Что внизу, что внизу, отсюда нам не улизнуть
Тёмно-синее небо. Жёлтый-жёлтый полумесяц мерцает высоко над головой. Май тянет сестру за руку, поднимаясь на небольшой холм. Деревья шелестят листвой, а ветер раскидывает волосы в разные стороны, набрасывает на глаза и перекручивает на макушке. Зенин весело смеётся и останавливается на самом верху, падая на землю и утягивая сестру вниз за собой. Воздуха не хватает, но девочка продолжает смеяться, раскидывая руки в стороны. Тёплый порыв пробегает сквозь траву, заставляя ту щекотать кожу. Вечерняя свежесть наполняет лёгкие. Май думает, что за свои двенадцать лет никогда не чувствовала себя такой живой. И это спокойствие кажется вечным. — Не хочу домой, — вздыхает Май. — Тогда не пойдём, — отвечает Маки. Старшая прикрывает глаза, ощущая прохладу земли. Её футболка заляпана ею и травяными следами, но как же всё равно на то, что скажут дома. Она уже давно привыкла слушать ругань вполуха, совсем не обращая внимания на происходящее дома. Май же была не такая. С самого детства восприимчивая, уязвимая, но так старалась делать вид, что ей тоже всё равно. — Как всегда влетит… — девочка ёрзает на земле. — Им даже повода не надо, — печально усмехается Маки. — Ты домашку сделала? — Май всеми силами хочет отвлечься. — Ещё вчера, — гордо отвечает сестра. Младшая протягивает говорящее за себя «Мда…» и задевает чужую руку своей. Маки такая реакция совсем не по нраву. — Ты такая скучная! — уверенно провозглашает Май. — Сама ты скучная! — недовольно отмахивается старшая. — Нет ты, — мотает головой Май. — Мы одинаковые, так что обе скучные, — сбрасывает с себя руку Маки. — Ничего мы не одинаковые, — себе под нос говорит младшая, поднимая взгляд к небу. Одна звезда выделяется в множестве других, и Май поднимает руку вверх. — Смотри, мигает! — Загадывай желание! Быстрее! — Маки полу садится, запрокинув голову. Звёздочка отцепляется от бескрайней синевы и падает вниз, рисуя полукруг. Её след исчезает в темноте. — Ну, что загадала? — интересуется старшая. Май молча смотрит в ответ, сложив руки на груди. — Ты серьёзно веришь, что так оно не сбудется? Это же глупости! — цокает Маки. — Скучная… — шепчет Май. А сестра делает вид, что ничего не услышала. Тишина затягивает всё вокруг, убаюкивая природу. Время застыло и кажется, что они здесь навсегда. Вечность смотреть на сверкающие точки и ждать звездопада не так уж плохо. Можно даже заявить, что раз в десять лучше обычного. Май привстаёт и двигается ближе к сестре. Она что-то упорно хочет сказать, но слова никак не лезут. Ну же… — Пообещай… — произносит Май, поворачивая голову к старшей. — Пообещай, что мы всегда будем вместе. Маки смотрит на бесконечность звёзд, раскиданных по небу. Кажется, что они совсем рядом друг с другом, но на самом деле так далеки. Пальцы сжимают пробившиеся травинки. Обещать что-то до ужаса страшно. В их семье все слова пустой звук. И ты никогда не получишь ни обещанного, ни заслуженного. Но Маки знает, что даже с комом в горле обязана сказать это. — Обещаю, — отвечает она, и глаза её почему-то слезятся.***
Маки вращает руку, проводя концом циркуля по листу. Оставив едва заметные засечки, девушка берёт в руки карандаш, отмечая пару точек. Свет лампы падает на лист, отражается от кислотного треугольника и показывает множество царапин и засечек на крышке футляра для принадлежностей. На столе всё сложено кучами, но отодвинуто к стене, чтобы не мешаться под рукой. Девушка склоняет голову набок и смотрит на получившийся облом. Поменьше бы потёртостей и было бы совсем отлично. Дверь в комнату открывается, и Зенин быстро накрывает лист тетрадками, подтягивает к себе учебник и делает вид, что усердно пишет. — Это я, — голос Май раздаётся за спиной, и Маки тут же выдыхает, поворачиваясь к сестре. — Напугала… Уже идти? — спрашивает старшая. — Не, там