Оплачено сполна

Пять лет спустя. Рынок Цайи. Над Гусу раскинулось бескрайнее голубое небо, не искаженное ни единым облачком – идеальный день для успешной торговли. Однако он казался омрачен отнюдь не надвигающимися тучами, а остерегающим кличем, который пронесся по рынку как ураган: - Шакал! Шакал идет! Многие торговцы начали прятать товар с прилавков и закрывать ставни своих лавок, как будто нагрянула чума. Молодой парнишка лет пятнадцати в черном ханьфу развязно шел по рынку. На его лице играла усмешка, а рука подбрасывала спелое яблоко в качестве забавы. С виду он совсем не казался грозным, но отчего-то наводил страх на всех торговцев. Паренек остановился у прилавка, где продавали лотосы – корни, листья, лепестки и семена. Он критично осмотрел товар и, когда не нашел того, что искал, поинтересовался у торговки: - Хозяюшка, а семена лотоса со стеблем у тебя есть? Женщина слегка напряглась и помотала головой. - К сожалению, нет, но ведь семена на вкус одинаковые, что со стеблем, что без. Господин Шакал, не хотите ли попробовать? Их сорвали на заре, они совсем свежие! Однако паренек, которого все кликали Шакалом, покачал головой. - Со стеблем вкуснее, – заявил он, как будто все должны были знать о такой простой истине, а потом достал листок из-за пазухи и поинтересовался: – Ты в прошлом месяце денег у братца Сюэ Яна ведь не занимала? - Нет-нет, я всё отдала и больше не брала! – взволнованно подтвердила хозяйка лавки, замахав руками. Шакал пробежал список глазами, сделал какую-то пометку и кивнул. - Ну что ж, тогда бывай. И в следующий раз попроси привезти тебе на продажу семена лотоса со стеблем! Женщина облегченно вздохнула, инстинктивно положив ладонь на грудь. Она проводила паренька тяжелым взглядом. Такой молодой и вроде бы улыбчивый, располагающий к себе… Но не пожелай кому-то перейти ему дорогу. За добродушным обликом таился опасный оскал. Уже в столь юном возрасте Шакал прослыл как гроза рынка Цайи, во всех уличных драках и стычках умудряясь одерживать вверх над противником, чем заработал себе громкую репутацию. Вышибать долги для ростовщика, который взял мальчонку под свое крыло, для него было делом обыденным. Меж тем Шакал ходил по должникам и собирал проценты по просроченным долгам. По дороге ему встретился седовласый старик – слепой предсказатель. Его не было в списке, поэтому он был пареньку абсолютно неинтересен, Шакал прошел мимо него, однако старик внезапно заговорил с ним первым: - Я чувствую твою необычную ауру… Скажи мне, кто ты: славный муж или юная дева? - Дедуля, это ты мне? – Шакал приостановился, обернувшись на голос. Лицо предсказателя казалось непроницаемым из-за повязки на его глазах и глубоко морщинистого лица, нижняя часть которого была спрятана в густой седой бороде. Он достал что-то из кармана своих многослойных одежд и вытянул руку. - Возьми эти две красные ниточки. - Зачем они мне? - Я предвижу, что тебе уготовано встретить двух человек, которые связаны с тобой алыми нитями судьбы. Тебя будут ждать две дороги, и только тебе решать, на какую из них ступить. Шакал усмехнулся. - Двух человек? Хочешь сказать, что за мое сердце схлестнутся в ожесточенной битве две красавицы? – пошутил он. – Ну, раз так, то давай, конечно же! Шакал повертел ниточки в пальцах, хмыкнув и пожав плечами, но выбрасывать не стал, а запихнул себе в карман, подумав, что будет с чем поиграться, когда ему станет скучно. Когда паренек ушел, предсказатель поцокал языком. - Какая… жестокая судьба, – прошелестел он ему вслед. Шакал дошел до одной из харчевен и плюхнулся за дальний столик во дворе, за которым уже сидел какой-то мужчина. - Чем порадуешь меня сегодня? – поинтересовался Шакал, довольно протягивая руки к кувшину «Улыбки Императора», который словно дожидался именно его. Мужчина слегка обеспокоенно огляделся по сторонам, потом нагнулся поближе к собеседнику и тихо заговорил: - Вести не очень