***
Взгляд остановился на белом потолке. Шторы плотно задёрнуты и совсем не пропускают свет восходящего солнца. Рёмен держит в руках большую белую кружку с рисунком тигров — наконец-то своя собственная. Горячий чай в ней согревает руки, а мокрые пряди спадают на лицо. Ураюме сидит рядом на одеяле в позе лотоса. Уходить, по её словам, ещё нескоро, просто сегодняшним утром совсем не спалось. И не спалось не только ей одной. — То есть он не знал, кем ты работаешь? — переспрашивает светловолосая. В её руках простая белая кружка с чёрной каймой. — Почему это так важно? — чуть ли не по слогам произносит Рёмен. Ураюме вздыхает. Почему иногда он бывал настолько трудным? — Смотри, ты хочешь, чтобы тебе доверяли, но что ты делаешь, чтобы тебе доверяли? — эмоции меняются на мужском лице от непонимания к задумчивости. — Проблема не в работе, она в том, что вы братья, а не коллеги… Им можно сказать «привет» и забыть до конца рабочего дня, но с Юдзи-то не так. — Ну а что, если ему просто не следует чего-то знать? Либо оно ничего не поменяет, либо… — Рёмен замолкает, смотря на пододеяльник. — Ты знаешь… Ураюме ставит свою кружку на пол и кладёт ладони поверх чужой, соприкасаясь с грубоватой кожей рук. Итадори поднимает взгляд и брови вместе с ним. Смотрит так, что разрезает сердце на кусочки. И этот взгляд, кажется, у них семейный. — Пора понять, что ему уже давно не десять. Его не нужно оберегать от чего-то, — Ураюме словно заглядывает в душу. — Не пытайся пройти путь за него, постарайся пройти его с ним. Рёмену всё кажется странным. Чувства внутри него не самые приятные, как смесь всех ощущений. И от этого ещё непонятнее: обычно Рёмен обходится базовым набором эмоций, редко ощущая что-то кроме них. Всегда казалось, что он заложник глупой нейтральной эмоции, как в какой-то игре. Но, как известно, когда кажется — креститься надо. — Я не знаю… — честно отвечает он, обобщая собственные чувства. — Я теперь даже не уверен, что не сделал ещё больнее, ограждая от всего подряд. И вообще, как я теперь могу быть уверен, что я был хорошим братом? Что меня стоит любить. Что меня любят… Ураюме выставляет руки перед собой. Выглядит так, будто она защищается от человека с ножом, а не разговаривает с близким. Девушка мотает головой, совсем не соглашаясь со словами Рёмена. — Только не скатывайся в эту яму, — просьба звучит в её голосе. — Ты, разве, не видишь, как он смотрит на тебя? Удивительно, что столько любви вообще способно поместиться во взгляде. Он хороший человек, но был бы он таким, если бы не ты? Рёмен хочет возразить. Хочет он этого не из-за того, что есть весомый аргумент, а уже из-за того, что идёт по какой-то прямой самобичевания и не может остановиться. В последний момент он успевает прикусить язык: понимает, что спорить бесполезно. Ураюме всё же права, и с этим стоит только согласиться; за время их отношений Рёмен уяснил это правило на отлично. — Ладно, мне правда стоит подумать над этим, — Итадори ставит кружку на тумбу и откидывается на мягкую подушку. Мышцы в спине приятно расслабляются. — А делать-то что? Светловолосая укладывается рядом, положив голову на плечо Рёмена. Какая-то идея отдалённо крутится в мыслях, но не хочет быть пойманной. Футболка приятно пахнет порошковой отдушкой, напоминая что-то домашнее и тёплое. Идея замедляется, давая себя схватить. — Зови его к нам на ужин на следующей неделе, — Ураюме чуть надавливает подбородком на ключицу парня, заставляя того дёрнуться. — Я всё устрою. — Вот поэтому я тебя… — Рёмен не успевает договорить, прерываемый звуком