ещё накрывают, — мотает головой Май. Она закрывает за собой дверь, проходя в комнату, и садится на самый край кровати. Май бросает взгляд на стол и задерживается на листе. Чертёж накрыт тетрадью по алгебре, но край с чёткими линями всё равно выглядывает из-под обложки. Сестра, кажется, всегда стоит на своём. Способна ли она сдаться хоть когда-то? Май такого и представить не может. — Всё продолжаешь? — кивает младшая на неприкрытую часть. — Медицинский меня совсем не интересует, — Маки с ногами залезает на кресло, откидываясь на спинку, что совсем немного отклоняется назад. — А деньги? Они сказали, что оплатят нам всю учёбу, — Май хмурится, а затем усмехается собственным мыслям. — Вот только забывают добавлять, что эта учёба, которую выбирают они сами. А меня эти цифры на бумажках совсем не интересуют. — Я уже давно присмотрелась к гранту… В нашем случае только так и можно, — Маки с грустью смотрит на стопку тетрадей, лежащую на краю стола. — Тебе хорошо, ты умная, со всем справишься, а я… — младшая замолкает и нервно трёт лоб — злится. Старшая двигает кресло ближе к кровати и берёт сестру за руку. Май поднимает взгляд и поджимает губы. Она не может ничего сделать, так было заведено: Маки лучшая, а Май просто есть. С самого детства это бесконечные попытки угнаться за ней, что оканчивались ничем в хорошие дни и горечью неудачи в плохие. И Май хотела быть как сестра, даже несколько завидовала её силе, но никогда не хотела отнимать её. Она понимала, что всё заслуженно. Так, в один момент, младшая просто смирилась. — А что ты? Ты тоже умная и со всем справишься, — улыбается Маки. — Ты всегда так говоришь, — Май хочет убрать руку, но не делает этого. — А я давно уже думаю… Дверь в комнату открывается и Наоя появляется на пороге. Его он не переступает, будто ждёт приглашения. Хотя, звать его никто не собирается. Он окидывает сестёр взглядом и недовольно цокает. — Вас там уже десять минут ждут. Нормально, нет? — раздражённо говорит он. — Господи… — выдыхает Маки, вставая со стула и кивая Май. Наоя ждёт пока они выйдут из комнаты. Похоже, ему сказали именно привести их. Он плетётся позади, скрестив руки на груди; чёрная футболка натягивается в плечах. Младшая напряжённо идёт вперёд, ощущая взгляд на спине дулом пистолета. «Всё будет хорошо», — шепчет Маки и мимолётно гладит чужую спину. Май думает, что понятия не имеет, что такое «хорошо».***
Май смотрит на кусок омлета на чёрной тарелке перед собой. Палочки зажаты в её руке, но кусок в горло совсем не лезет. Маки сидит напротив, с удовольствием уплетая собу. Вот она цепляет палочками лапшу и, мимолётно глянув на еду, отправляет ту в рот. Наоя печально отпивает бульон из ложки и подпирает щёку рукой. После переезда Мегуми он стал слишком тихим. Может, это навсегда, а может до тех пор, пока не переживёт эту «травму». Хотя, Май сомневалась, что такого человека способно травмировать хоть что-то. И ей было непонятно, откуда взялась эта печаль. Фушигуро-младший явно недолюбливался Зенином, а тот в свою очередь был чуть ли не основной причиной переезда. Но почему тогда Наоя так остро это воспринял? Неужели в глубине души он хотел быть хорошим? Или же он просто был недоволен тем, что птичка вырвалась из клетки? Май даже завидовала Мегуми в этом вопросе. У неё таких возможностей не было. — Как в школе дела? — спрашивает отец, сидя во главе стола. Май тупит взгляд, рассматривая блики люстры на керамике. — Как всегда отлично, — весело отвечает Маки. — А ты, Май? — обращается Оги напрямую к дочери, и она знает, что не ответить нельзя. Поднимает взгляд, и сердце её подпрыгивает всё выше. — Х-хорошо, — отвечает Май. — Твой учитель по математике говорил, что у тебя некоторые проблемы с процентами и вероятностями. Может, стоит нанять репетитора? — мать встревает в разговор. Младшая прикрывает