Идя ощупью

      Небо затянуло, ветер порывами гнул деревья и срывал бельё с верёвок, так что слуги торопливо подбирали сырую одежду в тазы, перекидывали через плечи и старались как можно быстрее унести их со двора во дворец, под крышу летней веранды, чтобы их не побил надвигающийся ливень. Время только-только перевалило за обед, а темно было, как поздним вечером.       Су Хёк не боялся грозы, но он очень не любил такую погоду, он каждый раз вздрагивал, когда гром с треском и раскатистым переливом грохотал во дворце, долгим мучительным эхом прокатываясь по залам, отражаясь от многоярусных сводчатых арок и стен, утопая в глубине подкупольных пространств, а вспышки ветвистых молний, перерезающих чёрное небо, захватывали дух. Поэтому Су Хёк не остался в библиотеке, в которой было много ростовых гигантских окон, не пошёл в свои покои, чтобы не идти одному через всё крыло дворца по тёмным коридорам мимо пустых комнат, так что нашёл себе бесполезное, но чрезвычайно нужное занятие в приёмной гостевой комнате. Он приказал слугам тут же поставить его в известность, когда король выйдет из купальни.       Иногда на Су Хёка находили настроения любвеобильности и прямоты, так что он первым инициировал их встречи, специально оставался ждать там, где этого не следовало бы делать, делал недвусмысленные намёки и всячески настаивал на близости. Вольфганг не мог выявить в своей голове закономерности, как часто это с Шином случалось и по какой причине. Один раз Су Хёк пришёл к нему рано утром, обойдя приставленную к королевским покоям охрану тем, что у него особая форма доступа и безотлагательно срочное дело к Его Величеству. На деле же Шин сидел на полу, дожидаясь, пока Вольфганг проснётся, а потом садился к нему на постель, они лежали вместе и дремали ещё час, пока к королю не придёт будящий глашатай. В другой раз Вольфганг недолго отсутствовал во дворце на землях соседнего герцогства, и Су Хёк встречал его, игриво приглашая в закрытую секцию библиотеки, пока они остались наедине в карете и такое можно было сказать вслух. Вместе с тем по возвращении из Диперсии Шин не спешил приглашать короля на приватную встречу и даже избегал его какое-то время под самыми нелепыми предлогами. Так что длительность разлуки, время суток и загруженность дворца никак не влияли на его сиюминутное «хочу», вспыхивающим и угасающем без понимания Вольфганга.       Сегодня был как раз такой случай. После коллегии король приказал натопить себе ванну до парной и долго с удовольствием купался, а когда вышел в коридор, разлохмачивая на затылке прилизанные волосы, встретил господина министра, совершенно случайно проходящего в этом районе. Они сдержанно поздоровались, пожали руки, формально выражая приветствие, и Шин пригласил его посмотреть на переведённые архивные документы и на результат переписи пергаментов каллиграфами. Вольфганг, не чувствуя подвоха, согласился, и, вовлечённый в незначительный спор не заметил, как библиотека осталась позади них и как они вошли в сектор жилых корпусов. Это были спальни придворных, в одной из которых гостеприимно горел свет.       На лестнице Вольфганг остановил Су Хёка, перехватывая его за предплечье и притягивая к себе с небольшим усилием. Когда они дошли до покоев, на Шине осталась одна только чёрная рубашка, надетая навыпуск, расстёгнутая на все пуговицы, кроме самой верхней, и штаны с расстёгнутой ширинкой. Шин очень боялся, что кто-то увидит его в таком виде и у него не будет пространства для манёвра, чтобы отовраться или придумать неправдоподобную отговорку. Но им везло, Су Хёк с Вольфгангом не встретили ни единой души ни на лестницах, ведущих через зал в парадную гостиную, ни в коридоре, ни в серебряной столовой, через которую обязательно нужно было пройти, чтобы оказаться в том крыле дворца, где располагались жилые комнаты.       - Мало, - прошептал Шин и с жадностью прижался к чужим губам, затягивая новый глубокий поцелуй. Он целовал медленно и сладко, с чувством и заметным напряжением. Су Хёк делал это сосредоточенно и не отвлекался ни на одно движение и касание, ни на одну случайную ласку. Он хватался руками за воротник Вольфганга, оттягивая его на себя, и каждый раз он прикрывал глаза и сильно жмурился, как если бы случайное столкновение взглядами в моменты страсти оттолкнуло бы их друг от друга.       Сегодня Шин был как никогда любвеобилен. Он разомкнул губы первым и облизнулся, переводя дыхание, сердце у него шумно стучало, и Вольфганг ощущал кожей глухие отголоски его пульса и чувствовал под своей ладонью напряжённую шею. Король положил Шину ладони на плечи. Он осторожно, едва касаясь, снял Су Хёку очки, и кинул их на низкий столик под боком, а после взял его лицо в руки и стал одними губами трогать его щёки, переносицу, прижмуренные дрожащие веки, скулы, забрался ладонью в волосы и мягко коснулся губами его губ, совсем невесомо, невинно. Вольфганг, едва касаясь, держал его подбородок кончиками пальцев, а потом скользнул ладонью ниже и нетерпеливо сжал в руке ему горло, не разрывая неумелого, но очень жадного поцелуя. Отстранившись, он осторожно касался его головы, поглаживая большим пальцем чувствительное место за ухом, и смотрел, как Шин улыбался и опускал глаза. Он прижимался к ласковой руке, подставляя лицо и шею под мягкие нежные прикосновения, и первым сбросил с себя теснящую шёлковую рубашку, липнущую к телу от пота.       Вольфганг одним движением показал Су Хёку разворот, и Шин послушно встал к подоконнику, подставляя под горячие смелые ласки спину. Вольфганг понял уже все самые чувствительные и «слабые» места Су Хёка, прикосновение к которым были особенно приятными. Сегодня он позволял делать с собой на удивление много. Шин давал себя обжимать и трогать в паху, под коленями, под мышками, ничего не сказал королю, когда тот стал мять его ягодицы ладонями, и дал спустить с себя штаны и поступательными движениями, имитирующими фрикции, тереться о свою промежность. Тело у него было податливо и мягко, обычно напряжённые мышцы спины, шеи и груди расслаблены, да и сам Су Хёк вплотную притирался к Вольфгангу, с не свойственной себе инициативой, мягко дрочил ему, то и дело бросая вставший член, и, дразня, зажимал его между тел. Король положил свой член на его ягодицы и стал медленно двигать бедрами, потираясь меж половинок. Он не позволял себе ничего больше.       - Ладно, становись, - скомандовал Вольфганг, собравшийся уже зафиналить их головокружительный вечер взаимной мастурбацией. Он похлопал Су Хёка по животу и стал размашисто водить ему ладонью по внутренней стороне бедра, прижимаясь грудью к спине и лицом упираясь между лопаток. Такие страстные, нараспашку открытые вечера хотелось потянуть как можно дольше, чтобы насытиться до следующего раза.       Но Су Хёк выкрутился у него из рук, отстраняясь от мягких упрямых ласк, в два движения наспех скинул штаны, спущенные до колен, и откинул их в сторону, чтобы не наступить. Вольфганг смотрел с заворожением и осторожностью на то, как Шин, не разрывая зрительного контакта, попятился назад, небрежно откинул покрывало на постели, скручивая его в рулет к изголовью кровати, и сам, без настойчивых просьб и уговоров опустился на простыни. Су Хёк поманил любовника рукой, приглашая его взглядом, и похлопал ладонью по одеялу у себя в ногах, как бы разрешая сесть рядом с собой.       Вольфганг загорелся. Два широких шага, и он уже накрыл Шина всей тяжестью своего веса, зажимая Су Хёка ногами и скользнул одной рукой ему под голову, а другой – под спину, прижимая его к себе.       Пути назад нет.       - Я всё, - не вытерпел Вольфганг и сел на бёдра Су Хёку, соприкасаясь кончиком своего члена с его и зажимая их обоих в потных ладонях. Возбуждение утомило его, и теперь Вольфганг хотел его с себя сбросить. Шин вздохнул. Хорошо же он выдрессировал Своё Величество, раз король в упор отказывается воспринимать его намёки.       - Ну… - Шин перехватил руки Вольфганга и отстранил их от себя, приподнялся на локтях и посмотрел господину глаза в глаза. Он разомлел под нетерпеливыми настойчивыми ласками, и у него не было больше сил продолжать эту поверхностную близость.       - Не вынуждайте меня просить о таком вслух, Ваше Величество. Вы ведь целуете меня в рот, а я им собираюсь говорить такие непотребства, - предпринял он последнюю попытку выразиться мягче, обходя прямые формулировки и откровенные слова. Он надеялся, Вольфганг понимал, о чём идёт речь. Но любовник ждал, жадно сжимая его бок и взглядом выедая изнутри. Король до последнего останавливал себя даже в самые головокружительные порывы страсти, чтобы не сорвать свою похоть на Су Хёка. Он и без того слишком много пережил.       - Бесстыдник, - строго заметил Вольфганг, ухмыльнувшись уголком губ, - можно? – спросил он осторожно, скользнув ладонью Шину на бедро и, едва касаясь, поглаживая его.       Су Хёк кивком головы дал понять, что он готов, и лёг обратно на спину.       Вольфганг сполз с него и стал гладить ладонями согнутые колени Су Хёка, надавливая и без сопротивления разводя их в стороны, а после лёг ему между ног, нависая лицом над животом и руками упираясь в матрас по обеим сторонам от Шина. Су Хёк напряжённо сопел, когда почувствовал мягкие осторожные поцелуи на внутренней стороне бёдер, спускавшиеся от коленей к самому паху и интуитивно сжимался, когда почувствовал горячее дыхание близко к лобку. Он задёргался, виляя бёдрами и елозя по одеялу, так что Вольфганг задержал дыхание, чтобы не щекотать чувствительную кожу. Шину понадобилось время, чтобы привыкнуть к губам, невесомо касающимся его живота и лобка, и перестать нервически подёргивать руками и останавливать любовника за волосы, то отпуская его, то снова вцепляясь в затылок. Вольфганг был очень нежным и с причмокиванием оставлял губами мягкие влажные следы.       Вольфганг сел себе на пятки, приподнимая Су Хёка за бёдра и рывком подтягивая его к себе, и осторожно нащупал ладонью его промежность, подбираясь пальцами к аналу, и осторожно его потрогал. Шин метнул руку и перехватил его запястье, не давая ему проникать в себя пальцами. Король посмотрел себе на ладонь, запачканную маслом, и стал растирать его между подушечек пальцев.       - Ты без меня это делал? – уточнил Вольфганг осторожно, всё ещё допуская, что ему показалось.       Су Хёк кивнул.       - Конечно, сир. Такие вещи делаются заранее, для удобства, - как бы оправдывался Шин.       Вольфганг фыркнул, наклонив голову и поцеловав любовника в колено.       - Не делай так больше, - попросил он и, взяв свой член у основания, пошлёпал головкой ему о ляшку, не давая эрекции ослабиться.       - Под кроватью. Слева. Розовый, - скомандовал Су Хёк и махнул рукой в сторону, указательным пальцем показывая в пол. Вольфганг с большим усилием оторвался от любовника, выходя из самой близкой и волнующей позы за много лет интима, и нащупал у ножек прикроватной тумбочки бутылёк. Вольфганг качнул на ладони флакончик с маслом, пахнущим чем-то цветочным и сладким одновременно, и Су Хёк кивнул. Он подпустил любовника обратно, едва обхватывая его ногами.       - В руку, - Шин подставил ладонь лодочкой, чтобы масло ручейком не стекало с неё, а задерживалось, и Вольфганг обильно полил на неё из бутылька. Су Хёк не хотел, чтобы король марал в масло собственные руки, потому что потом бы он своими объятиями и прикосновениями растащил скользкое масло по всему его телу.       Волнообразными движениями Шин нанёс масло на член, добившись гладкого скольжения, а потом в последний раз, приподняв бёдра, подлез ладонью себе под копчик и вставил несколько пальцев внутрь.       - Убери, - сказал Вольф, и Су Хёк тут же заложил руку за голову. Любовник пальцами без нажима поглаживал ложбинку между ягодиц, осторожно трогая её и пристраивался наощупь к раскрытому входу, головкой в руке мягко тыкаясь вокруг. С нажимом проталкиваясь так, чтобы не нужно было поддерживать себя руками, Вольфганг вжался в бока Су Хёка и стал очень медленно протискиваться в тело, жмурясь и отдавая себя моменту, напряжённому до вязкости воздуха. Король всё ещё не верил, что они зашли так далеко, и не удивился бы, если бы Шин сейчас запищал, ни с чего полез целоваться и увёл бы их от проникновения.       