Похождения начинающего Героя

      Солнце постепенно клонилось к закату. Его лучи, до того белые, теплели, золотя листву и землю. В эти часы весь мир словно вспоминал о милости Латериса и источал мягкий, приятный свет. Не отвлекали от созерцания окружающей красоты даже назойливые комары, так и норовящие отведать крови с привкусом божественного благословения. Сдув с руки очередного, Эдан огляделся: перед ним, помимо прекрасного мира, лежала неразрешимая задача.       Весь день он шёл куда глаза глядят, веря, что судьба непременно даст знак, куда ему надлежит отправиться. Перекрёстки сменяли друг друга, начинали ныть непривычные к безостановочным переходам ноги, а знака всё не было. И вот сейчас, наконец, случилось кое-что непредвиденное. На очередном перекрестье дорог перед ним высился обвитый цветущими вьюнками столб, но на нём не было указателей — ни одного. Вероятно, жизнь была бы проще, если бы прежде он хоть изредка сверялся с картой. Увы, шёл он, руководствуясь принципом: «Любая дорога куда-нибудь, да приведёт», — и потому даже не мог точно сказать, где находится. Как ни пытался Эдан вспомнить, куда свернул на предыдущем перекрёстке и что значилось на указателе, воспоминания не приходили. Оставалось отдаться судьбе до конца и сделать выбор вслепую.       Когда будущий герой добросовестно закрыл глаза, чтобы покрутиться вокруг своей оси и дальше идти в выбранном богами направлении, он услышал треск веток, а затем и торопливые шаги. Глаза тут же пришлось открыть. По лесной тропе, уходящей влево, бежал ему навстречу взъерошенный полурослик. Бакенбарды и волосы торчали в разные стороны в ужасном беспорядке, но лицо у него было располагавшее к себе, из-за чего Эдан тут же улыбнулся и кивнул в знак приветствия. Мужчина кивнул в ответ и пробормотал: — Господин, какая удача! Я и не ждал, что встретим кого, в такой-то глуши… Ради милости Латериса, прошу, помогите, не оставьте в беде! — У вас что-то случилось? — мигом заинтересовался Эдан. Полурослик закивал: — Телега наша на дороге застряла. Вы-то, господин, покрупнее и покрепче будете; подтолкните, сделайте милость! А то мы с женой, как ни толкали, с места не двинулась! Мы-то надеялись до заката ещё прийти в деревню Глиммердейл, она недалеко совсем, да там остановиться у родичей на ночлег: а, видите, застряли, так с утра и ждём, покуда пройдёт кто: её бы сзади приподнять, чтоб осёл вытянуть смог…       Эдан слушал и сочувственно кивал, вышагивая следом за незнакомцем. Он успел услышать про застрявшую телегу ещё трижды, прежде чем увидел и её, и меланхолично жующего осла. Затем заметил женщину, сидящую на обочине рядом с кучей свёртков и крохотным мальчонкой: ребёнок, по виду семи-восьми лет, ростом был с человеческого двухлетку, что неудивительно, учитывая родителей, чьи одинаково всклокоченные русые макушки едва доставали Эдану до середины живота. Женщина, увидев, что её супруг возвращается не один, тут же подскочила и побежала навстречу. Двигалась она быстро, только и мелькали босые ноги из-под длинного крестьянского платья. Эдан поприветствовал её и сразу, не размениваясь на долгие разговоры, направился к телеге. Застряло и впрямь крепко: пришлось сперва чуть подкопать, а затем сильно напрячь мышцы. Женщина поманила осла надкушенной морковкой, и он потянул вперёд, так быстро, что Эдан не удержался на ногах и хлопнулся лицом в дорожную пыль.       Хоть он почти сразу же поднялся, всем видом показывая, что в полном порядке, полурослики засуетились: мужчина схватился за голову, а женщина выудила из кармана странно огромных размеров платок и встала на цыпочки, пытаясь вытереть Эдану нос. Это смотрелось даже забавно, но смеяться Эдан не стал — лишь поблагодарил за беспокойство и принял платок из рук крестьянки, чтобы вытереть лицо самостоятельно. — Выручили, благослови вас Латерис, выручили, добрый господин! — довольный полурослик хлопнул себя по боку. Даже продолжая тираду, он ни на минуту не замирал, словно в небольшом теле было слишком много энергии и её требовалось куда-то девать, чтобы ненароком не взорваться. — Имя-то ваше как? Какими судьбами в этих краях? — Эдан Бранд, — он замялся, не зная, как бы получше описать причину своего появления на заросшей тропе, которая чем дальше, тем больше казалась заброшенной. Только две колеи от тележных колёс да немного вытоптанной травы: вряд ли у многих возникала нужда свернуть именно сюда. Полурослик ответа на второй вопрос решил не дожидаться: — А я вот Виго, а это жена моя, Эмес… Ну и сын наш, конечно, Ферд, — на словах о сыне он как-то странно замялся и притянул мальчика к себе поближе. Только сейчас Эдан заметил, что, в отличие от родителей, малыш едва ли проявлял к нему интерес. Взгляд мальчика рассеяно блуждал, задерживаясь на новом знакомом не больше, чем на кустах дикой бузины или кружащих над мелким озерцом в стороне стрекозах. Тем временем оранжевый свет сменился лиловым полумраком: неслышно и незвано подкрадывалась к путникам ночь. — Вы говорили, что тут есть деревня, — Эдан постарался придать голосу уверенности, — насколько далеко? — Пару часов ещё, да только как бы в темноте с тропы не