глаза. Она ненавидит математику всей душой. Самая отвратительная, скучная, непонятная. Зачем ей знать вероятность того, что купленный чайник сгорит? Пусть лучше считают вероятность того, отцепятся ли от неё родители хоть когда-то. И ответ всегда будет один и тот же. — Не надо. Там уже ничего не поможет, — хмыкает Май. — Но ты же понимаешь, что тебе всё равно сдавать экзамены? — спрашивает мать. Младшая лишь хмурится. — Но я же… Я же могу учиться там, где математика не нужна. Или вообще не учиться! Можно получать деньги и не тратить нервы на весь этот бред, — раздражённо отвечает Май. — И чем таким ты собралась заниматься? — со смешком спрашивает отец. Всерьёз желания дочери он не воспринимает. — Я не хочу быть финансистом. Не хочу… Это ночной кошмар, — младшая взмахивает руками в воздухе, показывая всё несогласие — Мне всегда нравились танцы. Открою свою студию… Что-нибудь точно придумаю. Маки греют душу желания сестры — ей хочется, чтобы у неё всё получилось. Но в то же время ей хочется, чтобы сейчас она замолчала. Для неё так будет лучше. С самого детства им оставалось рассчитывать только на себя. И хвататься друг за друга временами было очень тяжело. — Придумаешь… Ну-ну, — неверяще протягивает Оги. — Ты понимаешь, что тебе нужна реальная работа, а не что-то эфемерное? Или думаешь дальше сидеть на наших шеях? Май опускает взгляд, а Наоя шикает. Все эти семейные драмы он терпеть не мог. Да, иногда он сам становился их источником, но сейчас смотреть на это было отвратительно. И парень прекрасно понимал: либо девочки выгрызут путь зубами, либо останутся здесь навсегда. Но страшнее был тот факт, что, даже оказавшись на свободе, не стоит недооценивать «любимую» семью. У них всех были целые кладбища в шкафах, а с рук сходило почти всё. Наверное, поэтому Наоя мило улыбался старшим. Страх, да и только. — Пойми, что мы тебя любим и хотим только лучшего. Но если ты сама не можешь сделать этот выбор, то наша задача — сделать его за тебя, — мать складывает руки в замок и смотрит на дочь. — Ни черта вы меня не любите! — качает головой Май и встаёт из-за стола. Она выбегает в коридор, и слышатся только её удаляющиеся шаги. Маки кидает взгляд на дверь и быстро благодарит за еду. Старшая отодвигает стул и сама идёт к двери. — Сестрички, как всегда, разочаровывают, — хмыкает Наоя. Маки оборачивается, впиваясь взглядом в него. — За собой бы следил… Братик, — ядовито выплёвывает Зенин, захлопывая дверь в столовую.***
Маки открывает дверь в комнату сестры и тихо заходит. Замков у них никогда не было, так что, даже желая спрятаться, младшая не могла этого сделать. Ночник тускло горит над кроватью, а сама Май лежит отвернувшись к стене. — Уйди, — говорит она, поджимая ноги. — Никуда я не уйду, — возражает Маки. — Почему ты всегда такая? — спрашивает Май и резко переворачивается на спину. — Почему ты всегда идёшь вперёд и не обращаешь на них внимание? Почему? Просто… почему? Май вздыхает, и вздох её полон разочарования. Она, кажется, разочарована во всём. Какой вообще смысл пытаться? И ей так хотелось, чтобы Маки тоже перестала делать это. Но из-за её целеустремлённости Май просто вынуждена бороться, вот только сил уже нет. Вы же сёстры… — Я просто не могу по-другому, — пожимает плечами старшая и двигает стул ближе к кровати. — Каждое дело нужно уметь закончить, а оставаться тут я не желаю. — И ты никогда не думала сдаться? — Май приподнимается на локтях. — Думала… Просто, — Маки поднимает голову к потолку и ставит ступни на край кровати, — если я сдамся, то ничего хорошего не будет ни у меня, ни у тебя. Младшая изламывает брови. Неужто она и правда так думает? Май тяжело верить в слова, она привыкла ждать подвоха. Но пора уже понять, что родная сестра — последний, кто воткнёт нож в спину. — А мне казалось, что ты хочешь свалить отсюда как можно