Кайберовы цепи

      — Я хочу видеть отца, — прямо заявила Джин, как только Орсон открыл дверь, загородив проём собой. — Не отпирайся. Я знаю, что он у тебя.       — Какие познания, — прыснул Орсон.       Джин держалась стойко, вызывающая интонация голоса не сбивалась, и только глаза блестели от злобы, на которую лишь надави — любая броня треснет.       — Пропусти, — она смело шагнула, но упёрлась в его руку.       Орсон медлил, решаясь. Перед глазами всё ещё стояла дикая по сути своей картина.       «Избавившись» от отца, девчонка ощутила полнейшую свободу. Орсон не предполагал, что она способна на подобное. Но он должен был ей сообщить, что Гален жив, во всём разобраться. Только увиденное в доме бывшего друга две ночи назад перечеркнуло все планы.       Дом был перевёрнут. В воздухе стояла удушливая вонь дешёвого табака, алкоголя и химии. В гостиной безудержно хохотал какой-то парень, развалившийся на диване почти в чём мать родила. В его руке был зажат кулон — кусочек кайбер-кристалла на тонкой верёвочке. Орсон без труда забрал его.       В другой комнате кто-то шептался. Ещё двое парней и девушка — точно не Джин. Они были сильно пьяны, ничего не соображали, да и вовсе не заметили чужую тень в заполонившем смоге. Чутьё подсказывало Орсону заглянуть в узкую комнатушку — жилище старого, но исправного дроида-уборщика — уж больно красочно рассказывал о нём самому себе ещё один парень, сидящий на кровати. Он периодически произносил слово «дура», каждый раз затягиваясь сигаретой.       В нужном помещении не оказалось света, хоть пахло уже не так отвратительно, не сильно ощущалась резь в глазах. В углу слышались всхлипы.       Орсон шагнул вперёд, туда, где угадывался крохотный лучик света. Джин сидела на полу в одном нижнем белье и дрожала. На руках и ногах виднелись синяки, кто-то явно потушил сигарету об её горло. Из носа капала кровь, волосы торчали невпопад — Джин зарылась в них пальцами и будто хотела выдрать.       — Я хочу, чтобы ты страдал, как я. Я хочу, чтобы ты прошел через все мои муки. Я хочу, чтобы ты умер в них. Предатель. Лжец. Ты обещал. Ты обещал защищать меня! — последнее она выкрикнула с особой ненавистью и болью. Вскинула голову, наконец, увидев незваного гостя перед собой, но не признала. — Где ты был? Где ты был, папа?!       В больших карих глазах плескались слёзы. Орсон только теперь заметил на руках Джин кровь. Она не останавливалась. Джин ничего не чувствовала.       — Жаль меня? Тебе жаль меня? Больно? Скажи, что тебе больно! Скажи хоть что-нибудь?!       — Джин, — позвал Орсон.       Её нужно было срочно забирать отсюда, но в ответ на первую же попытку помочь подняться Джин ударила его ножом в живот. Удар пришелся по касательной.       — Сказать, что они делали со мной этим? — она повертела увесистым клинком в руках. — Вдвоём, втроём, поодиночке.       — Ты сама привела их сюда, — выдохнул Орсон, зажав рану.       — Да. Сама. Ты уже ничего не сделаешь, — Джин всего миг горела ненавистью, но вдруг увидела кровь на одежде «отца», словно впервые, и оторопела. — Прости… Я… Почему ты бросил меня?       — Эй, просыпайся!       Дверь шикнула. На пороге показался полуголый парень с бутылкой в руке.       — У твоего дохлого папаши отменный виски!       Сердце Орсона больно ударилось о рёбра. Он не помнил, что сотворил с этим человеком спустя мгновение после сказанного. Помнил лишь одно — Джин смеялась. И бешеную пульсацию в висках.       А потом пришлось отбиваться от остальных.       — Я должна его видеть! — наступала Джин.       Местная полиция по наводке бдительных граждан города зачистила притон. Знакомый офицер пытался выведать, как Орсон вообще там оказался, но тот ушёл в отказ.       — Ты уверен, что эта девка стоит того, чтобы за неё впрягались? Я бы не стал оплачивать ей реабилитацию.       На этот вопрос он тоже не ответил.       — Гален мёртв, — твердо сказал Орсон, с вызовом глядя в глаза Джин.       Он ожидал того, что она молча уйдет.

