Бесконечное тепло Северных божеств

      В тот день было тепло.       Я имею в виду не только погодные условия, но и состояние своей души. Вещи не сдавливали плеч, солнце не раскалывало голову надвое, а впереди ждали лишь новые знания, коих мне стало не хватать в Оксенфурте. Мой горячо любимый учитель начал хворать, и перед тем, как окончательно сдаться в борьбе за жизнь, он дал множество наставлений, чтобы я не осталась на улице. Конечно, я могла вернуться к Анне и ее детям, но тогда я зависла бы на уровне травницы-самоучки. Учитель знал о моем стремлении стать кем то больше, чем небольшим алхимиком в местной лаборатории, и всячески поддерживал мои стремления.       Мы подумали, что учиться дальше мне стоит в Новиграде. У моего учителя там жил хороший знакомый, хоть и вдвое его младше, но достаточно способный алхимик. Он мог взять меня в ученики на время и приютить, пока я не пристроюсь в местную академию. Я особо не боялась не поступить. В Оксенфурте учеба шла довольно гладко даже у требовательных преподавателей, что говорить о большинстве “нейтральных”. С помощью одного из академиков мое имя быстро оказалось в списке на переправу в Новиград. Из вещей у меня была только связка сушеных яблок, немного воды, любимая “Фундаментальная алхимия. Том II” и чистый энтузиазм. Впервые за восемнадцать лет я покидала родной город. *** — Уго... Верослав... Раце... Зоя… Дариэль? Кто тебя вписал? Вас должно было быть четверо, пятерых кобыла не протащит! На твое эльфское гузно не рассчитывали, — возмущался грузного вида крестьянин. — Давай, иди отсюда, едем как Раце сеном телегу забьет.       Честно говоря, в тот момент моя радость от предстоящего пути пошатнулась, но у меня было письмо из Академии и рекомендации: — Прошу прощения, но у меня есть письмо из Академии, они добавили меня в список вчера вечером, — в моих руках сверкнул не пергамент, а несколько крон, — мое гузно не настолько велико, чтобы ваша кобылка не протянула день пути. И не обращайте столько внимания на имена, а то спугнете остальных, никто и не поедет. К тому же, я человек. — Кхм, не ожидал подвозить столь важных… людей на своей телеге. Милости прошу. — неприятно растягивая слова, сказал он.       Раце принес еще немного сена в телегу, и мы поехали. Хотя стоящей беседы в пути у нас не сложилось, но людьми они были хорошими. На городских воротах у нас проверили список выезжавших, сделали пару отметок у себя в бумагах, и, на удивление, доброжелательно попрощались. Стражники бывают добрыми только в начале смены и перед обедом. ***       Дорога должна была длиться чуть больше суток. Первый день прошел как подобает хорошему путешествию - мы ехали, ехали, ехали… Проезжали мимо небольших деревень, вишневых полей и даже небольших военных полигонов. Там молодые ребята стреляли по соломенным куклам, били друг друга деревянными мечами и бегали кругами по полю. Скорее всего, родители этих детей хотели обеспечить хорошее военное будущее своих сыновей, чтобы их не постигла участь быть отправленными на убой в самое пекло битвы, в очередной войне за какой-нибудь клочок северных земель.       Разговор у меня сложился только с Зоей, ибо ее искренне заинтересовал мой платочек, которым я прикрывала голову от полуденного солнца. Смешно подумать, какая мелочь может положить начало короткой, но дружбе. Она была женой мелкого торговца, уехавшего в Новиград на заработки. Не выдержав разлуки, Зоя решила поехать за ним. Приятная женщина и, на фоне остальных, довольно образованная. Хотя на лицо она была далеко не Францеска Финдабаир… Пожар в лавке мужа застал ее врасплох. Ночь прошла совсем незаметно, мы просто спали. Начался второй день пути. Нам оставалось не более 3 часов до Новиграда. Я начала чувствовать, что мы движемся по опасной дороге. Серьезно, я ощущала на себе ауру этого места, ты понимаешь, как это сложно сделать без должного опыта. — СТОЯТЬ! — из кустов выскочило пятеро, они были одеты в реданские доспехи, которые явно видали лучшие дни — Сегодня в Новиград проезда нет, — ухмыльнулся самый крепкий из пятерки, — Вылезайте. И не дергайтесь. Дальше пешком.       Любой ребенок знает о придорожных грабежах. В Оксенфурт часто доходили подобные новости и их активно обсуждали. Учитель мне иногда припоминал, что не стоит спорить с грабителями, если их больше одного и, тем более, драться с ними. Во всех случаях я буду слабее, чем они. Даже с флакончиком “Сорокопутки” в рукаве. Поэтому я даже не думала вступать в конфликт. А вот ищущие приключений на свою голову попутчики полезли в открытый бой.       