Ваша вечная подруга, Люсиль Шарп.
» Наткнулась на бумаги, связанные с делами наших отцов?! Да неужели? Я почти поверила и даже удивилась, ведь, как говорил отец, все бумаги прежде хранились у него и на данный момент были сожжены дотла. И как же слащаво и наигранно звучали те слова, так красиво выведенные на тонкой бумаге! Я коснулась каждой буквы, каждого завитка, стараясь почувствовать ту Люсиль, с которой дружила когда-то. На десятом прочтении этого длинного и нежданного письма я убедилась, что чернила не способны передать того, чего ожидаю. Поморщившись, я снова бережно свернула бумагу, убирая письмо в карман мантии. Уставившись в окно своей кареты, глядела на быстро кончившийся город и белоснежный пустырь, теперь простирающийся от края земли и до края неба. Надеюсь, Люсиль Шарп уже получила мой ответ, ведь в ближайший час я доберусь до их с братом отдалённого поместья. Принять их приглашение показалось даже мне безумным. Если не изменяет память, последняя наша встреча состоялась семнадцать лет назад, незадолго до того, как Люсиль и Томас лишились матери. Поговаривали, что дети Шарпов собственноручно погубили родительницу, после чего были отправлены на принудительное лечение в специальную клинику. Что же…подобная судьба для Томаса и Люсиль была бы неудивительна. Когда-то наши отцы считались заклятыми друзьями. Они даже вели общие дела. Шарпы были частыми гостями у нас на ужинах, а мы, в свою очередь, — у них. Потому я часто играла с их детьми и даже смела бы назвать их близкими друзьями. Люсиль всегда казалась мне чудаковатой: ещё более чудной, чем я сама. Она часто подбирала мёртвых птиц и хоронила на заднем дворе; закалывала иглами бабочек, пока те не погибали. Её речь отличалась размеренностью, томностью, заумностью. Пусть девушка была старше меня лишь на три года, из-за своих мыслей и разговоров она казалась уже взрослой. А Томас…ох, Томас! Гордость семьи и мой ровесник. Очаровательный юный господин лишь полутора годами старше меня. Он редко играл с нами, присоединятся к компании двух девочек исключительно на природе. Большую часть времени мальчик проводил в поместье, в мастерской отца. Томас любил изобретать. Я почти уверена, он так и остался нудным заучкой со своими странностями. Однажды между нашими отцами пробежала чёрная кошка, в момент перечёркивая всё, что строилось годами. Нам с Люсиль и Томасом запретили видеться, и через какое-то время моя семья переехала, так ничего и не объяснив. Столько лет прошло…словно вечность протянулась между нами за эти годы. Однако мне всё так же неизвестна причина размолвки отца и сэра Шарпа. Как бы я ни старалась получить ответ от покойной матушки, ничего не выходило. Отец же вовсе запретил мне обсуждать с ним эту тему, заперев на неделю в нашем поместье за один лишь вопрос. Полагаю, причина была воистину чудовищной, а тема — болезненной. Мой единственный родитель запретил мне ехать к детям Шарпов даже сейчас, спустя столько лет. Это лишь сильнее убедило меня в том, что нужно принять приглашение и во всём самостоятельно разобраться. Потому пришлось бежать ночью, ловя первый попавшийся кеб. Из воспоминаний вынул кучер, оповестивший о долгожданном прибытии. Эта дорога и предвкушение встречи здорово истрепали нервы, и мне следовало бы выдохнуть, но я напряглась лишь сильнее. Люсиль и Томас в действительности могли быть убийцами, какими их считал мой отец и другие знакомые Шарпов. Если это так, то я самостоятельно отправилась на смерть, решая остаться с ними наедине, посреди таинственной пустоши. Со вздохом я сунула руку под мантию, проверяя наличие кольта на кожаном поясе. Кольт с ручкой из лакированного красного дерева был вынужденной мерой безопасности. Перед тем как кучер открыл передо мною дверь, я