***
— Ты не можешь быть демоном. Отказываюсь в это верить, — качает головой Чанель, закусывая карандаш. — А так? — за спиной преобразуя мощные крылья, спрашивает Бэкхён. Пак инструмент вместе с альбомом роняет. Подходит завороженно ближе, чтобы алых, сливающихся с его садовыми розами перьев коснуться. До этого момента Бэкхён ему только рога показывал. — Они прекрасны, Бэкхён… — восхищенно зарываются в мягкое оперение под чужим удивленным взглядом. — Ты странный. Другой бы испугался на твоем месте, — говорит Бён, но не отстраняется. Прикосновения Пака мурашками приятными по крыльям сбегают. Необычно. — Чего же тут бояться? — улыбается парень. — Никакой ты не демон, ты ангел! Бэкхён смеется заливисто. Чудной человечишка. — Внешность бывает обманчива. Стыдно не знать. — Пока я никакого обмана не вижу. Ты такой, какой есть, и облик твой, и душа гармонируют. Демон бы много чего возразить мог, но отчего-то молчит. Вместо этого с травы альбом поднимает. Разглядывает изображенного себя с цветочным венком на бумаге. Проходится по рисунку пальцами, жмуря в улыбке рубиновые глаза. – Красиво, — неосознанно вслух произносит. — Ты красивый, — со спины полушёпотом. — Завтра тебя с крыльями нарисую. Ты ведь придешь? Бён теряется и от комплимента, и от всей ситуации в целом. Не знает что сказать. С грустью смотрит на кольцо, у отца тайком позаимствованное, которое ему позволило в Подлунный мир прийти. Он и так почти сутки на земле провел. Самый лучший в его жизни день. Уходить не хочется очень. Хочется сказать заветное «да, я приду», но он говорит другое: — Я не тот с кем тебе стоило бы общаться. Не думаю, что… — Не решай за меня! Я ждать тебя буду. Завтра в это же время, — прерывает его Пак и самую большую розу срывает, чтобы в руки опешившего Бэкхёна ее вложить. — А это в знак обещания, ну и комплимент от меня, конечно же, как самому прекрасному созданию на всем белом свете. — Мой мир, к сожалению, черный. Я ведь не шутил, что я демон, — вздыхает юноша, в тонких пальцах сжимая шипастый цветок. — Так давай его окрасим в другой?***
Владыка от окна порывисто отворачивается, отгоняет от себя непрошенные видения. Больно ему от них. Не лучше и от реальности происходящего. Спешно покидает территорию особняка, не замечая, как Чанель ему печально вслед смотрит. Блокнот неприкаянным остается лежать на ковре, из рук ослабевших упавший. С его страниц Бэкхён улыбающийся и счастливый поглядывает. Не понять ему метаний ни первого, ни второго. Он в своем нарисованном мире. Пускай сером, но все лучше, чем за пределами листа, где черный цвет, в рамку кровавую загнанный, превалирует. Настоящий Бэкхён в это время портал в Декалькоманию открывает. Не справляется он со своими эмоциями. Виновника всех бед спустя долгие годы навестить хочет. В глаза его лазурные посмотреть, ответ в них найти необходимый. К чему только? И сам, кажется, не знает еще. И опять эти розы… Сад Чонгука ими пестрит. Голубых - подавляющее большинство, холод на сердце мага отражающий, вероятно. Забавно. Каждый свой цвет находит со временем, каждый получает свое наказание. Демон в сторону крыши бросает взгляд. Он не видит, но точно знает, что Дель где-то там. Крылья распахивает