Но Су Хёк лежал паинькой. Он охнул, когда почувствовал характерное расширение, и через силу постарался расслабиться. От старого короля на память у него осталось множество визуально невидимых ран: комплексов, страхов, шрамов, с которыми пришлось уживаться Вольфгангу, но в том числе были и раны вполне осязаемые. Анальные трещины и повреждённые мягкие ткани, которые за годы Су Хёк не брался никак адекватно лечить, свербели битым стеклом и не давали ему расслабиться. Каждый раз, когда Шин в купальне пробовал подготовить своё тело к интиму, он останавливал себя и думал, как у них всё это пройдёт, если у него от своих то рук оставалась кровь на пальцах, и ему страшно было думать, как грязно и с какой болью всё это пройдёт с ним в постели. Су Хёк шипел от боли, до искр из глаз, и отворачивал накрытое ладонью лицо, чтобы Вольфганг не видел его съёженного выражения.       Как давно он этого не испытывал. Нужно перетерпеть.       - Откройся мне. Впусти, - шёпотом попросил Вольфганг, мягко поглаживая Су Хёку бока и живот, словно украткой, приободряя его ненавязчивыми ласковыми движениями.       Он представлял, что будет проталкиваться с усилием и у них вообще ничего в первый раз не выйдет, но Шин был мягким внутри, обжимал его без болезненного давления и впускал в себя, не препятствуя ни словами, ни движениями.       - Угу? – Вольфганг замер, войдя настолько глубоко, насколько ему позволяла своя длина, он подался в Су Хёка всем телом, но замер, давая Шину возможность определиться, продолжают они проникающий секс или отворачиваются друг от друга дрочить.       Шин молчал, так что король качнул Су Хёка плавным движением, провоцируя на ответ.       - Посмотри на меня. Смотри и не отворачивайся. Я хочу видеть твоё лицо, - он продолжал гладить Шина по животу, а потом скользнул ладонью на обмякший член и стал плавно переминать его в пальцах, гоняя кожу, открывая и закрывая маленькую розовую головку.       Когда Шин оторвал руку от лица и приподнял голову, Вольфганг увидел его по-слепому прищуренные глаза, ресницы, склеенные от слёз и блестящие влажные дорожки от слезников и переносицы по вискам.       - Мы можем сделать это в следующий раз, - необязывающе предупредил король. Не выходя, он лёг на Шина грудью, держась на локтях от того, чтобы навалиться на него всем весом, и стал касаться губами его лица, отрываясь и без разбру шепча: «солнышко», «молодец», «хороший», «красивый», «нежный», «люблю». Су Хёк бы и хотел пересилить себя и остановить слёзы, но это было что-то сродни раздражения слизистой, реакции на боль, в них не было эмоций. Вольфганг прижался поцелуем к его брови и, покачивая бёдрами, стал делать короткие медленные толчки, боясь резким движением испортить красоту и интимность момента. Видя это раскрасневшееся влажное лицо, он не смог бы вставить второй раз.       Вольфганг был измождён поверхностными ласками и ничего не мог поделать, он боролся с собой, чтобы не навредить Шину, не пережать его и ни к чему не принудить, чтобы его сегодняшнее внезапное откровение не стало разовым, но и оторваться от любовника королю было не под силу.       Су Хёк, привыкший, что у него никогда не спрашивали разрешения и не заботились о его удовольствии, улыбался каждый раз, когда Вольфганг утешающе поглаживал и целовал его, спрашивал о самочувствии и позволял полностью себя контролировать. С ним было не просто приятно, но и безопасно, а для Шина спокойствие и уверенность были очень ценны.       - Давай. Ну. Давай, - позволил ему Су Хёк, уверенно приподнимая бёдра, чтобы любовнику было удобнее толкаться, а потом замычал сквозь стиснутые зубы, прикрыв глаза. У него в теле смешивались терпимая боль и удовольствие от запретной давно желанной близости, которую он до последнего откладывал и в которой много раз сомневался.       