мне на тебя параллельно

Из дома Игорь вышел довольный, как обожравшийся сметаны кот. И ему, как ни странно, совсем не было стыдно. Привычные душевные терзания всё никак не хотели лезть в голову, а Игорь, дурак, вместо того чтобы радоваться, пытался их всё же пробудить. Сам себя на этом поймал, но остановится всё равно не мог. Было как-то неуютно без них в голове. Да и потом, означало, что он уже окончательно смирился. В прошлый раз хотя бы что-то удалось в итоге почувствовать, а в этот была только пустота. Хотя нет, хуже. В этот раз было ещё удовлетворение после секса. Игорь поморщился. Нет, вот за что он мог себя отругать – так это за то, что не сумел нормально сделать все так, как хотел. Правильно. Ему вообще не стоило заниматься сексом, пока он не убедился, что с Гречкой все в порядке. Поддался! Блин, это он что, прям специально расковыривает чувство вины на пустом месте? Дурак. К облегчению, дальнейшие метания необходимо было прервать, потому что он, наконец, добрался до кафе, в котором встречался за завтраком с капитаном Ковалевым. Ковалев приехал на большой черной бэхе, и выглядел чуть менее задроченным, чем в своем подучетном селе. Он вообще тут, в красивом модном кафе, куда в середине дня забредали элитные мамочки с дорогими колясками и мажорные студентки, смотрелся куда уместнее чем там. И что его занесло в эту деревню? Об этом Гром сразу и спросил. - Да, ты все правильно угадал, я мажор. - Без стеснения признался Антон. - Дядя мой в Астрахани начальник ГИБДД, папаша раньше депутатом был, тоже там. Не местные, короче, но при бабле. Но типа, правильные, насколько это возможно. Меня сюда простым опером отправили, брательника моего в Москву в пэпсы. А я тут, если совсем коротко, переспал с дочкой генерала, но не женился. Мы с напарником мутили кое-что, но ради пользы, ты-то понимаешь? Ну вот, а нас за это попробовали прихватить, хотя всем ясно было, за что на самом деле. Я виноват был, ну и взял все под себя, батя вмешался, так что совсем меня не выперли. Но уперли куда подальше. Игорь кивнул. На самом деле, не совсем поверил. Он и сам всякими методами не брезговал для того, чтобы злодей сидел в тюрьме. Но не всех, кто так же работал, одобрял. Крайне тонкая эта грань, между “для дела” и “для удовольствия”, и чаще всего опера не замечают, как ее пересекают. Может, и сам он однажды просмотрит случайно. - Да не хмурься. - Взялся за чашку с кофе Ковалев. - По беспределу никого не прессовали, мы правильные ребята. Поэтому я и клянусь, не сливал никому ничего по маньяку твоему. Мне эти три копейки даром не нужны, к селу я привык, вообще вылетать со службы не хочу, веришь? Да и понимаю, что у тебя за дела, не стал бы палки в колеса совать. Вот тут Гром, в принципе, верил. Было в Антоше Ковалеве что-то такое, что заставляло поверить - он не сливал. И служить, вопреки всему, сыну депутата нравится. - Верю, капитан, верю. - Кофе за конский ценник оказался предсказуемо вкусным. - Ну расскажи теперь, зачем звонил? Бойкий до этого момента, Ковалев замялся слегка. Снова отпил, выиграл, значит, время. Но Игорь его не торопил, сделал вид, что не заметил заминки. Жевал себе омлет, тоже, кстати, возмутительно вкусный. - Слушай, этот маньяк на меня жути наводит, капец. Хотя я не трусливый, у кого хочешь спроси. Но эта история... Жуть. Поймаешь его - я спокойно вздохну. Ну короче. Я, не поверишь, люблю свою работу. – Вздохнул Антон. – И вроде как привязался к селу и к местным. Когда приехал, там вообще бардак был, пришлось всё в свои руки брать. Знаешь, картина такая есть, где кулаки собираются убить комсомольского агитатора? Вот так себя чувствовал первые полгода где-то, натыкал вокруг дома и внутри камер и датчиков, реально очковал, что подожгут или башку проломят. А потом все вроде бы привыкли, поняли, что при твердых правилах жить попроще. Остались конечно некоторые неблагонадежные элементы, но когда на меня один бывший сиделец с ножом попер, мужики его быстро скрутили, я даже табельное достать не успел. Да, капитан Ковалев оказался куда интереснее, чем Игорь себе мог представить. Мальчик-мажор, заигравшийся в полицейского и перешедший и так несущественные в его мире границы – это, в принципе, бывает иногда. А вот этот же мальчик, не бросивший всё после фиаско в столице, да ещё и переломивший хребет системе в отдельно взятом населенном пункте – такое редко встретишь. Гром вот почти никогда не встречал. Но только он не на передачу “Интересные люди нашего города” сюда приехал, этим пусть Юлька занимается. - И ты мне это рассказываешь, потому что? – Потому что Антон Ковалев явно не просто похвастаться успехами его сюда выдернул. Антон усмехнулся. - Это всё я тебе рассказываю, чтобы ты понимал – информацию слил однозначно не я. Мне рисковать не хочется, да и своих подставлять я не стал бы. Ну и впечатление на майора Грома произвести тоже не против, но это так, не основное. Игорь не стал скрывать улыбку. - Ладно, я тебя и так не подозревал. Да и не мое дело, кто там что слил, пусть усбэхи свою зарплату отрабатывают. Что у тебя за информация? Ковалев покрутил в руках телефон. Положил его на стол экраном вниз. - Рыбный грузовик был. До Игоря даже сначала не дошло. То ли усталость сказывалась, то ли и правда отупел. - Типа, для продуктов? – А ведь и правда, удобно в таком возить что ещё живых жертв, что тела. Но только с чего Антон взял, что этот фургон имеет какое-то отношение к убийце? - Ага, морозильный, небольшой такой. Грузовик – это я неправильно сказал, скорее фургончик. Дело в том, что у нас село хотя и не самое маленькое, но все равно, всё на виду. Магазинов четыре – магнит, кб и два семейных. В первые два продукты привозят по средам, раз в две недели, на фирменных фурах. Один семейный заказывает у фермеров, типа фишка у них такая, а вторые сами возят. Ресторан… - Тут Ковалев ухмыльнулся. – Видишь, совсем свой там стал, эту хрючевню рестораном называю. Ресторан, короче, один, и столовка еще есть. Они тоже расходники заказывают у местных поставщиков. И ни у кого нет такого фургона. Гром никак не мог себе представить, насколько закрытой должна быть община, если там даже машины доставки продуктов наперечет. И каким кошмаром было бы жить в таком месте. А Ковалеву даже нравится. Неужели не трахает чужих жен? Игорь представил, как скоро вскрылся бы его секрет, и передернулся. К счастью, только внутренне. - Да ну, прям все-все машины знаешь? – Может, непростой мальчик-мажор просто пытается набить себе очки помощью в расследовании? Да нет, если уж чьей помощью при бодании с УСБ заручаться бесполезно, так это помощью Игоря. Такое знакомство как бы не навредило. - Ты не подумай, у нас не настолько уныло, чтобы мы тачки отслеживали. Через нас много народу проезжает. Но, во-первых, больно уж специфичная машина. Никто на морозильном фургоне просто так кататься не будет. Во-вторых, она рядом с моим домом была припаркована, я поэтому её и заметил. А там ни ресторанов, ни магазинов, ни рыбных баз, даже рыбаков поблизости нет, если уж придираться. В-третьих… - Антон, вроде, слегка смутился. – Ну, я не хочу хвастаться, но у меня что-то вроде интуиции. Чуйка что ли. И вот что-то мне эта машина так не понравилась, что я потом уже расспросил всех, и управляющих магазинами, и хозяев жрален – ни к кому приезжать не могла, и у местных ни у кого гостей на таком автомобиле не было. Конечно, я не всевидящее око, как бы ни хотелось, про всех всё не знаю. Может, любовник к какой бабе припер. Но я бы ставил на маньяка. Чуйка, значит. Знавал Игорь ментов, которые и после десятилетий службы в такое не верили, говорили, что следак просто улик найти не может и додумывает себе. Сам-то он верил, конечно, и доверял. Поэтому воспринял слова Антона всерьез. Да и без чуйки полно было аргументов за то, что эта машина там неспроста появилась. - И когда ты заметил её? – Он ощутил, как снова просыпается азарт. Ну наконец, спустя столько дней бесплотного копошения в дерьме, у них может появиться зацепка! Антон даже не задумывался. - Да вот, за день до убийства. Потом меня вызвали в другое село на драку на свадьбе, а вернулся я уже к трупу. Когда домой наутро в день убийства шел переодеться и душ принять, фургона уже не было. Я, если честно, хотел сразу позвонить, но отрубился начисто. А разбудили меня уже звонком о том, что СБ снова открыло охоту на мои несчастные звездочки на погонах. – И он невесело хохотнул. – Блин, как будто мне они так уж нужны. Я хоть завтра у себя в городе на теплое место могу жопу пристроить. Работу я люблю, сука, работу нашу сраную! И залпом допил остывший спиток на дне чашки. Неплохим парне оказался этот Антон Ковалев. Да и зацепку дал хорошую. Конечно, шанс наткнуться на нужную машину на улицах Питера просто по описанию был минимальный. Но на это Игорь и не рассчитывал. А вот просмотреть материалы с мест преступлений и, если повезет, найти эту машину где-нибудь ещё, уже будет успехом. Можно будет пересмотреть версию того, как именно преступник транспортирует жертв и где происходит нападение. Раньше он исходил из предположения, что нападения на жертв совершались недалеко от их квартир, в подъезде или где-то рядом. Вариант с тем, что погибший сам пустил убийцу, они отбросили после изучения личной жизни Якименко и Свинькова. Эти персонажи так просто не открыли бы дверь кому ни попадя, а отработка подозреваемых из числа доверенных лиц результата не принесла. Они отсмотрели все камеры, отследили всех входящих в злополучные подъезды, но так никого и не нашли. А если окажется, что рыбный фургон фигурировал не только в этом убийстве, то им будет за что зацепиться. Игорь уже перестраивал все свои выводы в такт покачиванию вагона метро и этой новой теории. Рыбный фургон… Должна быть причина, по которой маньяк остановился именно на этой машине. Конечно, ему просто могло понадобиться транспортное средство. И если он не дурак, то тоже догадался о том, что на вокзале и на автобусной станции есть риск попасть под камеры. Тогда он мог угнать машину – это в лучшем случае, Цветков уже шерстил заявления о пропаже таких автомобилей. А мог одолжить у кого-то из знакомых, и в этом случае они снова в жопе. Конечно, таких машин в Питере и области куда меньше, чем обычных легковушек. Но обзвонить всех владельцев и выяснить, не одалживали ли у кого грузовичок в последние несколько дней – мрак, а не работа. Но Мясник не был дураком, не был хаотичным, и ни разу не оставил им никакого неосторожного следа. Игорь отдавал ему должное – не смотря на бессмысленную жестокость убийств, в остальном маньяк оказался на редкость предусмотрительным типом. И если бы ему просто потребовался транспорт, он вряд ли стал бы угонять такую броскую машину. Не стал бы и одалживать, есть масса способов разжиться куда менее приметным временным транспортным средством, оставляя куда меньше следов. Вон, Гречка попал в аварию и разбил кому-то нос на чужом каршеринге, а его так и не нашли. Гром проверял. Хотя, может, в последнем выводе голос подавала надежда и нежелание нагружать следственную группу работой колл-центра. Если Мясник выбрал именно фургон – значит, ему