Да, у мужиков были вилы. Да, они были крепкими боевыми единицами, но не выдерживали ни малейшего сравнения с одичавшими дезертирами, облаченными в хоть обветшалые, но доспехи. Финал драки очевидный. Одного из них, в синей рубахе… Кто же это был… Уго, кажется. Да, Уго. Его насадил на собственные вилы лидер этой шайки. Зоя попыталась убежать, но предательский камень пронзил ее ногу, и она скорчилась от боли прямо на глинистой обочине. Один из шайки не строил из себя доблестного рыцаря и добил ее. Я сжалась в телеге, понимая, что осталась одна. Впервые мне было настолько страшно.       Я никогда не видела столько человеческой крови на земле. Никогда не сталкивалась с подобной жестокостью. В городских стенах даже такой небольшой резни, по моим сегодняшним меркам, было не представить. — А с этой че, а? — Ее в лагерь. Воймир! На голову тряпку эту намотай. За шкирку и вперед. Завтра Офицер придет за долей. Надо к вечеру разобрать что нашли. Воймир содрал с моей головы платок, так понравившийся Зое, и грубо намотал его мне вокруг лица, чтобы я не видела, куда мы идем. Оттолкнув меня на землю, один из пятерки остался заниматься телами и кобылой, а мы пошли в лагерь. “Фундаментальная алхимия” осталась там, в телеге. ***       Шли мы недолго.       Лагерем оказалось три палатки, костер и с десяток дезертиров. На удивление, вокруг был не глухой лес, а… небольшая поляна? Видимо одна из незаметных троп выводила на другую часть леса, где уже нет людей, но еще есть открытые пространства. Меня завели в одну из палаток и привязали каким то огромным узлом к подпорке на небольшой канат. Палатки они соорудили на удивление просторные, в такой может одновременно находится человека четыре. — Хочешь жить - сиди тут и делай что скажут. Скажут мечи чистить - почистишь. Скажут ноги раздвинуть - раздвинешь. Усекла?       Я просто покивала головой. Призрачная мысль о побеге уже начала зарождаться, но никакого плана не было. Я не чародей, не воин, а алхимик. Предводитель этой шайки обещал жизнь за покорность, но что насчет свободы? Конечно, я хотела на свободу, а не прозябать в лагере среди этого... отребья.       Зачем они вообще взяли меня с собой? Почему не прикончили? Или, что менее вероятно, не отпустили? Ответ я получила быстро. С улицы было слышно обсуждение нашей стычки, и, очевидно, мое тельце было желанной добычей. Они увидели в нем возможность наконец-то развлечься, как подобает настоящим мужчинам: — А девка то что в телеге делала? На кой ей в Новиград с этим мужичьем понадобилось? — Тебе не срать? Наконец молодая попалась, а он еще вопросы задает, ха! — Вдруг это подстава? Помнишь, что с последней было? — То была ба-а-арышня разодетая, как на прием к королю, не меньше. Воймир сам виноват. Не слышал никогда о чародейках? Да их за версту видно! — Верно говоришь. И эта бы уже нас с землей сравняла, будь одной из них. — заключил один из дезертиров.       Стало понятно, что в лагере побывала не одна женщина, но юные девушки попадались редко. Скорее всего эти дезертиры были самыми неудачливыми на всем Севере, ибо желающих переехать в Новиград было немало. Тем не менее, осознание того, чем придется заниматься в этой палатке, сильно стало давить на мою голову. Мысли начали путаться, разум затуманился. После небольшой передышки днем, страх снова овладевал всем телом к ночи. ***       Вечер подкрался незаметно. Последние солнечные лучи уже не могли пробиться сквозь чащу, и самые резвые сверчки заигрывали с лесными обитателями Редании. В палатку начало затягивать прохладный воздух и запах жареного мяса. Отряд готовился плотно поужинать. Некоторые копошились около телеги с кучей мешков и ящиков, перебирая запасы, другие же чистили овощи и следили за котлом. Ужин они готовили поистине внушительный, уж не кобылка ли пошла в расход? Думаю, так и было. Продать лошадь будучи дезертиром дело непростое, а есть хочется постоянно. Мой живот полностью поддерживал идею об ужине из конины, но еды, конечно, никто не принес, даже шкурки от овощей.       