и в несколько взмахов коротких на высоте нужной оказывается. Дух замка и впрямь на одной из башенок темных сидит, скучающе куда-то вдаль смотрит. Бён опускается рядом и спиной прислоняется к каменной кладке, руки на груди скрещивая. — Сам Владыка решил меня навестить. Я скучал, — улыбается Дель, голову дурашливо назад откидывая, чтобы Бэкхёна, стоящего позади, лицезреть. — Ты в белом, а я вот в черном сегодня. Не иначе провидение подсказало, как мне одеться. — Не могу сказать о тебе того же, — в ответ холодно. — Не изменился нисколько. Ничто в этом мире исправить тебя не способно. — Способно. Но более подобного со мной не случится. Твой отец постарался сверх меры. Последствия необратимы, но знаешь… Лучше таким быть, чем к числу ангелов принадлежать. — Необратимы, — иронично на него смотрит Владыка. — Ты и сам неплохо так постарался. Кинжал в сердце… Ювелирная работа. Филигранная, я бы даже сказал. Ангел, который хуже самого Дьявола стал. Ангел, который половину Ада себе подчинил, умело за нитки дергая. — Какие лестные комплименты, дорогой друг. Жаль в твою сторону ни одного пока найти не могу, хотя нет... Ты и впрямь Роза. Красивая, колючая, умирающая без своего хозяина. Умирающая без Чанеля, — произносится с явной насмешкой. Секунды хватает Бэкхёну, чтобы шею хрупкую ему пережать. Сам, вместе с тем, руки об терновое ожерелье ранит, шипы в кожу Деля вгоняя. Дель не сопротивляется, хрипло посмеивается, свою кровь вместе с кровью Владыки размазывая по груди. Наслаждается болью как будто. Она ему не страшна, как и смерть. Он сам ее воплощением не против побыть. Демон отстраняется, устало о каменную поверхность спиной опирается, прикрывает глаза. Гранатовые капли на крышу стекают, словно слезы, которые Бэкхён себе позволить не смеет. — Только он может меня так называть. Только он, — шепчет как в бреду Бён, все свои маски к ногам ангела сбрасывая. Нет в нем ни силы, ни гордости, очевидно. Ничего не осталось. — И называл бы и дальше, — встает на ноги Дель, продолжая на раны гноящиеся Бэкхёна давить. — Всего лишь и надо было, что позволить мне сердце твоего отца забрать. — Чтобы ты на Рай войной пошел? Чтобы весь и без того шаткий мир разрушил? Ненависть твоя к ангелам не знает границ. Правитель не имеет права руководствоваться эмоциями. Правитель действует в угоду того, за что отвечать вызвался. Личным желаниям на троне нет места, — выдыхает демон, омуты рубиновые, вновь силой налившиеся, распахнув. Смотрит прямо и не мигая, аурой подавляющей вокруг все затапливает. — Я бы предпочел одно от другого не отделять, — слегка морщатся от давящей энергии Бёна. — Отказавшись от желаний, можно и самого себя потерять. Но это не про тебя, иначе бы ты убил меня, а не сослал сюда. Иначе бы отпустил Чанеля, а не держал подле. Но ты не можешь. — Тебя убить легче легкого. Стоит пальцами повести только, но ты прав, я не могу. Из уважения и воспоминаний былых, где ты мне приходился другом. Единственным, но самым родным, самым лучшим, — бросает Бэкхён и, крылья мантией багряной раскрыв за спиной, пикирует с крыши вниз. — Тебя убить не менее просто, но я не стану, потому что ты тоже мне… друг, — в пустоту неуслышанное.Пока что.