это зачем-то нужно было. Отвезти тело Варенцова к нему в квартиру? Но Гречка сказал, что они нашли труп в доме уже в расчлененном виде, и никаких автомобилей рядом. Подбирались к дому они с тем расчетом, чтобы не спугнуть человека, который мог ждать непрошеных гостей. Убийце нужно было обладать суперспособностями, чтобы вовремя их обнаружить и успеть скрыться. Или он в последний момент передумал перевозить тело? Игорю казалось, что вот эта нестыковка очень важная. Почему всегда практичный Мясник взял броскую машину безо всякой на то надобности? Будь он на обычном автомобиле, Антон Ковалев не обратил бы на тот внимания. Или он просто накручивает себя, потому что ему нужна улика? В любом случае, эта машина в принципе может никак к делу не относиться. Как там Ковалев предположил? Кто-то просто в неурочный час приехал к любовнице, вот и молчит. Чертовы придурки из УСБ, дождались бы хоть окончания следствия, и потом принимались мутить воду. Ему бы пригодилось доверие, которое местные испытывали к Ковалеву. Может, участковому удалось бы что-то разузнать, если бы он не сидел сейчас в Питере и не пытался придумать, как ему отмазаться от дурацких обвинений. Хотя, конечно, и врагу не пожелаешь вот так вот оказаться в самом центре расследования со своей маленькой интрижкой. Для них-то это никакого значения иметь не будет, а человеку может разрушить жизнь. Игорь осекся. И с чего это он вдруг стал так снисходителен к изменникам? Не заводить мелких интрижек – вот лучшее лекарство от испорченной жизни. Тут и думать не нужно, отчего это всё. Сам себя не послушал и со своей интрижкой рискует в любой момент все потерять, вот и сочувствует. Даже теоретическая возможность того, что их с Гречкой интрижка выплывет наружу, пустила по его спине лютую изморозь. Впрочем, даже к этому явлению он уже успел привыкнуть. И слегка даже порадовался, что утратил еще не все привычные реакции. Радость вышла мазохистского толка. Игорь заставил себя мысленно вернуться к расследованию. Вот ещё один тревожный звоночек – раньше его ничего не могло отвлечь от свежей улики, а сейчас только и стоило, что зацепиться за кончик другой мысли. Так вот, рыбный фургон… Нужно сначала пересмотреть видеозаписи с дорожных камер, расположенных на пути к деревне. И все фото и видео материалы с предыдущих убийств. Подтвердить хотя бы то, что машина не случайно оказалась на последнем месте преступления. Постараться выяснить, использовалась ли она в других случаях. И уже только после этого браться за тяжелую и нудную работу – проверять всех владельцев похожего транспорта. Такой подход будет признан неэффективным, если кто-то вдруг возьмется копаться в этом деле. Не на практике, понятное дело, любой сколько-то соображающий следак сразу согласится – сначала исключаем возможность того, что это просто случайность, а уже потом начинаем копаться. Но тот кто-то, чье вмешательство в свои дела Игорь подозревал, не будет следаком, и уж точно не будет соображающим. Он ловит себя на том, что хмурится. Из отражения в окне напротив на него смотрит мужик, который явно готов ввязаться в драку. Нет, только этого ему не хватало. Игорь заставляет себя расслабить мышцы лица. Отражение превращается в усталого работягу. Отлично. Что там Ковалев говорил на счет чуйки? Что иногда у него она проявляется, вроде этого. По крайней мере, такой был посыл. Вот Игорь в свою чуйку верит. Особенно в ту её часть, которая подсказывает, что вскоре его снова будут пытаться уволить. Слишком уж громкое дело, и слишком всё вокруг затихло. Да, надо бы привести документы в порядок и отписать все отчеты… Будто бы это поможет! Надо бы раскрыть дело и поймать маньяка, вот что важно. Он в отделе по возвращении даже компьютер включить не успел, как, словно в ответ на его мысли, его дернул к себе Прокопенко. Твою ж мать, ну как знал. - Ты с Ковалевым встречался. – Не спрашивает, а утверждает Федор Иванович. Твою мать. Это кого из них так плотно обложили? Игорь стискивает кулаки. - Он – важный свидетель. И неплохо бы нам помог, если бы работал, а не терся тут по кабинетам. Игорю всегда неловко резко разговаривать с Прокопенко. Субординация субординацией, но по факту это все тот же дядя Федя, заменивший ему отца. - Да ты не переживай так, пока вопросы в основном к нему. – Вздыхает Прокопенко, и Грому, разумеется, тут же становится стыдно. Как по команде. – Но незамеченной ваша встреча не прошла. Что он тебе рассказал? - Делили миллионы, которые получили за слив по последнему убийству. – Хмыкает Игорь. Прокопенко топорщит усы. - Игорек, вот даже не шути так, понял? Гром озадаченно кивает. - Всё настолько плохо? Тот отмахивается. - Да это не наша проблема, Ковалевы-старшие уж очень непростые люди, вот их сыновьям и достается… Но ты смотри, про тебя тоже там, - тыкает пальцем в потолок. – Много в последнее время болтовни. Это предсказуемо. Игорь для высшего руководства одновременно кость в горле и волшебная палочка. У него лучшая раскрываемость в городе. Он не соблюдает процедуры и процессы. За ним нужно подчищать грязь. За ним рекордно ничтожное количество висяков. Ему расписывают самые безнадежные, страшные, грязные и громкие дела. Его мечтают выкинуть из полиции пинком под зад. Ему никогда не простят то, на что закрыли бы глаза у кого угодно другого. Ему прощают то, за что у других погоны бы слетели со свистом. И он затормозил на деле Мясника. - Они хотят слить это дело на преступные разборки? – Игорю не нравится эта идея, его злостью пробирает всякий раз, как о ней заходит речь. Они думают, что маньяк исчезнет, если они скажут, что его не существует и это все происки преступных группировок? Что он покачает головой и решит больше не убивать, раз на него не обращают внимания? Или им плевать, и пусть он хоть пол города перережет – нет общественного внимания, нет и преступления? - Они хотят, чтобы оно поскорее было закрыто. Так или иначе. И этот последний слив в прессу спокойствия им не добавляет. – Качает головой Прокопенко. – Игорь, я в тебе уверен, но я не смогу долго ходить вокруг да около и отводить от тебя огонь. Нам бы очень нужно большое продвижение, если не пойманный преступник. Игорь это и сам понимает. К счастью, теперь у них есть этот фургон. Если повезет – через него можно выйти на преступника. Он рассказывает об этом Прокопенко. Тот задумчиво кивает. - Будешь искать, у кого в Питере такой есть? Гром отрицательно качает головой. - Проверю, светился ли он ещё где-то на местах преступлений. Мне нужно понимать, стоит ли менять представление о методе действия преступника. Если он подкарауливал жертв не дома, то, значит, мы совсем не там искали свидетелей и следы нападения. Федор Иванович качает головой. - Ты, конечно, прав. Но понимаешь же, что… - Да всё я понимаю. – Отмахивается Игорь. – Правда. Я закрою это дело, ты же знаешь. Федор Иванович кивает, а Грому становится немного не по себе. Что-то он расклеился. Ладно, с тем, что личная жизнь у него представляет из себя какой-то кровавый беспорядок, он уже смирился. А вот в своей способности раскрыть преступление он сомневался крайне редко. Вроде, разговор себя исчерпал. Игорь встал. - А, и ещё одно. – Прокопенко махнул рукой, возвращая его на кресло. Чисто из мальчишеского противоречия он остался стоять. - Чего, ещё какую-то неприятность вспомнил? Прокопенко усмехнулся в усы. - Ну вроде как. Это, вообще, основной темой нашей беседы должно было стать, но ты сбил меня своей уликой. В хорошем смысле сбил, не смотри так. Но я что сказать-то хотел – то, что тебя не снимают с дела, не значит, что не попытаются копать. Так что имей в виду, все отчеты, все документы чтобы были идеальные. – Игорь хотел было выразить негодование, или хотя бы досаду, но Прокопенко отмахнулся. – Не рассказывай, всё знаю. Но ведь глупо будет, если тебя снимут с дела из-за несвоевременно сданного отчета? Глупо, конечно. Нужно будет Ксюшу на это дело подрядить, у неё лучше всех выходит. Конечно, она обидится, что ей вместо реальной работы бумажек напихали, но тут уж ничего не поделаешь. - Да ты слово-то блин такое выбрал, «несвоевременно», как будто мне и без этого недостаточно тошно. - Да ладно тебе драму-то разводить. Да, и ещё… Пацан этот, свидетель который, ты уверен, что он к делу никаким боком? В груди стало сразу неприятно как-то. Не сжалось и не похолодело, конечно, стар он для этого. Но кольнуло слегка. - Да, пустой случай. У него на несколько последних убийств хорошее алиби. Да и на подражателя не тянет. Прокопенко подумал и кивнул. - Да, мне тоже так показалось. Мутный парнишка, но не маньяк. Но ты смотри, тут тоже внимательнее будь, мне шепнули, что он с Мамедом работает и у отдела по борьбе с организованной преступностью давно на карандаше. Когда будешь допрашивать повторно, не наводи тень на плетень, понял меня? Не касайся этой темы, пускай организованная преступность в этом копается, если есть что предъявить. Они могу посмотреть допрос, почитать протокол. Не тяни эту тему в расследование лишний раз. Ну, я предупредил тебя. Вот теперь прохладно стало где-то позади сердца. Вот оно что. Игорь и без того всегда ненавидел эту возню подковерную, и всегда был благодарен Прокопенко за то, что тот проводил его скользкими тропинками нюансов субординации и тонкостей внутри управленческих взаимоотношений. Да и не гнушался прикрыть, когда он своим медвежьим шагом все равно умудрялся снести всю тонко выстроенную систему к чертям. Но теперь к этому и без того нечистому делу примешивалась ещё и его личная, своя грязь. Конечно, он пессимистично предполагал, что рано или поздно это случится, но всё откладывал и откладывал решение вопроса, и вот теперь Гречка всё-таки попал в поле зрения полиции, а вместе с ним попал и он сам. Конечно, пока ещё только карандашом, тем самым, на котором Гречка у Воргосяна и его отдела. Но необходимость выкручиваться и прикрывать себя менее неприятной от этого не становится. Внешне все эти свои мысли, одна другой неприятнее, он вкладывает в агрессивный кивок. Он всё понял. - Работать я пойду, хорошо? Прокопенко вздыхает и устало трет виски. - Иди, иди, Игорек. Вот с работой всё попроще. Тут Игорь на своем поле. Он созвал маленькую летучку, впервые за все время расследования без неохоты, и рассказал о новой зацепке. Кое-что они уже знают, но он уточнил критерии поиска. Они ищут конкретный автомобиль в материалах по последнему убийству и вообще все, что похоже на грузовик – по всем другим. Особенно обращают внимание на записи с камер рядом с квартирами жертв, потому что именно тут проще всего будет заметить автомобиль, на котором приехал убийца. Косте он поручил, помимо этого, обзвонить родственников жертв и попросить вспомнить, не замечали ли они новой, непривычной или нетипичной для их района машины незадолго до убийства. Жертв нужно было выследить, в том, что убийства были спланированы, он не сомневался. Шансов было мало, но не рискнуть он не мог. Вдруг не только Антон Ковалев такой внимательный? Ну а Ксюша с крайне недовольным видом уселась просматривать и править всю документальную сопровождающую расследования. А сам Игорь, хоть и отложил