Вольфганг был резким, но осторожным, он брал его с силой, но без грубости, сначала короткими дёрганными движениями, а потом медленными плавными, увеличивая амплитуду. Он старался толкаться ритмично, тяжело дыша ртом и чувствуя звучные выдохи Су Хёка, чувствительно отзывавшегося на каждое его движение. Он был раскрыт перед ним нараспашку и позволял всё, что до этого казалось недостижимым и запретным. Пространство между их телами наполнялось тихими скользкими звуками и с каждым грудным вздохом и дребезжанием становилось всё жарче.       Вольфганг размашисто и поверхностно поцеловал Су Хёка в подбородок и губы и сел у него между ног, чтобы размять затёкшие мышцы и входить, отталкиваясь теперь на согнутых коленях, а не на прямых ногах. Это было резче, удобнее, импульсивнее. Вольфганг дышал через рот, пропуская свистящие звуки, и тихий постанывающий голос выходил у него на выдохе. Су Хёк дрожал от мощных толчков, комкая пододеяльник между пальцами и скуля, его дыхание становилось надрывистым и резким. Пару раз он тянулся ладонью к своему члену, мягкому и безвольно мотающемуся на животе, сжимал крайнюю плоть оттягивал её ближе к кончику, а потом снова бросал. В анале у него жгуче саднило, но он уже притерпелся и теперь только мычал и кусал губы, стараясь не размыкать их. Ноги тряслись от напряжения. С переносицы у него скатилась последняя слеза и исчезла дорожкой на щеке, он смахнул её, нырнув лицом в одеяло. Он задыхался под резкими мощными толчками, раскачивающими его тело, и чувствовал крепкие сильные руки, краем глаза смотрел на упругие выступающие мышцы груди и пресса своего любовника, перекатывающиеся от работы. Это выглядело чертовски соблазнительно.       Через какое-то время каждые несколько толчков, рваных, неритмичных, член постоянно выпадал и Вольфгангу приходилось останавливаться, поправлять его, легонько надрачивать и вставлять заново, но надолго этого всё равно не хватало. Просто король устал, и ему не хватало выносливости, чтобы так долго и монотонно в одном ритме делать одни и те же фрикции. Позу он не хотел менять совершенно осознанно, потому что Су Хёк к ней притерпелся и перестал шипеть и поскуливать от каждого неосторожного толчка.       Вольфганг вышел в одно размашистое движение и потянулся к Су Хёку за поцелуем, чтобы перевести дыхание и отдохнуть, но Шин жёстко упёрся рукой ему в плечо, останавливая Вольфганга. Король в недоумении вздёрнул бровь, остановиться сейчас на полпути он не смог бы.       - Ударьте, - попросил Шин, приподнимаясь на локте и звонко шлёпнув себя по животу свободной рукой, - кулаком. Ударьте.       Голос у него сбился, дыхания не хватало, но Су Хёк продолжал на выдохе твердить: «ударьте», а потом упал обратно на постель, жмуря глаза и кладя на лицо руку.       - Чего? – Вольфганг откинулся спиной назад на руку и плавно водил ему ладонью по члену, отводя дыхание.       - У меня нет характерной узости, сир, - поспешил объясниться Су Хёк путанно и с неохотой. Он с усилием подбирал слова, - так что если ударите кулаком в живот, когда будете входить, я зажмусь. Так вам удобнее. Всё хорошо. Просто делайте.       С этими словами он ударил себя сам, и Вольфганг почувствовал, как внутри пошла вибрация и Су Хёк действительно сильнее обычного сжался.       Шин был уверен, что любовника только то и заботило. Су Хёк не рассказывал Вольфгангу, но у старого короля одно время была особая страсть к экстремальным растяжениям, которую он практиковал на своих любимых мальчиках. А когда через годик эта страсть прошла, а недержание и разрывы остались, приходилось идти на ухищрения, особенные позы и болезненные практики, чтобы угодить хозяину. Су Хёк делал это стоя, поднимаясь на носочки, чтобы напрячь мышцы, кусал руки, а бить в живот его решил сам Король, когда ему хотелось разнообразия. Шин боялся, что чужие «следы» и маркое прошлое помешают ему со своими будущими любовниками, но Вольфганг был не похож на человека, которого бы такое остановило.       - Ты долго эту херню выдумывал? – пренебрежительно хмыкнув, спросил он, когда понял, в чём дело, и подал руку, чтобы Шину было удобно подняться, - вот вроде посмотришь на тебя, как умный человек выглядишь, а такую ерунду городишь, слушать тошно…       - Ваше величество! – перебил его Су Хёк. Он сам сел на постель, рывком отрывая лопатки от сбившегося одеяла. Шину показалось, в звенящей ночной тишине он вскрикнул это слишком громко, так что его все услышали, и притих.       - Глупости. Всё в порядке. Мне нравится. Ты очень узкий, если хочешь знать, и мне хорошо у тебя внутри, - утешал его Вольфганг тоном, не терпящим возражений, и строго посмотрел на любовника, когда Су Хёк стал говорить что-то невнятное на тему первости и единственности.       Шин улыбнулся и спрятал лицо в сгибе локтя, а король ласково тронул его подбородок, настаивая посмотреть ему в глаза, и играючи чмокнул в губы. У Вольфганга была добрая и любящая улыбка, ему хотелось верить. Су Хёк чувствовал, как каждое доброе слово и увлечённый взгляд снимало у него с сердца тяжесть.       - На животе не больно? – спросил Вольфганг, нажимая Су Хёку раскрытой ладонью на грудь, укладывая его обратно на постель. Шин отрицательно мотнул головой и перекатился сначала на бок, потом на живот, и приподнял бёдра, расставляя ноги шире для устойчивости. Вольфгангу это понравилось. Он предупредил, что хочет скорее спустить, так что не сможет больше прислушиваться к каждому шёпотку и шороху, так что если что-то окажется не по его, пусть предупредит об этом сразу ртом в ухо без терпения и ухищрений.       Вольфганг толкался мощными рваными толчками, вколачиваясь в податливое тело, охотно принимавшее любые его действия. Король слышал, как Шин постанывал, обессиленно опускаясь грудью и животом на кровать, и чувствовал под руками крупную дрожь, но он изнемогал от возбуждения и считал секунды до оглушительного оргазма, подкрадывающегося к нему волнами. Вольфганг хотел услышать стон, голос, хоть какой-то звук, который бы охарактеризовал его как успешного любовника, но Су Хёк был очень тихим даже в самые пиковые моменты. Вольфганг ловил каждый звук, каждый писк, и жар внутри него нарастал, предвкушая развязаться и растечься по всему телу горячими импульсами, и вот эти заветные: «ах» и «ха» на последних секундах обласкали ему слух. Окончить внутрь у Вольфганга не хватило выносливости и выдержки, так что он вынул и тут же стал остервенело надрачивать себе в районе уздечки, и наслаждение заставило его задрожать и обильно излиться Су Хёку за копчик.       Король лёг рядом с Шином, прижимаясь к липкому от пота и следов масла телу, по-хозяйски подгребая его под себя вместе со скомканным одеялом, и полежал так какое-то время, пока сладкие тянущие искорки оргазма не отпустили его до конца.       Вольфганг поблагодарил его и мягко поцеловал в шею. Су Хёк лежал, расслабленный, измотанный, горячий, лицо и плечи у него до сих пор алели. Тёмные волосы у него были растрёпаны, короткие пряди лезли в глаза, липли ко лбу и шее.       Король по-хозяйски откинул ту часть одеяла, которую Шин зажимал между ног для удобства, и наощупь вынул его опавший член, так ни разу не привставший с того момента, как они легли на простыни. - Тебе совсем не понравилось? - Вольфганг размашисто гладил его между ног, сжимая в самых нежных и мягких местах, заставляя Шина заелозить на простыни и волнообразно покачиваться, подаваясь в чужую ладонь. - Это мешает мне вас почувствовать, сир. Это у меня всегда так, не обращайте внимания, - оправдался Су Хёк неубедительно, и король волевым усилием проигнорировал это его «всегда».       - Давай я это сделаю? – спросил Вольфганг, поймав его член за кончик и до сдавленного писка любовника сжав его в пальцах.       