Все совпадения случайны

Ледяной воздух забивался в грудь и, казалось, выстилал ее изнутри мелкими стеклянными осколками. Дышать было тяжело. Халейр поднялся высоко над горным хребтом; так высоко, чтобы его полностью скрыли облака. Изредка в их рваном сером мареве появлялись просветы, и сквозь них было видно землю, но, как я не вглядывался, местность я не узнал. Возможно, слишком многое изменилось за прошедшие столетия, и даже древние горы стерлись в щебень. Или, возможно, я просто плохо старался на уроках картографии. Рядом с плечом сверкнул серебристый всполох. Честь парила рядом и словно не ощущала бьющего навстречу ветра. Духи здесь обретали материальность по собственной воле: обильно разлитая Тень все еще позволяла им менять форму, исчезать и проявляться вновь, минуя время и пространство. Увы, ко мне это не относилось. Чешуя под моими руками была слишком холодной, я держался за гребень и очень старался не ерзать. К чести Халейра, тот летел ровно и не пытался совершенно случайно сбросить меня со спины. То ли действительно не хотел затевать новую ссору с Минаном, то ли ему было не до моих смертных проблем. Тонкие крылья были расправлены и недвижимы, лишь длинное тело едва заметно изгибалось, рассекая воздух. Мы летели в Арлатан. Я зажмурился и произнес это мысленно еще раз: мы летели в Арлатан. Я сидел верхом на огромном крылатом змее, так высоко от земли, что мог набирать облачный пар в ладони. И летел в Арлатан! Честь упоминала великий город прежде, когда мы говорили про общественные законы; вскользь, тогда я не стал заострять на этом внимание, пытаясь запомнить бесконечные «нельзя» и «абсолютно точно нельзя». Кажется, когда-то в далекой древности все начиналось с удобных торговых путей; первой всегда идет торговля, это потом к ней присоединяются культура и наука, армия и правящий двор. Арлатан строился и менялся, обрастал ярусами, ширился, перенимая все больше административных функций. После войны там обосновались храмы эванурис, которые принесли с собой новые возможности и новые потребности; на смену практичности пришло изящество, наука и магия упростили тяжелый труд. Спустя несколько столетий элвен уже не могли представить себе мир без Арлатана, как древний Тевинтер не мог представить мир без Минратоса. В Бастионе хранились и чертежи, тонкая паутина зависших в воздухе серебряных нитей. Образы ярусов менялись, были текучими, как вода; здания распускались цветами, странными геометрическими фигурами. Одна башня становилась частью другой и спустя несколько мгновений распадалась на отдельные фрагменты. Честь тогда сказала, что многое в городе было создано Тенью; я посмотрел на чертежи с благоговением и ничего не понял. Магия элвен. Задумавшись, я не сразу заметил, что змей-Халейр повернул ко мне голову. Его взгляд был острым и холодным; так смотрели дознаватели и наемные убийцы. — Скажи мне, человек, — негромко сказал Халейр, — что за дела у тебя с Минаном? Даже вне Тени я чувствую, как в тебе горит солнце. Но подобное святотатство… немыслимо. У элвен должны были быть еще какие-нибудь правильные слова. Правильные слова для того, чтобы не солгать и не сказать всей правды. До поверхности земли было довольно далеко. — Минан спас мне жизнь, — осторожно ответил я. — Не совсем, хм, добровольно. Но так получилось, что у меня были сведения об одном его давно пропавшем друге, так что в какой-то степени размен был справедливым. Халейр сухо засмеялся, выдохнул две тонкие струйки пара. — Справедливость давно мертва, человек. И нам тоже осталось недолго. — Меня зовут Юджин, — вздохнул я. Он лишь криво оскалился и отвернулся вновь. Несколько минут мы летели в тишине; я рассматривал блеклый узор на змеиной чешуе и пытался вспомнить, как выглядит валласлин Фалон’Дина, и как назывался его Путь. Вспоминалось плохо, в голову лезли беспорядочные бесконечные вопросы и какие-то невнятные предположения, и в итоге я сдался и решил рискнуть. Спросил я, конечно, совершенно другое. — Если Арлатан был обречен, — сказал я, — почему вы не покинули его сразу? — Арлатан — не просто город. Охотница была права, что загоняла вас в клети и держала на цепи, как животных; невежество смертных не знает границ. На Земле Народа нет иного источника знаний, что был бы сравним с Арлатаном. Я уже привычно пропустил все оскорбления мимо ушей. — Я слышал про Путь Знаний. Разве это не то же самое? — Путь Знаний — лишь хранилище. Любая книга, неважно сколь великую мудрость она в себе содержит, ограничена разумом читающего. Но представь, что ты можешь поглотить все знания за одно мгновение и найти ответ на любой вопрос, вычислить наилучшее решение любой задачи. Представь, что ты можешь смотреть равно в прошлое и в будущее, что ты знаешь все безупречно точные изначальные условия и видишь все возможные вероятности развития событий… и, возможно, тогда ты поймешь, что такое Арлатан. Я не понял. Арлатан был… живым? Сам город — был разумным мыслящим существом? Как это вообще возможно? — Но тогда, — неуверенно сказал я, — разве Арлатан не узнал бы о замысле Ужасного Волка заранее? Разве не нашел бы выход? Халейр снова обернулся. Взгляд его был непроницаемым. — Чем лучше ты видишь один берег, тем сложнее разглядеть противоположный. Достичь абсолютной точности обоих вычислений попросту невозможно, таковы законы мироздания. Я не знаю, как объяснить тебе понятнее, человек. Возможно, жрецы Диртамена, если они обручились с духами Терпения, смогут научить тебя основам. — А, — сказал я. — А с кем обручаются глашатаи Фалон’Дина? — С духом Милосердной Смерти. Я удивительно быстро понял намек и захлопнул рот.

