Бесконечность

— Я считаю до пяти, хоть могу до десяти. Раз, два, три, четыре, пять, вышел Рёмен поискать, — старший опирается на дерево спиной, закрывая глаза предплечьем. Солнечный летний день, белые облака размеренно текут по небу, а цикады щебечут в шевелящейся листве. Рёмену четырнадцать; десятилетний Юдзи наконец-то смог уговорить брата поиграть в прятки. Затея эта с самого начала казалась старшему сомнительной, но отказать младшему он никак не мог. И тихий послеобеденный сон явно не стоил счастливой детской улыбки. Он открывает глаза, оглядываясь по сторонам. Младший успел отлично спрятаться — дворик был пуст. Сколько бы Рёмен не осматривался, но ни трепет кустов, ни кусочки одежды или обуви, проглядывающиеся через листву, ни скрип дверей — ничего не выдавало Юдзи. Итадори нахмурился, обходя задний двор раз пять и никого не находя. Как ему вообще хватило десяти секунд, чтобы так спрятаться? Столкнувшись с небольшой проблемой (потерять младшего не очень хотелось), Рёмен спокойно выдохнул и решил действовать в лоб. Если обыскать вообще все места, то обязательно найдёшь, что ищешь. Начав от угла дома и двигаясь вдоль забора, он осмотрел вообще всё, уже думая сдаться. Колёса скрипнули на улице, совсем близко к дому. Старший мотнул головой и прислушался, улавливая голос матери. —… с вами? Нет, не нужно никого отправлять. Да, я всё привезу, — она отвечала сдержано, явно пытаясь казаться спокойной. Рёмен прислонился к дощатому забору в попытке уловить слова. Без видимого контекста понять всё было слишком сложно, и какая-то тревога крохотным сгустком засела внутри. Каори осторожно открыла дверь, ещё пару секунд смотря на потухший экран телефона. Женщина поворачивается в сторону, замечая сына, внимательно смотрящего на неё широко распахнутыми глазами в ответ. — Ты чего тут делаешь? — спрашивает она, неаккуратно заправляя волосы за уши. — А Юдзи где? Вы же погулять собирались… — Он сказал, что дома ему больше нравится, — Рёмен следует за матерью по вытоптанной дорожке до дома. — Вообще он хотел тебя увидеть… Ты останешься? — Прости, я только за документами, — женский голос приглушённо звучит внутри дома; старший опирается на дверной проём, прислонившись к нему головой. — А отец где? — Рёмен смотрит на силуэт матери, мелькающий рядом, но совсем неясный из-за темноты. Каори прижимает к себе несколько папок с какими-то листами, останавливаясь совсем рядом с сыном. Он смотрит и не сводит глаз, пытается поймать ответ на женском лице. — Тоже по делам уехал, — говорит она с небольшой тяжестью, прижимая к себе папки со всей силой, лишь бы унять мелкую дрожь. Каори позволяет себе секундную нежность, протягивая руку к сыну и гладя того по волосам. Женщина целует его в лоб мимолётно, но ощущается это меткой на всю жизнь. Она поджимает губы, перешагивая порог и спускаясь по ступеням. — Солнышко, помни, что мама тебя любит. — Х-хорошо… А ты скоро вернёшься? — Рёмен сбегает по лестнице вслед за матерью, останавливаясь на дорожке. Вечная занятость родителей не позволяла им проводить достаточно времени с детьми. Хотя, после рождения младшего, видеть их дома Рёмен стал чуть чаще. Это не казалось ему несправедливым. Но нежность и ласка всё ещё проходили мимо него, и каждый раз он был готов бездомной собакой ластиться к ним, лишь бы уловить толику заботы. Каори оборачивается, вымученно улыбаясь. — Не знаю… — она смотрит недолго, бросая последние слова, прежде чем совсем уйти. — Пожалуйста, присмотри за Юдзи. Рёмен смотрит на закрывающуюся дверь заднего двора, слышит скрип колёс о дорогу и в конце концов остаётся в тишине; лишь листва шелестит над головой. Яркая оранжевая футболка мелькает в стороне, и боковое зрение цепляется за неё железной хваткой. Раздвинув ветви пестрящего розовыми цветками куста, Рёмен опускается на корточки, медленно кладя руку поверх головы брата. Младший продолжает сидеть неподвижно, явно заинтересованный чем-то другим. Итадори-старший подползает ближе, смотря через детское плечо. — Я его, значит, ищу везде, а