***
Тэхен с ухода Юнги отвлечься пытается всячески. Исправно выполняет работу в саду, книги, оставленные другом, читает. Даже готовку на себя перенял, тесно подружившись с его поваренными блокнотами. Тот, оказывается, специально их для него вести начал, опыт свой в них кропотливо записывая своим каллиграфическим почерком. Кицунэ заваливает себя делами по самые рыжие уши, но не думать о Юнги не получается все равно. Переживает за него и откровенно скучает. К хорошему привыкаешь быстро, вот и Тэхен прикипел к обществу нэко, к разговорам душевным и шуткам беззлобным его, к их дружбе, без которой жизни теперь не представляет. Грустно ему. Одиноко. Поговорить совершенно не с кем. Чонгук почти не появляется, денно и нощно над чем-то работая. Нежеланных гостей принимает, предварительно закрывая все подступы к своему кабинету, дабы один любопытный лисенок нос куда не следует не совал. Лис и не пытался, не до того ему как-то было, да и маг каким-то хмурым и болезненным выглядел. Темные тени на лице его залегли, способные посоперничать в черноте с его агатовыми глубинами. Аура нехорошая от него исходила, холодная, до костей пробирающая. Тэхен не понимал что с ним происходит, ведь еще недавно Чонгук улыбался и вполне дружелюбным был. Мужчина как будто его избегал, за несколько дней парой предложений всего с ним перекинулся. Кицунэ опасался пока что-либо спрашивать. Хозяину замка забот и мыслей хватает и без него. Казалось, скажи ему хоть одно слово лишнее, и вспыхнет он вместе со всем его окружающим. Тэхен под огонь попадать не хотел, как и не хотел досаждать своему спасителю. Но червячок сомнений продолжал его грызть: правильно ли он поступает, не вмешиваясь? Бездействие или действие лучше? Не нравилось ему непонятное состояние мага. Обеспокоенность и искреннее желание хоть как-то помочь вызывало, да и спина без должного лечения могла вновь загноиться. Тэхен по утрам приходил в надежде Чонгука в спальне застать, что ни разу еще не получилось со дня разговора подслушанного. Сегодня юноша другим путем решает пойти. Поздним вечером к покоям Чона подкрадывается, шуточки того давние припоминает, жутко смущаясь, и головой машет в попытке их отогнать. Стучится тихонечко в нужную комнату, но ответа ожидаемого не получает. Хочет уже отойти, тяжко вздыхая, но стон полный боли его замереть заставляет на месте. Лис весь в слух обращается, хвостом мотыляя тревожно. По наитию древних инстинктов, принюхивается, улавливая запах крови и чего-то еще незнакомого, неправильно в родной аромат Чонгука вплетшегося. Парень ни секунды себе не дает на раздумья, дверь в покои толкает и от ужаса картины увиденной закричать хочет. Не получается. Весь голос мгновенно сел, а может быть, выгорел от исходящей ауры темной, все пространство вокруг затопившей. Не выгорел - заледенел: пар уста опаляет Тэхена, холод в помещении лютый стоит. Чонгук в бреду по кровати мечется, яростно вцепившись в свои влажные волосы. По его обнаженному торсу вязь аспидно-черных узоров удушающими змеями ползут вместе с потом, странные туманы, порожденные руническими символами, над изможденным телом клубятся. Тэхен, страхи откинув, к нему бежит и дозваться пытается: — Господин Чон, Господин Чон. Что с вами? Как мне помочь? — тараторит, но Чонгук не реагирует. Дальше продолжает беспокойно ворочаться. Кицунэ его за плечи хватает, удержать на одном месте пытаясь, и тут же отскакивает, ледяной ожог получив. Внутренности, напротив, пылают. Дышать в комнате нечем. Тэхен паникует, всхлипывать начиная. Понятия не имеет что ему делать. В замке никого, кроме них двоих и таинственных слуг, ни разу за все это время так и не показавшихся, нет. Может быть, их и вовсе не существует? В пустоту слова о помощи шепчет и срывается к окну, чтобы хотя бы свежий воздух впустить. Из-за боли в раненных руках