***
Рано утром, когда Реборн проснулся, он сначала не смог понять, где он вообще находится. Потом воспоминания о вчерашнем, очень насыщенном, дне постепенно всплыли в его голове. Решив не заострять на них внимание, он поднялся с кровати в гостевой комнате и, потянувшись всем телом, зевнул. «Наверное, вчера я впервые был рад допросу, — киллер хрустнул шеей и ещё раз зевнул. — Нана-сан, конечно, пыталась быть ненавязчивой, но и я, и Тсуна всё равно заметили». Вчера за обедом, а после и за ужином, Старшая Савада пыталась вызнать всё возможное о бывшем аркобалено. Он почти постоянно чувствовал на себе сочувственный взгляд своего ученика. Улыбнувшись этому воспоминанию, Реборн начал одеваться. Параллельно он собирал вещи к перелёту обратно в Палермо. За окном не осталось и следа от вчерашнего дождя. Солнце только начало выходить из-за горизонта и почти не грело. На листьях деревьев были видны капли росы, переливающиеся всеми цветами радуги. Понимание того факта, что у него теперь есть официальный приказ от Тсунаёши, воодушевляло и дарило силы. Солнце в груди вибрировало от радости и предвкушения. Его руки иногда вздрагивали от волнения и страха подвести небо, которое он хочет видеть своим. Рубашка, чуть примятая из-за того, что лежала в сумке, была застёгнута на все пуговицы, а галстук был аккуратно повязан на шее. Решив, что пиджак накинет прямо перед выходом, киллер посадил на плечо хамелеона и, пригладив ладонью волосы, вышел из комнаты, оставив в ней все вещи. Умывшись, солнце вернулся обратно, чтобы не разбудить никого в ставшем родным, но всё же чужом доме. Когда он подошёл к столу, на котором всю ночь заряжался его телефон и снял его с зарядки, он увидел, что индикатор изменил свой цвет, оповещая о входящем сообщении.Дино
Когда ты приедешь?
Четыре минуты назад
Ты же приедешь?
Две минуты назад
Сегодня?
Минуту назад
Или нет?
Только что
Я Я приеду. Но завтра Только чтоДино
Ясно-понятно
Только что
Реборн вздохнул. Манера нынешнего босса Каваллоне писать короткие сообщения напоминала ему Верде. Но тот хотя бы присылал все сообщения сразу, а не через минуту, если повезёт, как его ученик. «Может музыку послушать, пока все ещё спят? — подумал киллер, смотря на свою сумку, в которой лежали новые наушники. — «Всё равно заняться больше нечем, а настроение слишком хорошее, чтобы скучать». Немного порывшись в карманах сумки, киллер выудил футляр с беспроводным наушниками и, повозившись, он подключил их и включил всю свою музыку вперемешку. Услышав первые ноты песни какой-то итальянской группы, он откинулся на спинку стула.*
Когда Тсуна проснулся, он сразу же вспомнил вчерашний день. Он вспомнил и странный позыв интуиции, и встречу с Реборном, и его клятву. За этими воспоминаниями последовали и другие. О приказе защищать Массимо и о том, что Реборн сказал ему перед обедом. «Придурок, — смутившись, он закрыл глаза руками. — Словно в любви признавался, — Тсуна вздрогнул, но слегка улыбнулся. — Не дай бог». Вспомнив же допрос мамы, он смущённо, но немного злорадно усмехнулся. Когда небо посмотрел в окно, он увидел солнце, лишь недавно вставшее из-за горизонта, и кроны деревьев, слегка колышущиеся из-за ветра. Листья были уже сухие — на них не осталось ни одной капли росы. От вчерашней непогоды, разыгравшейся уже после их прихода домой, не осталось ни следа. Савада улыбнулся, смотря в окно, и встал с кровати. Он решил сначала умыться, а уже потом начать одеваться. Выйдя из комнаты, он поскользнулся, но ухватился за дверь своей комнаты. А поднявшись, он увидел гостевую, в которой сейчас должен быть Реборн. Встряхнув головой, Тсуна отвернулся и направился в ванную, надеясь, что киллер или уже умылся, или ещё не встал. Умывшись, он посмотрел в зеркало и снова