он вон где… Что тут такого интересного? — он пытается понять, куда брат в принципе смотрит. — Паук ест гусеницу, — Юдзи поворачивает голову, восхищённо болтая. Рёмен присматривается, замечая между тонкими ветвями прозрачную паутину. Он думает о том, как же легко впечатлить ребёнка. Старший продолжает смотреть на брата с улыбкой. Тот кладёт ладони на колени, опираясь на них подбородком и вздыхая. — И это получается, что он и меня съесть может, — делает логичный вывод младший. — Нет конечно, — со смешком отвечает Рёмен, поднимаясь на ноги. — Ты же невкусный. Паук подёргивает лапками, вгрызаясь в тело небольшого насекомого. Паутина покачивается от ветра. Юдзи запрокидывает голову и смотрит снизу вверх на брата. Младший недовольно морщит нос, становясь похожим на котёнка. — Сам такой, — с детской серьёзностью говорит Юдзи. Старший не продолжает отвечать, ероша чужие волосы. Сейчас лучше перевести тему. — Пошли домой, я тебя всё же нашёл, — Рёмен скрещивает руки на груди. Младший подпрыгивает и вылезает из кустов. Он поправляет футболку, оборачиваясь на брата. — Мультики посмотрим? — Юдзи складывает руки в замок, тряся ими перед собой и думая, что это точно поможет его просьбе исполниться. Рёмен кивает, получая ответную улыбку. Он смотрит, как брат бежит в сторону дома, пока солнечные лучи зарываются в его волосы. В такие моменты он обычно ощущал нечто похожее на счастье, но не сегодня. Старший дёргает плечами, пытаясь скинуть с себя что-то липнущее к спине. Что-то тёмное и полное тревог. Тогда он ещё не знал: завтрак с отцом и поцелуй матери — последнее, что останется у него от родителей.

***

Рёмен запрокидывает голову вверх, раздражённо выдыхая и закрывая глаза. Безоблачное осеннее небо высится над ним, остановившимся на краю дороги. Только на половине пути в школу он вспомнил, что забыл спортивную форму, в какой-то спешке собираясь утром. Самым странным было то, что он никуда и не опаздывал. Если подумать, то он вполне может вернуться домой и успеть прийти к первому уроку. Зачем-то пробежав половину пути (должно быть для того, чтобы вторую половину стараться отдышаться), Рёмен уже подходил к дому. Повернув за угол, он замер, смотря по сторонам. Незнакомая машина стояла у их дома, настораживая одним своим видом. После исчезновения родителей в тот летний день всё казалось ему странным. Чего-то недоставало в этой истории, а дедушка, переехавший к ним, упорно молчал. Рёмен знал, что даже если тот и не знает всего, то явно мог бы прояснить ситуацию. Не решаясь идти через главный вход, он вернулся обратно за угол. Открыв дверь заднего двора, Рёмен придержал её, медленно идя к дому по опавшим листьям. Поднявшись по ступенькам, которые даже не скрипнули, он осторожно пошёл вдоль веранды, прислушиваясь. Лишь услышав приглушённые голоса, старший замер за углом у самой ближайшей сёдзи. Говорило минимум два человека, одним из которых был дедушка, второго же он слышал впервые. — …не стоит искать, — второй голос чуть громче, но Рёмен всё равно вынужден прислушиваться. — Она… не хотела, чтобы с… что-то случилось… Вам следует делать это же. — Думаете жизнь без родителей… — дед говорил спокойно, голоса совсем не повышал, и атмосфера от такого почему-то была ещё более некомфортной. — …нельзя дать шанс? Рёмен готов был вывалиться из дверей, лишь бы всё расслышать. Но быть обнаруженным хотелось меньше всего. Единственное, чего хотелось — узнать о произошедшем. Если бы он только мог увидеть их ещё раз… Если бы Юдзи мог. — …было предостаточно. Она знала, что ждёт… остальных. Всё закономерно, — дверь скользит по проёму, открываясь. Рёмен вжимается спиной в стену, сердце стучит о рёбра. — Надеюсь, это наша последняя встреча. — Если он ещё жив, передайте, что с детьми всё в порядке. Мужчина закрывает сёдзи и обходит стену. Мимолётно смотрит за угол — там, как и прежде, никого. Желтеющие листья медленно падают на землю, скрывая следы. Рёмен стоит за забором дворика, смотря перед собой и не моргая. В этот день в школе он так и не появился.

