Альбус Дамблдор медленно прогуливался по территории школы Хогвартс. Он любил вечернюю прохладу, вид постепенно засыпающей природы. Редкие птицы еще нарушали тишину вскриком или тихим мелодичным пением. В траве то тут, то там слышалось шуршание мелких зверушек, живущих своей, ведомой только им жизнью, листва деревьев тихо шелестела под слабыми порывами холодного ветра, приносящего с озера влагу. Директор задумчиво оглядывал все вокруг и медленно шагал по дороге, ведущей к главным воротам школы, когда вдруг услышал тихий детский всхлип. Он решил, что ему послышалось, подошел к воротам и сам запер их. Настало уже время ужина и нельзя было оставлять Хогвартс открытым, а те преподаватели, кто не успел прийти, знают, как отворить ворота. Проверив надежность запоров и сеть заклятий, наложенных на главный вход на территорию Хогвартса, Альбус повернулся и медленно направился обратно к сверкающему огнями замку, как вдруг снова услышал всхлип. Он исходил откуда-то слева. Бесшумно волшебник стал подходить к тому месту, где, как ему казалось, он слышал звук. Невербальный Люмос осветил маленькую фигурку, скорчившуюся на траве.
«Кто из детей может находиться здесь в такой час? Ведь сейчас время ужина», — удивился старец и осторожно шагнул еще ближе. Он разглядел черные волосы, и догадка мелькнула в его голове. Он тихо кашлянул, и фигура вздрогнула. Раздался еще один всхлип, и черноволосая голова медленно поднялась. Руками ребенок начал шарить перед собой. Дамблдор увидел залитое слезами мальчишеское лицо, зеленые глаза ребенка несчастно смотрели в никуда.
— Гарри, мальчик мой, — осторожно позвал директор мягким голосом, и ребенок перевел расфокусированный взгляд в сторону звука.
Альбус заметил, что у Гарри нет очков. Он осветил землю вокруг мальчика и увидел несколько вещей: какой-то пожелтевший от времени пергамент рядом с мальчиком, чуть дальше нужные Гарри очки, видимо, они откатились немного, когда упали с носа ребенка, и еще какой-то пакет. Невербальным Акцио он призвал необходимый для Гарри предмет, склонился к ребенку и мягко коснулся его руки.
— Я хочу дать тебе очки, — тихо произнес волшебник и вложил их в руку мальчика.
Гарри медленно надел очки и облегченно вздохнул: теперь он мог хорошо видеть и заметил перед собой на траве такой теперь дорогой для себя лист пергамента. Он поднял его, быстро сложил в несколько раз и сжал в ладошке. Слезы на щеках мальчика медленно высыхали. Директор проследил за действиями ребенка, но решил не любопытствовать о содержании неизвестного ему пергамента. Если мальчик захочет — сам расскажет ему. Старец устроился рядом с первокурсником на траве и ласково посмотрел на него из-за очков полумесяцев.
— У тебя что-то случилось, мальчик мой? — мягким тоном спросил он. — Я могу помочь тебе?
Мальчик посмотрел своими грустными глазами в добрые голубые глаза директора и опустил взгляд. Он вздохнул и хрипло произнес:
— Ничего не случилось, сэр. Я просто…
Он замолчал и шмыгнул носом. Дамблдор сотворил платок и протянул его мальчику.
— Думаю, тебе это сейчас пригодится. — Улыбнулся старец и мальчик, осторожно взял его.
— Спасибо, сэр. — Слабая улыбка коснулась его глаз.
Он высморкался и скомкал платок в свободной руке. Альбус некоторое время подождал: может, ребенок захочет продолжить свой ответ, но, не услышав больше ни слова, он взмахнул палочкой и рядом с ними появился небольшой поднос с пышущим паром чайником, двумя чашками, сахарницей, молочником и небольшой вазочкой с лимонными дольками — любимым лакомством директора. Гарри ощутил приятный аромат, исходивший от чайника, и удивленно посмотрел на возникшие из воздуха вещи. Он еще не мог до конца привыкнуть к волшебству. Старец заметил удивление ребенка.
— Ах, Гарри, — проговорил он, сверкая глазами, — как бы мне хотелось так же удивляться самым простым вещам. Я, к сожалению, с возрастом утратил это умение. Постарайся ты не потерять его, мальчик мой.
Директор взял одну из чашек и наполнил ее ароматной горячей жидкостью.
— Ты любишь чай с молоком? — мягко поинтересовался он и посмотрел на мальчика.