***

То, что мы начали терять высоту, я понял не сразу. Халейр держался еще почти час, лишь порой я замечал, как вздрагивает крыло, как неестественно сокращаются мышцы огромного тела. Наверное, измененная форма помогала ему справляться с раной и кровотечением. Или магия элвен. Но даже магия элвен не была всемогущей. Мы снижались неровными кругами, Халейр то и дело заваливался на правый бок, и я думал, что он может в любой момент потерять сознание. Потом мы вырвались из пелены облаков, прямо перед огненно-золотыми шпилями, и полет перешел в падение. Я вцепился в гребень изо всех сил, пытаясь не сорваться. Вокруг царил совершенный хаос; рядом проносились сверкающие вспышки, словно звездный дождь обрушился на землю. Одна из таких вспышек вскользь задела меня по руке, оставив на зачарованном наруче глубокий горелый след; несколько других ударили в бок змею, и его чешуя там мгновенно оплавилась до мяса. Халейр дернулся, прошипел что-то резкое, и вновь вывернул, выпростал крылья, пытаясь хоть немного смягчить падение. Я зажмурился. Удар был такой силы, что, казалось, мир снаружи разлетелся крошевом, как стекло под камнем; горячая волна отбросила прочь, распластала по раскаленной земле. Несколько мгновений я просто лежал, хватая губами воздух и пытаясь сообразить, не сломаны ли у меня кости. Вокруг было тихо, словно все звуки умерли; я не слышал вообще ничего, даже собственного дыхания. Потом чужая рука с силой встряхнула меня за плечо. Я с трудом заставил себя перекатиться на живот и даже кое-как подняться, смаргивая со слезящихся глаз пыль и пепел. Халейр, уже в своем обычном облике, стоял рядом, по его лицу и груди текла кровь. Он что-то говорил, но я не мог разобрать слов. Помотал головой; Халейр раздраженно нахмурился, протянул руку и, не касаясь, провел пальцами у моего виска. — …нусь, я спрошу с Минана за это сторицей. Слышишь меня? — Слышу, — сипло сообщил я. Глухота прошла, но горло словно драли когтями. — Мы добрались?.. Тут я, наконец, поднял взгляд. Великий город передо мной пылал заревом заката. Он был огромен, весь золото и свет, прозрачная синева и раскаленная ржа. Искристая пыль стекала на крыши высоких башен; я видел, как те поднимались все выше и выше, рассекая шпилями небо. Часть из них не касалась земли, от них в разные стороны устремлялись нити из мерцающего, пульсирующего света. Я видел силуэты величественных статуй, одни, казалось, были похожи на людей, другие — многорукие крылатые существа — отзывались в памяти лишь неразборчивым шелестом древних голосов. Арки и мосты между домами сплетались в причудливое узорное кружево, и некоторые из них были так длинны, что, верно, только магия удерживала их в воздухе. Я вспомнил Минратос — тот разрастался вширь, но Арлатан не знал никаких ограничений. Дома здесь лепились друг к другу и плавали в небе отдельными кочками и островками, словно сам город делился на множество ярусов в высоту. Наверное, он рос и под землей, как дерево, раскинувшее равно крону и корни. Элвен переступали границы всего, что я считал невозможным, почти играючи; им, подчинившим себе пространство, подобные трюки ничего не стоили. Арлатан, великий город, смотрел на меня с высоты раскаленных закатом башен, замерший во времени всего в нескольких сотнях шагов. На подступах к нему, словно у невидимой черты, лежали мертвые элвен. Их было много. Их было так много. Мертвые и все еще умирающие в агонии; я смотрел на изувеченные тела, словно перемолотые огромными жерновами, на рваные раны, оставленные клыками свирепых зверей, на тонкие росчерки, оставленные золотыми клинками из чистого света. Солнечная Гвардия ударила осаждающих с тыла, пронеслась по ним беспощадной лавиной, выжигая все на своем пути. Большинство элвен были без валласлинов, но и стражи тоже заплатили свою дань смерти: я то и дело натыкался взглядом на знакомую броню, на выгоревшие узоры