***

Рёмен сидит на детском стуле у кровати Юдзи, держа в руках небольшую книгу. Настенный ночник в форме звёздочки мерцает на стене, а настольная лампа за спиной помогает различать буквы. Иногда он показывает Юдзи чёрно-белые картинки со страниц, на которых тот разглядывает каждую деталь. — Только её кожа была белой, как бумага… — читал Рёмен голосом из озвучки страшных историй. — И тогда она повернулась. Вместо глаз на неё смотрели большие чёрные пуговицы. Старший захлопнул книгу, и Юдзи вздрогнул, сжимая край одеяла. Лишь спустя несколько секунд до него дошло, что продолжения не будет. Брат встал и положил книгу на одну из полок, выключая светильник. Теперь только крохотная звёздочка освещала комнату. — А дальше? — разочарованно произнёс младший. — Поздно уже, — покачал головой Рёмен. — Надеюсь, тебе ничего плохого не приснится после таких ужастиков. — Нет, если ты посидишь со мной, — Юдзи перевернулся на бок, поджимая под себя ноги. — Шантажист, — цокнул старший, возвращаясь. Младший хихикнул, зарываясь в одеяло. Юдзи смотрит на Рёмена и вздыхает. Старший видит, что тот хочет что-то спросить, но никак не решается. Глаза привыкли к полутьме, и он отчётливо видит, как шевелятся детские губы. Он вот-вот заговорит, и Рёмен отчего-то совсем не хочет слушать. Пожалуйста, только не начинай… — А когда… когда мама с папой приедут? — неуверенно спрашивает Юдзи. Ожидаемый вопрос. Прошло две недели с того дня, когда он подслушал дедушкин разговор; с ним он так и не поговорил. И сейчас он больше переживал не за родителей, а за Юдзи. В его возрасте не следует сталкиваться с такими вещами, но и оградить его слишком сложно. Сейчас Рёмен хочет всеми силами удержать этот беззаботный блеск в детских глазах, даже если самому придётся сломаться на множество частей. — Не знаю… Они надолго уехали, — старший поджимает губы. — Разве все родители так надолго уезжают? — с досадой спрашивает Юдзи. — Иногда нужно просто свыкнуться с этим, — Рёмен старается звучать убедительно, подбирая слова. — И я могу их никогда-никогда не увидеть? — детские глаза раскрываются шире, настенная звёздочка отражается в них. — Ну что за глупости? Конечно, ты их увидишь, — Рёмен закусывает щёку, сжимая зубы. — Всё, не думай о таком. У тебя ещё есть дедушка, я есть. Старший поднимается на ноги и поправляет тёмно-синее одеяло. Юдзи вытаскивает руки и кладёт их на пушистую ткань. Рёмен уже хочет пожелать тому спокойной ночи, но детские пальцы хватаются за край рукава. Взгляд светлых глаз просит остаться, остаться не на сейчас — навсегда. — Ты никуда-никуда не уедешь? — шёпотом спрашивает младший, словно боясь, что кто-то кроме них услышит. — Никуда-никуда, — также тихо отвечает Рёмен; металлический привкус во рту становится всё ярче.