успела зарядить оружие и вынуть руку, аккуратно оправив мантию. Худощавый мужчина лет сорока-пятидесяти спешно подхватил мою трость, после протянул свободную ладонь. Во взгляде серых глаз читалось непонимание и даже страх, пусть и тщательно скрываемый. И мне сразу показалась знакомой причина его эмоций. Я приняла его руку, покидая карету и ступая на примятый кучером снег. Как и ожидалось, цвет его оказался багровым. Улыбнувшись детским воспоминаниям, я приняла свою трость и подняла лицо к ясному дневному небу. Снежные хлопья кружились и падали на бледную кожу, в мгновенье растворяясь. Морозный воздух зарумянил нос и немного расслабил, дал отпустить дурные мысли, отчего наконец разгладилась тяжёлая складка между бровей. — Каролина Ван Шиппиль! Собственной персоной! Вдали раздался бодрый женский голос: он-то и заставил меня оторваться от ловли снежинок. Опустив голову, я посмотрела на девушку, вставшую поодаль на крыльце. Она не удосужилась накинуть что-то поверх платья, а потому тут же обхватила дрожащие плечи руками. Я не могла рассмотреть её лица, но успела удивиться ярко-алому платью. На фоне тёмного особняка и белого, только что выпавшего снега, ложащегося поверх багровой почвы, и таких же свеженьких, хрустящих сугробов, оно казалось чересчур ярким. Лицо её по обе стороны обрамляли чёрные, очень длинные волосы. Благодаря им я и смогла узнать Люсиль. Снова вспомнилось сказанное ею обо мне. Люсиль думала, годы пошли мне на пользу, но, глядя на её цветущий вид, я побоялась разочаровать подругу своим. Тяжко сглотнув, я сделала глубокий вдох, отчего в носу закололо, расправила плечи и наконец решилась на первый шаг, для чего удобнее оперлась на чёрную с золотистым узором трость. Лицо и волосы я прятала под капюшоном мантии, и это было единственным, что меня успокаивало. К большому сожалению, капюшон тоже стал вынужденной мерой. Прихрамывая, я спокойно добралась до крыльца, где меня терпеливо дожидалась Люсиль. Ноги то и дело погружались в багровый снег, по слухам, окрашенный человеческой кровью. К тому моменту, как я добралась до лестницы, на улицу вышел и Томас: кто же, если не он? Постукивая тростью по ступенькам, я в полной тишине поднялась на крыльцо. С шумным вдохом наконец сняла с головы капюшон, являя Шарпам худое лицо и седые волосы. Не успела я заволноваться об их возможной реакции, как Люсиль изогнула широкие чёрные брови то ли в сожалении, то ли в восхищении. Припухлые широкие губы тронуло подобие слабой улыбки. Девушка потянула руку к моему лицу, но остановила себя, улыбнувшись чуть шире. — До ужаса превосходна, — тихо произнесла она, наклоняя голову вбок. Я улыбнулась куда щедрее. Отчасти из-за облегчения, отчасти — из-за внезапной радости встречи. В животе запорхали бабочки, когда я всмотрелась в точёные черты её лица. Идеально гладкий лоб, широко распахнутые серо-голубые глаза, не лишённые некой надменности… Удивительное изящество ей придавали чёткие скулы, чуть впалые щёки и симметричный нос. Люсиль приветственно кивнула, и улыбка тотчас слетела с её губ. Она вовсе не изменилась… Всё так же скупа на эмоции. Впрочем, в этом она ничем не лучше меня. — Баронесса… — прозвучал бархатистый голос сбоку, на который я мгновенно обернулась. Томас улыбался, по-детски поблёскивая глазами. Он изменился куда больше своей сестрицы! От маленького мальчика остались лишь чёрные кудри и горящий взгляд. Когда-то мы с Томасом были одного роста, но сейчас он значительно вытянулся. Теперь между нами было минимум тридцать сантиметров, но пусть Томас и был высок, думаю, дело по большей части в том, что я низкого роста. — Баронет, — сдержанно кивнула я, после чего мужчина, ни в коем случае не юноша, скромно усмехнулся. Я стянула длинные кожаные перчатки, позволяя