гербов. Земля была влажной от крови, ее было столько, что даже огонь Эльгарнана не смог выпить все до конца. — Мы задержались, — хрипло сказал Халейр, глядя на город. — Защитный барьер пал. Битва теперь идет внутри, и если я хоть немного знаю Минана, он удержит их до захода солнца. Но Тень слаба… этого не хватит. Он отвернулся и вдруг нахмурился, сощурился, вглядываясь в месиво плоти, крови и стали. И торопливо зашагал вперед, аккуратно перешагивая через неподвижные тела. Я поспешил следом, стараясь не делать глубоких вдохов и особо не задерживать взгляд. Магия элвен неплохо справлялась с естественными позывами желудка, но я отчетливо чувствовал дрожь в руках и коленях. Никакая научная экспедиция не могла подготовить меня к такому зрелищу. Халейр остановился перед одним из элвен, его темная броня блестела от пролившейся крови, линии валласлина и левую скулу перекрывали страшные набухшие шрамы от звериных когтей. Но, кажется, он все еще был жив; запекшиеся губы едва заметно шевельнулись, когда Халейр аккуратно приложил пальцы к его вискам, взывая к магии. Я нащупал на поясе небольшую флягу с целительным зельем. Всего у меня их было пять; перед выходом оружейники Бастиона, исполняя приказ Минана, постарались нацепить на меня все, что хоть как-то могло бы продлить мне жизнь. Одной только зачарованной броней я не отделался — на ременной перевязи висело еще несколько амулетов, зелья и пара странных штук, назначения которых я не знал. Наверное, по мнению оружейников, шансов у меня было не очень много. Халейр, не глядя, забрал у меня флягу, уверенно влил темно-лиловую жидкость в приоткрытый рот раненого. Тот дернулся, судорожно вдохнул и тут же закашлялся, сдавленно и сипло. — Не думаю, — осторожно сказал я, — что… — Вставай, — резко велел Халейр, пристально вглядываясь в изуродованное лицо; в его голосе вдруг проявилась властная сила, ледяная сталь. — Твой долг еще не исполнен, жрец. Вставай же! Я вздохнул и протянул ему вторую флягу. Дыхание раненого эльфа понемногу выравнивалось. Он открыл глаза, часто смаргивая и щурясь, попытался приподняться. Несмотря на боль, взгляд его был осмысленным. — Время вышло, — сказал ему Халейр. — Призови их. Я разделю с тобой силу. Эльф, помедлив мгновение, коротко кивнул. Повернул голову, сплевывая кровь. Его руки едва заметно дрожали. Халейр посмотрел на меня. — Ты должен будешь добраться до Павильона Разума, человек. Честь укажет дорогу. Там найдешь Сурена, первого советника Диртамена. Передай ему: больше медлить нельзя. Я мотнул головой. — Хорошо. Но… Ты что, останешься здесь? — Скоро сюда подойдут новые отряды мятежников. Уходи, человек. А лучше — беги изо всех сил. Страх и Обман не различают своих и чужих, а этот город скоро станет их жатвой. Острые когти мазнули по левому плечу. — Торопись, — сказала Честь. И я побежал. Ворота были сорваны с петель, одна из несущих арочных колонн, разбитая на несколько огромных каменных кусков, перегораживала проход. Я протиснулся в небольшую щель между осколками вслед за птичьим крылом и замер, согнувшись пополам — от резкой боли в груди на миг потемнело в глазах. То ли удар о землю обошелся мне дороже, чем я думал, то ли защитный барьер Арлатана все-таки еще держался. Земля под моими ногами едва ощутимо вздрогнула. Потом сильнее. И еще сильнее. Я стиснул рукой обломанный каменный выступ, заставляя себя распрямиться. Халейр сказал: времени уже не осталось. Скоро к мятежникам подоспеет подкрепление, и защитникам города придет конец. От главных ворот расходились сразу три улицы, светлый камень плит был весь выщеблен и выжжен, словно его долбили раскаленными прутьями. У стен, скорчившись, лежали мертвые элвен; множественные раны на их телах запеклись темной коркой. Выемки водостоков были все в густых багровых потеках, от дыма и смрада кружилась голова. Убивали жестоко, чтобы пролить больше крови, чтобы агония