себе часть записей, снова зачем-то вернулся к черным спискам клубов Братского. Варенцов там тоже был. Он никак не мог решить, стоит ли верить своему чутью. А оно подсказывало, что клубы — это не случайная зацепка, не очередной бессмысленный множитель в этом сложном уравнении. Хотя так же можно было сказать и про Гречку. Варенцов, Варенцов… Мошенник, врагов больше, чем пальцев на руках. Убийца не повез его в Петербург и не стал оставлять тело в квартире, как делал обычно. Удовлетворился домом, который тот снимал. Он даже и не думал, что место обнаружения трупа может иметь значение, предполагал, что там проще всего было убивать. Но что, если жертв привозили в квартиры… Мыли плыли по второму, третьему кругу. Он листал списки тусовщиков, перещелкивал с видео на видео и не мог избавиться от ощущения, что что-то упускает. Кажется, ответ совсем рядом был, только нужно было подумать ещё чуть-чуть подольше, посмотреть на ситуацию с другой стороны. Как головоломка, которую нужно перевернуть или отдалить, чтобы всё встало на свои места. Игорь вздрогнул и проснулся. Оказывается, отключился прямо на столе в кабинете. Протер глаза, дернул мышкой, чтобы разбудить компьютер. Уставился на циферблат в углу экрана, и проморгался, потому что ни черта не мог понять. Не так уж и поздно, часа четыре он может еще поработать, только нужно бы сходить за кофе. - Игорь, иди домой. Он снова дернулся, отругал себя – даже и не понял, что за спиной кто-то есть. Тем более что Прокопенко. - Да я в порядке. – Подавил некстати прорвавшийся большой зевок. - Да вижу я твое «в порядке», минут пять над тобой стоял, пока ты не проснулся. Всё, домой иди. Это, если что, приказ. Игорь снова зевнул. - Да я правда, мне поработать бы, и… - Слушай, сейчас домой не пойдешь, я тебя при всем отделе как мальчика за руку выведу. – Пока Федор Иванович говорил в полголоса и диалог их выглядел вполне нормально, как рабочая беседа. Но Игорь в курсе, что с Прокопенко станется его проучить. Шутки среди коллег на ближайшую неделю будут гарантированы, а они не все еще отошли от него в костюме и от истории с букетом. Тем более, важность сна он и сам понимает. А ещё у него Гречка на хате. Эта мысль чуть подпрыгнуть не заставляет. Он каким-то образом совершенно умудрился забыть об этом незначительном факте. И даже когда о Гречке зашла речь в контексте расследования, не вспомнил. И что он там делает? В прошлый раз сырники приготовил, и Игорю страшно представить, на что скука может толкнуть его теперь. Поэтому приходится согласиться и собраться домой. Игорь по опыту знал, что привычка – одна из самых серьезных ошибок. Опыт у него был, разумеется, исключительно уголовный. Точнее, расследовательско-уголовный. Ну а с другой стороны, кем, как не уголовником, был Гречка. И даром, что умудрялся до сих пор избегать срока. И вот теперь он понял, что, кажется, слегка привык к этому без пяти минут уголовнику в интерьере собственной квартиры. Твою ж мать. По крайней мере, такого резкого ощущения чего-то неправильного и едва ли не противозаконного, как всего-то чуть больше пары недель назад, махнувший ему рукой с дивана Гречка не вызвал. Хотя всё равно было непривычно, что дома его ждет кто-то, кроме паука в углу ванной. Это ощущение Игорь принял едва ли не с благодарностью. Гречка, разумеется, никуда не делся. Ну а куда ему, с другой стороны, с подводной лодки? Гром, в принципе, и не обломался. Привык уже, что ли? Привычка – страшная вещь... Постойте, это он только что обдумывал. Вот и ему бы испугаться того, что гречкино присутствие в квартире больше не вызывает ощущения неправильности. Или, может, просто день хороший, как-никак, долгожданная продвижка в расследовании с одной стороны и гарантии от Прокопенко на ещё как минимум неделю спокойной работы с другой. Ну или вечный недосып его окончательно добил. Выставлять Гречку за дверь тоже как-то не хотелось. Ничего с ним особо не хотелось делать. Отнестись как к нетребовательному домашнему питомцу – насыпать корма, почесать за ухом и предоставить самому себе. Игорь усмехнулся – по ассоциациям, выходит, Гречка кот. Потому что с собакой обязательно нужно еще погулять, а рыбок или попугайчика за ухом не почешешь. Сам он всегда был собачником, вообще-то. Но и гетеросексуалом, кстати, тоже был. Всё у него с Гречкой шло не так, как он привык. А ещё Гречка терпеть не мог быть предоставленным самому себе. - Ты что так рано? – Перегнулся через подлокотник дивана. - Начальство отправило спать. – Диван со всеми его жесткими пружинами, вдруг показался самым заманчивым местом на свете. Противиться позыву Игорь не стал, уселся на продавленное сиденье и откинулся головой на спинку. Сразу стало хорошо. Прикрыл глаза и стало ещё лучше. Будь Гречка настоящим котом, он бы замурчал. Или хотя бы потерся башкой о плечо. Впрочем, последнее и он-человек мог сделать. Гром был рад, что не сделал – реагировать на приставания он не был готов. - И ты будешь? – Голос тоже был далек и от нормального мурчания, и от гречиных слащавых интонаций. Просто раздражение с ноткой удивления. Интересно – слушать его с закрытыми глазами выходило куда нагляднее, чем с открытыми. Удивление вот он не услышал бы точно, отвлекся бы или на развязную позу, или на нахальный взгляд, или ещё на что постыднее. - Нет, сначала жрать. – Вот ведь день не обращал внимания на голод и жил себе припеваючи, а стоило только допустить одну мысль о еде – и аж живот скрутило. – Ты голодный? Образ поведения сам собой как-то нашелся в его голове, и Игорь просто решил вести себя так, как будто все отлично. Ну оказался с ним в квартире какой-то молодой мужик и оказался. Представит просто, что это коллега или друг, а всё непонятное вынесет за скобки. Не навсегда, конечно, навсегда он уж навыносился, а оно потом как навалилось, так и высыпалось на него всё разом. Просто на сейчас, когда голова занята двоящимися и накладывающимися друг на друга изображениями автомобилей, мельтешащих где-то на фоне мест преступлений. - Хочу. – Невпопад отвечает Гречка, но смысл понятен. И тут же погружается в телефон. Ладно, он особо и не рассчитывал на помощь. Во-первых, потому что вообще не видел Гречку в роли помогающего в принципе, и помогающего на кухне тем более. А помогающего на кухне ему – в особенности, даже если бы захотел, то вообразить не смог бы. Во-вторых, потому что тот раз, когда его встретили на удивление неплохими сырниками, казался сейчас либо сумасшедшим сном, либо вообще галлюцинацией. Он открыл холодильник примерно с тем же чувством, с каким отпирал квартиру. Знал, что он там найдет, но всё равно нерационально надеялся на чудо. Надежда оказалась, понятно, напрасной – полки были пустыми. Снова есть растворимую лапшу не очень хотелось. Некстати всплыло в памяти предостережение Прокопенко. - Тебя снова вызовут для дачи показаний. – Он придерживался решения о том, что вдаваться в подробности предстоящего допроса не стоит. Не знал, как Гречка среагирует. А что, если занервничает и свалит из города? Или придет обдолбанным? Всего этого от него можно было ожидать. В конце концов, его, вроде, до сих пор представляет Сырников, а этот уж клиентов в обиду не дает. И впервые за всё время, что Игорь знает юриста, он этому рад. А может, он за Гречку зря волнуется? Тот не проявляет ни малейшей обеспокоенности, только хмыкает и кивает, не отрываясь от телефона. - Будешь пельмени с лососем? – Игорь и не понял сначала, к чему вообще этот вопрос. А когда дошло – удивился. Обычно в расход на доставки еды шла его карточка. Сразу же возникло нехорошее предчувствие. Что Гречка натворил, раз пытается так вот искупить? — Это с каких щедрот? – Но, если щедроты и правда внезапно бескорыстные, рыбных пельменей ему не хочется. – Мне бы лучше обычные, со свининой. Вот так и становятся, видимо, содержанцами. Сначала пельмени за… За что? Он осмотрел комнату и не нашел, чтобы хоть что-то критично изменилось. Даже с окна на этот раз никаких фотографий не пропало. Значит, сначала просто пельмени, а потом тебя уже везут на Мальдивы за чужой счет. Хотя Игорь и тут предпочел бы попроще и поестественней, и отправился бы на Байкал куда-нибудь. - Я с Сырниковым пойду. – Успокаивает его Гречка. – Или он вообще вместо меня пойдет, так можно? Игорь выдыхает. Потому что с того сталось бы взбеситься от покровительственного тона адвоката и прогнать его. Или отказаться платить. Или вообще сменить на мамедовского штатного юриста Круглова. Тот, конечно, тот ещё змей, но в желанную теорию о том, что все преступления – дело рук организованной преступности, уложится идеально. Сырников – это отлично. Ему не хочется репетировать с Гречкой допрос. Это неправильно, и на такую сделку с совестью Игорь пойти не может. Пацану же все равно не угрожает ничего, а о проблемы может споткнуться только сам Гром. Ну, это будет заслужено. Вообще-то ему не стоило бы общаться с Гречкой. Не в принципе, об этом он даже не задумывается уже, но хотя бы сейчас, когда тот стал фигурантом дела. Но выставлять за дверь человека, который заказал ему еду, пока эта еда даже ещё не приехала, будет точно так же неправильно. А в случае с Гречкой, ещё и очень сложно физически. Поэтому Игорь решает просто говорить ни о чем. Сложновато, когда в голове одни только мысли, что о свежем прорыве в деле. Интересно, помог бы ему Гречка советом? Он неплохо разбирается в машинах, но вряд ли фургоны для рыбы входят в сферу его интересов. - На допрос я приду нарядный, не сомневайся. – Пообещал тот. – И трезвый. Исключительно ради тебя, а не потому что Сырников мне если что голову открутит, а Мамед приделает обратно и снова открутит. А ещё мало ли, встанет на тебя. И засмеялся. Игорь покачал головой. К гречкиной переодически проявляющейся самоиронии он так и не успел привыкнуть. - Я, наверное, просто понаблюдаю за допросом, со стороны. Пожалуй, так будет правильнее всего, если, конечно, отталкиваться от его исключительно неправильных обстоятельств. Он всё равно уже узнал историю во всех непротокольных подробностях. А если ему придется уточнить детали, он просто спросит у Гречки. Пускай Цветков допрашивает. Сырников, разумеется, его пообломает, но Косте полезно будет. Надо ему учиться общаться не только со всякими маргиналами, но и со скользкими воспитанными хмырями. Черт его знает, каких в их деле встречается больше. - Да я же пошутил, что у меня на тебя встанет! – Фыркает Гречка. Хорошее настроение у него для человека, которому завтра на допрос по делу о серии убийств. – Но спасибо, конечно. Ну вот, теперь Игорю слегка неловко. Он как-то успел забыть о том, что парочка искр между ними таки пролетела тогда в допросной. Или даже сознательно постарался это сделать. Ну и ну, майор, горизонт планирования у тебя явно не от моря до моря, знал же, что придется скорее всего снова встретиться в этой же обстановке. Запретной от слова «увольнение», а потом втройне волнующей. - Это не ради тебя, закатай губу. Не хочу себя компрометировать, вот и все. – Игорь и без насмешливого гречкиного взгляда сразу знал, что прозвучит это по-мудацки. И ладно бы взглядом ограничился! Так нет же, нужно выразить