ему поцеловать руку. Лёгкое касание губ показалось обжигающим на контрасте со стукнувшим морозом. — Пройдите скорее в дом, Каролина. Вы и сестра, должно быть, замёрзли, — коснулся моего плеча Томас. — Я позабочусь о ваших вещах и кучере. — Благодарю, сэр Томас, — кивнула я, следуя за Люсиль, которая в мгновенье сорвалась с места и направилась в дом. Мы вошли в знаменитое поместье Шарпов, которое вовсе не изменилось за прошедшие годы. Холл был всё столь же вычурным и мрачным, как раньше. Я обвела взглядом светлый деревянный пол, выложенный замысловатыми узорами, и украшенные панелями стены. Знакомы были широкая лестница с громоздкими перилами и множество масляных картин, заключённых в золотые рамы. Здесь всё так же пахло лаком, деревом и едва уловимо — глиной. Кожу лица и рук стало легко покалывать от смены температуры. Внутри оказалось теплее, чем на улице, однако прохлада не торопила меня снимать мантию. Мы с Люсиль прошли в гостиную с зажжённым камином. Языки пламени то плавно извивались, то резко меняли свою форму. Сухие поленья громко потрескивали. За время дороги я успела соскучиться по столь расслабляющему звуку. Пока что всё шло слишком спокойно, не давая мне повода счесть Шарпов опасными маньяками. Не дожидаясь предложения, я присела на мягкий диван, на котором небрежно была наброшена звериная шкура. Пусть то выходило за нормы этикета, я закинула ногу на ногу, что оказалось проблематично в узкой кружевной юбке. — Позволь оставить формальности, Каролина, — выдала Люсиль, располагаясь на диване напротив. — Как ты добралась? Я слабо кивнула, разрешая обращаться на «ты». Нас здесь всего двое, да и мы были подругами с раннего детства. Фамильярство выглядело бы крайне нелепо. — Без происшествий, — кратко отозвалась я. — К чему тебе трость? — вопросила Люсиль. Её любопытство и спешка немного поразили меня. Резкий переход на личные вопросы никак не сопоставлялся с внешним спокойствием и холодом. Я нахмурила брови, взглянула на чёрную трость. Она стоила огромных денег и была значительно старше меня. Когда-то с ней ходила моя больная бабушка Миранда. — Поскользнулась на льду. Всего лишь растяжение. — А что с твоими волосами? Помнится, они были такими тёмными… — покачала головой девушка. Я машинально коснулась отросших седых волос, убирая их за спину. — Врачи говорят, не повезло с генами. Люсиль всё не унималась: — Ты так исхудала… — Почём тебе знать? — не выдержала я, позволяя себе дерзкий тон. — Я всегда отличалась худобой. Люсиль замолчала, плотно поджимая губы. В её взгляде я нашла оскорбление и гнев. Мне показалось, давняя подруга пожалела о том письме и приглашении. Возможно, даже ожидала, что я откажусь. Тогда Люсиль прислала бы мне второе письмо с более настойчивым предложением, и я бы согласилась приличия ради. Однако всё обстояло совсем иначе. «Не ожидала услышаться спустя четверть века, драгоценная Люсиль. Без капли сомнений, я принимаю Ваше предложение. Ждите меня к концу недели» Так звучал мой ответ давней подруге. Всего несколько кратких строк дались мне с трудом. Понадобилось несколько часов, чтобы подобрать нужные слова и не спугнуть девушку положительным ответом. Слишком сильно я желала лично проверить, правдивы ли слухи о семействе Шарп. Возникшее напряжение развеялось, как только двери особняка открылись. Внутрь вошёл Томас. В руках он держал мою сумку и небольшой чемодан. Скорее всего, мужчина хотел отнести их в мою будущую комнату, но я остановила его. — Прошу, Томас, поднеси сюда вещи, — я взмахом руки приманила мужчину. Он кивнул и прошёл в гостиную. Я поднялась с дивана, опираясь на трость и принимая свой багаж. — Благодарю, — снова произнесла я, дойдя до ближайшего столика. Расположив на нём свой тёмно-коричневый