Baby, come home tonight

Яркие вспышки света и пронзительный звон в ушах дали прочувствовать новый уровень боли. Приложив, кажется, немалые усилия, Кэм открыла глаза и резко подорвалась с места, в тот же момент сообразив, что это была самая худшая затея в ее жизни: голова раскалывалась, в висках пульсировало и пить хотелось невероятно. В комнате гулял холодный февральский ветер и запах недавно скуренной сигареты. Йен и не заметил, как последняя дотлевала у него между пальцами. — Прости, — выдавил из себя рыжеволосый, оставив окурок в тарелке с горсткой таких же. Он знал, что девушка не переносит сигаретный дым, но сейчас он ему был жизненно необходим. — Вода и аспирин на столике рядом. Кэмерон кивнула и потянулась за стаканом с водой, так предусмотрительно оставленным парнем. Девушка осушила его в пару глотков, после вновь наполнила жидкостью из стоящей рядом бутылки и кинула шипучую таблетку. Эффект плацебо дал о себе знать — легче стало за считанные минуты. Йен молчал, а Кэм не знала, что сказать. Да, она придумала себе сотню вариантов их возможного разговора и точно столько же ответов, но сейчас девушка чувствовала себя слишком паршиво, плюс события повернулись «немного иначе», чем она планировала. — Как ты себя чувствуешь? — внезапно задал вопрос Галлагер, нарушая их идеальную тишину из недосказанности. — Йен. — начало было она, но тот прервал ее, задав тот самый вопрос. — Как ты себя чувствуешь? — в его глазах не было ни единой эмоции, лишь пустота, тянущая Кэм на самое дно. Он смотрел на свои ладони, не в силах взглянуть на девушку. Парень боялся задать вопрос, который сводил его с ума уже несколько часов, но еще больше боялся получить на него ответ. — Хреново, — тихо ответила та, держась за стакан с водой, как за спасательный круг. — Йен, послушай, я… — Ответь мне всего лишь на один вопрос. Мы забудем все, что было вчера. Не сразу, конечно, но попытаемся. Мы выберемся из этого дерьма, только дай мне ответ. Скажи, на том фото была ты? — на последнем слове голос Йена вздрогнул, и Кэм заметила это, но не подала виду, ему и без этого было тяжело. Кэм не знала, что ответить, ведь была без понятия, действительно ли она запечатлена на том снимке. Она не помнила, точнее даже не знала, каким человеком была та, былая Кэмерон, в каких отношениях находилась с Паркером и как вела себя в принципе. Кэм не могла отвечать за ее поступки, ибо не совершала их, но этого Йену было не понять, а рассказывать ему увлекательнейшую, а главное правдивую историю не имело смысла и не было разумным действием в целом. — Йен, я хочу, чтобы ты знал: я слишком сильно люблю тебя, чтобы предать и причинить боль. Прошу, помни об этом, несмотря ни на что. Предполагаю, что в это трудно будет поверить, но я не знаю, кто изображен на том фото, я попросту не помню. Как говорила ранее, я много чего не помню и это не исключение, но я бы не предала тебя, поверь мне. Клянусь, я бы не сделала этого, — Кэм еле сдерживала слезы. Правда, хоть и частичная, далась ей с большим трудом. Для девушки было несвойственным такое проявление эмоций и чувств, еще больше она пугалась того, что все события — лишь иллюзия ее воображения или слишком затянувшийся сон, что еще пара минут, и она услышит пиканье будильника, и былая жизнь вернется на круги своя. — Как удобно, не находишь? — Йен взглянул на нее из-под лба, и взгляд этот не предвещал ничего хорошего. Затем он поднялся и подошел к настежь открытому окну, поежившись от холода, исходящего снаружи. — Слишком удобно. Амнезия — это просто до черта подходящий вариант, чтобы спихнуть все на нее. А что, ничего не помнишь — ничего и не было. Заебись. Меня такой ответ не устраивает, поэтому спрашиваю еще раз и давай без вранья о потери памяти. Это ты на фото? — Я не помню, — прошептала Кэм, тихо всхлипывая. — Я не помню, понимаешь? — Нет, я не понимаю, — слегка повысил голос Галлагер, но в тот же момент сбавил обороты, пытаясь сохранять самообладание. — Йен, я бы никогда, слышишь? — она уже не сдерживала слезы, ощущая, что усиливается не только головная боль: сердце разрывалось на кровавые лохмотья. — Это я уже слышал, — Йен проглотил ком в горле, увидев Кэм настолько разбитой и сломленной. Что-то внутри не позволило ему броситься и утешить ее, наплевать на свое недоверие и забыть. Голос в голове твердил, что его предали, что больше не будет так, как прежде. Йен боялся того решения, что было принято без его участия и тех слов, что уже вертелись на языке. — Если ты любишь меня и дорожишь мною и нашими отношениями, ты поверишь. Что подсказывает тебе сердце? — Кэм смотрела на него опухшими глазами, ее голос дрожал. Она понимала, что это преддверие конца. И она не ошиблась. — Кэмерон, — начал было Йен. Он впервые назвал ее полным именем. Даже в порыве гнева, когда они ссорились, тот никогда не обращался к ней подобным образом. — Я не знаю, как нам быть, правда. Что-то не дает мне поверить тебе. Перед глазами то фото во всех красках. Я не могу, понимаешь? Не могу. Кэм понимала. А как можно было иначе, если она сама не была до конца уверена в том, кто же изображен на фото. Девушка всеми путями уверяла себя в том, что на том снимке была не она, но этого было мало. Ебаная амнезия. Кто-то над ней сильно посмеялся, закинув в другую реальность, да еще и лишив памяти. Какая-то слишком жестокая шутка. — Как ты поступишь? — ее голос звучал слишком тихо, но Йен услышал все, прочувствовав болезненную интонацию безысходности от предстоящего конца. — Мне нужно время. Несмотря на всю эту хуету, я люблю тебя. Но мне слишком больно и тяжело принять решение сейчас. Нам нужно побыть порознь какое-то время. Я не знаю, как долго это продлится, и не хочу давать тебе каких-то ложных надежд. В данный момент мне нужно уйти, — Галлагер поднял, спрятанную за креслом дорожную сумку и направился к выходу. — Постарайся не встревать в неприятности, — кинул он напоследок и закрыл за собой дверь.