уведомлений. Экран телефона загорается, а само устройство издаёт какой-то неприятный писк, заставляя тебя моментально просматривать всё присылаемое. Итадори приподнимается, и берёт телефон так резко, что чуть не роняет стоящую рядом кружку. Ещё даже не открыв мессенджер, он читает простое сообщение, заставляющее его вздохнуть. Я дома. Всё в порядке — Видишь? — Ураюме заглядывает в телефон. — Уверена, он бы написал тебе полотно текста, если бы кое-кто с самого начала выражал свои чувства словами. И спасибо за работу — Сам вижу! — нервно отвечает Рёмен, теряясь в том, что ответить. Его обычные холодно-официальные сообщения тут совсем неуместны. — Даже не думай писать «Понял», — угрожающе говорит Ураюме. — И только посмей влепить точку в конце, иначе я тебя съем. — Я был бы только рад, — себе под нос отвечает Рёмен, листая одну из панелей появившейся клавиатуры. — Не пришлось бы так позориться… Светловолосая вздыхает, приподнимаясь на руках и смотря, что же написал полусидящий парень. Удивлённая улыбка расползается по лицу при виде только что отправленного стикера с подмигивающим тигром. Пушистая лапка выставлена вперёд, и почему-то Ураюме сравнивает его с Юдзи. — Что это? — она не может удержаться от какой-нибудь глупой шутки. — Дед научился отправлять стикеры? — Никакой я не дед, — мотает головой Рёмен и откладывает телефон. Кружка с уже остывшим чаем снова оказывается у него в руках. — Просто налаживаю контакт с молодёжью, если так можно сказать. — Боже, просто помолчи, если так можно сказать, — Ураюме смеётся, утыкаясь в чужое плечо лбом. Старший вздыхает и треплет чужие волосы, слыша ругательства в свой адрес. Слегка испортив чужую укладку, Рёмен допивает тёплый чай, прикрывай глаза от удовольствия. Один камень с его души точно скинут, и зелёный чай без сахара стал только вкуснее.***
Руки Юты покоятся где-то чуть ниже груди Тоге, а подбородок упирается в светлую макушку. Темноволосого уже клонит в сон, но он продолжает смотреть в экран приставки, временами читая сюжетные реплики персонажей. Вид на мир со скалы открывается что ни на есть самый лучший, и Оккоцу даже сам захотел поиграть, но что-то сложнее «Животного перекрёстка» он так и не осилил. Очередной квест был выполнен, и теперь Линк (Юта был не до конца уверен, что правильно запомнил имя) задумчиво смотрел на колышущиеся от ветра деревья. Инумаки пару раз нажал на кнопки, выходя из игры; экран моргнул, показывая панель со множеством других развлечений. Парень открыл какой-то незамысловатый платформер, прижимаясь к Оккоцу и натягивая плед ещё выше. Полоса загрузочного экрана поползла в сторону. — Так о чём это я… — Юта вспомнил, что так и не договорил. В голове уже всё смешалось, явно намекая, что пора отдохнуть. — По-моему, у всех официантов какие-то проблемы с семьёй. Я уже надеялся, что хоть одни будут нормальными. — Просто их семья работает вместе с ними, — тихо произносит Инумаки, не желая выкладывать приставку из рук. Юта всегда ощущал какое-то тепло, когда Тоге использовал голос вместо жестов. Это казалось чем-то сокровенным, созданным только для него. Он обнимает светловолосого чуть сильнее, вспоминая, как тот долго не решался и слова сказать в первое время после их знакомства. И всё же до сих пор Тоге редко когда говорит, потому что так и не отошёл от мыслей, что кроме как «глупо шептать», он больше ничего не может. Оккоцу всегда такое расстраивало: даже если голос Инумаки не идеален, он всё равно был для него самым любимым. — Вот хоть у кого-то из них нет проблем? — Юта задаёт риторический вопрос уже обо всём персонале. — У Наои? — Тоге пожимает плечами, решаясь не доигрывать. Темноволосый ёжится из-за имени. — Потому что он и есть проблема, — уверенно отвечает парень. — И вообще, не упоминай имя Господа всуе. Светловолосый усмехается, выключая приставку и откладывая её на спинку дивана. Он чуть приподнимается, подставляя шею под поцелуи. У них всегда всё хорошо — это можно было говорить с уверенностью.***