После ужина в сторону моей палатки выдвинулось трое из отряда. Говорили они торопливо и очень тихо, явно скрывая от остальных мужиков суть разговора: — Мы видели, как ты висюльку себе присвоил. Не боишься, что Офицер узнает? — Как же ж он узнает, если вы не разболтаете, а, Генек? — один из троицы скрестил руки на груди и резко развернулся перед потенциальными доносчиками. От него исходила явная угроза, хоть он мастерски скрывал ее за тишиной в голосе и наигранной приветливостью. — Помнится, не так давно Офицер не досчитался нескольких десятков крон? Будет крайне неприятно узнать, что то золото потерялось не в лесу, а в карманах двух простофиль из отряда. — Что? Что ты несешь? Будь у меня хоть одна лишняя крона, ноги бы моей здесь не было! — Ха, вот это дело, дезертиры готовы предать своих во второй раз! Короче, слушай сюда, — новый владелец некой подвески крепкой хваткой вцепился в плечо друга Генека, да так, что тот даже простонал что-то невнятное — никакой висюльки не было, потерянных крон - тоже. Валите спать.       В палатке подстилки были свалены в кучу в самом углу, чтобы днем было место заниматься делами обычного разбойника. Разбирать добычу, чистить доспехи, да и просто думать о жизни не всегда было удобно снаружи, перед всеми. С одной стороны палатки разложили спальники Генек и его безымянный друг, а с моей стороны - их более авторитетный напарник. Есть хотелось невыносимо. Мне не хотелось просить о помощи этого человека, но выбора не было. С непривычки даже один день без пищи доводил до полуобморочного состояния. — Пожалуйста… — прерывисто прошептала я, — Хоть что-нибудь поесть… — Смотрите-ка кто заговорил! — в полный голос среагировал он, — Я уже и забыл, что ты тут есть! И правда, я лежала в самом углу свернувшись на подстилке, накрытая чем то вроде одеяла. Скорее, разрезанным льняным мешком, или вроде того. — Барышня сегодня не ужинала, надо же… — он привстал и грозно склонился надо мной, — Пойдем устроим ночную трапезу без этих пустозвонов.       Он развязал сложнейший в моем представлении узел и потянул за веревку. Конечно мы шли не за остатками еды. Конечно мы не сели к костру. Конечно с веревки меня не спустили. Он отвел меня чуть глубже за лагерь и воспользовался принципом “скажут ноги раздвинуть - раздвинешь”.       Не было побоев. Не было нечеловеческих издевательств в стиле Вечного Огня. Этот дезертир не обладал особо извращенной фантазией и его потребности были весьма приземленные. Честно, в тот момент я подумала, что могло быть и хуже. Для пленника это не худшая участь из возможных. Тогда я себя так успокаивала. *** — Желала отужинать? — обратился в воздух дезертир по возвращении в лагерь, — Ешь, что найдешь — и сел на бревно, служившее стулом.       В котле осталось немного мясного бульона и несколько костей. Бульон был совершенно пресный, без соли и даже без лука. На костях остались минимальные волокна мяса и хрящи. Даже этого хватило, чтобы перестать терять сознание от голода. Каждая частичка съеденной кобылы давала ложную надежду на спасение, тем не менее, придающую сил. С тем мы и вернулись обратно в палатку. Генек со вторым дезертиром уже спали. Или делали вид, что спали. ***       Утро дезертиров начинается не так, как у других. Им нет смысла вставать с первыми лучами солнца, ведь вся их работа заключалась в ожидании проезжающих телег, а они проезжают определенные места в определенное время. В большей части, конечно. Тот лагерь, где мы сидели, располагался на тракте от Новиградских ворот Оксенфурта. Ближайшая деревня - Карстен, в полудне пути. Большинство направлялись от этой деревни к корчме Семь Котов и напрямую к Южным воротам вольного города. По расчетам дезертиров, через их лагерь телеги проезжают в промежутке от полудня до обеда. Таким образом, я и не заметила, что шорох стал наводиться в лагере уже с высоким солнцем над горизонтом. — Офицер запаздывает, — послышалось снаружи, — пользуйтесь и перепроверьте его долю! — Воймир, поди сюда! — Что еще? — Смотри какое чтиво я вчера в телеге нашел! Девка то, похоже, алхимичка! Может это, зря ее так? Пусть лучше отраву от комарья сварит или мазь от мозолей? Мозоли достали, ужас! В общем, че ее там держать без дела? — Может это не ее вовсе? С ней еще баба была, тоже приличного вида. Ща поспрашиваю. — Воймир вошел ко мне в палатку. После прошлого вечера, мои движения стали нервные, я почти подпрыгнула лежа, — Ты че дергаешься? Твоя книжулька? Можешь отвар намутить для парней? От мозолей, расстройств желудка или чет такое? — … — Че молчишь? Да