долго возится, а когда заканчивает, оборачивается и ладошку ко рту прикладывает сразу же, завидев картину, которую он надеялся больше никогда не узреть: спина мага вновь гнойными нарывами вместе с кровью из них вытекающей испещрена. Лис, не помня себя, к тумбочке мчится, чтобы целебную мазь из нее достать. Игнорируя угрозу получения новых ожогов, жидкости лишние с чужих ран стирает, болезненно морщась после каждого касания. Упрямо все терпит, уверенный, что Чону сейчас больнее в разы. Снадобье аккуратно наносит. Чонгук, кажется, успокаивается, а вот светящиеся татуировки – нет, кожу мага терзать продолжают. Кицунэ к купели несется за полотенцами и водой, чтобы уже через минуту вернуться. Тело ледяное смачивает теплой тканью, к сухим губам чащу с живительной влагой из графина подносит в намерении напоить, но не тут-то... Мужчина закрытые до этого глаза распахивает, за руку лисенка хватая. Только нет в них знакомого ничего: гранатовый цвет, посоревноваться в насыщенности с кровью готовый, радужки Чонгука все затопил вместо привычных обсидианов. Взгляд Чона ярости и не узнавания полон, не признает он в Тэхене родное лицо, запястье его окольцовывая, крепко держит, заставляя нежную плоть под своей хваткой чернеть. — Чонгук! — отчаянно плачет Тэхен, отстраниться пытаясь. Трепыхается слабо, от боли в месте соединения рук почти ничего не соображая. Декалькомания дрожит, на зов помощи откликается. Стены угрожающе гудят, мага схватиться за голову вынуждая, тем из плена мальчонку освобождают. Лис на пол валится, слезами кропя побледневшие щеки. В этот же время дверь в покои распахивается, являя незнакомого красоты неземной юношу. — Прочь, если жизнь дорога, — доносится, как будто сквозь воды толщу, нежный голос, что никак не вяжется со словами, вслух им произнесенными. Тэхен стопорится. Мозг напрочь от пережитого ужаса отказывается воспринимать происходящее, пока не встречается с рубиновыми глазами незнакомца. — Уходи, — напрямую, уже в самой голове, приказ раздается. Кицунэ под действием транса на ноги поднимается и на выход идет, зрительного контакта с юношей не прерывая, а когда одной ногой на пороге оказывается, каким-то чудом, хоть и заторможено, силы в себе обернуться находит. Незнакомец как раз в этот момент на кровать рядом с Чонгуком присел, вмиг все туманы с него на себя перетягивая. — Вы ведь поможете ему? — хрипло спрашивает Тэхен, наблюдая, как вязь татуировок Чона к странному гостю поближе перемещается. — Смотря что ты под этим подразумеваешь, — в ответ. — Иди же. Время уходит. Кицунэ кивает, оставляя ледяные покои. Оставляя Чонгука наедине с чужаком. Уповает на Деля и ворона сторожевого. Эти двое никому постороннему не позволили бы на территорию замка ступить. Он в это верит. Бэкхён, оставшись один на один с хозяином Декалькомании, прядку волнистую с его лица убирает, затем по тяжело дышащей груди ладонью проводит, темную магию усмиряя. — Долго держался, но все равно не достаточно. Рано еще тебе на покой уходить, принц тэнгу, — говорит Владыка, смотря в усталые, болью измученные глаза мага. Чон губами растрескавшимися шевелит, сказать что-то пытаясь. Не может. Последние силы его покидают. Кровавая луна за окном над ним насмехается, слабостью его недовольная. — За себя переживай лучше, — легко читает его Бён. — Привязанности, а тем более к смертным существам ничего хорошего не несут. — Он бессмертный, — едва слышное. — Разве? Не ты ли меньше, чем через год сущность его лисью забрать должен? — из осколков, на полу Тэхеном оставленных, новый стакан с помощью магии собирает, чтобы наполнить его водой и насильно полученный результат к чужому рту приложить. — Пей. Чонгук вынужденно проглатывает вливаемую в него жидкость. Кашляет, яростно руку Бэкхёна откидывая. — Он не при чем. Сделки не было. Фикция. — Магия с тобой не