Гарри увидел выжидающий взгляд профессора, но молчал. Впервые ему предлагали чай, и он не знал, что ответить. Взгляд его стал растерянным. Кажется, Дамблдор понял причину замешательства ребенка и решил сделать чай по своему вкусу. Он влил в чашку немного молока и, положив две ложечки сахара, перемешал. Потом он пододвинул поднос ближе к ребенку и поставил чашку так, чтобы она была рядом с ним. Гарри посмотрел на нее, но брать не решился.
— Это очень вкусно. — Улыбнулся директор. — Я люблю выпить чашечку горячего ароматного чая с молоком и сахаром на природе. Возьми ее. — Он указал глазами на чашку. — Это для тебя. Не бойся.
«Я еще никогда не видел настолько запуганных детей», — подумал Альбус и грустно вздохнул. Он не станет показывать своей печали мальчику. Нет. Он постарается подарить ему хоть немного тепла и ласки. Ребенок убрал использованный платок в мантию и медленно протянул руку к чашке, от которой шел пар, а директор тем временем делал чай для себя, что-то напевая, но взглядом он следил за первокурсником. Медленно поднеся чашку к губам, мальчик ощутил аромат чая еще сильнее. Он понравился ему. На грустном лице Гарри появилась робкая радостная улыбка, когда он сделал первый глоток. Такого вкусного напитка он не пил еще никогда. Альбус тоже отпил немного из своей чашки и сжал ее в ладонях.
— Гарри, — начал он, — ты давно здесь? Уже начался ужин. Почему ты не идешь в школу?
Мальчик сделал еще один глоток горячей сладкой жидкости и вздохнул.
— Не знаю. Здесь тихо, и вообще… — сказал он.
Гарри совсем не хотел рассказывать кому-либо о причине, из-за которой он задержался снаружи. Рука, держащая пергамент, на миг сжала его еще сильнее, но потом он ослабил хватку пальцев, боясь повредить дорогое для него письмо. Директор улыбнулся.
— Знаешь, Гарри, — тихо и почти таинственно произнес он, — я тоже люблю тишину природы вечернего Хогвартса. Она дает мне возможность спокойно поразмышлять о прошедшем. А тебе почему она нравится? Хочешь рассказать?
Гарри удивленно посмотрел на улыбающегося старца. Он не понимал, почему директор общается с каким-то первогодкой, почему говорит какие-то странные вещи, похожие на откровенность? С ним никто так не разговаривал никогда, и никому не хотелось слушать его. Ну, кроме декана, который буквально заставлял ребенка отвечать на свои вопросы.
— Я просто люблю, когда тихо, — робко, еле слышно сказал он, и Дамблдор с трудом расслышал его слова.
— Да. Вечера здесь прекрасные, но осенью быстро становится холодно. Тебе нужно быть осторожнее, чтобы не простудиться.
Альбус обеспокоенно оглядел мальчика. Ребенок, конечно, был достаточно тепло одет, но сидел на холодной земле, а это было опасно. Поставив чашку на поднос, директор взмахом руки наложил легкие согревающие чары на ребенка и на себя, и вновь улыбка озарила его лицо.
— Ну что, Гарри, тебе понравился чай? — поинтересовался он.
Гарри благодарно посмотрел на старца.
— Да. Спасибо, сэр, — тихо произнес он, делая последний глоток и возвращая чашку на поднос.
— Может, хочешь еще? — ласково спросил Альбус и потянулся за чашкой Гарри, но мальчик покачал головой. — Тогда угостись моим любимым лакомством.
С ободряющей улыбкой он протянул вазочку с конфетами, и Гарри посмотрел на неё, не решаясь протянуть руку. Альбус взял одну конфетку и положил в рот.
— Это очень вкусно, Гарри, — сказал он и стал ждать, пока ребенок осмелеет и возьмет угощение.
Гарри посмотрел на конфеты, на доброе лицо директора и снова на конфеты. Очень робко он взял одну лимонную дольку. Вкус был, действительно, потрясающим. Дамблдор поставил вазочку обратно на поднос и медленно поднялся.
— Я пойду, мой мальчик. Мои косточки уже слишком стары, чтобы долго сидеть на холодной земле.
Альбусу вдруг пришла одна мысль. Он призвал вазочку с лакомствами, превратил ее в небольшой кулек, в котором уместились все оставшиеся конфеты, и протянул их ребенку.