мнение. - Ой, ладно тебе, про компромат заливать. Ты вообще, наверное, бинго неправильного мента собрал. Лучший друг – бандит, с популярной блогершей трешься, всех бьешь по беспределу, и это я еще про себя не упомянул. – И прежде, чем Игорь успел возмутиться, добавил: - Но есть у тебя и минусы. Гром хмыкнул. Еду Гречка, к удивлению Игоря, на самом деле заказал. Вот что это в нем просыпалась за страсть накормить его всякий раз, как он оставался в игоревой квартире больше пары часов? Хотя это, конечно, впечатляло меньше, чем сырники. Ещё больше Игоря удивила странная гречкина ненавязчивость. Нет, он, конечно, дразнился, лез, облизал ему ладонь, когда он попытался накормить его картошкой по-деревенски. Но в его поведении не хватало чего-то, что довело бы их до привычного горизонтального положения. Настойчивости что ли? Твердого и прямого желания переспать? Игорь не мог уловить. В то же время, не мог и сказать, что его держат на два градуса ниже температуры кипения. Точно не любимая гречкой “возбудим и не дадим” игра, поэтому что её правила Гром, к своему стыду, успел выучить отлично и распознавал только так. Гречка как будто безобидно дурачился, ни на что не намекая. Это что, новый, условно бережный подход к их отношениям сработал? Или пацана банально не отпустило до конца. Или он успел докинуться чем-то припрятанным. Вообще-то обычно нетипичные гречкиной натуре проявления случались именно под воздейтсвием веществ. Но когда Гречка снова подобрался к нему сзади, и тепло притерся к его голой спине, обдав привычным мятно-сигаретным холодком левую щеку (на левое ухо что-то промяукал своим самым слащавым тоном), Игорь решил, что даст себе перерыв. Не будет докапываться и предполагать худшее. Этот комок проблем ему небезразличен, чего тут таить. И нравится, когда не бешеный, не злой, не гиперсексуальный. Так что можно бы раз в жизни и принять всё таким, какое оно есть. Безобидным Гречка, понятное дело, и на смертном одре не будет, но если его сегодня на эту роль переклинило по какой-то причине, то и ладно. Тому, кажется, самому это было по душе. Они поужинали (и половины заказанного не одолели), а потом стали смотреть телевизор. Глупо так, потому что ни один из них не должен был и не мог находиться сейчас в этой ситуации вместе. Может, Гречка с какой-нибудь девицей, а Игорь один, или, если совсем уж гипотетически, тоже с кем-то ещё, гетеросексуально-нормативным. Но не вдвоем. А если и вдвоем, то не телевизор смотреть, а трахаться всю ночь напролет грязно и громко. Или драться. Вот как-то так выходило, что у Игоря даже очень теоретическая и отдающая тоскливым безумством перспектива семейной жизни была всё равно более реальной, чем смотреть телик в компании двадцатилетнего сумасшедшего наркомана. А он смотрел. И, если подумать, совсем не чувствовал, что что-то идёт не так. Умом-то понимал, но на уровне восприятия всё было как так и надо. Не щелкало, не скреблось, не сворачивалось и не ныло. И он снова решил пустить всё на тормозах. Ну один-то вечер в году можно же. Пусть будет как на Новый год. И когда Гречка откинулся на него, снова с этой неуверенной недо-развратностью, мягкой волною толкающейся в границу дозволенного, но не пытающейся её пересечь ни коим образом, всё снова показалось ничуть не абсурдным. Нет, мозг и тут вопить начал, но Гром решил не слушать. Хотя было что-то горьковато-ироничное в том, что секс с молодым пацаном вызывал у него теперь куда меньше рассудочного протеста, чем простая близость с легким налетом интимности. Гречка был теплый, приятный, красивый и, ради разнообразия, совсем не злой. И совершенно смиренно отнесся к своему положению чего-то вроде подушки, хотя и пообещал показать зубы когда-нибудь потом. Правда, пообещал вяло и не слишком убедительно, а потом перевернулся и уткнулся лицом ему в грудь. Было ли в этом интима больше, чем в их обычном сексе, или ему от сытой сонливости так показалось, Игорь не знал. Хорошо было, короче, настолько, что не хотелось даже пытаться думать о правильно-неправильно. Он краем глаза смотрел в телик, одновременно практически дремал. Поймал себя ещё на мысли, что лет двадцать в его квартире так стабильно не пахло куревом. И что он, как ни странно, совсем сейчас не возражает, что снова запахло. И будет немного скучать, когда пахнуть перестанет. Гречка, оказывается, не спал - среагировал на новости по телику, когда о маньяке заговорили. Попросил переключить. Игорь снова удивился - ему показалось, что всю эту ситуацию njn cтряхнул с себя, как утреннюю росу, и беспокоился только как бы не попасть в неприятности с законом и Мамедом. Хотелось об этом поговорить, но волна тревоги с Гречки спала так же быстро, как и накатила, и он понял, что разговора не выйдет. Да и нужно ли оно им обоим? Не очень-то у них с болтовней выходило. Хотя соврал бы, что не испытал облегчения, когда вышел из душа и тот всё ещё был в его квартире. С Гречки бы сталось резко сменить настрой и умотать в зарево питерских огней, а спустя две недели появиться в его поле зрения изможденным, на дичайших отходах, с дюжиной новых синяков и парой новых татуировок. Но он был тут, сидел себе. Чего в его облегчении было больше - собственничества или заботы, Игорь ответить затруднялся. Но то, что Гречка не слился с тысячами уличных теней сегодня ночью, его устраивало. Среди ночи он проснулся от жажды, и сначала не понял даже, что рядом с ним в кровати кто-то есть. Впрочем, долго гадать не пришлось - гости в его койке в последнее время разнообразием не отличались. Попил, а когда вернулся, то обнаружил Гречку с телефоном. В синем свете экрана глаза у него светились, как у кошки или у демона. Ну не спит и не спит, его дело. - Ты чего не спишь? – Всё равно спросил вместо того, чтобы просто перевернуться на другой бок и заснуть. Почему-то шепотом. - Да у меня всегда так. – Отмахнулся Гречка, на шепот заморачиваться не стал. – Днем типа отдохнул, вот теперь не могу уснуть. Потом, я так-то обычно после такого тусуюсь, так что привычка выработалась. Типа как у собаки Павлова. Игорь вздохнул, закрыл глаза и попытался прикинуть, получится ли заснуть. Но у него тоже было что-то вроде привычки – если просыпался среди ночи, то нужно было пошататься минут сорок, чтобы перезагрузиться и заснуть обратно. У него, впрочем, всё было не так праздно и гедонистически, как у Гречки, будили его среди ночи обычно из-за трупа или других чрезвычайных обстоятельств. А так да, тоже практически как собака Павлова. Повернулся на бок, но не на другой, а в сторону Гречки. Тот отложил телефон. - Ты чего? Бесишься, что разбудил? Гром понял, что не бесится, вообще-то. И даже особо не раздражен. Хотя должен бы, вырвал себе несколько часов сна в ущерб расследованию, а его будят из-за того, что привыкли в это время тусоваться. Неопределенность, вызванную отсутствием приписанных к ситуации эмоций, скрыл вопросом на вопрос. - А ты почему тусоваться не поехал? – Уточнил. – Не то, чтобы я тебя подзуживаю совершить очередное противоправное действие и словить очередной передоз, но интересно. Гречка помялся, потом закатил глаза. - Блин, вот ты хитрый, сука. Я собирался спросить, неужели ты хочешь, чтобы я попал в неприятности, а ты меня заранее завернул. – Перевернулся на спину, уставился в потолок. Помолчал. – Ладно, придется сказать правду. Чет я действительно немножко очкую. Гром даже не поверил сначала. Был готов к какой угодно ерунде, но не к такому. - Чего очкуешь-то? – Шанс на то, что это ерундой и выйдет, всё ещё оставался. Он не знал, если честно, чего хочет услышать. Гречка поерзал, похлопал рукой по тумбочке, но ничего не нашел. Наверное, оставшиеся в кухне сигареты искал. Издал неопределенный недовольный звук. - Ну че ты тугой такой, майор? Маньяка я очкую, блин, неужели надо прям уточнять, чтобы ты понял? – Голос у него прозвучал зло и резко, но позы он не сменил, а лицо осталось расслабленным. - Это нормально… - Игорь никак не мог сообразить, как ему реагировать. Гречке, по его опыту, страх был неведом. Особенно такой вот, на длительную перспективу, которая не сейчас грозит голову пробить, а рискует наступить когда-то потом. А то и вовсе не наступит. Сам он ненавидел ещё с детства, со смерти отца, этот легковесный пустой поток бессмысленных слов. Но вот оказывается, когда не успел придумать, что сказать, а что-то говорить всё равно нужно, он льется изо рта сам собой. Обычно Игорь перекрывал его плотиной резкой, неприятной правды. Но тут и правдивого ничего сообразить не мог, ну не говорить же Гречке, что он реально важный и единственный свидетель со всеми вытекающими? - Да нихуя, майор, не для меня. – Выплюнул тот, как камнем в эти его словесные излияния запустил. – Я бы сдох давно, если бы очковал такой хуйни. Я ничего не боюсь, я тебя и дружков твоих мусорских не боюсь, Мамеда не боюсь, в тюрьму не горю желанием, но и не боюсь. Да я и уебка этого не боюсь! – Он перевел дыхание. Криво ухмыльнулся. – А всё равно, знаешь, не по себе как-то. Неохота тусоваться идти. Но это пройдет, это с отходов. А ты спи, всё, наслушался моих откровений. И вот теперь уже сам Гречка повернулся к нему спиной и уставился своим выбитым между лопаток глазом. А Игорь заснуть не мог. И от этой своей привычки собачьей дурацкой, которая требовала, чтобы он раскрывал и арестовывал, а не лежал как дурак, и из-за комка откровений, который в него только что запустил Гречка. Это что у них за общая традиция такая дурацкая получается, ночами откровенничать, а утром делать вид, что не было ничего? Но его-то слова про то, что он не справляется со всем тем, что между ними накрутилось, Гречка точно не запомнил. А вот Гром не мог понять, что ему теперь со своим кусочком откровений делать. Вообще-то просто так люди ничего не говорят. Ну, это если через призму следовательского опыта судить. Сболтнут обязательно, случайно или специально, что-то глодающее, не лежащее на душе, застрявшее рыбьей костью в горле. Главное слушать и из шелухи слов уметь вытащить этот крошечный крючок. Но это с точки зрения следака, где твой интерес – убийство раскрыть и злодея поймать. А вот что с этим всем делать в обычной жизни, когда ты даже интерес-то вычленить не можешь… Игорь никак не поймет. Конечно, комплекс спасателя дергает, требует, чтобы он вмешался и что-то сделал. Но с Гречкой никогда не поймешь, что ему нужно и как он будет реагировать. Да и про страх… Про страх Игорь сам не очень много знает. И про страх страха тоже. Он годами после смерти отца ничего не боялся, но это как-то нехорошо оказалось. Когда не боишься ничего, то и ни за кого не боишься тоже, у него это связано получилось. Вроде так удобнее, особенно в его профессии, но не хватает чего-то. Деформирует только так. И что ему Гречке сказать? Бойся? Повторить заезженное и замученное «это нормально»? В конце концов, имеет ли он вообще право что-то ему говорить? Гречка живет в другом мире, с которым Игорь соприкасается, который знаком ему на «ты», но до конца всех правил он не знает. Вот наговорит сейчас, сломает что-нибудь в гречкином опутанном колючей проволокой нутре, а тот и не вырулит с очередной своей