смерти длилась как можно дольше. Это была бойня. Не милосердная смерть, о которой говорил Халейр — бойня. Серебристая вспышка сверкнула справа, я не стал думать дальше, набрал побольше воздуха и, пригнувшись, побежал туда. Плиты трескались под ногами, крошились, словно были сделаны из глины и песка. Магия, что использовали элвен, даже теперь, даже с запертой Тенью, наверное, могла бы обратить земли выжженной пустыней. Я опасался даже думать о том, на что эта магия была способна прежде. У стены кто-то пошевелился, застонал от боли. Я свернул туда, на ходу нащупывая на поясе очередную флягу с целебным зельем — и отшатнулся, едва успев прикрыться рукой. Языки черного огня взвились в воздух у груды тел, жадно пожирая и плоть, и кости. Несколько мгновений я еще смотрел в глаза незнакомого эльфа, пока огонь обгладывал его лицо. Чистое, без валласлина. Его изувеченные губы шевельнулись. Я разобрал: берегись. В вышине протяжно и гулко хлопнуло, словно порвалась огромная струна. Я запрокинул голову и дернулся прочь, судорожно вжимаясь в стену. Один из плавучих небесных островов падал вниз. Он падал медленно, словно пытаясь из последних сил удержаться в воздухе. Изящные арки и хрустальные дома трескались и осыпались; мне показалось, что я видел, как из них выбегали эльфы и падали, проваливаясь в ширившиеся трещины. Ведущие к острову пульсирующие нити мостов одна за другой лопались и гасли, искристое марево под ними таяло, оставляя после себя лишь безжизненный остов. — Это сделали мятежники? — глухо спросил я в пустоту. — Нет. Честь опустилась рядом с моим плечом на оплывший от жара выступ. Когда-то он был частью статуи, в обезображенном камне еще угадывались черты женского лица. — Города элвен связаны с Тенью, — сказала Честь. — Но Тень слаба. Жрецы держат проход, вскрывают пространство изнутри, и сейчас на это уходят все их силы. Они тянут магию откуда могут, бросая город умирать от истощения, но и этого уже недостаточно. — Кровь, — пробормотал я. Минан привел сюда Солнечную Гвардию не для победы. Даже, наверное, не для возмездия — разве насытится эльгарнанов огонь жизнями бывших рабов?.. Им просто надо было убивать — убивать как можно дольше и как можно больше. Звездный Синод когда-то прошел тем же путем: десятки принесенных жертв и очень много лириума. Кровь эльфов сильна, и сырые эмоции, боль, ненависть и гнев, рвут Завесу не хуже. Я зажмурился, прислонившись затылком к горячей стене. — Значит, они умрут, — сказал я. — Все, кто не успеет выбраться. — Да. Город рухнет, когда Тень оставит его. — Зачем, — сипло выдохнул я. В горле пересохло, я отчаянно помотал головой. — Все это, зачем? Так много людей… — Он решил, так будет правильно. — Солас. Честь наклонила голову. — Может, он не знал, — я наклонился, подобрал с земли какую-то медную завитушку с синеватым оттиском лириумного узора, стиснул в ладони, чувствуя, как острые края впились в кожу. — Может, он ошибся. Почему сам Арлатан, ваш всемогущий, всезнающий Арлатан, не нашел другого решения? Падающий остров был уже у самых башенных пиков. Там он застыл на мгновение, едва заметно покачиваясь в раскаленном небе. Мне показалось, я видел, как в ужасе и немом крике тянут руки не успевшие выбраться. Наверное, прежде они могли бы вырастить себе крылья, как Халейр, обратить воздух каменными ступенями. Но Тень, с которой эльфы жили с самого рождения, больше не слышала их. Остров качнулся в последний раз и рухнул вниз. Острые шпили башен нанизали его на себя, как вертел протыкает мясо. Каменный остов раскололся на части, слишком тяжелый, он увлек за собой кровлю и крепления. И башни, лишенные магических опор, не удержались тоже, треснули вдоль, подаваясь, и осыпались, похоронив под обломками останки зданий. Я смотрел, как клубы дыма и поднявшееся пламя пожирают то, что осталось. — Арлатан еще жив, — негромко сказала Честь. — Спроси его сам.