— Это тебе, мой мальчик. Только не ешь все сразу, а то профессор Снейп рассердится на то, что я перекормил тебя сладким.
Он наблюдал, как Гарри смущенно улыбается, дрожащей рукой принимая кулек, и сжимает его в пальцах так крепко, будто боится, что сейчас его отберут. Ласковая улыбка не покидала лица директора все это время. Когда мальчик забрал конфеты, директор облегченно вздохнул. Он посерьезнел и очень пристально посмотрел в глаза юного слизеринца.
— Знай, если ты захочешь, Гарри, я буду рад принять тебя у себя в кабинете в любое время. Пароль: Лимонные дольки. Спроси дорогу у одного из призраков, у портретов или… — Он хитро улыбнулся. — У профессора Снейпа. Он точно не откажет тебе.
Гарри тоже поднялся. Он убрал немного помятый лист пергамента и конфеты в карман и вдруг решил попытаться спросить. А вдруг директор что-то знает?
— Сэр, — очень неуверенно начал он, и директор ободряюще посмотрел ему прямо в глаза, — может быть, вы знаете что-то про мою маму и про моего папу? Я никогда не видел их фотографий, тетя и дядя говорили только, что они были пьяницами, — он чуть тверже произнес: — Я знаю, что это не так.
На миг директор нахмурился, мысленно представив будущий разговор с родственниками ребенка, но быстро сумел вернуть улыбку на своё лицо.
— Конечно, Гарри, я знал твоих родителей и могу рассказать тебе о них и даже показать фотографии, но не сейчас. Я должен заняться кое-какими делами, но в любой другой день, если ты захочешь, можешь прийти ко мне. Я буду рад поговорить о Джеймсе и Лили Поттерах.
Гарри погрустнел, но настаивать не посмел. Альбус заметил грусть юного первокурсника, положил теплую руку на плечо мальчика и сказал:
— Не печалься, мой мальчик. Знай, что мама и папа всегда рядом с тобой, в твоём сердце. Они очень любили тебя.
— Спасибо, — прошептал ребенок и вздохнул.
Альбус убрал руку с плеча мальчика, уничтожил поднос с чаем и повернулся, чтобы уйти, но остановился на мгновение.
— Не задерживайся здесь, — мягко произнес он. — С каждой минутой становится все холоднее. Если ты заболеешь, профессор Снейп будет расстроен.
Директор бесшумно покинул мальчика, а Гарри снова опустился на траву, нашарил пакет с одеждой, купленной ему, и придвинул его ближе к себе. Согревающие чары медленно стали растворяться в воздухе, и он поежился от дуновения ветерка с озера. Вздохнув, ребенок посмотрел на вечернее небо, постепенно наполняющееся светом звезд, и стал наблюдать за тем, как зажигаются все новые и новые огоньки.
«Может, там мои мама и папа, среди звезд, смотрят на меня?» — спросил себя мальчик, и одна слезинка пробежала по щеке. Он смахнул ее и решил последовать совету директора и пойти в замок. Он поднялся, проверил, чтобы записка для старосты, о которой он вдруг вспомнил, не пропала, и медленно направился в сторону освещенного главного входа в замок. Как же он оказался здесь? Когда мальчик еще сидел в холле банка и ждал своего декана, в какой-то момент к нему подошел один из работников Гринготтса. Он отдал мальчику уменьшенный пакет с его одеждой и сказал, что внутри два письма.
— Милорд не давал никаких указаний насчет них, но уверен, что вы поймете сами, что с ними делать. Сейчас к вам подойдет один из служащих банка и поможет добраться до школы. Милорд не может проводить вас и появится позже.
Гарри неуверенно кивнул на слова гоблина и взял пакет. Он немного подождал другого работника банка, и тот перенес его прямо к воротам. Конечно, ощущение при перемещении было не из приятных, но все быстро закончилось, и вот Гарри уже стоял совсем один перед распахнутыми воротами, украшенными крылатыми вепрями. Войдя на территорию Хогвартса, Гарри немного прошел вперед и решил посмотреть на письма, которые передал ему профессор Снейп. Хорошо, что еще было достаточно светло для того, чтобы разглядеть написанное. На первом пергаментном листе сверху мелким убористым почерком было написано: «Поттер, отдайте это мисс Фарли». Гарри убрал его обратно, намереваясь сразу же пойти в гостиную Слизерина: может, староста там? Он посмотрел на второй лист пергамента. Он был немного пожелтевший от времени. Мальчик прочел: «Мой дорогой сыночек…» Тут же сердце его забилось быстрее. «Это от кого-то из моих родителей?» Гарри быстро уселся на траву, в стороне от ворот, отбросил пакет в сторону и вцепился обеими руками в лист пергамента. Он поднес его близко к своим глазам и начал медленно читать.