темы с этой поломкой. - Ну ты чего пялишься? – Гречка снова перевернулся к нему лицом. – Я чувствую твой взгляд. Секса хочешь? Игорь не то, чтобы не хотел. Он, если так подумать, Гречку не хочет очень редко (устал уже думать, что это для него, как для мужчины, значит, поэтому сейчас этот момент пропустил сразу). Но и не тянет прям с такой неистовой силой, что кости выкручиваются, как порой у него бывает. Хотя тут всё зависит от Гречки, он ему мозги мутить умеет (о том, что это значит, Гром тоже сейчас морочиться не собирается). Но Гречка никаких первых шагов делать не стал. Потянулся, сел. - Слушай, а пойдем покурим? Ну раз ты не спишь все равно. Игорь снова не понял. Что-то отупел совсем, или это компания Гречки так на него влияет? - Куда выйдем? Ты, вроде, давно не стесняешься тут курить. Гречка сморщил нос. - Да душно что-то, на крышу пойдем. Первой мыслью было предложить ему ключи, да и дело с концом. Пускай сам себе открывает. Потом мелкими шажками дошло, что неспроста Гречка ему сначала вот эту телегу про страх выкатил. Да и пойти позвал вместе. - Пойдем. – Нехотя закряхтел, сползая с кровати. - Ты как дед. – Фыркнул Гречка. Сам-то живенько подскочил, и не скажешь, что вчера чуть не умер на этой же самой кровати. Игорь отвел глаза, пока тот искал на полу одежду, не нашел ничего и ушел в комнату. Ему ж и правда много не нужно было, чтобы стрельнуло желанием. Сам надел треники, подумал, и футболку ещё добавил. Мало ли, вдруг там холодно. Всё же осень скоро. Всё вокруг казалось странным, будто часть сна. Даже захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться в реальности своей вычерченной серыми чернилами квартиры и того, что он идет среди ночи курить на крышу. Лет десять не делал такого, кажется. На крыше тоже непривычно. Тут Игорь частенько бывает, и не только в компании с кем-то. Забирается, порой, посидеть и подумать, посмотреть на лениво перемигивающиеся окна и сияющий, как летающая тарелка, купол. Но обычно проветривает отяжелевшую от размышлений голову, а не просто так трется. А сейчас облокотился на низенькую ограду и бездумно уставился в коричнево-черное от бьющей с земли городской подсветки небо. - Ты же меня не закроешь? – Гречка встал рядом, как всегда, слишком близко для того, чтобы эту близость считать нечаянной. На нем только штаны, и Игорь рассеяно вспоминает, что тот хвастался своей устойчивостью к холоду. Иронично, если вспомнить, что в первый раз они переспали от того, что Гречка жутко замерз. Ну, или солгал, что замерз. Хотя его ледяные руки и губы Игорь хоть сейчас вспомнить может, с долей смущения и возбуждения пополам. - Ну ты же не убивал? Значит, не закрою. – В голову снова полезли предостережения Прокопенко, и он сам себя попытался убедить, кажется, следующей фразой. – И потом, у тебя на половину преступлений алиби ого-го. Гречка выпустил струйку дыма и перевесился через оградку достаточно сильно, чтобы Игорь напрягся. - Да ну знаю я это твое алиби. – Впрочем, не особо упорствовал, скорее по привычке шел в разрез со сказанным. – А как ты собираешься ловить маньяка? Конечно, распространяться на этот счет ему было не положено. Но в то же время, и многого другого тоже не положено было делать. А он делал, и, судя по отсутствию привычной утренней рефлексии, почти уже не парился. - Да утром встречался с одним парнем. – Гречка хмыкнул двусмысленно, и Игорь толкнул его слегка локтем. – Да не в этом смысле. Со свидетелем. - Снова хмыкаю. – Объявил Гречка. И снова хмыкнул. На этот раз пришлось тоже хмыкнуть в тон. Потому что реально ж двусмысленно вышло, причем оба раза подряд. - Ну тебе интересно или нет? – Пришлось даже сделать вид, что слегка обиделся. Гречка нехотя кивнул. - Или тебе прям словами нужно сказать? – Первая сигарета полетела вниз, во двор. Игорь открыл рот, но понял, что ему страшно лень сотрясать воздух в очередной бесполезный раз. Поэтому ответил про то, про что изначально планировал. - Короче, мы подозреваем теперь, что преступник приехал туда на машине. На рыбном фургоне. Только вот никак не можем понять, как он узнал, где прячется этот Варенцов – жена показала, что он твоего Мамеда боялся, как огня и очень скрытно себя вел. Гречка хмурится, глядя куда-то на абстрактные прямоугольники редких светящихся окон. - Думаешь, кто-то из мамедовских ребят его сдал? Ну, я типа или мои пацаны? Только не одни мы знали, кто-то ж для Мамеда его изначально отыскал в этих ебенях. Обо всём этом Игорь уже тоже думал. И так и не надумал ничего. Допросить бы Мамеда, или хоть встретиться с ним ещё раз! Но совсем не хотелось такими телодвижениями подкреплять эту абсурдную теорию о бандитских разборках. - Мне кажется, он убивает не случайных людей. – Он хотел рассказать эту свою теорию Прокопенко, или Юле, но точно не Гречке. А теперь ему вдруг захотелось выложить всё здесь и ему. – Мне кажется, он каким-то образом выслеживает их в клубах. Кажется, ему просто захотелось что-то отдать взамен на гречкину откровенность про страх. Он же так и не придумал, чем его успокоить. Или, может, Гречка точно не припомнит ему, если эта догадка окажется пустой? Черт его знает. Но всё же он озвучил то, что билось у него в подсознании всякий раз, как он задумывался об этом деле. Клубы. Пожалуй, убийца сделал им большое одолжение, убив Илью Коревского, единственного человека, который никакого отношения ни к Мамеду, ни в принципе к питерской криминальной шушере не имел. Случайно или специально, оставил им крошечную зацепку. Насколько крошечную, что даже сам Игорь был не уверен, есть она или он просто тянет в случайном месте за полотно расследования, отчаянно рискуя испортить вообще всё. - Блин, ну тогда мне вообще конец. – Полуиронично скривился Гречка. – Я, блин, постоянно хожу в ебучие клубы. - Нет, не всё так просто. – Вздохнул Игорь. – Почти все ходят в клубы. У него должен быть ещё какой-то критерий. Понимаешь, в картину убийств случайных тусовщиков ложится только твой приятель Гуляев. Вот с ним все логично – наркоман, легко выследить и убить. А всех остальных он как будто специально выбирал, выслеживал, выжидал удобный момент. Потому что никто просто так, случайно, не выбрал бы в качестве жертвы твоего Вовчика, или тем более Илью. А Варенцова вообще черт знает как отыскали в этой деревне… Он перевел взгляд с чьих-то освещенных светло-розовым окон на Гречку и поймал его взгляд. Удивился – наполовину был убежден, что тот вообще не слушает. - Я не специалист, конечно, но вы пробивали, типа, че у них всех общего? – Ухмыльнулся. – Ну, кроме того, что они все меня знали, не считая мажора. - Да. – Игорь переборол желание попросить у Гречки сигарету, уж больно аппетитно тот дымил своей… Какой, третьей? – Я ж говорю, мажор этот и наводит на мысли, что тут и версия с Мамедом как с общим знаменателем не подходит. - А батя его, ну, мажора? Может, знал нашего уважаемого босса? – Последние слова Гречка сопроводил красноречивой гримаской. Игорь отмахнулся. - Обижаешь, проверяли. – Хотя, видно, слишком уж плохого мнения он был о Гречке, раз не ожидал от него достаточно логичных предположений. - Дела… - Тот задумался. Прям на самом деле, над его вопросом. Грому неожиданно это польстило. Раньше тот, вроде, особого интереса к его делам не проявлял, если это не касалось его напрямую. А может Игорь и сам просто не спрашивал? - Слушай, а если там всё на клубах завязано, то это не может быть, не знаю, офик какой-нибудь обиженный? Типа ему на чай не дали, и он вразнос попер. Эту версию Игорь тоже рассматривал. Но уж слишком большим был пласт связей, которые нужно было бы отработать, возьмись они за это. Кто, в каких заведениях и в какие смены пересекался с жертвами… Нужно было быть на сто процентов уверенным, что связь – именно клубы. - Да ты прям как мент мыслишь. – Усмехнулся он. – Не думал сменить направление деятельности? - Мусорнуться? – Гречка ужасается, не то притворно, не то реально. – Да ни в коем случае. Но если хочешь, могу поспрашивать, у меня знакомых много. Может, кто знает каких-нибудь неадекватов. Потом, ну Вовчик в лажовые заведения не ходил, Свиньков тоже. Мажик этот тоже, сомневаюсь, что в подпольных сивушниках каких-то тусовался. Так что искать надо бы в четких заведениях, туда и Сенька раз в квартал мог залететь, если бабки водились. Игорь кивает. Ему, конечно, уже это всё в голову пришло, но он всё ещё приятно удивлен гречкиной сообразительностью. - Поспрашивай. Только смотри, осторожнее, не провоцируй. Гречка слегка дернулся, как рябь по воде пошла. Снова затянулся, выпустил дым через нос. - Блин, про то, что я очкую – ты забудь. С отходов кроет, наверное, до сих пор. Чет как-то на хате у тебя с фотками этими всеми накатило, а сейчас отпустило уже. Он, знаешь, маньяк этот, просто не ложится в мои, типа, рамки. Я ж привык к отморозкам, которые открыто на тебя идут, а этот загадочный какой-то, хуй знает, что от него ждать. Опять же, Вовчика завалить – это не хуйня вопрос. Игорь вздохнул. Помолчал, подбирая слова. Можно было, конечно, спустить это всё вот так вот на тормозах, но как будто бы нужно было что-то сказать. — Это нормально. – И снова об этом, но теперь он знал, что говорит. – Когда тебя пугает то, чего ты никогда ещё не видел. – Или не чувствовал, но об этом он молчит. – Это такой же механизм защиты, как и то, что ты не позволяешь страху брать над тобой верх. Как газ и тормоз. - И ты что ли чего-то тоже боишься? – Недоверчиво поднял брови Гречка. – Гонишь. - Боюсь. – Надеялся, что не спросит, чего. Потому что не был уверен, что солжет. Гречка не спросил. Выкинул очередной бычок. - И что мне с этим делать? Типа, я знаю, в глаза посмотреть и все дела, но где я этого маньяка найду, чтобы смотреть на него? Игорь не смог сдержать легкую улыбку. Вот весь Гречка в этом – бросается в бой даже там, где лучше посидеть тихо. - Да ничего. Я его поймаю, вот и все. Снова затяжка. Это уже четвертая сигарета. Явно не признак душевного спокойствия. - Ну так это ж ты его поймаешь, а я как со своим страхом бороться буду? - Да никак, не со всем в жизни нужно прям бороться. – Вот тут Игорь не уверен, что верит в то, что говорит. Но, вроде как, иначе и не скажешь. – Что-то само уходит. Гречка помолчал, а потом оскалился. - Бля, майор, тебе тоже профессию бы поменять. Мозгоправом стать. Вроде наговорил хуйни, а меня типа попустило. Ладно, идем спать дальше. Я вообще-то тебе отдрочить хотел тут, а ты меня сбил разговорами. Теперь не хочу, поздно. Игорь не особенно жалеет, что так вышло, если честно. Проснулся утром он тоже позже Гречки. Тот уже встал и шастал по квартире, трепался по телефону и, разумеется, курил. Гром всё это в полудреме считывал, но окончательно проснулся только через час. И сразу после пробуждения вдруг с поразительной четкостью понял, что Гречка его не бесит. То есть, бесит, конечно. Когда пьяный или обдолбанный влезает в неприятности, когда с удивительно искренней наглостью требует, чтобы Игорь его из них вытаскивал, когда совершенно отказывается понимать, что такое хорошо и что такое плохо, и когда рискует ни за грош, и... Короче, во многих случаях бесит, иногда