***

Рёмен тихо закрывает дверь, оставаясь посреди тёмного коридора. Жёлтый свет в самом его конце скользит по полу, выдавая присутствие деда на кухне. Старший знает, что молчать больше не может, им нужно поговорить. И сейчас, когда Юдзи спокойно спит, он сделает это. Дед сидит у стены и читает газету, кружка с чёрным кофе стоит на столе; пар от неё не поднимается — сидит уже долго. Рёмен включает чайник и достаёт какую-то кружку из настенного шкафа: своей у него никогда не было. Мысли шумят в его голове, как и нагревающаяся вода. Сейчас он, прямо как Юдзи, не может заговорить на волнующую тему. Даже если он придумал фразу — произнести её слишком тяжело. Сжимает руки, заставляя себя. — Юдзи снова спрашивал про родителей… — на одном дыхании говорит старший, поворачиваясь лицом к деду. — Они же… не вернутся? Дед поднимает взгляд и сворачивает газету, кладёт её на стол. Рёмен отводит взгляд в сторону, зрительного контакта он не выдержит. В тишине кухни лишь вода пузырится за его спиной, а дед всё никак слова не скажет. Может, он думает, что Рёмену тоже нужно сказать, что они просто уехали. Но он ни за что в это не поверит; образ матери в тот выбеленный летний день всё ещё стоит перед глазами, и такой он не видел её никогда. — Я слышал твой разговор, можешь сказать как есть, — Рёмен опирается ладонями на кухонную тумбу и смотрит куда-то выше головы собеседника, с интересом рассматривая стену. — Она связалась не с теми людьми и утянула его за собой, — с каким-то разочарованием произносит дед, и Рёмен знает, кем он разочарован. Каким бы хорошим он не был, но странное напряжение между ним и матерью всегда просвечивало через их улыбки. — Не разбирайся в этом, иначе станет ещё больнее. Просто знай, что вы друг у друга только и останетесь. Пожалуйста, присмотри за Юдзи. — Это бы не случилось с отцом, не люби он её, — с горечью отвечает Рёмен и выходит из кухни. Чай тут уже не поможет. Быстро закрыв дверь собственной комнаты, старший садится на пол и подтягивает ноги к себе. Уткнувшись лбом в колени и закрыв глаза, Рёмен старается сфокусироваться на дыхании, как учил отец. Правда, тогда ему это было нужно, чтобы справиться с приступами гнева, а сейчас — тревоги. Щелчком вскипевшего чайника, слова, услышанные Рёменом, прокручиваются в голове в который раз. Я всегда говорил Дзину, что единственная хорошая вещь от неё — вы двое.

***

— Тридцать пять, сорок, потом… — Рёмен прикрывает один глаз. — Господи, я в банке работаю, или где? Две по десять и тут около пятнадцати… Семьдесят пять тысяч иен за ночь в сумме. — Бывало и лучше, — Сатору забирает стопку купюр и отсчитывает себе чуть меньше половины. — Ты постарайся. — Не учи учёного, — цокает Рёмен, чуть ли не силой забирая заслуженную оплату. — Некоторые тебе за месяц столько не принесут. Блондин меняется в лице, молча соглашаясь. Считать чужие деньги после смен было любимой частью работы. Чуть ли не единственная вещь, из-за которой он вообще появлялся в клубе. Но сегодняшнее окончание смены Сатору ждал даже больше не из-за того, что он, аки император, соберёт дань, а из-за разговора после выступления. Такой Дисней-клуб очень радовал Годжо, он даже сериалы смотреть перестал. Поэтому сейчас он сидит за одним из чистых столиков, делая вид, что листает ленту, но на самом деле это тигр поджидает добычу, ну или просто любуется двумя птичками на водопое. Юдзи, уже окончательно вымотанный, даже и забыл, что хотел поговорить. Хотел, но уже как-то не хочет. После уборки в зале ноги отказали окончательно, и сейчас он может только сидеть на барном стуле и пустым уставшим взглядом наблюдать за тем, как Мегуми аккуратно расставляет бокалы. — Сатору отошёл, — Фушигуро