обнадеживающие… - Какие вести? Шакал отпил вина, и настроение его заметно приподнялось, но взгляд внимательно следил за мужчиной напротив. - Наследнику Пристани Лотоса, который после разгрома Юньмэна живет под ястребиным взором своего дядюшки в Цишане, скоро минет четырнадцатый год… – поделился собеседник. - Это значит?.. – Шакал сощурил глаза. - Поговаривают, что правитель Цишаня обещал ему вернуть законный трон, как только племянник достигнет подходящего возраста, – продолжил мужчина. – Но, сам посуди, кто захочет своими руками вручить в руки меч, которым могут потом отрубить твою же голову? Шакал потер подборок и поинтересовался: - Почему правитель Цишаня сразу после разгрома не избавился от племянника и хозяйки Пристани Лотоса? Зачем выжидать столько времени и держать при себе потенциальную угрозу, когда он может единолично править двумя царствами без соперников? Собеседник пожал плечами и ответил: - Про правителя Цишаня ходит много слухов. Кто-то говаривает, что он слишком увлекся всякими предсказаниями от шаманов, верит, что он прямой потомок Желтого императора и следует воле богов. Кто-то убежден, что он просто хитроумный стратег, который не хочет прослыть в народе кровавым правителем, убившим брата и жестоко расправившимся с его семьей. По крайней мере, не своими руками… В любом случае он преследует какие-то цели. - Не своими? – переспросил Шакал. – Тогда чьими же? - Это всё, что я слышал, – развел руками мужчина. – Я исполнил наш уговор, теперь ты дашь мне отсрочку в этом месяце? Шакал досадно вздохнул, но махнул рукой. - Ладно уж, живи. Но в следующий раз разузнай больше! И спасибо за вино! – Он шкодливо улыбнулся, повертев в руках опустевший кувшин. Напряженное лицо информатора наконец-то расслабилось. Он заплатил за напиток, кивнул в знак прощания и покинул харчевню. Шакал посидел еще немного и вышел следом за ним, направившись в другое направление. По дороге он слегка нахмурился, размышляя об информации, которую получил. В последние годы Гусу хоть и оставался независимым царством, но находился в уязвимом положении. Цинхэн-цзюнь ван принял решение для поддержания хороших отношений с Цишанем посылать каждый год в Безночный город дары – своего рода дань, хоть и не официальную. Ван не считал это раболепием, а дружеским жестом, тем самым стараясь закрепить за Гусу независимость, что они ни на что не претендовали и просто хотели жить в мире. До сих пор положение у них было устойчивое, но с каждым годом по Поднебесной разносилось всё больше тревожных слухов… Постигнет ли Гусу участь Юньмэна? Шакалу это было любопытно и важно, но пока что он не владел достаточной информацией, чтобы сделать какие-то выводы. Это было частью его «работы» – не просто выбивать долги, но и знать, что происходит в городе. Информация была дорогим товаром, и цена зависела от того, что она в себе несла. В народе ходила присказка: тот, кто владеет информацией, тот всё равно что управляет миром. Шакал так увлекся своими размышлениями, что чуть было не споткнулся о ногу какого-то одноглазого оборванца в лохмотьях, просящего милостыню на улице. - Молодой господин! – простонал он. – Подайте бедному калеке на пропитание! Будьте милосердны! Молодой господин! Шакал брезгливо осмотрел попрошайку и криво ухмыльнулся. - Ты знаешь, мне самому не хватает на пропитание. Кручусь-верчусь, чтобы не остаться вечером без плошки риса! Не сидел бы ты тут и не путался у меня под ногами, а то мозолишь мой взгляд прямо как твое бельмо на глазу! Шакал схватил из миски бедняка пару монеток, подбросил их в воздух, ловко поймав в кулак, а потом было занес ногу, чтобы пнуть оборванца, как внезапно его кто-то схватил за руку, останавливая. - Кто посмел… Шакал резко обернулся и увидел перед собой благородного молодого господина: он был выше на полголовы, облачен в простое бело-голубое ханьфу, но глаз Шакала был достаточно наметан, чтобы разглядеть