до белого каления, а иногда до равнодушной стылости. Но вот конкретно сейчас, в его доме и в его квартире - не бесит. А это большое достижение, потому что Игорь никогда особо гостеприимным не был. Слишком много в себе хранила эта квартира, склеп несбывшихся надежд и до краев полная формалином банка с хрупкими воспоминаниями. Неаккуратное движение гостя - и все пойдет рябью, замутится кристальная чистота. Поэтому он осознанно и откровенно избегал того, чтобы связи его доходили до стадии сожительства. Это ж было охренеть как деструктивно, ему ли не понимать! Но неприкосновенность его драгоценного одиночества была важнее. А теперь у него в квартире вторую ночь подряд и какой уже раз за этот месяц оставался человек, который не только мог, но и должен был все испортить. Он уже самого Игоря портить начал, чего ему нагромождения игоревой памяти. Он должен был тут выделяться, мешаться, никак не вписываться со своими белыми волосами, татуировками, дорогими кроссовками в каплях крови, усталым смазливым личиком. Грому физически дискомфортно должно быть от того, насколько резко и нагло нарушается могильная гармония его разума и жилища. Но сейчас Гречка задумчиво курил в окно, облокотившись на подоконник, голый и бесстыжий, и выглядел так, будто был в этой картинке всегда. Как ванна, как диван, как свисающая с потолка груша. Нет, сравнение с грушей плохое, тем более в утреннем розоватом свете синяки на бедрах у Гречки настолько четко совпадают с захватом его рук, что и криминалист не нужен. Но так или иначе, мрачное и опасное дитя питерских подворотен этим поздне-летним утром в игоревой квартире было на самом подходящем месте. Его не то что выгнать не хотелось, а было странно думать, что тот скоро уйдет. Ну не может же ванна уйти из комнаты, глупость. Вот и с ним так же. Игорю от этого было кисло-сладко. Кисло, так что лицо кривится помимо воли - потому что нельзя. Потому что плохо, опасно, неприлично и неправильно. Никто не поймет, но это ладно. Он сам не понимал, и вот с этим уже приходилось считаться. А сладко просто так, без повода. Вокруг него бушевал океан жизненных неурядиц, а ему вдруг так спокойно и славно стало, как давно не было. - Скоро к тебе зубную щетку перевезу. - В тон его мыслям мурлыкает Гречка. Хрипловато и несколько фальшиво, лезут из под кошачьих мягких лапок тигриные когти. - У тебя ужасно неудобная кровать, у меня все тело болит. Тело у него явно не только и не столько из-за кровати болело, но Грому не хочется поправлять. Тот редкий момент, когда истина у него не в приоритете. - Перевози сразу траходром. - Зевает он. - Поставим его рядом с диваном, а следующим летом на крышу вытащим. Ключ все равно только у меня есть. Он выдает это вслух полушутя, а в голове у него это звучит совсем однозначной шуткой. И только договорив до конца и сдобрив смешком, Игорь понимает, что только что обозначил сроки. Следующее лето - неужели правда думает, что эта их невнятная черхарда продлится до следующего лета? Или это он в контексте шутки? Не выставлять же сейчас кровать на крышу, скоро осень, дожди. - Следующим летом? - Гречка оборачивается через плечо. Заметил, стервец! - Мне нравится твоя самонадеянность. Спросить, в каком это месте он самонадеян, Игорь не успел, потому что бычок отправился в полет в форточку, а Гречка залез обратно на кровать. Уселся на краешек, свесил ноги и посмотрел на Грома. - Ещё поспишь? - Игорь похлопал по подушке рядом с собой. - Мне-то вставать скоро, а ты ночное животное. Животное зубасто ухмыльнулось и откинулось назад, а потом переползло к нему поближе. Вышло правда как-то совсем по-звериному. - Не, жрать хочу. - И снова откатился, встал с кровати и принялся одеваться. Игорь только покачал головой. Стоило ему решить, что он хоть что-то начал в Гречке понимать, как тот сразу же действовал в разрез со всеми его выводами. Ну, так даже интереснее. - Может, отрепетируем допрос? - Зевнул Гречка, приземлившись напротив него за столом. Футболку он опять надевать не стал, но Игорь и не возражал. Хотя сам оделся, видимо, в противовес - был бы один, тоже только трусы бы натянул, и то по случаю. Репетировать допрос ему всё ещё не хотелось, казалось это неправильным и попахивало кумовством. С другой стороны, что-то в нем переменило понимание того, что Гречке, по итогу, не всё равно. Ни на маньяка (что было менее удивительно), ни на дело (вот это было удивительно настолько, что Игорь утром грешным делом заподозрил, не приснился ли ему разговор на крыше). Поэтому морально оправдаться перед собой стало легче. Он просто задаст основное направление допроса, вот и всё. - На все сомнительные темы ничего не отвечай, пускай за тебя Сырников отдувается. - Начал он. - Сомнительное - это всё, что не касается твоего имени, фамилиии и возраста. А ещё... - Ну нет. - Прервал его Гречка. - Блин, Гром, че ты мне гонишь очевидное-то? Я не тупой, шарю, да и Сырников мне уже навалил полную голову этой херни. Давай прям, типа, приближенно к реальности? - Это как? - Хмыкнул Игорь. - Ударь меня. - Заржал Гречка. - Шучу. Ну, типа, вопрос там задай. А то вдруг я растеряюсь и случайно не то что-то скажу или сделаю? Лицо у него расслабленное и довольное, и у Игоря начинают закрадываться сомнения. - Что не то сделаешь-то, дрочить мне начнешь? - Он кидает пробный камень. Большой, может, даже слишком. Гречка от камня уворачиваться и не думает, судя по сладкой улыбочке. Невинно глядит на него, и эта подделка под невинность так и сочится пошлостью. У Игоря совсем немного мутнеет в голове. - Ну что вы такой развратный, тррщ мйрр, кошмар! Я, может, имел в виду, что не сдержусь и заплачу, может. - Фыркает Гречка с таким видом, что появляются сомнения, умеет ли он вообще плакать. Хорошо бы, если б умел. Потому что образ Гречки в слезах, в наручниках и в допросной мелькает в голове только на секунду, но под дых бьет со всей мощью. - Ну конечно. - Игорь все никак не может решить, хочет он поддержать эту игру или будет правильнее слиться. Хотя ответ, конечно, на поверхности. А ещё он убеждается, что совершенно не зря вчера забил на всякие мысли и попросту принял непривычное гречкино умиротворение. Потому что это явно был очень приятный и нужный ему в его заебанном состоянии, но совершенно точно единственный в своем роде случай. - Ну ты попробуй построже спросить, может, я и тут не выдержу. - Гречка укладывает руки на стол, на них укладывает голову и смотрит. Взгляд у него холодный, но располагающий к дальнейшим действиям. Игорь вздыхает. Встает, даже самую малость входит в роль, представляет, что находится в допросной. Складывает руки на груди. - Гречкин Кирилл Всеволодович? - А что? - Скалится Гречка в ответ. Раскидывается на стуле лицом к Игорю, смотрит прямо и теперь совсем недобро. В мерзкую и самодовольную версию себя он перекидывается так быстро, что это наводит на неприятные мысли о том, насколько близко к поверхности эта личина плавает у него подо всеми масками приличия. А ещё теперь уже закрадываются подозрения, такой ли сексуальной была эта провокация. - На вопрос отвечай. - Игорь, волей-неволей, тоже вынужден поддать реалистичности. Сдерживается, чтобы не стукнуть кулаком по столу, потому что стол этого не выдержит. Гречка расплывается в ещё более широкой усмешке, обнажая золотые коронки. - А то че? - Откидывает голову чуть назад, оглядывает Игоря с ног до головы с насмешкой. - Бить будешь? Да, если честно, теперь Игорь совсем не против ударить. Ну, или трахнуть, учитывая, ради чего это всё затевалось. Ещё раз, кто кого тут подготавливает к допросу? Соскочить всё ещё можно, но ему теперь не хочется. Холодные глаза глядят прямо и с таким резким вызовом, что все вчерашние иллюзии о гречкиной кажущейся безобидности разбиваются в дребезги. Игорь с легкой грустью, неожиданной для него самого, понимает, что такое не изобразишь. А вот прикрыть мнимым смирением запросто можно. - Может и буду. - Он подходит вплотную и становится между раздвинутых коленей. - Тебя бы стоило хорошенько отлупить, если честно. Тут Игорю тоже даже не приходится играть. Накатывает какая-то досада за то, что он снова умудрился купиться на гречкины приколы. Пополам с возбуждением ощущается необычно. На грудь давит, в висках начинает постукивать оталенным барабанным боем, зовущим в драку. Гречка смотрит на него снизу вверх физически, но ощущается это как сверху вниз на всех уровнях. Губы насмешливо кривятся и чуть подрагивают. - Ну ударь. Нет, нет. Игорь резко вдыхает и отступает, унимая жжение в руке, которую так и хочется занести для замаха. Он же хотел всё по-другому сделать! И сделает. Сердце бьется неожиданно быстро и сильно, как после пробежки. - Ну ты что, блин? - Гречка сразу же стал более человеческим, хотя бесконечно надменная прохладца в глазах ещё оставалась легким инеем. - Хорошо же шло! Нет, совсем не хорошо. Развлекался Гречка или нет, а ведь Игорь его почти ударил! Даже если бы не заехал по лицу, обязательно бы схватил за волосы или за шею. Оно, конечно, имеет место быть само по себе. И даже в их постельных играх имеет место быть. Но не вот так вот, когда он не может понять, это с ним специально делают или оно само в нем просыпается. - Ты ж вроде отрепетировать хотел, а понесло тебя куда-то не в ту степь. - Решил притвориться дураком. Вроде сработало, потому что Гречка закатил глаза и застонал с раздражением. - Да ну Игорь, ты чего такой глупый? Я тебе намекаю очень непрозрачно на то, что не против перепихнуться по быстренькому, чтобы было о чем в допросной вспомнить. - Он хихикает. - Про последнее - шутка. Про всё остальное - нет. Игорь думает, что тоже не против секса. Хотя, конечно, зачастили они с этим, вот раньше, когда встречались пару раз в месяц, было морально как-то попроще. Если закрыть глаза на то, что со временем на воспоминания об этих встречах он стал довольно регулярно надрачивать. Но блин, они ж вчера только-только вот так вот утром переспали. Неужели Гречке снова хочется, в его-то нижней роли? Гречка, конечно, как всегда прочитал его мысли. Встал, подошел, положил руки на плечи и стал мягко массировать. - Ну если не хочешь играть в строгого мента, который решил проучить наглого ублюдка, давай как-нибудь иначе. Не ссы, у меня не сотрется ничего. Ну, у тебя, надеюсь, тоже. Гром и глазом моргнуть не успел (нет, успел, конечно, и не раз, но противостоять происходящему всё равно не мог, да и не хотел), как Гречка стаянул с него футболку и принялся со вкусом, медленно и мокро целовать шею и плечи. Он жмурился с таким видом, как будто не было в его жизни большего наслаждения, и Игорь с удивлением и некоторой неловкостью понял, что смущается. Поддел его за подбородок и поцеловал сам, обнял за талию, перехватывая инициативу. Гречка не стал сопротивляться, напротив, довольно заурчал ему в губы. Звонок их спугнул, как парочку школьников. Игорь и не понял сначала, что это дверной. Но в дверь ему звонили крайне редко и строго по делу, поэтому он нехотя отстранил от себя Гречку и прислушался. Нет, не показалось. Блин. Блин! - В комнату иди. - К его облегчению, спорить или обижаться тот не стал, да ещё и прихватил по