стучит пальцами по чужой макушке, не давая Итадори отключиться. Юдзи поднимает щенячий взгляд, показывающий, что он уже передумал. — Давай, вам это нужно… Ты сам говорил. Юдзи вздыхает и поворачивается, спрыгивая на пол со стула. Рёмен стоит к ним спиной во всё том же белом халате и, похоже, в очередной раз пересчитывает деньги. Младший подходит, и рука застывает в воздухе на секунду, а затем, с большей уверенностью, касается плеча старшего. Мегуми протирает стойку, поглядывая в сторону братьев и зная, что не один он заинтересован в происходящем. Кажется, что весь персонал молча наблюдает за ними, но не выдаёт себя. — Почему ты не сказал мне кем работаешь? — с ходу начинает Юдзи. Рёмен замирает, сжимая купюры в одной руке. Он садится на край сцены и смотрит на брата. Ему полностью хочется завернуться в халат и ответить в другой раз, но это лишь внутри так. Снаружи он всё тот же непоколебимый человек, в чьи глаза смотрит Юдзи, ожидая ответа. — Это так важно для тебя? — устало спрашивает старший. — Теперь ты в любом случае знаешь… — Мне бы хотелось услышать это напрямую, а не узнать непонятно как, — младший дёргает плечами, не в силах выразить всё словами до конца. — Я не понимаю зачем, — честно отвечает Рёмен. — Это просто прибыльная работа… Ничего бы не поменялось, работай я тем же официантом или каким-нибудь сантехником. Юдзи вздыхает, прикрывая глаза. Почему он никогда не слышит его? Почему он никогда не может встать на его место, почувствовать то же самое? Оставшись друг у друга вдвоём, они стали словно соседи. Это слишком сильно ранило младшего. — Дело не в том, кем ты работаешь… — Юдзи объясняет два плюс два, но этот пример лёгкий лишь для него. — Я просто никак не могу свыкнуться с тем, что мы уже не так близки. Скучать по тому, что было в детстве может и глупо, но я не могу по-другому. Рёмен тяжело выдыхает, теряясь в чужих словах. Он был (да и сейчас) уверен, что всё в порядке. Старший никогда не переставал любить Юдзи, вот только, кажется, забыл, что любовь нужно ещё и показывать, а не оставлять как «общеизвестный» факт. — Почему ты решил, что мы не близки? Да, я уезжал, но теперь всё как раньше, и… — И я даже не знал, кем ты работаешь, — Юдзи вскидывает руки в воздух. — Я не знал, что у тебя есть девушка или жена… Твои отношения с коллективом непонятны мне, а некоторые смотрят на меня с сожалением из-за того, что ты мой брат. Но я никогда не жалел об этом! Рёмен встаёт прямо напротив Юдзи, возвышается над ним, чувствуя какую-то зарождающуюся пустоту внутри. Младший чуть приподнимает голову, смотря светлыми глазами, которые так ждут поддержки. Рёмен понимает, что ему стоит обнять, утешить, сказать хоть что-то о том, что ему жаль и он всё понимает… Но он продолжает стоять и просто не может переступить через всё это, словно что-то держит его на месте. — П-прости? — старший говорит это так, словно пытается подобрать к замку код, который никогда не знал. Перебирает цифры — не открывается. Юдзи извинений хочется меньше всего. Он просто хочет, чтобы их вернули назад. Назад на два года, назад на время отъезда старшего, назад на вечер чтения книжек, назад на солнечный летний день на заднем дворе. Назад на то время, когда всё было проще. — Не нужно, — качает головой младший. — Я просто хочу знать, что мы нужны друг другу… Я всё ещё думаю, что ты, как и в детстве, любишь зелёный чай без сахара… Но как я теперь могу быть уверен, что ты не стал его ненавидеть? Юдзи задаёт вопрос и поднимает голову ещё выше, смотрит наверх — на светильники. Рёмен ничего не отвечает, потому что знает, что оно тоже не нужно. Голова начинает болеть уже не от шума, дверь гримёрки хлопает. На сегодня разговоров хватит.