согласна. Никогда бы не подумал, что такой, как ты, на свои же попадется уловки и все же… Ты думал, я не узнаю? Как наивно. Меня слишком хорошо жизнь научила из виду не упускать ничего. Одного раза хватило, но какого зато, — кривит губы в ироничной улыбке Бён. — Что ты взамен хочешь? — хватает за кисть Владыку Чонгук. — Все, что ты мог мне дать, я давно забрал, — скучающе свою плененную конечность оглядывает Бэкхён. Чон не может ему навредить, как бы сильно того ни хотел бы. Бэкхён и без него с этой обязанностью прекрасно справляется, сам изнутри сжирает себя. — Цену назови, — сквозь зубы цедит маг. — Выполняй то, что должно, а там посмотрим, — легко высвобождаясь из чужой хватки, произносит демон. Встает с грацией кошки с постели и в дверях под беспомощный рык Чонгука исчезает.***
Тэхен, свернувшись калачиком в горе подушек, кутается в теплый плед. Слезы никак не иссякнут, нисколько не поддаваясь умиротворению сокровенного места, что было даровано ему замком. Переживает за мага, позабыв о своих ранах. Несколько раз обратно порывался вернуться, но Дель проход открывать не спешил, глухим к его мольбам оставался. Кицунэ сейчас сидит здесь, как в клетке и ни себе, ни Чонгуку помочь не может. Мысли одна хуже другой его голову посещают и в конечном итоге ничего связного не выдают. Тэхен запутался и боится, маленьким и беспомощным себя ощущает, а еще разбитым. Машинально почерневшее запястье баюкает, пустым взглядом в звездный смотря потолок. Хочет одной из этих звездочек стать или хотя бы оказаться с ними рядом. Не с теми, что на небе каждую ночь зажигаются, а с цветами, которые он самолично нарек созвучным именем. В лесу они путают незадачливых путников, неспособных их истинной красоты узреть. Так за неуважение наказывают к себе, поделом тебе, человек, шепчут. Кицунэ дежавю испытывает, когда вновь красивого, из материализовавшегося прохода вдруг показавшегося незнакомца видит. Ноги и хвост к себе поджимает, не зная чего ожидать. Почему Дель впустил его? — По старой дружбе и из желания помочь, вероятно. Его сложно прочесть временами, — грустно улыбается юноша, легко мысли чужие читая. Тэхен тушуется, как никогда осознавая насколько его ментальные барьеры слабы, но быстро себя в руки берет. Не то сейчас главное. — Как господин Чон? — самый важный для себя вопрос задает. — Отдыхает. Опасность пока отступила. — Пока? Значит, это вновь повторится и… — встревоженно сжимает руки в кулаки лис, забывая о том, что повреждены они сильно. Шипит тут же от боли, невольной слезинкой смачивая щеку. — Повторится, но надеюсь, не скоро. Темная магия редко в себе положительное что-то несет, а тем более, если обладатель ее сам отвергает, — присаживается с ним рядом Бэкхён, задумчиво гору книжек разглядывая подле. Берет в руки одну, хмыкая про себя. Сказки… — Но тогда… — очередной вопрос с уст рвется Кима. — Вы будете рядом, чтобы помочь? Вы ведь придете? — Я на волшебника доброго похож? — скептически приподнимает одну бровь Владыка. Тэхен губы кусает, окидывая взглядом гостя. Не похож, но… Не чувствует он от него зла. Только печаль какую-то странно знакомую и запах… Розы… Вспомнить не может, вместо этого за весь облик в целом цепляется юноши. Тот еще хрупче Юнги кажется. Во все белое облаченный и отчего-то босой. В его каштановые блестящие локоны венок драгоценный вплетен, а в рубиновых глазах боль плескается затаенная. Вместе с тем, слабостью от него не веет. Наоборот, силой подавляющей, но на Тэхена ненаправленной. — На ангела. Вы похожи на ангела, — уверенно выдает лис. — Как вас зовут, кстати, а то невежливо как-то… Я Тэхен. Бэкхёну засмеяться бы на такое сравнение. Владыку Ада с небесным посланником сравнивают, но он не смеется. Глаза прикрывает устало, в воспоминания уносясь мгновенно.***
