала понимать, что грядет последняя битва, и это пугало её: она слышала тихое пение ночью или всякий раз, когда подходила к реке. Невозможно было сосредоточиться при понимании, что это поёт Мнемозина, готовящаяся провести в последний путь своих сыновей. Около года назад она уже забрала у Екатерины сына, и тогда пела точно также, только громче. Королева-консорт не могла найти себе места и помногу раз задавалась вопросом, как это вынесла Елизавета Вудвилл, ведь она потеряла уже шестерых детишек! Но все равно сохранила рассудок. — Нет, я так не могу больше, — однажды воскликнула Тюдор. Служанки стали быстро собирать её вещи для быстрого пути — она планировала прибыть к мужу в Босворт и там уже ожидать итоги битвы. Очень скоро приготовили её коня, и когда она хотела уже взбираться на него, к ней быстро подбежала Элизабет: сегодня её платье было простым и очень лёгким. — Матушка, пожалуйста, не оставляйте меня! — взмолилась рыжеволосая. — Элизабет, — мать опустилась перед ней на колени и прижала к себе. Её рука аккуратно прошлась по спинке, — Я не могу сидеть здесь, я должна увидеть твоего отца и братьев, неизвестно, что ждёт нас... — Но как же Джордж? А Мария совсем ещё младенец, она так привыкла к вашему голосу, что не может и заснуть без него, как же моя сестра? — затрепетала рыжеволосая. — Знаю, милая, но ты помнишь слова отца, — она с горечью во рту сглотнула, — Если с нами что-то случится, ты с братом и сестрой отправишься к своей тёте. — Мама, не говори так, — испуганно прошептала Йоркская. — Пообещай! — Обещаю.***
Правительница встревожила все войско своим нежданным появлением, многие похватали оружие и хотели напасть, пока не заметили королевские знамёна, и спрыгнула с коня, повелев отвести в стоило, бросилась в главный шатер, в котром сразу же при входе стояли её мальчики. Екатерина обняла их, прижала к себе, оставила тёплый поцелуй на макушке Эдуарда и с нежностью посмотрела на старшего; его было не узнать. Женщина рада представившейся возможности увидеть сыновей, но таким поступком не был доволен Король, встретивший её в штыки. — Дорогие мои, оставьте нас, — с нежностью проговорила брюнетка. Генрих усмехнулся, понимая, что обида отца долго не продлиться и на утро он будет доволен и готов к финальной битве. Уэльский похлопал младшего по плечу и поспешил покинуть родителей, а за ним вышел и Эдуард. Тюдор тяжело вздохнула, проходя вперёд, скидывая с себя плащ на спинку стула. Катерина слабо улыбнулась, когда заметила мрачное лицо супруга. — Ты зол на меня, — спокойным голосом сказала она. — Я приказывал оставаться тебе в замке с детьми. Брюнетка отрицательно качнула головой. — Ты приказал своей Королеве, но не жене, — она опустилась перед ним на колени и взяла его за руки, — Я не знаю, что принесёт мне завтрашний рассвет, и не хочу знать, но если это — последний раз, дай мне запомнить всё: твое лицо, твою походку, — всё, связанное с тобой, — и словно кошка, прижалась к его ногам и отвела взгляд в нежелании, чтобы он видел её слезы.***
Он убрал руки с ее бедер, позволяя начать ей двигаться самой. Она поднималась и опускалась, медленно, тянуще, испытывая его выдержку, а его поцелуи, приходившиеся то на руки, то на ключицы, то на груди дарили ей небывалое наслаждение. Женщина продолжала двигаться, запрокинув голову назад и издавая будоражащие стоны, срывавшиеся с её покрасневших от поцелуев губ, а Ричард любовался ей в неясном отблеске свечи и в который раз благодарил Господа за такую прекрасную, страсную и милую сердцу супругу. Голубые глаза ее сверкнули из-под опущенных ресниц, на губах играла сладострастная улыбка. Прелюдии прошли, уступая дорогу страсти, что накрыла их с головой. Неожиданно, она опустилась еще ниже и вобрала его целиком, громко застонав, и теперь она могла поклясться, что их палатку обходят стороной и стараются не смотреть в их сторону: их определенно слышали все. Дыхание со свистом вырвалось из груди Короля, он не мог больше