***

— М-да, — протягивает Нобара, подперев щёки руками. Семечки арбуза плавают в стакане. — Он хороший… Ты всё ещё будешь защищать своё мнение? Чосо держится за спинку собственного стула, наблюдая за тем, как Рёмен уходит, а Юдзи так и остаётся на месте. Замешательство проступает на лице темноволосого, но отказываться от слов он не собирается. — Ни за что не поменяю его, — парень мотает головой. — Я уверен, что между ними просто какое-то недопонимание. Рыжая сдувает короткую прядь со лба и, кинув странный взгляд на Чосо, закатывает глаза. Столько работают, а никак не поймёт, что лучше согласиться с рыжей, чем пытаться выдвинуть другое мнение. — Ты и в детстве, наверное, читал книжки, где всегда добро побеждает, — усмехается девушка, включая какую-то простую мелодию, лишь бы клуб не пришёл в ещё большее угнетение. — Только ничего не отвечай… Мегуми смотрит, как Нобара ходит по комнате, меряясь мнениями с Чосо в очередной раз. Она взмахивает рукой, держа другой какую-то чашку; с такого расстояния сложно разглядеть её лицо, но Фушигуро уверен, что его украшают тысячи эмоций, сменяющих одна другую. Рядом вздыхают, и черноволосый отвлекается. — Как прошло? — Мегуми исчезает где-то под стойкой, открывая шкафчики у самого пола и что-то ища. — Я слышал половину… Не думал, что оно так может быть. Итадори устало смотрит на открытую банку спрайта на барном столике. — Не хочу говорить, — тихо отвечает Юдзи. Мегуми сидит на корточках и поднимает голову, взгляды встречаются. Черноволосый с пониманием кивает, наконец вспоминая что ищет. Знакомый звук шагов становится ближе, а Фушигуро тем временем открывает самый дальний ящик. — Я сам дойду, — произносит Юдзи, и Мегуми на секунду замирает, сжимая руками ненастоящие кубики льда. Только через секунды две до него доходит, что это говорят не ему. Рёмен стоит у бара уже в привычной одежде, положив ладонь на стойку. Он думает сказать что-то ещё, но Мегуми не даёт этому случиться. Черноволосый опирается на столик руками и поднимается на ноги, прикрыв глаза от лёгкой боли в коленях. Всё же это не то упражнение для конца смены, и его суставы намекают лучше всех. Зелёные глаза открываются и смотрят на Рёмена; чернота радужки напротив всё такая же. Рука исчезает со стойки. — Напиши потом… — это явно не то, о чём он думал. Последняя фраза только для Мегуми: — Стаканы на завтра не забудь. Фушигуро вздыхает, посылая Рёмена в спину. Кажется, тот даже так знает, что конкретно ему адресовали. Юдзи щенячьим взглядом провожает брата, решаясь больше не думать об этом хотя бы сейчас. Светить недовольным лицом как-то не хочется. Юдзи думает, что этим он будет только мешать. В зале кроме них остались только Сатору, всё так же увлечённый своим телефоном, и Маки, заканчивающая уборку столов. Её единственную не привлекают все эти драмы: своих хватает. Блондин же обдумывает произошедшее, уже зная, чем будет занят его следующий месяц помимо работы. Хотя, такие вещи тоже его работа в каком-то смысле. «Тренеры не играют», — думает Годжо с грустной усмешкой. Нобара спускается с лестницы быстрыми шагами, а вслед за ней идёт и Чосо, но уже медленнее. Кажется, что его энергию она забрала насовсем. Быстро забежав на кухню, рыжая оставляет там посуду, звонко прощаясь, и идёт к бару. — У вас ещё минут семь музыки, там всё на таймере. — Подсветка на двадцать минут, — добавляет Чосо. Юдзи непонимающе смотрит на этот дуэт, дёргая ручку стула и чуть опускаясь. Кугисаки останавливается совсем рядом, смотря на него и Мегуми. Фушигуро готовится к обычному послесменному наставлению, а Итадори с интересом ждёт чего-то. — Увидимся, услышимся, удачи доработать, — с широкой улыбкой отвечает рыжая. Следов былого недовольства или усталости как не бывало. Она тянет руку к Юдзи и треплет того по волосам. — А