Осколки непрожитых жизней

Ванцзи никогда не стремился найти свою родственную душу. Все эти романтические бредни о том, что стоит двум соулмейтам коснуться друг друга — и на их запястьях появляется причудливый светящийся узор… В списке приоритетов самого Лань Чжаня все это находилось на последней строчке. Его сердце принадлежало науке, единственной тягой, что он испытывал, была тяга к знаниям. А прикосновения он не любил с детства, предпочитая физически никак не контактировать с посторонними людьми. В мире, помешанном на прикосновениях. Друзей у Ванцзи не было. Ну, не считая книг и одной странной парочки, с которой он попал на один курс, поступив в университет. Эти двое парней всегда держались вместе, и если один походил на Лань Чжаня своей усидчивостью, старательностью и тягой к знаниям, то второй был полной их противоположностью. Шумный, неугомонный, надоедливый, не уважающий личное пространство… Тем не менее, Вэй Усянь был первым, кто во всеуслышанье объявил, что они трое — друзья, а Цзян Ваньинь, тот, усидчивый и прилежный, не стал с этим спорить. Ванцзи удивился, конечно, но смирился с тем, что эти двое постоянно подсаживались к нему на занятиях и за обедом и даже сообщили свои личные имена. Отчего-то это было даже приятно, хоть он и продолжил соблюдать правила приличия. Оказалось, что приятно обсуждать книги не только с братом и дядей, но и с кем-то своего возраста. Разница мышлений, восприятий… Лань Чжаню нравилось это изучать. Нравилось вместе изучать новое, готовить материалы для выступлений, ставить эксперименты… Он даже научился терпеть и игнорировать постоянные попытки Усяня прикоснуться то к руке, то к плечу, то к волосам. Жизнь постепенно становилась куда красочнее и интереснее, чем в школе. А затем по всем новостям объявили, что эта жизнь скоро закончится. Три недели. Этому миру оставалось существовать лишь три недели. Ученые из NASA высчитали с точностью до минуты, когда на солнце произойдет вспышка невиданной силы, выброс излучения от которой сожжет все живое на земле. Вот тебе и несколько миллиардов лет до обещанного превращения в красного гиганта… Сначала никто не поверил. Лучшие умы каждой страны проверяли и перепроверяли расчеты коллег, население призывали не поддаваться панике и… В общем-то, сначала ничего не изменилось. Ванцзи по инерции продолжал ходить в университет и готовиться к экзаменам, хоть те и должны были состояться сильно позже объявленного конца света. Но к концу первой из отпущенных миру трех недель что-то вокруг начало меняться: все меньше студентов и преподавателей приходило на занятия, все больше людей становилось на улицах, как и всяких неадекватных личностей, призывающих объединяться вокруг их религиозного культа и молиться о спасении. Лань Чжань, как атеист и убежденный сторонник науки, не понимал, как здравомыслящие люди могут верить, что что-то подобное может помочь. Самый крупный новостной портал переименовали в «Ищу друга на конец света» и превратили то ли в чат, то ли в доску объявлений. Кто-то писал, что ищет соулмейта, кто-то — компанию, кто-то — партнера для секса, кто-то — попутчика для поездки куда-то… Все это производило гнетущее впечатление. Становилось больше разговоров о неминуемой гибели, о планах на конец света. Ванцзи даже не сомневался, что проведет его с семьей, даже не рассматривая другие варианты, но в какой-то момент Сичэнь сообщил, что конец света — время немного побыть эгоистом и пожить для себя, поэтому он уезжает к своему соулмейту. А дядя почему-то не стал с этим спорить и заявил, что сам собирается встречать смерть достойно: в медитации, наедине со своими мыслями. Лань Чжань… Был немного озадачен, пожалуй. Он остро ощутил свое одиночество и впервые это одиночество тяготило. Благо университет уже не закрывали на ночь и доступ в библиотеку был круглосуточный. Общество книг всегда успокаивало, поэтому Ванцзи почти поселился в библиотеке: то залпом читал, пытаясь прочесть все то, что когда-то запланировал, то ходил вдоль полок, нежно касаясь корешков, прощаясь с любимыми книгами. — Так и собираешься до самого конца обниматься с книжками? — Усянь выскочил