качество пошива и добротную ткань, хоть и без всяких росписей и изысков, но явно недешевую. Лицо молодого человека обладало тонкими и очень красивыми чертами – явно не слуги, выражение источало холодность и серьезность, а глаза… Увидев их, Шакал на долю секунды обомлел. Он еще ни у кого не видел таких красивых глаз. Как будто… какая-то ассоциация промелькнула в голове, но исчезла так же быстро, как маленькая юркая рыбка скрывается на дне реки. Они были подобно инею, переливающемуся в лучах морозного солнца?.. - Это я должен спросить, – внезапно заговорил молодой человек. Голос у него был низкий и приятный, и, хотя прозвучал он ровно, в нотках можно было уловить твердость и укор. – Как поднялась твоя нога, чтобы ударить ни в чем неповинного человека и украсть его последние кровные? Шакал, потерявший бдительность на пару мгновений, тряхнул головой и сразу же попытался выдернуть руку из хватки незнакомца, но тот оказался сильнее, поэтому попытка не увенчалась успехом. Монетки выпали из ладони Шакала, чем сразу же воспользовался попрошайка: поднял их и поспешил покинуть компанию двух юношей, оставив их разбираться между собой без его участия. Паренек иронично усмехнулся и заговорил: - Не знаю, кто ты, уважаемый, но ты хоть видел его? Грязный оборванец, который клянчит у путников их денежки, чтобы самому питаться задарма. Такой ли уж он бедный и несчастный? - Он калека, который в силу своего недуга не может работать в полную силу и вынужден просить помощи у добрых людей. Ты, как пышущий молодостью и здоровьем муж, не должен проявлять силу к слабому, это низко. Или его вина лишь в том, что он бедняк? Знаешь ли ты истинную цену денег? Шакал рассмеялся. - А то ты не знаешь, что мы живем в мире, где бедность равносильна преступлению? Брови молодого человека слегка сдвинулись. - Кем ты будешь? – строго спросил он. – Представься. - Достопочтимый господин не знает, что в Цайи я известен как Шакал? – изображая наигранную вежливость ответил вопросом на вопрос паренек. На лице молодого человека проявилось выражение презрения. - Нелепое, бесстыдное прозвище, – процедил он. – У благородного мужа должно быть имя, которое он не постеснялся бы произнести, не прячась за чужой личиной. Или у таких убожеств, ворующих денег у простого люда, даже имени нет, только клички? - Какое высокомерие! – присвистнул Шакал. – Мое имя отнюдь не такое благородное как, должно быть, у достопочтимого господина. Дитя призрака – Усянь. Такое имя мне дали, но оно не шибко будет отличаться от моей клички, ведь в отличие от благородных господ, у которых всегда была крыша над головой, горячая еда и любящие родственники, мы, босяки, лишены подобных изысков, и я даже не знаю, кем были мои родители. Я вырос на улице и живу по ее правилам – зарабатываю себе на рис как могу. - Благородные мужи занимаются физическим трудом и честным ремеслом, а не крадут денег у тех, кто слабее их. Ведь лучше честный убыток, чем неправильный доход. - Достопочтимый господин, твои суждения довольно идеализированы, чтобы меня этим понукать. Ведь за деньги монах продаст и священные книги, а за большие деньги и богов купить можно! Чего не сделаешь, когда нужда припрет. Молодой человек наконец отпустил его руку. Слова мальчишки заинтересовали его и даже слегка озадачили: то, как он излагал свои мысли, совсем не вязалось с его личностью. - Хочу дать тебе один совет напоследок, – сказал молодой господин. – Даже скопив десять тысяч лян серебра, после смерти нельзя взять с собой и медной монеты. Не стань заложником своих горестей. Человек, обиженный на жизнь, будет винить кого и что угодно, но только не себя. Человек, обладающий благородством и честью, сделает выводы и будет искать проблемы в себе, чтобы их искоренить. Не выплескивать свою злость на окружающих, принижая их, чтобы превозвысить себя, пытаясь этим как-то самоутвердиться. Только относясь к другим так, как ты хотел