скорее и забыть нас всех, — с какой-то виной в голосе говорит Май. — Вообще всех. Старшая склоняет голову набок, показывая, что такого она точно не хотела. — Я никогда тебя не брошу, пойми это уже наконец, — Маки треплет чужие волосы, и Май брыкается, говоря, что старшая снова портит ей причёску. Старшая тянет руки к рёбрам сестры и сжимает пальцы. Май смеётся и вырывается, отползая к стене, но от Маки не убежишь. Та подбирается всё ближе, готовая к повтору этой войны. Она запрыгивает на кровать и выпрямляется, балансируя на краю. Май накрывается подушкой и пищит, понимая, что её снова щекочут. И младшая вот-вот заплачет, но не от неприятных ощущений, а от того, какие чувства переполняет её. Ощущение, что им снова по двенадцать, а жизнь опять беззаботна. И небо вот-вот развернётся над головой, а свежий ветер пробежит по комнате. Пообещай, что мы всегда будем вместе…***
Последнюю неделю Маки почти не спала нормально. Ложилась она после полуночи, а вставала когда солнце только поднималось. Досыпать приходилось во время перерывов или после учёбы, но и это получалось не всегда. Начало марта стало полным адом для девушки, потому что нужно было сдать оставшиеся экзамены и собрать документы для поступления. Но теперь, когда три архитектурных университета приняли их, ей оставалось лишь ждать. И это было даже хуже, чем сама подготовка. Маки лежала накрывшись пледом и смотрела в потолок. Луна проглядывалась сквозь светлые шторы и освещала кусочек стены. Завтра она всё узнает. Утром Маки проснулась разбитой, шея болела из-за неудобной позы, а первые пару секунд она и вовсе не понимала, что происходит. Прикроватные часы показывали двенадцать, и Зенин резко села, сбрасывая с себя спутавшийся плед. Списки уже вывесили, а она, кажется, опаздывала. Первый университет, в десяти минутах от Сибуи, обещал позвонить, если она им подойдёт, но время уже прошло, а пропущенных не было — не подошла. Сначала ей было никак, всё же есть ещё два варианта. Этим Маки себя утешала, пока не втиснулась в толпу, пытаясь отыскать своё имя на доске с результатами. Она была где-то сверху, но лишь в таблице платного обучения. И этот факт неприятно отдался внутри. Подумаешь… Зенин закатила глаза, больно закусив щёку. Она выпрямилась, поднимаясь по каменным ступенькам в переулок. Отсюда до последнего варианта минут пятнадцать ходьбы. Это было отличным шансом проветриться и взять себя в руки. Маки предпочла не думать о том, что будет, если своего имени в заветной колонке она не увидит. Зачем думать о том, что ещё даже не случилось? Но даже пытаясь убедить себя в том, что всё хорошо, меньше тревожиться внутри она не переставала. Сердце её сжалось, когда она прошла за вороты и глянула на девушку, сидящую в стороне на бордюре. Та плакала, сжимая край юбки рукой. Рядом сидела её подруга, пытаясь успокоить, но это было бесполезно. Какой-то парень в толпе тряс приятеля за плечи. Маки оттолкнула их от себя, боясь получить неосторожный удар. Людей вокруг переполняли эмоции, но внутри девушки всё было бесцветным. Она проводит рукой по спискам, выискивая имя. Плечи её опускаются, и ей хочется закричать. Вот её фамилия на второй строчке прошедших по гранту. Всё так, как должно быть. Неужто здесь ещё осталась справедливость?***