из-за стеллажа совершенно внезапно, заставив отшатнуться от неожиданности. — Ты уже думал о том, как проведешь свой последний день, а, Лань Чжань? — Мгм, — Ванцзи сдержанно кивнул. Да, он собирался обниматься с книгами. У всех вокруг были свои планы, кроме книг: они оставались здесь, в библиотеке, на своих полках. — Что, серьезно? — Вэй Ин изобразил такое удивление, как будто в самом деле не ожидал такого ответа. — У меня есть идея получше! Знаешь, у отца Цзян Чэна есть загородный дом в совершенно чудесном месте, и ты мог бы составить нам компанию… Ты когда-нибудь пробовал семена лотоса? Нырял с причала? Катался на лодке? Мы можем совершенно чудесно отдохнуть в последние дни! — И там никого не будет, — Ваньинь появился в проходе бесшумно, словно тень, и смотрел совершенно серьезно. — Только мы. Мне все равно, где помирать, но почему бы не кайфануть перед этим? Звучало… Соблазнительно. Лань Чжань в самом деле никогда не пробовал семена лотоса, не умел плавать и нырять и не катался на лодке. Может быть, стоило попробовать? — Я могу взять с собой несколько книг? — вопрос заставил расхохотаться обоих его друзей. Как будто в этом желании было что-то смешное! Книги он с собой все-таки не взял. Ни одной. Потому что всю библиотеку не увезти, а решить, какие из них самые-самые, было решительно невозможно. Прочитанные? Непрочитанные? Любимые? Информативные? Проходя по библиотеке последний раз, касаясь пальцами корешков книг, Ванцзи думал, что так будет правильно. Книги тоже должны встретить конец света в окружении друзей, а не где-то на дне сумки, в одиночестве. Потому как читать ему в этой поездке точно не грозило. До загородного дома было три часа езды. Было бы. Но Ваньинь вжал педаль в пол и гнал по трассе, наплевав на все правила. А Вэй Ин хохотал, открыв окно, и то и дело подбивал Ванцзи высунуться. Не подбил, но это было весело, даже несмотря на какую-то возмутительно острую сладкую лепешку с овощами. Вэй Ин назвал это тако своим лучшим творением, а Ваньинь — не отпуская руль и не отвлекаясь от дороги — откусил большую часть лепешки, добавив, что это съедобно. Лань Чжань рискнул и попробовал. Зря. А потом был дом как с картинки в журнале, и теплая вода, сменяющаяся прохладой на глубине, и большеротые карпы, не знающие, что им жить осталось всего ничего. Хорошо быть рыбой. Если тебя, конечно не выловил Вэй Ин и не нафаршировал какой-то травой перед тем, как запечь на костре. И это несмотря на то, что в доме имелась современная мультифункциональная духовка! Кажется, даже не использованная ни разу! И семена лотоса. Они понравились Ванцзи больше рыбы. Возможно потому, что были более пресные. Или потому, что ими его кормил Ваньинь. Кормил возмутительно, прямо с рук: выковыривал зернышко, очищал и подносил прямо к губам, проталкивая внутрь, почти касаясь языка. И Ванцзи стоило бы волноваться, что они как-то резко перескочили от «никаких прикосновений» к такому, но… Он не волновался. В Ляньхуа волноваться не получалось. Он позволял касаться себя даже так возмутительно интимно, а Вэй Ин дулся, требовал к себе такого же отношения, и, что не удивительно, получил его. Или удивительно. Лань Чжань видел отношения этих двоих в университете и каждый раз удивлялся: почему эти двое не соулмейты? Почему не встречаются? Может, пришло время спросить? Когда как не перед концом света задавать личные вопросы? Но он не спрашивал. Вэй Ин не давал на это времени. Усянь болтал без умолку и, казалось, одновременно обо всем на свете. Лез Ваньиню под руки, расспрашивал Лань Чжаня о его жизни, делился историями. А когда день отгорел и на небе зажглись первые звезды, они лежали на задней лужайке дома и смотрели на небо. Молчали. Даже Вэй Ин на какое-то время затих, и Ванцзи не посмел нарушить момент неудобным и глупым вопросом. Да и не важно это было. Переживать о прошлом, беспокоиться о будущем — за этот казалось бы бесконечный день Лань Чжань очень ярко ощутил, что жить надо здесь и сейчас, потому что ничего другого нет и не будет. — Давно надо было сюда выбраться, да все откладывали, — в голосе Вэй Ина не звучало горечи или разочарования. Просто