бы, чтобы относились к тебе, возможно обрести гармонию с самим собой и миром вокруг. Усянь задорно рассмеялся. - У меня сейчас уши завянут от твоих нравоучений, достопочтимый господин! Уж не Конфуция-лаоши ты сейчас цитировал? Во взгляде молодого человека проскочило удивление, он нахмурился. - Как простой босяк может знать об изречениях великого учителя? Усянь потер затылок. - Слышал где-то, – пожал он плечами, не заострив на этом никакого внимания. – Что ж, с твоего позволения, позволь мне откланяться! Попрошайка убежал, прихватив с собой те жалкие монеты, на этом, думаю, наша с тобой перепалка исчерпана. Кстати говоря, мое имя ты узнал, но я до сих пор не знаю твоего. Не считаешь ли это немного нечестным? - Ванцзи, – немного погодя все-таки представился молодой человек, но по какой-то причине решил опустить родовую фамилию. - Ванцзи, – повторил Усянь и широко улыбнулся, отчего его глаза приняли форму двух полумесяцев. – Желаю удачи, достопочтимый господин Ванцзи! Надеюсь, больше мы с тобой не пересечемся и впредь ты не будешь мешать простым босякам зарабатывать на рис! Он ушел, помахав на прощание, но не обернувшись. Ванцзи проводил его слегка нахмуренным взглядом. За свою жизнь он успел повидать много разных людей, но ему еще не выдавалось встретить такого юного паренька, но который рассуждал бы как зрелый муж. Тем более, выросшего на улице. Кто обучал его вести дискуссии, да еще приводить в аргументы цитаты мудрых? Это было совсем не похоже на обычного оборванца. Усянь вернулся в противоречивых чувствах в место, которое стало для него домом – лавку ростовщика. Встреча с молодым господином никак ни шла у него из головы. Перед глазами явственно стоял его образ: будто бога войны и справедливости с горящим взором. А может, он и не был обычным человеком, и Усянь повстречался с настоящим небожителем? На рынке ему довелось повстречать совершенно разных господ, но ни один из них не обладал теми же благородством и аурой, что Ванцзи. Разве что… - Вернулся? – Голос Сюэ Яна вывел Усяня из глубоких раздумий. Он стоял, прислонившись к косяку двери и скрестив руки на груди. – Как там должники поживают? Усянь выглядел слегка растерянно, будто его застали врасплох. Он почтительно поклонился, потом пошарил в складках одежд и достал листок, где за день отметил тех, кто вовремя отдал процент, а кто выплатить в этом месяце не смог, а также мешочек с добычей. Сюэ Ян пробежался по списку критичным взглядом, затем удовлетворительно кивнул, а после поинтересовался: - Выглядишь каким-то задумчивым. Что-то случилось в городе? - Ничего особенного, – пожал плечами Усянь. – Натолкнулся на какого-то благородного господина, который решил почитать мне нравоучения о том, как стоит жить. - Что насчет вестей? – Сюэ Яна интересовали только насущные проблемы. - Пока ничего конкретного. Только в народе беспокоятся, что наследнику Пристани Лотоса скоро минет четырнадцатый год, и будет ли в связи с этим что-то предпринимать правитель Цишаня или нет. Сюэ Ян сощурил глаза, о чем-то задумавшись. - Что ж, продолжай следить за настроением в городе и новыми слухами. Если что-то нагрянет, мы должны будем обезопасить себя заранее. - Я понял. Усянь коротко кивнул и направился в свою коморку. Сюэ Ян проводил его взглядом с прищуром, а потом занялся своими делами: пересчитывать, сколько денег принес Шакал. Комнатка Усяня была маленькой, в ней можно было протянуть ноги, чтобы поспать, и стоял небольшой низкий стол со свечой и письменными принадлежностями, где он занимался подсчетами и помогал вести бухгалтерию Сюэ Яна. Усянь привалился к стене, поджав одну ногу к груди, и о чем-то задумался. Потом потянулся, чтобы немного отодвинуть стол, вытащил из пола доску, и достал из образовавшегося тайника шкатулку с несколькими ящичками, где он хранил важные вещи и свои накопления. Открыв один из ящиков, он вынул из него одну-единственную медную монетку. За