чемодан, отстегнула застёжки, отбрасывая его крышку. На самом верху лежали привезённые мной подарки — небольшой блокнот и стеклянная банка с пробкой. — Мои подарки весьма символические, однако, надеюсь, вы их примете, — произнесла я, взяв в руки банку. Внутри невысокого, широкого сосуда лежали бабочки. Их было так много, что они занимали половину банки. Все до одной давно умерли. Я собрала их прошлым летом для композиции, но почему-то забыла о своей идее. В любом случае, им нашлось отличное применение. Всё также постукивая каблуками и тростью, я подошла к Люсиль, протягивая банку. Девушка обхватила её длинными пальцами, легко вытаскивая плотно сидящую пробку. Она достала одну из самых больших и ярких бабочек. Природа окрасила её крылья в бирюзовый и глубокий синий с редкими белыми крапинками. — Удивительно, но я не забыла о твоей любви к бабочкам, — хмыкнула я. Люсиль кратко улыбнулась, благодарно кивая мне и возвращая труп бабочки в банку. Удовлетворённая её реакцией, я вернулась к чемодану, и взяла в руки толстый блокнот, заключённый в кожаную обложку. Томас стоял рядом, а потому я лишь повернулась к нему, протягивая подарок. — Для твоих записей и зарисовок. — Уверенно произнесла я, ни на минуту не сомневаясь, что мужчина всё ещё конструирует различные машины. Видимо, я не прогадала, ведь Томас тут же принял блокнот, открывая его золотой замочек и начиная листать пустые страницы. — Мне привезли его из Германии, но, думаю, тебе он нужнее, — произнесла я. — Спасибо, Каролина. Это превосходный подарок, — заверил меня Томас. — Прошу нас простить, нам нечего подарить тебе в ответ. Я выставила ладонь вперёд, призывая не волноваться на этот счёт. — И не нужно. Вы пригласили меня в свой дом после столь долгого расставания. Этого вполне достаточно. Сзади послышался лёгкий кашель, заставляющий меня обернуться. Люсиль поднялась со своего места, приглаживая юбку платья. — Ты, наверное, голодна. Пойду накрою обед, — сдержанно проговорила девушка, спешно покидая гостиную. — Отличная идея, а я пока что покажу тебе комнату, — оживился Томас, захлопывая мой чемодан и протягивая свободную руку. — Позволите, баронесса? — Позволяю. — Кивнула я, отрывая взгляд от быстро удаляющейся Люсиль. Длинная лестница со множеством поворотов далась мне с трудом. Только наверху растянутая лодыжка напомнила о себе. Томас галантно позволил использовать свою руку в роли опоры, в чём не было никакой необходимости. Его чрезмерный трепет и воспитание высшего уровня приятно удивляли меня. Мы никогда не были с ним столь близки, как с Люсиль, но, тем не менее, именно он всем видом показывал, что рад нашей встрече и моему визиту. Мы медленно шли по коридору, но причиной тому была не моя травма. Я снова разглядывала обстановку: тёмно-синие обои и резные готические балки, и прислушивалась к скрипящим половицам. Слабо освещённый коридор с единственным окном казался слишком тяжёлым и мрачным. — Вы ничего здесь не меняли, — констатировала факт я, задирая голову, чтобы рассмотреть почерневший потолок с местами обвалившимся карнизом. — Совершенно верно, — кивнул Томас, оглядывая коридор. Его глаза сверкнули теплом и ностальгией. — Я придерживаюсь мнения: нельзя улучшить то, что и без того идеально, — поделился он, останавливаясь. Следом Томас открыл одну из тяжёлых дверей, пропуская меня вперёд. Я незамедлительно вошла, тут же изучая комнату. Здесь оказалось довольно светло. Пока что эта спальня оказалась самой светлой комнатой из всех, что я посетила. Два окна были прикрыты пожелтевшими от старости кружевными занавесками. Ткань легко покачивалась из-за еле заметного сквозняка. Бордовые обои с тонким серебряным узором напоминали мне о доме. В моей комнате, в особняке отца, были наклеены подобные. На