ходу вторую чашку с остатками кофе и свой телефон. Хороший мальчик. Он сам закинул туда свитер и мажорные кроссовки, швырнул в раковину вторую вилку. Глянул на экран видеофона и испытал одновременно облегчение и приступ почти ужаса. За дверью стояла Юля, и даже по крохотному экрану было видно, насколько она сердита. Игорь попробовал представить себе, что только что вошел в квартиру. Какое несоответствие первым делом бросилось бы ему в глаза, если бы он подозревал, что хозяин был тут не один? Метнулся к дивану и засунул под мятый плед зарядку от айфона. И, вроде как, улик больше не оставил. Можно было бы снять футболку, чтобы подчеркнуть, как хорошо он проводил время дома в одиночестве, ну и попробовать немножко смутить. Но он почему-то был уверен, что ни первое, ни второе с Юлей не сработает. А придавать лицу крайне усталое и раздраженное выражение ему даже не нужно было, само нарисовалось. Он успел как раз вовремя, звонок заверещал ровно через минуту, вспарывая только что улегшуюся тишину. Открывать Игорь не торопился, к двери шел прогулочным шагом. На самом деле, вообще открывать не хотелось. Он знал, что от примчавшейся в такую рань и с таким напором Юльки ожидать хорошего точно не стоит. Но тут, по крайней мере, определенность была. А вот чего ждать от Гречки он понятия не имел. Не успел его даже толком проинструктировать. Хотя какой от этого толк, как будто тот стал бы слушаться. Даже само громоздкое слово - “проинструктировать” - с хаотичной и бешеной гречкиной натурой совсем не вязалось. - Ты, Игорь, совсем охренел. - С порога отбрила Юля. Оттерла его плечом и прошла в комнату, на него не взглянула даже. Хорошо, что майку снимать не стал. - Мы как договаривались? Точных условий Гром не помнил, но подозревал, что это и не важно теперь. Юля же явно не их принеслась обсуждать. Но то, что он ей должен был ещё пару дней назад как подогнать эксклюзивчик, но так ничего и не придумал. Даже не пытался, если честно. Вот и пришла расплата, в виде этой мелкой фурии. - Юль, я замотался. Я всё понимаю, обещал, не выполнил. - Он вздохнул. Подумал было придать лицу выражение деятельного раскаяния, но вовремя понял, что и это не прокатит. Поймал себя на том, что встал спиной к двери в спальню. Как будто бы мог заслонить её собой и заставить исчезнуть с концами. Не навсегда, только пока тут была Юля. Он понимал, что рисует ей нереалистичные, при всем уважении, дедуктивные способности. Но не волноваться не мог. Пчелкина уселась на диван. Критичным взглядом окинула заставленный коробочками с едой стол, поморщилась. - Гром, ты запойный что ли? Блин, только не ври. Если так, я с алкашом работать не хочу. Игорь почти обиделся, не смотря на совсем не располагающие к такой мелочности обстоятельства. - Работаю я, Юль. Ненормированно. В городе маньяк появился, ты, может, слышала? - Резко отбрил, но примерно так и собирался. Она отмахнулась, совсем не обиделась. То ли у него характер не такой говенный, как все говорят, то ли у неё приспособляемость высокая. - Да я знаю, ты реальную работу делаешь, блоггерам-хайпожорам не понять. - Вытащила из красной карешки одну прядь и задумчиво ее покрутила в пальцах. - Но у меня такое ощущение, что у тебя кроме работы что-то ещё есть, понимаешь? Женщина, может? Дверь за его спиной как будто бы раскалилась до красноты, и жар давил ему на спину. Неужели вот эта херня не только у него в голове, но ещё и у него в жизни? И все это замечают вот так вот? Игорю одновременно захотелось сразу много вещей - ударить стену, ударить самого себя из прошлого, выставить Юлю за порог. Гречку придушить. Она его молчание, наполненное жалкими попытками разгрести этот хаос в своей башке, истрактовала иначе. Накрутила прядь на палец, слегка замялась. Осадила свой самодовольный тон всезнайки. - Мне все равно, если женщина. Мне только важно, чтобы ты не был алкашом или психом каким-нибудь. И ещё важно, чтобы я могла положиться на тебя в работе. Вот поэтому Гром и действовал в одиночку. На него нельзя было положиться, и он это сам знал. С самим собой всегда умел договориться, а вот с другими все портил. Ну не учитывались в его картине расследования другие люди, какими бы классными и профессиональными они ни были. Всегда вылетали за рамки его мыслей и поступков рано или поздно. Но всё это он говорит про себя, а вслух просто сухо кидает: - Ну, женщина. И что? Дверь за спиной раскаляется добела. Тонкая такая, из потертого шпона, с простой ручкой, которая ещё лет десять назад была временно прикручена вместо идущей в комплекте с дверью тяжелой и железной, старинной наверняка. Железная отвалилась, и Игорь клялся себе, что однажды вернет её на место, а дешевой, купленной в четыре года назад разорившемся хозяйственном за углом, пользуется только пока. Тривиальная, короче, дверь, а умудрялась сейчас разделять две части его жизни. Нормальную, серую, колючую, но в принципе приемлемую. И ту, которая была маслянистой, черной и густой. Хотя выбить ее с той стороны, понятно, труда бы не составило. Юля зато успокоилась. Кивнула то ли ему, то ли себе. Игоря слегка куснул стыд. Вот зачем бабу мучает? Она неплохая, по-своему хорошее дело делает. Стоило бы ей признаться, что он её и снова обязательно подведет, забудет про все обещания и укатит в закат собственного представления о расследовании. Но ему Юля интересна и полезна, особенно теперь, когда он сам снова всунут на лабораторное стекло карьерного микроскопа. Её независимость ему сейчас на руку, как никогда. Поэтому он и врет. - Замужняя что ли? - Усмехается. - Ну ты и кобель. Гром неопределенно жмет плечами. Знает, что из спальни все отлично слышно. Ещё знает, что Гречка точно не наушники в уши пихнул, а сидит и подслушивает. А вот как эта вся информация укладывается в его голове - этого он не знает, поэтому и старается базар фильтровать. Если он хоть как-то обозначит свое присутствие, сладкой сказочкой о безвременно почившем коллеге и его непутевом воспитаннике мозги Юле не запудришь. - Ты пришла-то зачем? Отругать меня и спросить, не алкаш ли я? - Он поменял локацию, теперь стоит спиной и к двери, и к самой Юльке. Вроде как прибирал разбросанные после их с Гречкой попытки в завтрак коробочки с остатками вчерашней (более успешной) попытки в ужин. Трюк примитивный, если перед ним самим так подозреваемый крутился бы, Игорь готов был бы спорить, что совесть у деятеля нечиста. И руки занял, и лицо спрятал. Цену гостеприимству отзывчивых граждан и гражданок, готовых вот прям щас напоить товарища полицейского горячим чаем, он знал очень хорошо. Юля тоже знает наверняка, но на это и расчет. Пусть думает, что ему из-за чужой жены неловко. - Сказала бы по твоему выдающемуся дружелюбию, что эта дама у тебя где-то в шкафу сидит. - Выдает смешок Пчелкина. В груди у Грома становится жарко, как от выстрела. - Но не могу представить, чтобы даже такой мужик, как ты, кормил женщину из пластиковых контейнеров. Это что за баба такая должна быть? С членом. И с дюжиной татуировок. Гром себя отругал - слишком резко воспринял случайную фразу, чуть не пересрался. Спокойнее нужно быть, особенно с его-то работой. - Сюда из женщин я зову только тебя. И предлагать тебе, - поднял первый попавшийся контейнер и посмотрел на свет. - Запеченные суши из пластикового контейнера не буду тогда. Юля снова хмыкнула, и Игорь счел допустимым позволить себе легкую усмешку. - Ты не радуйся. Женщины женщинами, а я пришла поговорить о деле. Мне всё ещё нужна от тебя какая-то компенсация за то, что по сливу про последнее убийство я никак не отработала. Игорь вздыхает. Устал он притворяться, и пытаться выстроить башню из разнокалиберных коробок тоже устал. Поэтому бросает и то, и другое дело. - Да я не знаю, что тебе подкинуть, правда. У меня у самого пол под ногами ходуном, как бы не сняли с расследования. - Ловит её заинтересованный взгляд. - Вот об этом ничего снимать точно не смей. Юля вздохнула ему в тон, но спорить, на удивление, не стала. - С тобой невозможно работать, правда. А свидетель? Может, интервью у него возьму? Дверь, кажется, начала вибрировать. Темное густое нечто заходило волнами за тонкой створкой. - Ну ты чего, свидетель боится. Из дома носа не высовывает, какое интервью. Да и подвергать человека опасности я не хочу. Ты же не удовлетворишься просто темным силуэтом на фоне стены, тебе нужно будет как-то доказать, что это реальный свидетель. А маньяк его тут и выследит. Говорил он это чуть громче, чем следовало. Гречке, скорее всего, хватит ума не вламываться сейчас в комнату, чтобы согласиться стать звездой интернета. Но нужно было изо всех сил постараться впихнуть ему в голову мысль, что и потом этого делать тоже не стоит. Вообще никогда и ни при каких обстоятельствах. Гром уже мог прикинуть, насколько сложной будет эта задача. Наверняка сейчас в гречкиной башке укореняется эта дурная, подкармливающая его эго идея. Надо было все-таки выставить либо Юлю за порог, либо Гречку на крышу. - У меня, между прочим, появилась одна догадка. - Бросила, помолчав, Пчелкина с плохо скрываемой досадой. - Хорошая, кстати, не просто замануха. Но на кой мне тебе ее рассказывать, ума не приложу. Теперь Гром рассердился. Скорее из-за дурацкого разговора про интервью, который Гречка отлично слышал и наверняка прикидывает уже, сколько денег попросить. Но и юлин выпендреж раздражает. - Может, потому что убийцу поймать надо? Или для тебя это третьестепенный вопрос? Юля открыла было рот, и Игорь мог уже расслышать отголоски гневного ответа. Потом закрыла почему-то. Подняла руки в защитном жесте. - Слушай, Игорь, что-то у нас с тобой не ладится. Точнее, у тебя со мной. Я понимаю, что тебе хреново, давят со всех сторон. Но и ты меня, блин, пойми! Ладно, не тот ты мужик, чтобы тебя нахрапом брать, зря я приперлась. - Её неожиданное спокойствие действовало Игорю на нервы. - Давай так. Если надумаешь дальше работать со мной - звони, ну или приходи просто. Но не с пустыми руками, разумеется, мне нужно знать, что ты всё ещё заинтересован. И ушла. Гром такого не ожидал. Закрыл дверь и посмотрел в створку пару секунд. Потом его осенило неприятной догадкой и он метнулся в спальню. Вовремя - Гречка уже на пороге стоял с крайне ехидным выражением лица. Тем, которое и бесит и возбуждает одновременно. Ну вот сейчас его эффект пришелся как нельзя лучше, потому что рот ему Гром зажал не просто так, а с удовольствием. Гречка округлил глаза и попытался протестовать, Игорь затолкнул его в комнату. Соблазн пихнуть на кровать и забить на все разорвался внутри вакуумной бомбой, но он себя переборол, заставил липкую темноту уползти прочь. - Помолчи. - И счел нужным пояснить, иначе молчания бы точно не добился. - Я жучки поищу. Смог в прямом эфире наблюдать, как до того дошло. Глаза сначала стали злыми и очень холодными, чисто азот, а потом расширились от удивления и потеплели. Кажется, даже слегка поголубели. Гречка на удивление покорно приземлился на краешек кровати. Правда, потом встал и ходил за дотошно осматривающим помещение Игорем. Он его не видел особо, но спиной чувствовал. Ходить тот старался тихо, и это тоже удивляло, но