Шин ничего не ответил, садясь в изголовье кровати и вытягивая ноги, гудящие в коленях. Вольфганг продолжал лежать, оперши голову на локоть, и смотрел на Су Хёка по-хищнически сытым и собственническим взглядом. От смущения Шин стал бесконтрольно сдвигаться к краю кровати, отползая полулёжа в сторону. У него ужасно жгло в промежности, и Су Хёк очень надеялся, что не оставил мазков и капель крови на простынях и на одеяле. По крайней мере Вольфганг в полутьме ночи этого не увидел.       - Мне захорошело, а ты так и лежишь…       - Мне понравилось, Ваше величество, - признался Су Хёк сдавленно. По нему было видно, что он не хотел обсуждать это вслух, так что следующую скулёманную фразу Вольфганг оборвал на полуслове тихим «тщщ» и поцеловал Шина в бедро, обнимая его за ногу и ложась головой на пах. Король был не брезгливым, и это его качество больше всего смущало местами чопорного Су Хёка.       Шин смотрел, как Вольфганг одной рукой смело дрочил ему, сжимая и разжимая крепко, смачно оттягивая кожу. Су Хёк до сих пор не привык к ощущению чужих рук и предпочитал мастурбировать сам, разрешая Вольфгангу только посмотреть на то, как он это делал, но сегодня Шин отдавал себя целиком, не препятствуя и безоговорочно доверяя себя любовнику.       Су Хёк сполз на спину, подложив ладонь под ягодицы, и удобно намял под собой одеяло, прикрывая глаза и стараясь сосредоточиться на чужих прикосновениях. Скоро член у него осторожно привстал, подёргиваясь и реагируя на прикосновения, а потом налился кровью и полноценно окреп. Вольфганг давно заметил за Шином привычку во время мастурбации одной рукой придерживать яички, чтобы они не шлёпались и не мотались, так что он решил повторить всё в точности, как это обычно делал для себя Су Хёк. Не прошло и пары минут, как Шин стал изворачиваться, чтобы перевернуться на удобный бок, когда почувствовал подступающую развязку. Она не была для него головокружительной, от оргазма не темнело в глазах, это был лёгкий и приятный финал насыщенного вечера.       Су Хёк был удивительно терпеливым и податливым сегодня весь вечер.       Если Шин не кончал в первые несколько минут, то потом это становилось затяжной мучительной дрочкой, сосредоточенной и напряжённой. Бывало, мужчина просто бросал себя или ждал, пока эрекция опадёт сама собой, если ему не удавалось окончить по-быстрому.       В этот раз Вольфганг до исступления довёл Су Хёка обеими руками, ритмично и с силой зажимая его член и слыша сдавленное одобрительное мычание. Шин сотрясся в сладкий конвульсиях и выплеснулся на живот, от тяжёлого дыхания у него вздымалась грудь и содрогались мышцы пресса.       Вольфганг хотел подробно запечатать в памяти сегодняшний вечер, чтобы от одиночества и скуки ему было на что мастурбировать, вспоминая это раскрасневшееся, расслабленное лицо, перекошенное спазмами оргазма, но Су Хёк, отдышавшись несколько секунд, поспешил накрыться. Он не переносил ощущения полной наготы и тут же терялся, неумело скрывая стыд.       - Спасибо, - поблагодарил его Вольфганг и встал, чтобы затушить свечи. Он решил остаться спать здесь, а с рассветом просто тихо перебраться в собственную спальню, чтобы не перепугать охрану, - надеюсь, ты не жалеешь, что мы это сделали.       Су Хёк встал с кровати, откидывая одеяло и пристально и критично оглядывая, что осталось после их развлечений. Для этого он даже надел очки. Кровь пятнами и мазками была скучена в нескольких местах на пододеяльнике, выдавая Су Хёка с головой, так что он решил скинуть одеяло вовсе на пол и загнать его под кровать, чтобы лишний раз не тревожить Вольфганга и не отвечать на неудобные вопросы. Ночью они как-нибудь обойдутся одним покрывалом.       Шин нисколько не жалел.       - Ты сегодня сделал меня мужчиной, - не унимался король, когда уже лёг обратно в кровать и стал смотреть за тем, как Шин, неловко пошатываясь, натягивал штаны и набрасывал на плечи рубашку, повисшую на кофейном столике.       - Оставьте это, Ваше величество, - отмахнулся Су Хёк безучастно. Он лёг на кровать следом, отворачиваясь лицом к стене, и положил очки на прикроватную тумбочку прямо рядом с головой.       - И тебе спокойной ночи…