«Мой дорогой сыночек, Гарри мой, кровиночка моя! Я пишу тебе, чтобы ты знал — мы с твоим папой очень-очень любим тебя. Ты наша радость, наше солнышко, и мы готовы все сделать для того, чтобы ты жил и был счастлив, даже пожертвовать своими жизнями. Я сейчас сижу рядом с твоей кроваткой и наблюдаю за твоим сладким сном. Какой-же ты красивый, малыш. У тебя такая безмятежная улыбка сейчас! Ах, Гарри! У меня очень плохое предчувствие. Наверное, мы с твоим папой скоро покинем этот мир, но мы всегда будем в твоём сердце. Гарри, я передам это письмо с моим самым лучшим другом. Да. Северус Снейп для меня даже ближе, чем друг. Он очень сильный, смелый и умный. Держись рядом с ним, и тебе не будет угрожать никакая опасность. Не слушай никого, если говорят о нем что-то плохое: он прекрасный человек. Знай, он не оставит тебя никогда и во всем поможет. Я попросила его об этом. А теперь пора прощаться. Живи, мой милый Гарри! Живи и радуйся каждому новому дню! С любовью, твоя мама Лили!»
Гарри закончил читать письмо и заплакал. Он плакал и слезы падали на письмо, оставляя на нем мокрые следы. От влаги, затуманившей глаза, он не мог разобрать ни одного слова, чтобы вторично прочитать написанное рукой его мамы. Боясь порвать письмо, мальчик уронил руки на колени, выпустив бумагу из дрожащих от плача и волнения пальцев. Лист соскользнул с колен ребенка и упал на траву. Голова его упала на грудь и очки слетели с переносицы. Он плакал тихо, стараясь не издавать ни звука, но иногда тихие всхлипы нарушали тишину вечерней природы. Это, по всей видимости, и привлекло внимание директора Хогвартса, который подошел к мальчику и даже напоил его чаем. Гарри был рад появлению старца. У него и так уже болела голова от слез и силы покидали его, а, выпив горячего чая и поговорив с профессором Дамблдором, Гарри немного пришел в себя. И теперь после разговора он шел в замок, где было тепло, уютно и где он был один, совсем один. Гарри тяжело вздохнул. Профессор Снейп, с которым он мог бы, наверное, поговорить о письме, пока не вернулся в Хогвартс, а Дафна, его первый друг, как ему показалось, отвернулась от него. Ах, если бы она не обиделась на Гарри, он пришел бы к ней и просто о чем-нибудь поговорил и отвлекся, но нет. Он сам оттолкнул ее и не смел подойти и извиниться. Зачем? Она не должна общаться с таким, как он.
Войдя в холл, Гарри огляделся и увидел парившего под потолком призрака, который был ему знаком. Он осторожно улыбнулся, радуясь, что встретил его.
— Призрак, — тихо позвал он, и его голос отразился от стен и вознесся ввысь.
Кровавый Барон, бесцельно летающий по холлу, опустил взгляд и увидел мальчика, о котором так переживал. Спустившись ниже, он поприветствовал его кивком головы.
— Гарри Поттер, — тоже негромко произнес он, — что же ты не был на ужине, и где профессор Снейп? Вы же должны были вернуться вместе, как я понимаю.
Гарри вздохнул, печально посмотрев на призрака.
— Я не хотел есть, — сказал он. — Я… гулял.
Барон посмотрел на мальчика внимательнее и увидел покрасневшие глаза. «Что-то случилось», — пронеслось в голове Барона, и он вздохнул.
— А профессор Снейп? — снова спросил он.
— Кажется, он еще не вернулся. Мне помог добраться до Хогвартса один из гоблинов банка Гринготтс. Мы зашли туда после того, как профессор купил мне одежду.
Мальчик покраснел и смущенно опустил голову.
— Почему ты смущаешься, Гарри? — мягко проговорил призрак. — Я считаю, что нет ничего плохого в том, что твой декан решил приобрести тебе те вещи, которых у тебя нет или которые в ужасном состоянии. Все дети должны иметь хорошую одежду, хорошо питаться и чувствовать, что о них заботятся. Северус Снейп никогда не бросает своих змеек. Он старается им помогать всем, чем только может.