***

      Появилась вновь, спустя пару недель. Взгляд стал ещё яснее, показушно взывая: «Видишь, я смогла побороть себя». Но Орсон не собирался в чём-либо осуждать или за что-то хвалить Джин Эрсо. Он был никем для неё. И не собирался верить так просто. Верить вообще.       — Позволь мне его увидеть. Я виновата. Я знаю, что ты мне солгал, — Джин выглядела потерянной и искренней.       — С чего ты взяла? Вы с дружками демонстративно убивали его несколько месяцев подряд. Возможно, я вовремя оказался рядом, но я — не какое-то там божество.       — Он жив, — она смотрела с отчаянной мольбой в глазах, почти как там, в комнатушке, залитой кровью. — То, как ты сказал о его смерти… Ты не сдался бы, ты не бросил бы его. Я знаю, что сотворила. Прошу, дай мне исправить.       Орсон нехотя впустил её в дом. Рано или поздно, но к Галену вернулась бы память. Он не удивился бы, узнав, что Кренник вычеркнул его из жизни Джин, не удивился бы и тому, кем она стала. Но если Орсон мог исправить хоть что-нибудь в их отношениях с Галеном Эрсо, то должен был рискнуть.       — Он спит? — шёпотом спросила Джин в дверях. Подойти не решалась — стыдно. Впервые за много лет.       — Очень сильное средство, — кивнул Орсон. — Память частично восстанавливается.       — Он помнит меня? — снова взгляд полный мольбы.       — Я думаю, избегает работать над этим из-за последних воспоминаний о тебе. Ты ему снишься, поэтому снотворного даю двойную дозу.       — Он говорил, какой я ему снюсь?       — Той, что улыбается, наблюдая, как его бьют. Он догадывается, что ты его дочь из-за сходства, но никогда не просит рассказать о тебе. Не помнит имени.       — Но помнит, что я сделала, — упавшим голосом продолжила за него Джин и закрыла дверь. — Я могу помочь? — теперь в глазах читалась решимость. — Что угодно…       — Не мешай мне, — слова сами сорвались с уст.       Джин вспыхнула, собравшись возразить, но промолчала, смело скользнула в комнату. Взгляд Орсона потеплел, когда она повязала Галену на руку тонкий ремешок с кайбер-кристаллом.       Джин пыталась, подкрадывалась. Внутренне Орсон признавал, что вдвоём дело шло плодотворнее и проще. Одним вечером даже получилось устроить совместный, почти семейный, ужин, правда, в последний миг Орсон ощутил себя чужим в собственном доме.       Это было не для него. Этот праздник жизни явно не для Орсона Кренника: расслабляющий, необычный, туманящий сознание, словно ничего дурного не случилось и никогда не случалось. Далёкий материнский голос говорил, что за столом о бедах не говорят. И время снова сыпалось сквозь пальцы, рождая тянущее чувство в сердце. Скоро всё кончится. Семья соберётся вместе, и он вновь останется один, с чувством выполненного долга. В какой-то степени, его это даже устраивало…       — Орсон.       Он обернулся на оклик. Удивляло, как их с Джин сблизило общее горе. Она смотрела иначе, совсем иначе, и Орсон не мог решить для себя как именно.       — Он уехал, — взволнованно произнесла Джин.       Прошлой ночью они крепко уснули и ничего не слышали. Орсон опустил взгляд и почти незаметно улыбнулся.       — На его месте, я бы тоже здесь не остался.       — Хочешь сказать, получилось?       — Он дома. Думаю, вас ждёт длинный разговор.

***

      Полгода спустя…       Ироничная улыбка начала свой танец на изломе губ, а с первым глотком виски растеклась огнём в уставшем сердце. Орсон никогда не признавался себе в этом. Он устал капитально и невозвратно от всего, что видел. А особенно — от того, что его всё ещё тянет к одному невероятному человеку, которого он и сейчас готов защищать. Даже от себя, крифф задери. Барменша проводила его скучающим взглядом к выходу. Она несколько раз пыталась разговорить гостя, но Орсон находился слишком глубоко в своих мыслях, чтобы ответить.       Мелкие звёздочки, усыпавшие ночное небо, привычно подмигивали с высоты. И почти нереальным казалось, что когда-то Орсон и Гален горели своим пламенем совсем рядом с ними.       Дверь оказалась незапертой. Орсон тихо вошёл, не включая свет, и осторожно вытащил припрятанный старенький бластер.       В одной из комнат на фоне окна, залитого жемчужным светом, стоял чёрный силуэт. Он не прятался, даже не дёрнулся, когда шикнула дверь за спиной.       — Красиво, правда? — произнёс тихий знакомый голос, после чего Гален повернулся к Орсону лицом и заложил руки за спину.       Орсон не мог видеть выражения его лица. Благодарная улыбка ощущалась и без этого. По крайней мере, он внушал себе её.