или нет? — Воймир склонился надо мной, но до грозности вчерашнего дезертира ему было далеко, — Сгодишься на что-то кроме дырки для Офицера и остальных? — Да, — выпалила я, — Только рецептов в ней нет, но кое что помню и так, — я собрала все силы, полученные от вчерашнего бульона, — Отвар для желудка, от головных болей и мазь от ожогов могу сделать без рецепта. Кое что смогу еще припомнить... — Этого хватит пока. Скажи что надо, парни найдут… Воймир не успел договорить: — Мужики, выходи! Офицер приехал! — послышался снаружи голос Генека. *** Офицером оказался… настоящий офицер. В отличие от остальных, его броня была в идеальном состоянии, а его лошадь была если не особо породистой, то неприлично хорошей для дезертира. Он был достаточно большого роста, такого же крепкого сложения, как главарь шайки, на лице виднелись шрамы. Его глаза сверкали темными огоньками, выискивая добычу этих мужиков и желая как можно быстрее получить свое. Не каждый реданский отряд мог похвастаться таким внушительным предводителем, а он был очевидно хорош в вопросах войны. Идеальная осанка; пассивная агрессия, сочащаяся через каждое кольчужное колечко; тяжелые телодвижения. Он внушал страх перед окружающими, не проронив ни слова. Хоть я была в палатке и видела его на расстоянии, но захотелось закопаться в землю. Скорее всего, у него была определенная договоренность с этими дезертирами. Договоренность, лишенная чести перед Реданией. — Негусто. — хрипловато пробасил Офицер. — Офицер, за три дня проехало всего две телеги! — начал оправдываться главный, — Повезло еще, что с первой ехал ювелир, у него были красивые железки при себе, их можно хорошо продать! — А вторая? — Вторая была вчера, — в разговор вступил Воймир, — Обычные работяги ехали. И девка-алхимичка. Лет семнадцать. — Ха-а! Неужели ваше безрыбье подошло к концу? — Офицер внезапно воодушевился и на его лице появилось что то наподобие жуткой улыбки. — Веди. Офицера привели к палатке и указали внутрь. Наверное, стоило морально подготовиться к вчерашнему сценарию? Стоило, но не получалось. Этот военный, будучи настоящим воином, выглядел как машина для убийств. Как волколак в человеческой оболочке. От него веяло смертью и жестокостью. Палатку закрыли настолько плотно, что в ней стало темно. Никто из людей снаружи не смел производить и звука. Он обладал явно более живой фантазией, чем любой из отряда. В ход пошли не только руки, размером с женскую голову, но и маленькие метательные кинжалы, служившие украшением на его поясе. Садисткие наклонности Офицера еще долго разукрашивали мое тело. Я теряла сознание. Сначала было просто больно, но чем больше раззадоривался реданец, тем большие повреждения он хотел наносить. В один момент он перешел черту. Он взял кинжал и со всей силы вонзил его в ладонь, прибив ее к земле. Боль отозвалась в самом дальнем участке головы и… Я не знаю как описать то состояние. Я бывала и под гипнозом, и на сеансе онейромантии, и под действием дуриана. Ничто не похоже. Я будто вышла за пределы своего тела и видела все со стороны. При этом, в отличие от эффекта дуриана, я ощущала, что являюсь не призраком, не телом… Энергией. Это состояние продлилось всего несколько секунд. Все что я успела сделать - во все горло просить о помощи. Но было ли это горло? Или взрыв энергии? ***       Когда я вернулась в сознание, действие продолжалось. Было чувство, что никто ничего не слышал. И правда, как в полном бессилии можно было что-то прокричать? Так прошло еще долгих… Пятнадцать минут? Двадцать? Тогда я бы сказала, что вечность.       Вскоре произошел хлопок. Кто-то открыл телепорт прямо по центру лагеря. Дезертиры начали что-то кричать, хвататься за оружие, суетиться. Все это время они окружали злосчастную палатку и подслушивали. Офицер не успел среагировать на движение снаружи. Пока он экстренно облачался в доспехи, звуки битвы стихли, будто все мужики безмолвно встали. Сквозь закрытое полотно было ничего не видно, но Офицер приготовился отражать атаки. Полотно начало открываться, хотя к нему никто не прикасался.       Сквозь туманный взгляд я увидела фигуру снаружи. Облаченная в серые с синим оттенком одежды и вооруженная магическим посохом, она направлялась к нам. Такие посохи я видела в одной из книг в Академии, и подсознательно страх ушел. Это было спасение. *** — Это была ваша первая встреча с Аваллак’хом? — Да, Йен.