Гарри промолчал на эти слова привидения и вдруг робко спросил:
— Призрак, Вы могли бы помочь мне дойти в гостиную Слизерина? Я не уверен, что помню дорогу хорошо.
Барон улыбнулся на то, как зовет его первокурсник, и кивнул ему.
— Пойдем, Гарри Поттер.
Жестом он поманил ребенка к мраморной лестнице, ведущей вниз. Гарри поспешил за летящим призраком. Они в полной тишине добрались до стены, открывающей вход в гостиную.
— Спасибо вам, Призрак, за помощь, — поблагодарил мальчик.
Барон отвесил шуточный поклон ребенку и усмехнулся:
— Всегда к твоим услугам, Гарри Поттер. Кстати, мое имя Кровавый Барон, — он понизил голос. — Если ты позовешь меня, я приду. Конечно, это работает только в Хогвартсе. Я помогу тебе, если ты будешь нуждаться в помощи.
— Кровавый Барон? — удивился мальчик. — Почему тебя так зовут? Это из-за… — Он перевел взгляд на грудь призрака.
Проследив за глазами ребенка, Барон кивнул.
— Именно так. — Тяжело вздохнул он и мгновенно исчез.
Гарри вошел в полутемную гостиную и увидел собиравшуюся выходить мисс Фарли. Лицо девушки было обеспокоенным, в глазах тревога. Когда она заметила мальчика, из груди ее вырвался облегченный вздох, а потом во взгляде появился гневный огонек. Она схватила ребенка за руку и потащила в дальний угол комнаты.
— Поттер, — холодно начала она, — где вы были? Я не видела вас ни на обеде, ни на ужине! Никто из ваших однокурсников не знал, куда вы пропали! Куда вы исчезли?
Мальчик испуганно опустил голову и задрожал. Он в чем-то виноват? Но в чем? Его забрал профессор Снейп и водил за покупками. Гарри ничего не стал говорить разозленной старосте, только высвободил руку, достал пергамент и подал ей. Она резко вырвала его из руки первокурсника и быстро прочла написанное. Гнев испарился. Джемма вздохнула и спокойно произнесла:
— Прошу прощения, мистер Поттер. Я очень переволновалась за вас. И профессора Снейпа найти не могла, но теперь мне все ясно. — Она помолчала немного и продолжила: — Идите в свою комнату. Я попрошу, чтобы вам принесли ужин, или сама зайду к вам. Впредь предупреждайте меня, если куда-то собираетесь. Я несу ответственность за всех, живущих в доме Слизерин, если нет нашего декана. Идите.
Гарри медленно подошел к гобелену первогодок, протянул руку, и змейка пропустила его в коридор. Войдя в комнату, на двери которой было его имя, мальчик открыл рот от удивления. Комната преобразилась! Всю стену напротив двери занимало заколдованное окно, в котором можно было видеть территорию школы, слева и справа от окна висели легкие шторы цвета зеленой травы, слева от окна располагалась удобная кровать и прикроватная тумбочка с несколькими ящиками, а напротив кровати располагался шкаф для одежды и несколько книжных полок. Еще, прямо у окна стоял небольшой письменный стол со стулом, а у самой двери была небольшая ниша, в которой стоял его сундук. Гарри шагнул в комнату, и мягкий свет озарил ее. Гарри посмотрел наверх и увидел канделябр со свечами, окруженный какой-то сферой, через которую беспрепятственно проникал свет. Гарри закрыл дверь и подбежал к кровати. Он дотронулся до темно-зеленого покрывала, мягкого на ощупь, и присел на ее краешек. Это была его комната, его первая настоящая комната! Мальчик вздохнул. Раздался стук в дверь, и вошла мисс Фарли с небольшим подносом.
— Вот ваш ужин, Поттер. Когда поедите, можете позвать Альму, это эльфийка декана, она заберет посуду. И еще: дайте мне пакет с вещами. Я увеличу их.
Гарри протянул старосте пакет, и она взмахом палочки вернула вещам натуральный размер.
— Прекрасно. А теперь отдыхайте. Завтра у вас трудный день, как и все последующие, впрочем. Надеюсь, учиться вы будете хорошо.
Она вышла и закрыла дверь, а Гарри сел за стол и поковырялся вилкой в тарелке — есть не хотелось. Он положил вилку обратно и достал письмо от мамы. Тихо, полушепотом он начал читать его снова и снова, пока не выучил наизусть, а потом упал на кровать, не раздеваясь, и мгновенно заснул. Во сне он слышал ласковый женский голос, что-то тихо напевающий.