увидел кольцо, висящее у него на шее. Сжав его, Тсунаёши закрыл глаза, возможно, пытаясь почувствовать Натса, а, возможно, чтобы просто не видеть безжизненное украшение. «Прости, приятель, — в который раз извинился он. — Мне правда очень жаль». Когда он уже хотел было вернуться к себе, чтобы одеться, он услышал тихий голос Реборна. «Он поёт? — Савада застыл в шоке. — Я никогда не слышал, чтобы Эрнесто пел, — он встряхнул головой и приоткрыл дверь в гостевую. — Хотя, возможно, это связано с тем, что я не видел его взрослым, кроме как на битве представителей». Киллер сидел на стуле, откинув голову на спинку, и тихо напевал. В его ушах были наушники, а он сам или очень сильно задумался, раз не заметил вторжения, или предпочёл игнорировать его. — Ты вернёшься ко мне, — его голос медленной патокой тёк по комнате. В нём было и разочарование, и обещание мести, и смирение. — Сложа в мольбе руки, — он приоткрыл глаза и, увидев Тсунаёши, улыбнулся. — Ты вернёшься, — он неуверенно протянул чуть дрожащую руку к своему ученику. — Ко мне. Тсуна стоял, словно завороженный, и просто смотрел на человека, который, можно сказать, вырастил его, и в которого он влюбился ещё мальчишкой. Его небо, такое слабое сейчас, как только пение затихло, взбунтовалось, и он дал ему вырваться. Оно быстрым потоком направилось к Реборну соединяясь с его солнцем на полпути. Стены и потолок поплыли, соединяясь друг с другом и сливаясь в светлое, тёплое пятно. В глазах постепенно потемнело, и он упал.*
Он слушал уже третью или четвёртую песню, когда почти полностью отпустил себя, задумавшись, и начал подпевать. Киллер пришёл в себя, когда песня изменилась, а он открыл глаза. Перед ним стоял его ученик, которого он так сильно хотел назвать своим Небом. — Ты вернёшься, — он продолжил петь и протянул руку к Тсунаёши. — Ко мне, — допел он, не отрывая взгляд от того, в кого он умудрился влюбиться. Реборн почувствовал пламя неба, соединяющееся с его солнцем и связывающее его слабыми цепями, которые он мог разорвать даже не напрягаясь. Не то чтобы он собирался это делать. Его пламя радостно урчало и старалось укрепить небесные цепи, чтобы никто не смог их сломать. Стало тепло, и в груди появилось приятное чувство принадлежности кому-то. С губ не исчезала улыбка, а в глазах появлялись слёзы счастья, которые бывший аркобалено еле сдерживал. Как только связь была установлена, Тсуна начал заваливаться, но киллер не дал ему упасть. Песня сменилась на какую-то радостную и довольно светлую мелодию, а он сидел на полу и обнимал теперь уже точно своё Небо. Солнце выключил наушники и, не особо церемонясь, оставил их на полу. Встав, он поднял Саваду на руки и понёс его в постель. Реборн осторожно положил свою ношу на кровать и сел рядом, дожидаясь пробуждения своего неба.*
Наконец, когда послышались уже копошения Наны-сан на кухне, Тсунаёши медленно открыл глаза. Несколько раз моргнув, он повернул голову и наткнулся на киллера. Тот сидел на полу и улыбался, смотря на него. — Доброе утро, моё Небо, — протянул он, погладив волосы Тсуны. — Я так и не успел тебе этого сказать, — он наклонил голову, ненадолго став похожим на своего хамелеона. Савада не смог долго сдерживать свою улыбку, смотря на репетитора, и вскоре уже мягко улыбался. — Доброе утро, моё Солнце, — всё ещё немного неуверенно произнёс он. — Прости, — попытался он, но, увидев выразительный взгляд Реборна, замолчал. — Неважно, за что ты пытаешься извиниться, — начал киллер серьёзно. — Тебе не нужно этого делать. Тебе просто не за что просить прощения, — он мягко прикоснулся к щеке Тсунаёши и продолжил. — Ты вошёл в комнату, но это твой дом. Ты создал связь между нами, но кто тебе сказал, что я был против? — он едва заметно смущаясь, опустил