сдерживать себя. Крепко прижав ее к себе, мужчина сделал несколько резких толчков, а потом опрокинул ее на спину. Губы его накрыли распухшие губы жены и принялись целовать страстно, без прежней нежности. Опершись на локти, Йорк вышел из нее и тут же вошел вновь. Внутренние мышцы влагалища плотно сжали его плоть, и он уже не смог сдержать глухой стон. С каждым толчком напряжение росло, унося их все выше и выше. Отстранившись от нее, мужчина посмотрел на лицо жены, на нем было написано блаженство вперемешку со страстью. Екатерина, повинуясь природному инстинкту, обхватила его талию ногами, отчего он двинулся еще глубже. Его движения стали резки и быстры и с каждым проникновением стоны становились громче. Брюнетка чувствовала, как внутри нее все сжимается. Толчки стали более частыми, любимый припал к ее губам с поцелуем, проникая языком глубоко в рот, имитируя движения его плоти. Это было последней каплей. Девушка вся содрогнулась и громко застонала ему в губы. Внутренние мышцы сжали пульсирующую плоть, и Плантагенет достиг оргазма следом за ней, огласив комнату протяжным стоном. Мужчина вышел из жены и перекатился на бок, чтобы не раздавить ее, увлекая ее за собой. Она доверчиво положила голову ему на плечо, а руку на место, где билось его сердце. Она чувствовала, как быстро оно бьется, так же как и ее собственное, и под этот прекрасный стук она стала засыпать. Плантагенет лежал, перебирая пальцами волосы жены, пока она тихо шептала: — Боже, я не хочу чтобы заканчивалась эта ночь, не хочу свет нового дня. Не хочу. — Над временем мы, ангел моя, не подвласны, — ответил Король и поцеловал её в висок, — Спи, Катерина, моя Алая Роза.***
Из ярких девичьих глаз полились слезы, когда она выглянула из кареты в окно, отворив занавеску, и взглянула на королевский шатер. В нем мелькали тени, точно в театре, только актёры вовсе таковыми не являлись и не играли, все было по-настоящему, а громкие стоны, словно музыка самых лучших итальянских музыкантов, разначились по лагерю, вызывая у каждого разную реакцию: кто-то просто покачал головой, кто-то усмехнулся, другому же было все равно. «Ох, милая моя девушка, ты так доверчива! Он любит только одну женщину в своей жизни — Екатерину! Какой фарс и как все хитро он придумал! Боже, как же он обманул тебя.» — Кучер! Разворачивайся, мы едем в Хейтсбери!***
В полночь, в назначенный час, кто-то тихо постучал в кухонную дверь, и Елизавета отправилась открывать, держа в руке свечу и заслоняя ее ладонью от сквозняка. Кухня была освещена лишь теплым пламенем в очаге, по углам на соломенных тюфяках спали слуги. Она неслышно прошла мимо них, и никто не заметил, лишь собака у двери вопросительно приподняла голову и тут же снова уснула. Ночь была теплая, ни дуноанния ветерка; даже свеча не мигала, когда Вудвилл отворила дверь и замерла, увидев перед собой крупного мужчину и мальчика лет одиннадцати. — Войдите, — прошептала блондинка и провела их в дом. Они поднялись по деревянной лестнице в женскую комнату, где уже горели светильники, в камине весело трещал огонь, а на столе ждали бокалы, наполненные вином. Дрожащими руками бывшая Королева поставила на стол свечу и обернулась, вглядываясь в лицо мальчика, которого привез сэр Эдвард Брэмптон. — Это ты? — бормотала женщина, — Неужели это ты? Ричард вырос и головой теперь почти доставал ей до плеча, но мать бы все равно узнала его где угодно — по волосам, таким же, как у его отца, и глазам, и у него была та же знаменитая улыбка Йорков, чуть кривоватая, и та же мальчишеская манера стоять понурившись. Когда Елизавета протянула к нему руки, он, как маленький, бросился в объятия. Да, это был он, её малыш, её второй Принц, о котором она так долго тосковала; он родился в мире и достатке и всегда считал, что жить на свете легко и приятно. Елизавета обнюхивала сына, как кошка, отыскавшая своего пропавшего котенка. Кожа его пахла по-прежнему. Волосы, правда, были надушены чьей-то чужой помадой, и одежда после долгого плавания вся пропахла морем, но на шее и за ушами сохранился его собственный запах, запах дорогого мальчика, и по этому запаху Риверс бы сразу признала его где угодно. — Мальчик мой… — она чувствовала, что сердце мое разрывается от любви, — Мой дорогой мальчик, мой Ричард…***