стенах висели бронзовые светильники с белыми матовыми лампами. Между окон стоял туалетный столик с едва помутневшим зеркалом, а у противоположной стены — резной комод, на котором стоял канделябр с неоплавленными свечами. Кровать располагалась напротив камина, на большом ворсовом ковре бежевого цвета. — Вот же лентяи… Я просил разжечь тебе камин, — недовольно, даже злобно пробормотал Томас, оставляя мои вещи возле высокого шкафа. — Прошу извинить, сейчас пришлю тебе кого-нибудь. Мне хотелось, чтобы Томаса перестал извиняться и так выплясывать вокруг меня, но я сдержалась, присаживаясь на высокую кровать, накрытую золотистым покрывалом. — Я зайду за тобой через четверть часа и сопровожу на обед. До встречи, Каролина. После этих слов Томас покинул комнату, оставляя меня в полном уединении. Я выдохнула с облегчением, пару раз постукивая тростью по ковру. Поднявшись на ноги, скинула с плеч свою мантию, стремительно упавшую на край кровати. С неким облегчением, отстегнула кольт, пряча его под подушку и принимаясь разбирать свои немногочисленные вещи, пока на то было время.* * *
Через долгие пятнадцать минут сменные наряды висели в шкафу, баночки с кремами и косметикой стояли на туалетном столике, а несколько охотничьих ножей были спрятаны в разных уголках комнаты. Я восседала на стуле перед зеркалом, обновляя слой бальзама терракотового оттенка. Закусив нижнюю губу, с некой тоской осмотрела густые седые волосы. Ещё несколько лет назад я была ослепительной шатенкой. Былые локоны стремительно приобрели серый оттенок, а теперь и вовсе начали белеть. В дверь раздался стук. Я глянула на часы на столике и отметила, что сэр Томас припозднился лишь на три минуты. Медленно поднявшись, добралась до двери, широко распахнула её. — Готовы отобедать, баронесса? — официально произнёс Томас, на что я закатила глаза, совершенно неженственно наваливаясь всем весом на трость. — Прекрати эти титульные игры, Томас. Ты заставляешь меня чувствовать себя в деловой поездке, — ворчливо ответила я, прикрывая дверь и проходя мимо мужчины, чтобы пойти немного впереди. Настойчивый хозяин не проглотил моей дерзости, тут же догоняя меня, чтобы шагать рядом. Он словно предупредил, что мои горделивые действия не увенчаются ничем хорошим и Томас может быть не менее упрямым. Я коротко хмыкнула, косясь на него и продолжая свой путь. В молчании, мы добрались до столовой, объединённой с огромной кухней, полной всевозможных банок, склянок и бутылок. Стоило нам зайти, как в нос пробрались вкуснейшие за целый день запахи. Желудок неприятно сжался, а во рту образовалась вязкая слюна. Я не ела достаточно давно, чтобы сейчас попробовать всё, что предложат. Люсиль поставила на длинный стол последнее дымящееся блюдо, осматривая меня. Сначала девушка показалась мне весьма озадаченной моим внешним видом. Узкое платье, полностью состоящее из кружева, кажется, смутило её. Это было вполне объяснимо — никто не носил платьев, так плотно облегающих фигуру. Она сложила губы в трубочку, выдыхая, отчего пряди волос зашевелились. Я вскинула брови, требовательно глядя на девушку. Люсиль натянула улыбку, отодвигая себе стул. — Весьма экзотично, — протянула она, присаживаясь и подзывая нас. Я хмыкнула, склоняя голову. Томас указал мне пройти вперёд, и я покорилась, устраиваясь напротив Люсиль. Мужчина сел во главе стола, и теперь можно было приступать к трапезе. Я опустила глаза в тарелку, изучая сырный суп перед собой, от которого исходил невероятно аппетитный аромат. Тёплый пар приятно овевал лицо, а запах заставлял желудок сжаться лишь сильнее. Взяв столовую ложку, погрузила её в горячий вязкий бульон и пробуя. Большого труда мне составило сдержать блаженный вздох. Сырный суп был невероятен на вкус и