***
Пройдя через потайную дверь в кабинете управляющего, лорд Принц и поддерживающий его под руку Гарбрук оказались в полутемном коридоре, который был освещен несколькими факелами, закрепленными на стенах. Их свет был очень слабым и почти не рассеивал темноту. Гоблин снял один факел, висевший прямо у входа в коридор, и что-то прошептал на своем языке. Тут же факел ярко запылал, осветив пространство, и Северус увидел каменные стены, испещренные письменами на неведомом языке. Оба медленно направились к большой деревянной двери, видневшейся впереди. Коридор был длинным и узким, но потолок был высоким, и шаги гоблина и человека будили небольшое эхо.
— Милорд, — тихо начал Гарбрук, — боли пока нет?
Мужчина прислушался к своим ощущениям. Боль очень медленно нарастала, но пока не становилась ослепляющей, лишающей возможности мыслить.
— Становится сильнее, — коротко ответил лорд, с трудом переставляя ноги.
Все, произошедшее в этот день, вымотало его до предела. Понял он это лишь после того, как поддался справедливому, но, конечно же, не полезному для себя порыву гнева, опустошившему его внутренние резервы окончательно. Если бы он добрался сейчас до Хогвартса, он просто напился бы, чтобы забыться, и потом долго-долго спал. Узнанное из письма от той, которая не покидала его сердца ни на один день после первой встречи, подкосило мужчину. Что он мог забыть? Насколько это было важным и почему касается Поттера младшего?
«Как она написала? Если бы я знал эту тайну, ее сын жил бы со мной. У нее даже не было сомнения в этом. Но я забыл, и паршивец вырос в ужасных условиях, страдая от ненавидящих его родственников. Мерлин, я бы не позволил ему жить, как никому ненужному уродцу».
Северус мысленно вздохнул. Он понимал, что не способен воспитывать маленьких детей, но он не оставил бы мальчишку без нормальной одежды и питания, дал бы ему необходимые знания для магловского и магического мира, чтобы ребенку легче было сориентироваться, когда он приедет в Хогвартс. «Почему же Поттеру-старшему захотелось, чтобы я забыл?» Зельевар хотел продолжить обдумывать прочитанное письмо, но услышал зовущий его голос управляющего.
— Милорд! Милорд! Вы слышите меня?
Маг прокашлялся.
— Слышу, Гарбрук, слышу, — слабым и безэмоциональным голосом проговорил он.
Оказалось, что они уже добрались до деревянной двери, по всей поверхности которой были вырезаны магические руны. Слева от этой двери была еще одна, но меньше, и на ней ничего не было изображено. Гоблин повернулся так, чтобы видеть лицо лорда Принца. Он медленно и ровно заговорил:
— Мы находимся у дверей в зал для ритуалов. Здесь я могу помочь вам вернуть утраченные воспоминания. Сначала вы должны будете один, — на этом слове он сделал небольшой акцент, — войти в комнату слева от вас. Там вы должны снять всю свою одежду, омыть тело водой и надеть специальную рубаху, на которой вышиты защитные магические руны. Вы найдете ее в комнате. После этого вы, не надевая обувь, пройдете в эту дверь. — Он указал глазами на дверь, перед которой они стояли. — Там я буду ждать вас и проведу ритуал, связанный с исправлением пробелов вашей памяти. Ни единого слова на английском языке не должно быть произнесено в стенах этого зала, что бы ни случилось. Мы сможем общаться только мысленно. — Гоблин немного помолчал и продолжил: — Когда я начну ритуал, Вы будете испытывать очень сильную головную боль, еще б
ольшую, чем у вас была сегодня в кабинете. Постарайтесь не потерять разум совсем. Вам нужно понимать то, что будет происходить. Знайте, что ни в коем случае нельзя будет прерывать начатый ритуал. Если он прервется, вы навсегда потеряете возможность вспомнить то, что вам помогли забыть. Может вы хотите что-то спросить?
Зельевар обдумал то, что сказал ему гоблин, и медленно покачал головой.
— Я все понял, Гарбрук, — тихо произнес он.
Гоблин вдруг сжал руку своего лорда. Он сочувственно посмотрел в его глаза и проговорил:
— Вам можно будет кричать. Может быть, это поможет вам.