ты не грусти, он того не стоит. Начальник, пока! Сатору взмахивает рукой, а Нобара тем временем подбегает к Маки, обнимаясь с ней. Заулыбавшись ещё сильнее, она тянет темноволосого за длинный рукав. И вот Чосо закрывает главную дверь; только спокойная музыка играет вдалеке, звон посуды слышится всё меньше. Спокойствие опускается на Юдзи, и он расслабляет плечи. — Итадори, — осторожно зовёт Фушигуро. Юдзи поворачивается, опираясь локтем на край стойки. — Это тебе. Мегуми неловко улыбается, придвигая к Юдзи стеклянный стакан. Лайм на самом дне, мята по краям и пузырящийся спрайт, в котором плавает светящийся лёд. Итадори изламывает брови, а глаза детским интересом смотрят на переливающиеся всеми цветами кубики. — Я видел, что тебе понравились те, которые я делал сегодня… — Мегуми кладёт ладонь на собственную шею в какой-то неловкости. — Но Сатору не обрадуется, если я буду тебя спаивать, поэтому я вспомнил про «детский» вариант. — Так мило, — Юдзи подносит чёрную трубочку к губам, закусывая её зубами. Отпивает холодного напитка, жмурясь. — И очень вкусно. — Рад, что мои способности хоть кто-то нормально оценивает, — отвечает Фушигуро, оказываясь уже на соседнем стуле с точно таким же стаканом. Юдзи мотает головой, совсем не понимая, когда тот успел подойти. Итадори выпрямляет спину и свешивает ноги вниз. Они молча сидят, пока взгляды блуждают по залу. Сатору уже успел куда-то исчезнуть, а Маки, похоже, закончила с уборкой и ушла переодеваться. Юдзи вдруг понимает, что он до сих пор сидит в фартуке. Маки спускается по лестнице, задерживаясь на нижних ступенях и устало вытягивая руки над головой. Она проводит ладонями по щекам, отгоняя сон. Еле заметно приподняв брови, девушка смотрит на парней, которые словно не шевелятся. — Ребята, пока, — она проходит мимо, не решаясь задерживаться и мешать своеобразной идиллии. — Пока. До вечера, — в унисон отвечают Юдзи и Мегуми, Маки ухмыляется. — Мы, что ли, одни остались? — спрашивает Итадори, смотря на закрывшуюся дверь. Мегуми наклоняется в сторону Юдзи, чтобы увидеть кухонное окошко. — Если кухня уже закончила, — Фушигуро опирается ладонью на обивку, удерживаясь только с её помощью, — то останемся. Никакого движения он за стеклом не видит. Да и в целом он как-то ничего не видит: всё заслоняет Итадори. Мегуми смотрит в сторону и встречается взглядом с Ютой, безэмоционально наблюдающим за ними в стороне. Рука соскальзывает со стула, и зеленоглазый подаётся вперёд, ударяясь подбородком о чужое плечо и ойкая. Юдзи непонимающе глядит на Фушигуро, смотрящего куда-то вниз и приложившего руку к подбородку, зелёные глаза не моргают. — Ты чего? — Итадори наклоняет голову, подстраиваясь под чужой угол обзора. — Призрака увидел… — могильным тоном отвечает Мегуми. Юдзи смотрит налево, тяжёлые ботинки Инумаки стучат о ступени, пока он на ходу накидывает на себя ветровку. Оккоцу отлипает от перил и смотрит уже на него, светловолосый показывает кольцо из пальцев и улыбается: куртка надета. Юта закидывает руку на плечи Тоге, а тот лишь прижимается ближе, когда они проходят мимо бара. — До завтра от нас двоих, — весело произносит Юта. — Пока, — протягивает Юдзи. Мегуми молча кивает. Фушигуро перемешивает колотый лёд в своём стакане трубочкой, кусая губы. Атмосфера более чем странная. В клубе кроме них двоих есть Сатору, так что нужно уходить побыстрее — ставить клуб на сигнализацию самому ужасно не хочется. А чего хочется, так это посидеть ещё пару минут. Вещи несовместимые… — Ну, за пережитый день, — Мегуми будто протягивает свой стакан Юдзи. Стекло соприкасается друг с другом, мелодично позвякивая. Свет затухает у сцены; только бар остаётся освещённым островком. И в этой полутьме один ненастоящий лёд мерцает в стакане. — За пережитый день, — отвечает Итадори.