голову, но потом снова посмотрел на своё Небо и продолжил. — Я очень рад, что ты и твоё пламя сочли меня хорошим кандидатом на пост твоего хранителя. Они оба смущённо опустили глаза, но продолжили улыбаться. А буквально через несколько минут, когда они только-только встали, Нана крикнула с первого этажа, зовя их завтракать. Посмотрев друг на друга, они коротко засмеялись. Леон наблюдал за ними с плеча бывшего аркобалено и довольно моргал. Натс, сидевший в кольце и почувствовавший образовавшуюся связь, радостно рычал. А два человека, всё ещё смущаясь, с неутихающей улыбкой спускались вниз на завтрак. Завтрак прошёл настолько спокойно, насколько это вообще возможно для жены внешнего советника Вонголы, наследника всё той же Королевской Семьи и лучшего киллера, который до недавнего времени был проклятым младенцем. А сразу после еды Реборн вызвал такси до Токио, ведь время уже поджимало. Прямо перед тем, как уехать, он отошёл поговорить с Тсуной. — Ты помнишь мой номер? — напрямую спросил он, слабо улыбаясь. — Естественно, — Савада ухмыльнулся. — Я знаю его наизусть с пятнадцати, — он коротко хохотнул, видимо вспомнив былые времена. К ним подошла Нана, чтобы попрощаться с киллером, которому она ещё не до конца доверяла, но к которому уже привязалась. — Пока, Реборн, — произнесла она с мягкой улыбкой, так похожей на улыбку её сына. — До свидания, Нана-сан, — ответил ей бывший аркобалено. Посмотрев на своё Небо, он продолжил. — До встречи, моё Небо. — Пока, моё Солнце, — будто бы неуверенно сказал Тсунаёши и проказливо ухмыльнулся. — И до встречи, Эрнесто. Когда киллер, смеясь, вышел из дома, а машина, которую он вызвал уехала, Старшая Савада недоумённо посмотрела на своего сына. — Откуда ты знаешь итальянский? — спросила она, видимо не расслышав в иностранной фразе незнакомое имя. — Я не знаю его, мам, — спокойно ответил ей подросток. — Просто утром посмотрел, как можно попрощаться на итальянском.***
В комнате было тепло, чтобы Кайману было комфортно. В тихом городке Италии, в лаборатории второго Да Винчи подросток со станно-зелёными волосами сидел за столом и гладил своего крокодила, который положил свою голову ему на колени. Мыслями он был далеко отсюда. «Шаман сказал, что в будущем умерло сильнейшее солнце, — в который раз прокручивал он в голове. — А сейчас сильнейшее солнце — это Реборн. Значит ли это, что в будущем умер Реборн? — он почесал щёку. — Какова вероятность того, что Шахматноголовый говорил именно о нём?» В комнате не было окон, поэтому было непонятно, какая на улице погода. Может быть, там сияет солнце, а, может быть, гремит гром. Шумоизоляция была идеальной, так что даже если бы сейчас началась гроза, никто в комнате не услышал бы этого. «Кстати о грозе, — задумался он. — Моё пламя ведёт себя немного странно». Его пламя было слишком довольным, как будто предвкушая что-то хорошее. Небольшие молнии срывались с его пальцев, не давая ему работать, и что-то тёплое зарождалось в груди и распространялось по всему телу. В полутьме комнаты он прикрыл глаза, желая так же легко спрятаться от будущих проблем. Он понимал, что ему придётся разбираться с трудностями в будущем, но впервые в своей жизни он надеялся, что будет не один. «Глупо ли это? — спросил он сам себя. — Очень. Перестану ли я надеяться из-за глупости самой идеи надежды? — снова мысленно вопросил он. — Конечно же нет». Кайман тихо прорычал, отвлекая своего хозяина от не очень радостных мыслей. Тот вздрогнул и, посмотрев на своего напарника, легко улыбнулся. «Надеюсь, в будущем я всё же буду не один, — подумал он, вставая с кресла. — Вряд ли, конечно, но, — он мечтательно улыбнулся и прищурился, пытаясь разглядеть свои очки на столе. — Может быть даже я достоин быть частью семьи?»