приятно. Вообще, Гром бы сказал, что не в духе Юли разбрасываться жучками. Только вот он не знал, думает ли так, потому что людей хорошо чувствует, опыт сказывается и вообще, саму её тоже успел узнать. Или ему просто срочно захотелось поверить в то, что не все, за очень малым исключением, люди - говно на блюде. Так или иначе, никаких передатчиков, микрофонов и прочей техники он не нашел. Искать умеет, а времени и возможности что-то спрятать у Пчелкиной особо не было. - Никакого интервью, ты меня понял? - Без предисловий велел с любопытством заглядывающиему за плечо Гречке. Тот нахмурился. - Я, между прочим, и не планировал. Пока ты не сказал. Вот сейчас интересно стало. - Он завалился на диван ровно на то место, на котором сидела Юля, но куда более расслабленно. - Шучу, не напрягайся. Мамед меня скальпирует, если я так его подставлю. И я сейчас нихуя не преувеличиваю. Игорь тоже уселся на диван. Тот устало скрипнул в такт его мыслям. Блин, вот и навалилось же всего. С работой, понятно, было привычнее всего. И посложнее дела попадались, и снять его с расследования пытались куда более настойчиво. Чего хотя бы история с прокурорской дочкой стоит... Но о ней Гром старался вообще в последнее время не думать, особенно когда натыкался на очередной бычок от лаки страйк в какой-нибудь нагло переведенной в разряд пепельниц посуде. Разберется он, короче, с работой. Хотя каждый новый погибший от рук маньяка вбивался очередным ржавым гвоздем в крышку его будущего гроба, свербел нескончаемой виной. Даже суки вроде Вовчика за решеткой должны сидеть, а не валяться вскрытыми, как на скотобойне. Но разберется. Другое дело - люди. Юля, например. Неплохая баба, умная, честная по-своему. Если так подумать, не очень-то и хотелось Игорю теперь окончательно и бесповоротно вычеркивать её из своей жизни. Хотя вот пару недель назад дорого бы он дал, чтобы никогда с ней не встречаться. И привлекала она его не только как информатор, тут он был с собой честен. Просто... Была другая, не из его мира, и при этом все равно хорошая. Интересно было её глазами посмотреть на обстоятельства дела. И не только этого, может быть. Это ему что, дружить с ней хотелось, походу? Лучше бы, конечно, влюбился. Но Игорь свои чувства умел определять, поэтому влюбленностью тут и не пахло. А жаль, красивая ж женщина. Ну или думал, что умел. Потому что пунктом номер один в списке его мутных проблем всегда шел Гречка. Вот что с ним делать? Тут уже Гром был бы рад свести все только к сексу. Опять же, даже почти смешно - ещё месяц назад у него душу наизнанку от этого секса выворачивало, а теперь это наилучший из вариантов. Но что он на самом деле к нему чувствует, Игорь даже обдумывать не хотел. Пожалуй, немного боялся что ли? Пули не боялся, а это его смутно тревожило, как отзвук шагов в теоретически пустом помещении. Вот бы поставить хоть что-то из этого на паузу. Маньяка, например, и до кучи с ним всех этих лампасников, которым лишь бы отделаться от шумихи в текущий момент, а ублюдок пускай гуляет по улицам. Вот это было бы хорошо, перебрать снова все улики, документы, проверить каждую зацепку без ощущения, что Мясник дышит тебе в шею гнилым дыханием. Или Юлю. Дать себе время все обдумать, взвесить, это она реально такая хорошая, или он от кризиса средних лет и одиночества себе там что-то навыдумывал и хочет дружить с красивой бабой. Или Гречку. Гречку в последнее время Игорю в принципе хотелось накрыть стеклянным колпаком и оставить там, красивого. На рабочий стол себе поставить. Наверное, от такой мании контроля и двигаются кукухой все эти хуйлопаны, которые потом воруют людей и держат у себя в подвалах годами. Типа, убеждают себя, что так для всех будет лучше. Но ведь для Гречки-то реально, может, и лучше. Сколько раз уже его Гром притаскивал полуубитого только за это лето? Ну или хотя бы тормознуть его бешеную бессмысленую деятельность на время. Тоже, опять же, пока маньяка не поймают. И Гречка целее будет, и Грому спокойнее. Продумать, что он там чувствует к этому гребаному пацану, время появится. Хотя нет, тут не сработает. Он все решит, разморозит Гречку, а тот выдаст что-то совсем новое и разрушит всю его стройную мыслительную конструкцию чисто по приколу. Игорь так залип в свои странные фантазии, что Гречке - живому, не замороженному - чуть ли не по носу пришлось его щелкнуть, чтобы привлечь внимание. Блин, ну не сработает пара ночей нормального сна против месяцев недосыпа, а он все равно себя этим продолжает обманывать. - Что? - Он моргнул и сосредоточился на происходящем вне его головы. Гречка уже успел обидеться. То ли всерьез, то ли в шутку, но лоб слегка нахмурил и глаза снова превратились в ледяную пустошь. - Хуй в очко. - Не слишком в рифму буркнул. - О шлюхе своей задумался? Гром сначала не понял даже. Больно этот намек диссонировал с его только что обдуманной вероятности дружбы с Юлей. Потом раздражение подкатило откуда не ждали. - Слова выбирай. - Блин, да они ж может вообще не увидятся больше, что он за неё так вписывается. - Ты ревнуешь что ли? Об этом Игорь вдруг как-то догадался, и, к собственному недоумению, ему даже стало почти приятно. И с чего бы это? Во-первых, ревновать Гречка не будет, чтобы ревновать, нужно что-то чувствовать. Во-вторых, такие выкрутасы в исполнении его кукухи должны скорее пугать. Мало ли что он там решит сделать по итогам собственных выводов. - Было б к кому. - Оскалился тот в ответ. - Кстати, прикольно ты это про женщину придумал. Игорь повернулся даже, чтобы внимательно изучить гречкино выражение лица. Потому что прозвучала вторая фраза на удивление невинно, особенно на контрасте с первой. Но и лицо было таким же невинным. - И ты не бесишься, что я тебя назначил неизвестной женатой бабой? - У таких, как Гречка, за невинным взглядом обычно прятались самые гадкие мыслишки. Тот уставился на него удивленно, потом снова оскалил зубы. Теперь вот выглядел именно так, как ему и положено - невинные глаза и дикая усмешка, торжество безумия. - Блин, Гром, я поехавший конечно, но не настолько. Ты ждал, что я попрошу меня ебучей блоггерше по имени-отчеству представить или что? Мне меньше чем тебе нужно, чтобы это вот все всплыло. Значит, Гречка тоже не знал, как их взаимные столкновения в горизонтальном (и иногда вертикальном) положении называются. И ещё не собирался его компрометировать. Пока, по крайней мере. Интересно даже, почему первое, вроде как, обрадовало его больше, чем второе. - Ну, теперь она думает, что у меня роман. И кстати, мы с ней никогда не спали. Последнее показалось нужным уточнить. Для безопасности Юли скорее, потому что Гром ещё помнил ту так до конца и не проговоренную ими историю со слежкой. Он по умолчанию решил, что это был Гречка, а тот и не отнекивался. Была, выходит, ревность? - Да мне плевать. - Отмахнулся тот. Нет, не ревность, значит. - Главное, что ты со мной спишь. Игорь даже почти смутился. Вовремя вспомнил, что смущаться тут некого. И нечестно. Со своими грехами надо либо жить, либо не грешить вообще. Ещё вспомнил, на чем их прервал юлин звонок. Но весь настрой на секс юлин визит все-таки сбил. Кажется, у Гречки тоже, потому что он просто сел рядом на диван и никаких поползновений в игореву сторону больше не делал. По хорошему, можно было бы спросить. Но до такого уровня откровенности в их отношениях не доросли ни эти отношения, ни сам Игорь. Зато ему вспомнилась брошенная вчера Гречкой странная фраза, которая запуталась в памяти и не хотела отходить в пласт отработанных воспоминаний. - Ты реально решил бросать наркотики? - Вчера он думал, что тот снова под чем-то, такой непривычно расслабленный и мягкий, поэтому не придал этим словам значения. Именно такое под кайфом и загибают обычно в приступах синтетического озарения. А сейчас почему-то решил уточнить. Гречка помолчал. - Ну, траву нет, но трава и не наркотик. - Снова помолчал. - Типа, да, попробую. А ты не веришь что ли? Да мне, если честно, похуй, веришь или нет, я не для тебя это решил. Резкий переход от спокойствия (или того его относительного суррогата, которым Гречка маскировал вечно кипящее в нем месиво эмоций) к раздражению Игоря удивил. А сама идея обрадовала. Как ни странно, не только от того, что он в целом был против наркотиков, и не только потому, что теоретически на улицах могло стать одним агрессивным торчком меньше. А в целом. Как-то всё же желала он Гречке добра, именно ему конкретно, вне зависимости от криминогенной обстановки в городе и своих взглядов на дурные привычки в целом. - Да нет, я только за. Нужна будет помощь - обращайся. Гречка поджал губы, но, вроде, снова стал поблагодушнее. - Сам справлюсь. А ты что, только к батарее приковать и можешь. Теперь Игорь хмыкнул. Ну, не такой уж он и варвар. Напомнил себе, что гречкины амбиции запросто могут сорваться, так что особенно распускать надежды не стоит. Но даже само то, что он об этом задумался уже отдаляло папку с делом о его смерти куда-то подальше в мутные перспективы будущего. - Нет, я правда считаю, что ты молодец. - Правда? - Тон Гречки снова обрел сладость, и Игорь ощутил, как он подобрался поближе. - А раньше не считал меня молодцом? И он снова скользнул ладонью под его футболку, погладил по животу. Игорь немедленно ощутил, что эффект юлиного присутствия стремительно испаряется. На этот раз не стал особо заморачиваться и сразу поцеловал, вдохнул свежий привкус сигарет и мяты. Гречка одобрительно толкнулся вперед и приоткрыл губы. Футболка снова оказалась на полу. Их снова прервал звонок. Причем на этот раз действительно на самом интересном месте - Гречка лежал на диване, довольный и запыхавшийся, а Игорь возвышался над ним, балансируя на узком сиденье. - Это мой. - Рассеяно выдохнул он, отстраняясь на миг. - Ща, заглушу его. Однако рядом телефона не оказалось, и Игорю пришлось дать Гречке возможность вылезти и поискать мобильник. - Бля, это Сырников. - Он раздраженно глянул на экран. - Ответить? На этот раз в Игоре с трудом, но победил-таки рассудок. Адвокат не будет звонить просто так. Хотя тело и требовало схватить мобильник и выкинуть его в окно, он кивнул. Гречка взял трубку и сразу же поскучнел. - Ну че, прям надо-надо? Прям сейчас-сейчас? Ладно, ладно, не начинай. Буду. Отбился и уставился на Игоря почти виновато. Почти - потому что на самом деле чувства вины испытывать не умел и это было просто что-то на него похожее. - Блин, Сырников требует, чтобы я приехал. Будем репетировать допрос уже с ним. - Он ухмыльнулся. - Клянусь, не так, как с тобой. Или прокатить его... Прокати, сказал недвусмысленный игорев стояк, которому предстояло остаться в полном одиночестве. - Езжай, это важно. - Сказал Игорь. И неожиданно для себя добавил. - Но можешь заехать вечером, если хочешь. Гречка оскалился. - Посмотрим. Собрался, как всегда, быстро, и свалил. На такси, видимо. Игорь не знал, заедет он или нет, но надеялся, что да. Не успел же его предупредить толком, чтобы и не думал давать Юле интервью! А всё остальное, связанное с его приездом, само по себе прилагалось. Игорь вздохнул, уличив себя в безыскусной лжи себе же, и пошел делать кофе.