— Не хочешь быть ангелом, значит, я буду Розой тебя называть, — сияет воодушевленной улыбкой Чанель, руки под голову подложив и в ясное голубое небо глядя. Бэкхён тут же в траве лежит, губы обиженно дует. Этот глупый человек совершенно с его адским происхождением не считается. Бён ему рога даже показывал, но тщетно все. Парень завороженно руки к ним тянул, взамен по ним же и получая. Интимная зона, между прочим, и сосредоточие силы демона! — Ты такой милый, когда обижаешься, — нависает над ним Чанель, не теряя улыбки. — Это я-то милый? — возмущается Бэкхён. — Ты совершенно в жизни ничего не смыслишь. Как только до своих двадцати дожил… — Так и дожил. Веру в хорошее и счастливое не терял, — пристально Пак вглядывается в карминовые глаза, еще в первую встречу его покорившие. — Ну и как? Не зря? — Не зря. С тобой познакомился вот, — опускается еще ниже Чанель, дыханием на чужих алых губах оседая. Бён дышит загнанно. Не понимает что же такое сейчас происходит. Отчего-то навстречу хочется потянуться, что он в ту же секунду и делает, соприкасаясь с устами напротив. Поцелуй совсем невинным и ненавязчивым получается, трогательным даже каким-то. Чанель не напирает нисколько, ласково мягкие половинки сминает, напоследок языком их контур очерчивает. — Глупый человек, — шепчет Бэкхён. — А ты самая прекрасная Роза.***
— Не стоит тебе имени моего знать, Тэхен. Ничего хорошего оно для тебя не сулит, — бросает Владыка. — Значит, все же Ангелом будете, — не сдается кицунэ. Бэкхён уголки губ грустно приподнимает, покачивая головой. Смотрит на лисенка, а видит другого. До чего же Тэхен ему Чанеля сейчас напоминает. Того самого… Улыбчивого и беззаботного. Наивного и бесконечно доброго. Любящего жизнь и весь мир в целом. Любящего его. Какое жестокое совпадение. Бэкхён судьбу ненавидит. Войну давнюю, но неравную водит с ней. Наперекор идет, но избежать ловко поставленных ею капканов не может. Из раза в раз в них попадает. — Знаете, я тут еще кое-что спросить хотел… Если господин Чон ей так противится, тогда почему… — прерывает поток мыслей демона лис. — У каждого из нас есть свои причины, — туманно отвечает Бён, и вновь на так и не выпущенную из рук книгу сказок смотрит, для себя что-то решая. — Ты сказки любишь? Я могу тебе одну рассказать. Но у нее нет конца, к сожалению. Автор не дописал ее, но ты, если захочешь, можешь завершить ее сам. Тэхен удивляется, но кивает, приготовившись слушать. Необычный этот юноша все-таки. Противоречивый, но не отталкивающий. Интересный. С этими размышлениями он на подушках удобнее устраивается, краем глаза замечая, что новый знакомый примеру его последовал, в мягкий интерьер спиной окунаясь. Бэкхён несколько долгих минут в фальшивые драгоценные звезды на потолке вглядывается, затем начинает историю: — Среди заснеженных, в небеса уходящих гор, королевство раскинулось небольшое, но величественное. Вороны-тэнгу ему жителями приходились. Сильнейшие воины, лучшие в мастерстве владения холодным оружием, с людьми во многом по внешности схожие, кроме единственного, но самого главного отличия – крыльев, огромных и мощных, ночи безлунной темнее, что воплощением гордости и силы горного народа являются. Один их взмах ветра буйные вокруг хозяина поднимал, но ему самому не вредил нисколько. Воздух родная стихия для воронов, а холодные снега - ковер мягкий. Холод не страшил тэнгу, наоборот, остужал их извечно кипящую кровь, мысли приводил в порядок. Занимались вороны в основном охотой и изредка на глаза другим волшебных обитателям показывались, но это не значило, что рядом их не было. Было и регулярно. Неслышными тенями они за спинами их стояли, защищали от войн и напастей, неизменной опорой приходясь миру магии. Но всякой стабильности и спокойствию конец рано или поздно приходит. Так и с этим народом случилось. Люди прознали, что в их горах залежи драгоценных камней