— Ваше Величество, вам стоит одеться, — сказал одна из двух служанок, чьих имён женщина не запомнила. Екатерина нервно прошлась по шатру: супруг покинул её рано утром, часа 4 от начала нового дня, оставив тёплый поцелуй и попросил благословения. Битва уже началась, она поняла это из видений, поступающих к ней, и вот снова: «Громкий возглас одного из главнокомандующих Невиллов, и войско, словно осенние жёлтые листья, не разбирая пути двинулось вперед. Но с соседних сторон раздались подобные приказы, только войско двигалось более тактично.». Она с громким хрипом вырвалась из ведений и отрицательно покачала головой. — Нет, лучше приготовьте лучшие платья, что я привезла с собой. Неизвестно, что мне уготовано надеть сегодня, — ответила приказом брюнетка. «Слышалось холодное дыхание одного из сыновей де Ла Поля, совсем мальчишки, возможно, это был Джоффри. Он озирался по сторонам, а суженные зрачки выдавали его страх — он трус, потому как все время был подле материнской юбки. «Нет!» — кричит он, прежде чем в горло вонзается острие меча». Она жмурится, а после резко открывает глаза. Екатерина сжимает свою шею двумя руками, прежде чем вновь увидеть ужасные картины. «Теперь она видела всё поле боя, точно птица пролетевшая над ним, и ужаснулась — битва только началась, а уже столько крови и трупов.» Она опустилась на колени, оставшись одна, и зашептала, сложив руки лодочкой и прижав их к губам. — Мнемозина, прошу — отведи свою горькую чашу, Не хочу её пить ни во здравом уме, ни бредя вслед луне. Заплутаешь, глотнув из неё, в удивительной чаще, Где волшебные древа поют о единственном дне. Средь стволов закружу, исколю об кору все ладони, Возвращаясь к одним, а другие пройдУт стороной, А в повозку впряжённые ржать будут белые кони, Им, не пившим из чаши, никак не пройти вслед за мной, — прошептала Екатерина, — Защити тех, кто дорог мне, и прокляни на мучения всех, кто пошёл против нашего дома. Она промолилась так пару часов, стоя на коленях и запрещая входить в палатку слугам. Наконец, она поднялась и подошла к сундуку, открыла его и улыбнулась, беря в руки предмет: корона, которую воздвигают на голов всех Королей Англии, именно её и возложили и на Ричарда. Внезапно в палатку проник яркий ослепляющий луч, попавший на золото, из-за чего сделалось впечатление, что венец светится. — Одеваться!***
Один из мужчин, кем являлся Генрих Тюдор, стянул шлем с обессиленно мотавшейся головы Ральфа Невилла, заметив, что темные волосы покойного еще влажны от горячего пота; остальные роскошные доспехи, с таким трудом отлитые в лучших литейнях графства Уэстморленд были разграблены солдатами. Мужчина опустился прямо на колени и почтительно подал трофей победителю. И Йорк, все еще слегка пошатываясь после схватки и нескольки незначительных ранений, принял вещь, принадлежащую покойнику-предателю из окровавленных рук названного брата. Он усмехнулся, а после бросил его прочь. Брюнет оглянулся: были большие потери, много мёртвых и раненных, страдающих от болей, но эта битва была выиграна. — Екатерина. Женщина проходила медленным шагом, с высоко поднятой головой, не обращая внимания на ужасные последствия битвы. Края её белых юбок уже запачкались в грязи, смешанной с кровью, пока грудь высоко вздымалась; она остановилась перед мужем, и спокойным, размеренным голосом обьявила: — Боже, храни Короля! Ричард опустился перед ней, преклонив колено, держа руки на мече перед собой, пока его головы коснулся холодный металл. — Боже, храни Короля и Королеву! — воскликнул воины, несмотря на усталость, опускаясь на колени и преклоняя голову перед правителями, — Боже, храни Короля! Боже, храни Королеву!