« Ни за что», — пронеслось в голове зельевара. Он никому не позволит услышать своих криков боли. Даже под пытками темного лорда он не позволил себе ничего, кроме тихих еле слышных стонов. Он выдержит! Выдержит.
— Пора, — твердо произнес гоблин и коснулся рукой двери ритуального зала. — Я жду вас.
Он быстрым движением скинул обувь на пол справа от двери, затушил факел и исчез внутри. Зельевар пошатнулся, оказавшись без поддержки своего управляющего. Он прикрыл глаза, нашарил одной рукой холодную стену и уперся в неё, замерев. Через какой-то промежуток времени он собрал все имеющиеся у него силы, быстро открыл глаза, которые с трудом различали что-то в темноте и, проведя по стене рукой, нашел нужную ему дверь. Он медленно открыл ее и оказался в небольшой ярко освещенной комнате, в центре которой стояло сооружение, похожее на обычную душевую кабину, занавешенную шторами. Пройдя мимо неё, мужчина увидел несколько вешалок, на одной из которых висела белая рубаха, украшенная рунами. Он быстро повесил на свободные места свои вещи, омылся под прохладными струями воды и облачился в настолько длинное одеяние, что оно скрывало почти все его тело. Когда Лорд Принц бесшумно вошел в ритуальный зал, он сразу же ощутил потоки незнакомой ему силы, пронизывающие воздух. В первую секунду это чужеродное ощущение заставило его напрячься, но опасности он не почувствовал и расслабился. Маг оглядел зал, который почему-то оказался почти пустым. Только одно каменное кресло стояло в центре. Спинка была откинута назад. Недалеко от центра зала мужчина увидел одетого в похожую рубаху гоблина, стоявшего спиной ко входу. Зельевар сделал пару шагов по залу, и шуршание его рубахи привлекло внимание управляющего. Тот медленно обернулся, осмотрел волшебника и жестом указал ему на кресло. Северус медленно подошел и сел на каменное сиденье. Для него оказалось удивительным, что камень не был холодным. Он был теплым, и в нем тоже ощущалось присутствие магии. Откинувшись назад, Северус уложил голову на небольшую подушку, прикрепленную к каменной спинке кресла, и устремил взгляд на теряющийся в вышине потолок, с которого лился мягкий, не раздражающий глаза свет. Он услышал шуршание ткани и Гарбрук склонился над ним, посмотрев прямо в глаза своему лорду. Прохладной рукой он коснулся лба волшебника.
— Придется снять мое заклятие, — услышал в своей голове голос гоблина Лорд Принц. — Будьте готовы.
Гарбрук быстро что-то зашептал. Боль в голове мага стала быстро нарастать, и он с силой сжал подлокотники кресла, готовясь терпеть до конца. Гоблин не отводил своего взгляда от черных глаз Северуса.
— Опустите все ментальные щиты, — раздался мысленный приказ, — и старайтесь не закрывать глаза.
Нет, зельевар не мог сделать этого — не мог оставить свой разум беззащитным. Он не позволял себе этого ни на миг вот уже одиннадцать лет, а, быть может, и больше. Как он осмелится сделать это сейчас? А что, если его тайны станут кому-то известны? Мужчина хотел покачать головой, но вспомнил клятву своего управляющего. Тот обещал ему хранить все, что он узнает, в тайне, даже если это будет стоить ему жизни. Северус вздохнул и стал медленно опускать все свои ментальные щиты, ослабляя свой разум, делая его беззащитным для нападения любого, даже самого неопытного легилимента. Руки Гарбрука коснулись висков мужчины, и он что-то зашептал на непонятном волшебнику языке. Зельевар отметил, что на латынь этот язык явно не был похож. Головная боль с каждой секундой становилась все невыносимее, и взгляд мужчины затуманился.
— Терпеть. Нужно терпеть, — услышал волшебник в своей голове и сжал зубы.
Он будет терпеть. Должен. Но боль все усиливалась. Руки мужчины, сжимающие подлокотники кресла, задрожали, костяшки пальцев побелели. Гоблин убрал руки и куда-то отошел. Северусу было очень сложно видеть что-то. Перед глазами заплясали черные точки от боли. Тихое шипение прорвалось сквозь сжатые зубы. В какой-то момент лба мага коснулось что-то холодное, и зазвучало длинное заклятие, с каждым словом которого магия, ощущающаяся в зале, стала собираться в одном месте, у головы Лорда Принца. Предмет, касающийся лба мужчины, стал нагреваться и обжигать кожу. Казалось невозможным, но боль в голове еще усилилась, и протяжный стон заглушил голос гоблина. По щекам мужчины потекли горячие струйки, и зельевар надеялся, что это только слезы.