— Я поступила! — кричит на весь дом Маки, стоя в прихожей и бросая сумку на пол. Май выглядывает из-за дверного проёма и раскрывает рот. — Ты… Лучшая! — младшая кидается сестре на шею и чуть не сносит её, запутавшуюся в обувных парах. — Я всегда знала, что ты всё сможешь! Маки в последний раз обнимает сестру и отодвигает ту от себя. Зенин сбрасывает туфли с ног и подбирает сумку с пола, перешагивая порожек. — А ты чего? Мы последний месяц почти не общались, — хмыкает Маки. — Подумала, что поступлю в следующем. Или не поступлю… Короче, этот год я точно проведу здесь, — Май грустно улыбается и окидывает взглядом коридор. Маки хочет утешить её, но внезапно появившаяся мать прерывает все любезности. Она держит полотенце в руках и вопросительно смотрит на дочерей. — Вы чего так кричите? — непонимающе интересуется женщина. — Маки поступила на архитектурный! — воодушевлённо отвечает Май, только секундой позже понимая, что ей нужно было молчать. — Что прости? — переспрашивает мать, переводя взгляд на старшую. Маки кидает взгляд на сестру, пытаясь найти план действий на её лице. Май белеет и прижимается спиной к стене, почти сливаясь с ней. Мать кивает младшей, чтобы та шла к себе, и она покорно уходит. — Прости, но о чём мы с тобой договаривались? — вкрадчиво говорит женщина. Пытается быть дружелюбной, но так ещё некомфортнее. — Мы оплатим твою учёбу… в медицинском. А ты сейчас делаешь что? — Вам не придётся ничего оплачивать, — мотает головой Маки. Она понимала, что все мелкие расходы возьмёт на себя, поэтому уже задумалась о поиске работы. — Учёба по гранту, да и жить я тут не особо планирую. — Ты думаешь бросить нас? Мы тебя растили с детства, чтобы ты потом показывала своё неуважение к нам? Вот так ты относишься к «любимой» семье? — хлопает глазами мать. Маки не ведётся, она всё это знает. Каждое слово как по инструкции. Тут надавить на жалость, а здесь запугать, а вот тут сказать, что она неблагодарная. Каждый раз одно и то же… Придумали бы что-то новое, или как. — Перестань пытаться обвинить меня в том, что я не такая, как вы хотели. Ваши мечты не обязаны быть моими. Да и какие же вы родители, если даже не знали, что ваш ребёнок хотел быть архитектором? — с усмешкой спрашивает Зенин. Тут только отвечать тем же. — Я пойду собирать вещи. Больше неудобный ребёнок вас стеснять не будет. Маки вскидывает руки в воздух, проходя мимо матери. Та явно кипит от злости, но ничего не делает. Кажется, совсем не понимает, почему её ухищрения не имеют никакого эффекта. — Отец ещё с тобой поговорит! — почти кричит дочери вслед. — Мне не о чем с ним разговаривать, — отвечает Маки и исчезает за поворотом лестницы.***
Отец всё же поговорил с Маки. И это был не самый приятный разговор. Он пытался надавить, напугать, поторговаться с ней, но она так и стояла на своём. Оги даже предлагал ей поступить на другое направление пока не поздно. Она, конечно, знала, что уже не время, но связи семьи могли решить любой вопрос. И какой бы смелой девушка себя не показывала, внутри Маки была готова к любому исходу. — Последний раз… Ты будешь учиться чертить всякое, а не спасать людей, а потом будешь перебиваться второсортными подработками, правильно понимаю? — спрашивает отец. — Да, всё именно так и будет, — с улыбкой отвечает Маки. — Что же… Я тебя услышал, но учти, что ничего сейчас не закончилось. Мама же тебе говорила, что мы желаем лучшего? Подумай об этом, — заканчивает отец, жестом показывая дочери, что та может идти. Маки прикрывает за собой дверь и выдыхает. Май стоит оперевшись на стену. Её глаза закрыты, а руки скрещены на груди. Звук закрывшейся двери привлекает её внимание, и она быстро поворачивает голову в сторону сестры. Виноватым взглядом смотрит на неё, осторожно подходя ближе. — Прости, я снова всё испортила, — Май вот-вот заплачет, глаза её слезятся. — И теперь у тебя одни проблемы. Прости, я… Ты меня ненавидишь теперь? — Я? А надо? — качает головой старшая. — Дурочка, ты-то тут причём? Так, наверное, даже лучше. А они бы в любом случае узнали… Май облегчённо опускает плечи и извиняется ещё несколько раз. Маки же говорит, чтобы та перестала. Она и так была уверена, что долго молчать не будет, да и закончилось всё вроде бы хорошо. Учёба начинается через две недели, а переезжает она через пару дней. За Май всё ещё было боязно, но для начала хотя бы самой нужно было решить все вопросы. И хоть Маки думала, что всё кончилось, оно было лишь прологом. — …решить кое-какие вопросы. Можешь достать номер кого-то из приёмной комиссии, секунду, — отец пододвигает к себе блокнот, читая название, быстро записанное карандашом, — Токийского университета культуры и искусств. С меня причитается, знаешь же. Давай, жду.***