Юдзи казалось, что он сегодня совсем не спал. Просто моргнул, придя с работы, как ему пора возвращаться. И всё же он был больше рад скорому началу рабочего дня, потому что занять себя чем-то дома было нереальной задачей. Именно поэтому сегодня Итадори пришёл даже раньше, чем нужно. Ещё не было и семи часов, как он смотрел на заветные двери, приближаясь к ним с каждой секундой. Охранник на входе спокойно его пропустил, и Юдзи облегчённо выдохнул, расслабляясь сразу же, как только двери захлопнулись за его спиной. Мегуми был прав, что в клубе всегда кто-то есть. Приди ты в час дня или в час ночи — один точно не будешь. Но из знакомых лиц Юдзи сейчас видел лишь Нобару, занятую работой с самого вечера, и Мегуми, скучающего за баром. Третий человек на сцене привлёк внимание Итадори чуть ли не сразу: его он ещё не видел. Парень спускался вниз головой по пилону, светлые волосы, отдающие каким-то жёлтым (из-за света или чего ещё), темнели на концах и почти касались сцены. Удерживаясь ногами за шест, он протянул руку вперёд, замирая в таком положении. Юдзи засмотрелся, натыкаясь на ряд барных стульев и приходя в себя. — Ты бы не заглядывался, — произносит Мегуми голосом, пропитанным каким-то скептицизмом. — Может укусить? — улыбается Итадори, занимая уже полюбившееся место у бара. — И привет. — Привет, — кивает Фушигуро. — Очень даже может… Незнакомый парень спрыгивает со сцены и подходит к ближайшему столику, беря с него телефон. Он прикладывает его к уху, садясь на край и сминая собственную футболку рукой. Глаза его выглядят подведёнными, но до Итадори быстро доходит, что это лишь тень, падающая так странно. Их с Юдзи взгляды пересекаются, и чужой ощущается прокручивающимся ножом в животе. — Поставь ещё раз, — без какой-то эмоции в голосе произносит незнакомец. Он поднимает голову и смотрит на Нобару, стоящую у окна в их с Чосо рабочей комнате. — Ты делаешь свою работу, я свою. Юдзи ёжится и переводит взгляд, Мегуми за спиной лишь усмехается такой реакции. Всё же с закрытым ртом этот парень казался милее. Нобара что-то быстро говорит в трубку, не убирая вторую руку от лица. Фушигуро полу ложится на барную стойку, и белоснежная рубашка стягивает спину и руки. Локти его широко расставлены, и он касается ими Юдзи. — Наоя Зенин, — называет имя незнакомца Мегуми. Да на месте Зенинов я бы с радостью выбрала что угодно другое. Юдзи слышит знакомую фамилию, но всё становится как-то сложнее. Этих «Зенинов» минимум два, но Наоя не похож ни на кого другого. И почему Нобара говорила о них с явным небезразличием, а сейчас совсем не рада телефонному разговору? Итадори придерживает собственную голову рукой, смотря на Фушигуро и ожидая дальнейшую историю. — Двоюродный брат Маки и мой дядя, — с какой-то тяжестью произносит черноволосый, и Юдзи зависает. Голос Наои отражается от стен, становясь ещё громче. — Потому что кто-то не умеет свою работу выполнять. Я не разбираюсь? А ты разбираешься в моей работе, да? Ну вот и всё, — Наоя нервно бросает телефон обратно на стол, уже сквозь зубы добавляя: — Идиотка… Музыка включается заново. Итадори как-то не верит, что такие разные люди могут