приятно согревал в холодный зимний день. — Мы так долго были в разлуке. Что у тебя нового, Каролина? — вопросила Люсиль, с любопытством поглядывая на меня и отправляя ложку супа в рот. — Есть чем похвастаться? — Вовсе нет, — покачала головой я. — Всё по-старому. Управление поместьем, бизнес, вечера… Всё как у всех. — Как поживает твой отец? — тут же спросила она, но с некой неуверенностью и даже неприязнью. Я вскинула голову, всматриваясь в лицо Люсиль. Неужто старшее поколение Шарпов наговорило им гадостей про моего отца? Или, быть может, её эмоции вызваны чем-то другим? Люсиль непонятливо взглянула на меня. Видимо, мне стоило добавить тепла в выражение лица. — Отлично, спасибо. — Чем он занимается? — Всё тем же. Оружием и охотой. Я ему помогаю, — пришлось ответить, сразу отсекая вопрос насчёт моей деятельности. Люсиль удовлетворённо кивнула и снова зачерпнула суп. — Насколько ты приехала к нам? — спросила она через какое-то время. — На неделю, — кратко отозвалась я. — Как жаль, что так мало. Кажется, Люсиль искренне огорчилась. Лицо её сразу приняло озадаченный вид. — Твоё право. Но и за неделю можно много всего успеть, — задумчиво выдала она. — Что бы ты хотела увидеть, вернувшись сюда? — подключился к разговору Томас, обращаясь ко мне. — Тебе обязательно стоит посетить город. Ты была там только проездом и могла многое упустить. Мы отведём тебя на главную площадь, в библиотеку и на почту, — оживилась Люсиль после тяжёлого минутного молчания. — А Томас покажет своё производство и приборы. Это стоит внимания. Верно, братец? Девушка растянула губы в улыбке, легко касаясь руки Томаса. Тот незамедлительно кивнул, вперившись глазами в стол, но быстро возвращая взгляд на меня. Их переменчивость в настроении и странная молчаливость, до краёв наполненная тяжестью, заставляли почувствовать себя неуютно. Я рефлекторно закусила щёки, немного хмурясь. Всё-таки атмосфера здесь была напряжённой и непонятной. Теперь разговоры отца и других его знакомых, знающих Шарпов, не казались такими уж пустыми. — Если Каролине интересно и она сама того пожелает, — согласился Томас. — Разумеется. Не терпится увидеть, чем ты занимаешься, — заверила я его. — Тогда прогуляемся по поместью после обеда, — ответил он, сдерживая довольную улыбку. — Чудно, — произнесла Люсиль. — О, и ты застанешь бал по случаю зимнего солнцестояния. Мы обязаны посетить его вместе. — Что за бал? — нахмурилась я. — Ты, верно, запамятовала. Этот бал всегда проводился в поместье Бланшеттов, — отозвалась Люсиль. — Каролина была мала и её не брали на этот бал. Как и меня. А после она уехала, — напомнил своей сестре Томас, объясняя и мне, и ей, почему же я не помнила о зимнем событии. — Как жаль, такая неудача… — вздохнула Люсиль, а плечи её театрально поникли. Я еле сдержалась, чтобы не съязвить и не высказать что-нибудь едкое старой подруге. Она казалась любезной и доброй, но порой её интонации, взгляды и слова слишком удивляли и… злили? Люсиль всегда говорила странные и резкие вещи так, словно это ничего не значило и в её словах нет ни капли необычного. С годами данная привычка стала только пагубней. После супа мы ели запечённого осетра с горчичным соусом и вяленые томаты. Уже после второго блюда мне захотелось выйти из-за стола. Живот был так плотно набит едой, что кожаный пояс начал жать. Тяжесть медленно отступила после того, как основная трапеза закончилась и Люсиль поставила на стол свежезаваренный чай. Около часа мы сидели за непринуждёнными разговорами, попивая горячий мятный напиток. Но когда обед подошёл к концу, я невольно вспомнила, что обещала Томасу посмотреть его изобретения. С трудом поднявшись из-за стола, я поблагодарила Люсиль за сытный обед, покидая столовую в компании Томаса Шарпа.