затаились, которые, впрочем, им при всем желании не достать. Понимали, что с опытными крылатыми воинами не тягаться, и задумали пойти хитростью недостойной, в своей жестокости ужасающей, отвратительной. Чуму страшную из пробирки вывели. Одного заразили, второго и так дальше, цепочку необратимого запуская. Необратимого, потому что лекарства не было. Ни феи, ни даже ангелы не могли побороть болезнь. Светлой магии она неподвластной оказалась. Тела тэнгу гнили, а их крылья всех перьев лишались. Печальное зрелище. Когда же слёг Правитель, и без того призрачная надежда воронов канула в небытие. Его младший сын один из немногих кто держался еще на ногах, веселый и задиристый в прошлом мальчишка, но повзрослевший в одночасье сейчас. С болью он смотрел на то, как гибнет его королевство, а внутри противилось все. Не в его правилах было сдаваться. К Древу волшебному полетел, что проход в Ад открывало, а на той стороне его уже поджидал демон. Сказал, что помочь может, но взамен высокую цену затребовал. Принц на все, не раздумывая, согласился. Ни крика с его уст не сорвалось, когда демон срезал его крылья, ни мольбы, когда темная сила вливалась в оставшиеся после ритуала пустоты. Вместо крыльев, ворон магию черную обрел, способную великие и в тоже время ужасные дела вершить. Одним из таких и стало освобождение родных гор от болезни. Принц не лечил, не было у темной силы такой способности. Он уничтожил саму чуму, ни шанса ей прорасти вновь не давая. Несмотря ни на что, принц улыбался, возвращаясь обратно. Радостно вглядывался в выздоравливающие лица собратьев, но, отнюдь, не благодарности получал - отвращение. Семья не простила ему того, что тот с Адом связался, как и не простила потери крыльев. Принц изгоем стал, но мало того, по договору вечность служить теперь ему демону. Владыка замолкает. История, которая отродясь не была никогда сказкой, оборвалась. Дальнейшие ее события еще развиваются только, с каждым днем новыми деталями обрастая. — Я не люблю такие грустные сказки. В жизни и так печалей хватает, — сонно тянет Тэхен. — Но, как вы уже сказали, господин Ангел, она не закончена. А значит, все поправимо. Я верю. Бён голову в сторону лиса поворачивает. Тот откровенно уже носом клюёт, улыбку невольную вызывая. И все-таки он с Чанелем похож. — Сохрани при себе эту веру, не дай тьме ее запятнать, — говорит Бэкхён, поднимаясь с мягкой лежанки. — Ну и подводя итог сказке, не связывайся с демонами. — Поздно. Я уже. С вами. — И стоило тогда мне такое неподходящее прозвище придумывать? — Стоило. Быть Владыкой Ада вам не идет абсолютно, — в подушку бубнят. — Лисья проницательность? — искренне удивляется Бэкхён, но не злится. Ситуация, вопреки всему, его забавляет. Былое что-то, что в зияющей сердца дыре, знакомым теплом отдается. — Запах роз господина Чанеля, а еще крови немного. В книге, которую мне оставил друг, говорится, что только один демон этим ароматом обладать может, но вы его подавляете как будто, а оттого я не сразу его признал. — Смелости тебе не занимать, но я больше к глупости склоняюсь, — цокает Бён, на корточки присаживаясь перед лисом. Материализует из воздуха знакомую баночку мази и в руку обезображенную ее втирает. — Не подходи больше к Чонгуку, если подобное заметишь. Тебе повезло, что Дель вовремя позвал меня. Удача – дама капризная и непостоянная, спиной в самый неожиданный момент поворачивается. Касания Владыки, на удивление, нежные, боль, как по волшебству, устраняющие. Не волшебство, а магия крови, которую сейчас Бэкхён незаметно использует, чувствительными рецепторами кожи Тэхена умело манипулируя. Тэхену все тяжелее со сном бороться. Утомленный пережитыми событиями разум отказывается подчиняться, в туманы молочные загоняя владельца. — Господин Ангел, а вы любите Чанеля? — мысль последняя на его языке связная. — Бесконечно.