Деревья уже вовсю цветут и солнце выжигает своим светом всё вокруг. Маки держит чемодан за ручку, поднимая его по ступенькам. Ей нужно зайти в университет и забрать выписку, чтобы со спокойной душой заселиться в общежитие. Сколько же мороки с этими глупыми документами. И жизни не хватит, чтобы дождаться их полного собрания. Зенин придерживает дверь и заходит в просторный холл. Она быстро достаёт белоснежную карту-пропуск, полученную в начале недели, из кармана и прикладывает к окошку турникета. Красный цвет не меняется. Маки непонимающе замирает, а затем ещё раз прикладывает карту. Вечером в конце марта тут совсем никого нет из учащихся, и девушка вглядывается в коридор, цепляясь взглядом за человека вдалеке. — Извините! Извините, у вас тут что-то сломалось, — кричит она, шатая турникет. Мужчина средних лет медленно подходит к ней и спрашивает, чего она так шумит. Маки объясняет, что она просто не может зайти за выпиской и что её можно пропустить так, потому что всё займёт у неё минут пять. Работник берёт её пропуск и прикладывает к турникету. Никакой реакции. Маки напряжённо следит за каждым действием. — Она у тебя не работает. С турникетом всё в порядке, — мужчина прикладывает свою карту и окошко загорается зелёным. — Как она может не работать? — спрашивает девушка. Мужчина вздыхает и достаёт телефон из кармана, набирая кому-то. — Вы ещё у себя? Тут какие-то проблемы с пропуском. Не хочет открывать… Что спросить? — работник кидает взгляд на Маки. — Как зовут тебя? — Зе-нин Маки, — чётко произносит она. — Зенин. Ей что передать? — мужчина хмурится и машинально кивает. Он сбрасывает звонок и поворачивается к девушке. — Сейчас он спустится. Жди… Маки мычит в ответ и скрещивает руки на груди, снова оставаясь в холле в одиночестве. Размеренные шаги слышатся всё отчётливее. Дверь где-то сбоку открывается, и моложавый мужчина в очках в тонкой оправе ищет её взглядом. Он останавливается по другую сторону турникета и выдыхает. — Простите, мы забыли позвонить… Вы нам не подошли, — кажется, что эти слова совсем не то, что он думал говорить. Маки совсем не понимает, что должна ответить. Шутка какая-то… — Но я даже не на пятой строчке… Что значит не подошла? — одно с другим в голове не складывается. — Ещё раз извиняюсь, но так получилось. Мы пересмотрели критерии… В общем, — окончательно теряется в словах. Девушка наконец-то цепляется за ниточку. — А почему Вы вообще решили спуститься и лично мне это сообщить? Услышали фамилию? Говорящая, да? — в оскале спрашивает Маки. — Не понимаю о чём речь, — нервно усмехается мужчина. — Да ладно, не впервой такое слушать, — Зенин машет рукой и протягивает пропуск. — Я хотя бы на платное могу перепоступить? — Давайте не к нам, — качает головой мужчина и забирает пропуск. Маки понимающе кивает и разворачивается к выходу. «Отцу привет», — громко говорит она, и человек по ту сторону турникета ёжится.***
— Ну и что я тебе скажу… — Маки прижимает плечом телефон к щеке, вытянув ноги перед собой. Листья шумят над головой, закрывая садящееся солнце. — Домой я возвращаться точно не хочу… Но и жить мне негде, понимаешь? — Ещё бы… С твоими родственничками, прости меня, только на другой планете жить, — хмыкает Юта в трубку. — Адрес знаешь, приезжай. Маки довольно хихикает в трубку и говорит, что будет через полчаса. С Оккоцу она познакомилась ещё в средней школе, правда он тогда уже был в старшей. На заднем дворе школы, у автоматов. Сначала этот дурной не мог вытащить банку малиновой газировки, тряся