последние годы, что Шакал держал ее в руках, она стала гладкой, но оттереть ее от капелек засохшей крови так и не удалось. Это служило напоминанием. Усянь ничего не помнил о своем детстве. Когда он пришел в себя, он даже не мог вспомнить своего собственного имени, из всех вещей у него осталась только эта монетка, да смутный образ человека, засевший в памяти, который ее ему дал. Больше ничего. Усянь уже давно не доставал монетку и не смотрел на нее. Когда он был помладше, она являлась волшебным предметом, в котором он искал утешение, но чем старше становился Усянь, тем всё меньше в этом нуждался. Его характер закалился, стал ожесточеннее. Он вырос под опекой ростовщика, которому были чужды понимание чужих проблем и сострадание. Братец Сюэ Ян научил его выживать и заботиться о себе, ведь если ты не возьмешь свой кусок, кто-то его возьмет за тебя, тогда ты должен зубами вгрызться в того, кто посмел его отнять и бороться до последнего, пока не отберешь то, что принадлежит тебе. В мире, в котором рос Шакал, было вытиснуто место сочувствию и жалости, и только сильные могли выжить. Тогда откуда в Усяне проснулась внезапная сентиментальность? Только из-за укора незнакомца? Усянь внимательно вгляделся в монетку в своих руках, поглаживая ее пальцем. Она словно олицетворяла остатки его совести, ведь за последние пару лет пареньку пришлось задвинуть ее куда подальше, а тут ее вновь что-то встряхнуло. Странное чувство меланхолии и какая-то тоска накрыли Усяня, природу возникновения которых он не мог понять. Или просто не мог вспомнить?..

* * *

Ванцзи вернулся в резиденцию Облачных Глубин и отправился на встречу с отцом. Тот стоял на крепостной стене, заложив руки за спину и вглядываясь вдаль. С возвышения вид открывался неописуемо прекрасный, и можно было увидеть цветущие поля горечавки. Ванцзи молча подошел к отцу, поклонился и встал рядом с ним. - Твоя мама очень любила эти цветы… – заговорил Цинхэн-цзюнь, не поворачивая к сыну головы и продолжая любоваться синим океаном. Ванцзи ничего не ответил. Он плохо помнил свою мать, но благодаря тому, что хорошо помнил отец, у Ванцзи был сохранен ее образ и ощущение ее незримого присутствия рядом с ними. Возможно, каждый год она возвращалась к ним новыми распустившимися цветами на полях. - Как обстановка в городе? – поинтересовался Цинхэн-цзюнь, перестав предаваться ностальгии и на этот раз удостоив сына взглядом. - В целом, всё стабильно, – доложил Ванцзи. – Ходят неспокойные слухи относительно Цишаня, но от наших разведчиков не поступало никаких известий, заслуживающих внимания и опасения. - Отсутствие новостей – тоже хорошая новость, – усмехнулся ван, но потом снова стал серьезным. – К тому же, я полагаю, что очень скоро станет действительно неспокойно. - Что ты имеешь в виду, отец? – озадаченно спросил Ванцзи. - В скором временем я собираюсь передать тебе трон Гусу Лань, – внезапно заявил Цинхэн-цзюнь, чем удивил Ванцзи еще больше. - Но, отец… Это… слишком поспешное решение. - Почему ты так думаешь? Ты уже в подходящем возрасте, чтобы занять мое место, а состояние моего здоровья вынуждает меня уйти на покой в уединение и медитацию. Осталось найти тебе невесту, и можно возводить на престол Гусу, хо-хо-хо. - Но Цишань Вэнь… – Ванцзи застали врасплох, он растерялся. – Мне кажется, сейчас не самое лучшее время покидать тебе свой пост. - Я собираюсь его покинуть не завтра, просто ставлю тебя в известность о своем решении заранее, – покачал головой Цинхэн-цзюнь. – Рано или поздно, но это всё равно когда-нибудь произойдет. Однако прежде, чем я займусь передачей дел, я хочу быть уверен, что наше царство защищено от любого внезапного поворота событий извне, и также надеюсь, что ты – как молодой и сильный будущий правитель – сможешь его защитить. Я уже обговорил этот вопрос с генералом Вэем: поручаю тебе курировать вербовку новых воинов в армию при дворе Облачных Глубин.