сбиться… — Виго покачал головой. Эмес тут же добавила: — Места здесь страшные, тёмные… Волков, говорят, полно. Мне ещё бабушка рассказывала — как раз в Глиммердейле сестра её живёт — что раньше в деревню приходили, овец грызли. — Она поёжилась и покрепче прижала к себе малыша Ферда, словно боялась, что из леса вот-вот выпрыгнет волк и утащит его. Отец семейства отмахнулся: — Ох, брось ты! Когда их в последний раз у дорог видели, волков-то? А что старая Хомва твердила, так это раз только и случалось: год тогда у зверья голодный выдался, по всей округе деревенские громче них выли. Огонь разожжём, только и всего: они-то огня боятся, близко не подойдут. — А ещё бабушка говорила, что края тут нечистые. Что много всякого случается… — тут Эмес осеклась. Её глаза округлились, а в следующий миг она уже подскочила к Эдану: — Господин, я вас прошу — останьтесь с нами на ночь! И вам, и нам безопаснее будет: от волков костёр разожжём, а от другого всякого… — Несуществующего, — ввернул Виго, но Эмес как не слышала: — А от другого всякого нас свет Латериса сбережёт!       Запоздало Эдан сообразил: когда стемнело, она разглядела его светящуюся кожу и теперь знала наверняка, что перед ней не просто путник, а тот, кого в момент рождения отметило своим прикосновением верховное светлое божество. Эмес могла бы не упрашивать и не смотреть так умоляюще: Эдан и сам бы не решился бросить семью наедине с лесом и пустынной дорогой. Даже если бы они добрались наутро и без его помощи, он бы промучился до утра без сна, беспокоясь об их благополучии. Если же затерялись бы без вести, угрызения совести не дали бы уснуть всю оставшуюся жизнь. — Тогда позвольте, я соберу хворост.       Вскоре, чуть в стороне от дороги, на берегу мелкого озерца, больше походящего на лужу, уже горел согревающий костерок. Рядом с ним была не страшна ночная прохлада, лишь сгустившаяся темнота, накрывшая, как купол, слегка тревожила. Эдан редко ночевал под открытым небом, и сейчас, положа руку на сердце, предпочёл бы битву с каким-нибудь чудовищем одной такой ночёвке. Но семья полуросликов выглядела беспечной и даже пересмеивалась, болтая то о родне, то о предстоящем долгом путешествии. — Долгом? — удивился Эдан, грызя предложенные ему случайными попутчиками орехи. — Вы ведь говорили, что до Глиммердейла всего ничего. — Так и есть, вот только не туда мы идём, — Виго заметно погрустнел, но продолжил, — куда дальше, к самому Инеевому Гребню. Есть там город — Флэймарк — знаешь ведь?       «Знаешь ведь»?! Эдан едва сдержался, чтобы не подпрыгнуть — это было бы ни к лицу столь сдержанному праведнику, коим он изо всех сил хотел быть, хотя бы в чужих глазах. В детстве он зачитывался историями о святой Тиаманте, об огненном шторме, что обрушила она на головы двух армий, готовых схлестнуться в братоубийственной битве, пережили который лишь праведные, о выжженном поле, что осталось после, и трёх днях ветров, приносивших пепел. Мог ли он не знать и не помнить о месте, где она родилась и провела юность, близ которого состоялось некогда божественное чудо? — Конечно! А есть ли кто-то, кто не знает?       Муж и жена переглянулись. Затем Эмес грустно вздохнула: — Вот-вот, говорят, земля там святая, и при обители местной целителей хороших не счесть… Туда-то мы и идём, в обитель. — Семь лет, семь месяцев и семь дней служить — оно, конечно, немало, — Виго ободряюще похлопал супругу по плечу. — Но за исцеление плата небольшая. — За исцеление? — удивлённо переспросил Эдан. Виго не сказал ни слова, лишь покосился на сына. Ферд, сидя на земле, рисовал на ней палочкой бессмысленные символы и тут же выводил новые поверх старых, не стирая. Эдан потёр горящие уши: — Простите, я не подумал. — Ничего, — Эмес тоже посмотрела на мальчика, слишком занятого своими рисунками, чтобы прислушиваться к разговору. — Понимаю, по нему так-то и не скажешь. Да только болен наш малыш, больше года уже прошло. А целители наши, местные, твердят, будто не знают, от чего и как…       Она замолчала и уставилась к огонь. Руки судорожно комкали передник. Эдан уже жалел о своей бестактности, и потому торопливо спросил: — Ну что… Кто первым стоит в дозоре?       Виго только отмахнулся: — Я в такую ночь ни за что не усну — вот я и постою. А вы ложитесь, отдыхайте. Только телегу, будь другом, чем-нибудь подопри и осла привяжи, чтоб ночью дурить не начал…       Осёл в ответ на хозяйские обвинения махнул хвостом и отвернулся.       Эмес и мальчик устроились в телеге, Эдан же разместился на земле, подстелив собственный плащ и подложив сумку под голову вместо подушки. На всякий случай он положил поближе короткий меч в ножнах, самый обыкновенный, без вычурных украшений. Но бабушка говорила, что принадлежал этот меч его покойному отцу, и потому для юноши он был ценнее, чем любые изукрашенные золотом и драгоценными камнями. Усталость брала своё: постепенно, как ни тревожил ночной мрак, Эдан проваливался в сон.       Он ждал знака судьбы, и судьба не разочаровала, указав дорогу. Ещё до того, как уснуть окончательно, Эдан решил, что отправится по тропе пилигримов к Инеевому Гребню — в священный город Флэймарк.