факт. — Учеба. Работа. Важные вещи, — а вот в голосе Ваньиня, напротив, что-то такое прозвучало, что-то такое, чему сегодня не было места. — В детстве-то часто тут бывали. Лань Чжань, а ты? Ванцзи прикрыл глаза, чувствуя на лице вечерний бриз, ощущая стылый запах воды и мягкий цветочный аромат. А потом заговорил: тихо, негромко, впервые за долгие и долгие годы. Как-то раньше у него никто не спрашивал, а он не горел нуждой рассказывать. Об отце, о матери, о небольшом домике, куда они приезжали на каникулы. Ничего такого, никаких восхитительных историй вроде рассказов Вэй Ина, которые больше походили на приключенческие новеллы, — но ребята лежали рядом и слушали: не перебивали, не скучали, просто слушали. И это было приятно. А позже, усевшись подле электрического камина в доме, Лань Чжань читал им вслух отрывок из любимой книги — кто бы мог подумать, что в загородном доме отца Цзян Чэна тоже есть библиотека! — и они обсудили его. После Вэй Ин притащил свою любимую книгу, а Ваньинь на память прочитал любимый стих. А затем они на пару затянули песню и пели, пока не заснули вповалку на диване. Лань Чжань укрыл их обоих тяжелым пушистым пледом, прежде чем выключить камин и отправиться в свою комнату. Абсолютно счастливый. Абсолютно спокойный. Разбудили его лучи солнца и отвратительно громкий будильник Вэй Ина. И его ворчание, что все тело болит и он предпочел бы мучаться от боли после ночи по иным причинам, нежели жесткий матрас, хотя острые локти Цзян Чэна за таковые вполне бы сошли. За что и получил этим самым локтем под ребра. Три часа двадцать семь минут до конца света. Они позавтракали омлетом с ветчиной (оказывается, мясо — это очень вкусно, несмотря на страдания невинно убиенных животных), кофе и мороженым. Усянь заедал мороженым омлет, щедро политый острым соусом, заявляя, что так вкуснее, но Ванцзи решил не издеваться так над своими вкусовыми рецепторами. Затем пошли купаться и долго дурачилось в воде, а затем Лань Чжань впервые переплыл озеро. Пусть озеро и было совсем узким в этом месте, он всего-то пару дней как научился плавать! А уж доплыть обратно и вовсе было значительным достижением! Примерно за час до конца света они поднялись на крышу и растянулись на расстеленных прямо на черепице полотенцах. Казалось чем-то символичным уйти вот так, загорая, словно показывая Солнцу, что не боятся его вспышек. Усянь поставил телефон на ребро так, чтобы экран был хорошо виден всем троим, и включил таймер на фоне задорно скачущих единорогов-пони с радужными хвостами, после чего лег рядом с Цзян Чэном — так близко, что касался плечом плеча, а бедром — бедра. Они лениво переговаривались о чем-то, но Ванцзи, кажется, упускал смысл разговора до того момента, когда на таймере осталось меньше пяти минут. Вэй Ин вдруг напрягся и схватил их с Ваньинем за руки, переплетая и сжимая пальцы, словно искал поддержки, Цзян Чэн тихо вздохнул и потянулся через него, погладил Ванцзи по плечу — и в этот момент их всех троих будто ударом тока прошило. Лань Чжань аж подскочил, сильнее сжимая ладонь Усяня, и недоуменно уставился на их сцепленные руки: вокруг запястий проявлялись тонкие светящиеся линии, переплетаясь морозным узором. Такой же узор охватывал запястье Цзян Чэна. — Так вот оно как! — Вэй Ин хрипло, немного истерично расхохотался. — Значит, если соулмейта два, нужно коснуться обоих одновременно! А-Чэн, ну ты представляе… Мммм… — Цзян Чэн заткнул его поцелуем, после чего, ворча, и вовсе перебрался к нему на колени, спиной к солнцу, поближе к Ванцзи. Так они и застыли в каком-то дурацком треугольнике, взявшись за руки. — Ты когда-нибудь целовался? — глаза Цзян Чэна вспыхнули темным огнем, когда Лань Чжань покачал головой. — А хочешь? — дождавшись кивка, потянулся к губам, нежно целуя, проводя языком по нижней. Отстранился, позволяя и Вэй Ину включиться в поцелуй, горько усмехнулся. — Жаль… Так жаль, что не сделали этого раньше… Ванцзи молча потянул обоих к себе, обнял крепко-крепко, надеясь, что это скажет куда больше, чем слова. Его обняли, стиснули и в ответ, и перед тем, как зажмурить глаза, он успел заметить, каким ослепительно-ярким стало солнце…