— Мысленно повторяйте за мной слова заклятия. Я буду говорить медленно и четко. Держите глаза открытыми столько, сколько сможете, — раздался мысленный приказ, и мужчина прислушался. Сделать это было нелегко: кровь шумела в ушах, боль не давала возможности хоть на чем-то сосредоточиться. Зазвучали непонятные сочетания звуков. О, как зельевару было сложно соображать, но он должен был. Собрав все свои силы, волшебник начал мысленно воспроизводить слышимые магические слова. Жар опалял лоб, боль в голове нарастала, и в какой-то миг Северус понял, что не в состоянии что-то думать, что-то понимать. Все слилось воедино. В голову ввинтился громкий мысленный приказ:
— Не переставайте повторять за мной, милорд. Вы должны сосредоточиться.
Северус не мог. Он ощущал только боль, настолько сильную, что ему было трудно даже дышать. На губах он ощутил соленый металлический привкус. Кажется, это была кровь. «Откуда она может появиться?» — промелькнула в его голове мысль, но он не удержал ее. Она быстро растворилась в новых волнах боли. Нет. Невозможно. Он не в силах терпеть. Казалось, он никогда еще не испытывал такой ужасной боли.
— Сосредоточьтесь, — снова услышал в голове маг и собрал крохи сил, которые остались у него.
Он с невероятным усилием стал произносить в голове слова, которые громко и твердо проговаривал Гарбрук. На последнем слоге на несчастную голову мужчины обрушилась настолько сильная волна боли, что он забыл все свои обещания и закричал громко, надрывно. Все потеряло для него смысл. Остались только боль и вкус крови на губах. Сколько это продолжалось, он не понимал, но вдруг все кончилось. Боль исчезла мгновенно, и мужчина потерял сознание.
***
Призрак дома Слизерин летал по Хогвартсу, распугивая запоздавших студентов. Гарри напомнил ему то, что он пытался забыть, но не мог. Он всегда помнил о том, что совершил многие сотни лет назад. Это лишило его спокойствия, из-за этого он стал призраком. Звеня своими цепями, Кровавый Барон метался из коридора в коридор, не зная, где ему можно обрести хоть немного покоя. Она не простила. До сих пор не простила. Барон знал, пока он не получит прощение от той, которую убил, он не сможет быть спокоен, раскаяние будет сжигать его. Мерлин, он даже умереть теперь не может. Никуда не деться ему от своих мыслей, чувств.
«Елена», — пронеслось в его голове, и он издал полный боли стон, разнесшийся по всей школе. Даже нарисованные на портретах маги замерли, призраки улетели подальше, полтергейст забился в самый дальний угол замка. Барон тяжело вздохнул и решил направиться к астрономической башне, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха, как вдруг услышал странный шипящий голос. Сколько злобы и ненависти было в нем... Барон подлетел ближе к источнику звука и замер, прислушиваясь.
— И ты не ссмог даже этого ссделать, идиот. Я надеялсся, ты оправдаешшь мои ожжидания, но нет. Ты подвел меня. Я должен был найти мальчишшку до того, как он приедет в Хогвартсс.
— Но, господин… — раздался дрожащий мужской голос, который призраку был, кажется, незнаком.
— Молчать, — оборвали его. — У меня был мессяц, целый мессяц, чтобы восспольззоватьсся тем, что хранилоссь в Гринготссе, но ты не ссумел украссть это, и теперь оно сспрятано надежжнее. Ты должжен выясснить, какими ззаклятиями оно охраняетсся, и только попробуй выдать ссебя.
- Я понял, господин.
— И ещще, — прошипел голос. — Мальччишшка Поттеров должен умереть в ближжайшее время. Разз ты не ссмог пока принести нужжную мне вещь, чтобы обрести тело, ты ссделаешшь это сам или найдешшь того, кто уничтожжит его.
Барон не мог сдвинуться с места после услышанного. Гарри Поттеру угрожает опасность? Кто желает его смерти? Кому она выгодна? С трудом заставив себя продолжить путь, он полетел на свежий воздух, чтобы обдумать то, что сейчас произошло. Он знал, что должен оповестить Северуса, но его пока не было в школе. Он обязательно сообщит ему то, что услышал, как только представится возможность. Мальчика необходимо как-то защитить и лучше заняться этим как можно раньше.