быть из одной семьи. — Да, у меня примерно такое же отношение к этому факту, — вздыхает Мегуми. — По сути, мы с ним просто как знакомые или около того. Но иногда сидишь и такой: «Боже, а он мой родственник…». Короче, неприятная ситуация. — По нему не скажешь, что он какой-то монстр, — Юдзи косится в сторону Наои, чьи движения максимально плавные и выверенные. Он определённо завораживает. — Пока стоит с закрытым ртом хотя бы в трёх шагах от тебя, то да, — Фушигуро чувствует запах цветочного кондиционера, исходящий от жёлтого лонгслива Итадори. Внутри что-то щемит. — Постарайся вообще никак с ним не контактировать, так правда будет лучше. Юдзи ещё не доводилось встречаться с людьми, превращающими каждое своё действие в конфликт. И похоже, что к Рёмену тут относились ещё хорошо. Итадори чувствует, что что-то не так; Мегуми смотрит вроде бы на него, но в то же время на что-то в стороне. Он поворачивается, понимая, что музыка уже не играет. Юдзи снова чувствует себя каким-то муравьём, на которого теперь направили солнечный свет через лупу. Итадори нервно сглатывает: Наоя стоит почти перед ним и прожигает его взглядом. — Привет? — Юдзи поднимает брови, надеясь, что начинать разговор вообще стоило. Зенин смотрит на него ещё пару секунд и подходит к бару. Он явно не оценил такого приветствия, игнорируя происходящее. Эмоции на его лице престранные: вроде бы это безразличие, а вроде бы и отвращение. Но насчёт последнего Юдзи всё же не уверен. — Это кто? — Наоя спрашивает всё у Мегуми, кивая в сторону Юдзи. Тот для него будто не существует, — Опять нашёл себе дружка? И приготовь мне что-нибудь выпить по-быстрому. Фушигуро закатывает глаза и кивает Юдзи, чтобы тот не обращал внимания. Черноволосый молча ставит стакан с водой перед Наоей, часть жидкости переливается через край, растекаясь по стойке. — Если бы не пролистывал чат, то знал бы, что Юдзи — нормальный официант на замену тебе, — натянуто улыбается Мегуми. — А если бы ты был нормальным барменом, то не проливал бы половину, — язвительно отвечает Наоя, вытирая мокрую руку о собственную футболку. — А если бы Наобито был нормальным отцом, то его ребёнок работал бы официантом, а не стрипом, — натянуто улыбается Мегуми. Лицо Наои моментально меняется, теперь вместо самодовольной ухмылки его украшает презрение, сквозь которое виднеется злоба. Юдзи третьим лишним наблюдает за происходящим, понимая, что этот «разговор» может зайти куда дальше. Стакан в руке Наои сжимается со всей силы, и Мегуми лишь ждёт, когда тот в него полетит. Но этого не происходит. Зенин лишь сбрасывает стакан со стойки и перегибается через неё, оказываясь совсем близко к Фушигуро. Вода выплёскивается на столик, но стекло не бьётся. — Жаль тебе в детстве никто язык не подрезал, — сквозь зубы цедит Наоя. — Ну ничего… Думаю, новенький поможет нам туда вернуться. Наоя поворачивается к Юдзи. Его лицо вновь не выражает никаких эмоций, и это ещё больше напрягает Итадори. Люди, способные обращаться со своим лицом как с маской, явно не те, с кем стоит иметь дела. Итадори поглядывает в сторону Фушигуро, совсем не понимая, что Зенин хочет ему сказать. — Будешь уезжать — не прощайся с ним, — Наоя бросает последний взгляд на Мегуми. — Мало ли что случится. Слова Наои, как и весь разговор, не имеют никакого смысла для Юдзи. Это что-то их с Мегуми личное, что-то, что будто тянется уже множество лет и никак не решится. Наоя оставляет их в зале вдвоём, Мегуми вымученно проводит по лицу рукой. Рабочий день начался странно — Юдзи кажется, что он сидит у бара уже вечность.