автомат на все двенадцать баллов. Маки же сделала это за два ровных удара. Затем Юта чуть не запутался в своих же шнурках и, ухватившись за колонну, задумчиво уставился на стадион. — А пробежишь быстрее меня? — спросил незнакомый ей паренёк с огромными синяками под глазами. — Да как нефиг делать, — ответила Маки и потянула его за олимпийку к площадке. Познакомились они странно, но поэтому, должно быть, и сохранили общение на долгое время. Потом Юта поступил в кулинарный и общение почти полностью перешло в мессенджер. Оккоцу был единственным, кто слушал все гневные тирады о семье, нытьё об учёбе и просто какие-то километровые голосовые сообщения без смысла. Одноклассники полагали, что Зенин встречалась со старшеклассником, но они и представить не могли, что уже девушка была той, кто выслушивал монологи, начинавшиеся с «он такой красивый… И, блин… Боже…», а заканчивавшиеся «понимаешь, мы обязаны быть с Инумаки вместе». Маки каждый раз спрашивала, знает ли этот Инумаки о таком великом финале. А Оккоцу каждый раз говорил, что видит пустое сообщение. Потом она наконец-то познакомилась с Тоге. И Юта оказался прав: лучше уже никого не будет. Поэтому сейчас она сидела у них на кухне, попивая ромашку и рассказывая всё в очередной раз. — Поэтому мне сейчас нужна работа… Варианты? Юта и Тоге переглядываются. — У нас в клубе официант нужен. Как тебе? — Оплата нормальная? — интересуется Маки. — Ну… с нашим управляющим более чем, — отмечает Оккоцу и подливает кипятка в кружку.***
— Вот тут и работаем, — Юта оглядывается по сторонам, проходя вдоль зала. — Нам, по-хорошему, уже начинать надо, так что Фушигуро тебе всё быстренько объяснит. — Фушигуро? — переспрашивает Маки. Фамилия редкая, навряд ли кто-то другой… Хотя, так ещё хуже. — Ага, бармен наш. Человек нелюдимый, малообщительный. Но работник отличный, — поясняет темноволосый. — Вот он. Парень с шейкером в руке выходит из кухни и замирает у стойки. Он смотрит на поваров и девушку рядом с ними. — Мегуми?! — Маки? — Вы знакомы? — Юта смотрит на их лица. Тоге рядом с ним вздыхает и припадает лбом к его плечу. Зенин прикрывает лицо руками, а Фушигуро нервно усмехается. От семьи не убежишь. И эта фраза была одной из самых страшных для них. И Мегуми убедился в этом ещё сильнее, когда Маки, еле запрыгнув на барный стул, рассказала ему причину, по которой она — их новая официантка. Черноволосый внимательно слушал, временами делая жест удивления глазами. — Нет, я знал, что наша семейка ебанутая, но чтобы настолько… — Мегуми выдыхает сквозь зубы. — Ты уверена, что это Оги постарался? А хотя… Юта косится на него. Раньше таких выражений слышно не было. — Помнишь, как я хотела в художку, а мне через пару раз стали отказывать даже до просмотра работ, просто услышав фамилию? — спрашивает Маки. — И вот это вот виноватое лицо я с детства помню. — Ты уверена, что им этого будет достаточно? — с опаской спрашивает Фушигуро. Зенин переводит взгляд на стоящий рядом бокал и замечает, что тот пошёл трещиной. Она прикусывает щёку и пожимает плечами. Хотелось бы…***
Маки сидит за столиком. До смены ещё около получаса, так что она просто листает ленту. Мысли о Май забивают всю голову. Они не общались уже неделю. Старшая чувствует вину и то, что она обязана проявлять инициативу. Маки заходит в диалог и отправляет первое за долгое время сообщение.Привет, как ты? Как дома?
Май тут же появляется в сети. Мама злится…А отец?
Он думает, что ты «побегаешь и вернёшься». Типа, другого выбора у тебя не будет.Плохо думает, значит
Давай лучше про себя. Выживаешь?
Стараюсь) Они особо не цепляются… Может что-то ужасное планируют, ахахахНе говори так
Тогда скажу тебе, что девочки из класса очень хотели, чтобы я научила их танцевать… И теперь я веду свои курсы!!!!!! Маки смотрит в экран телефона, чуть ли не подскакивая на месте.Я знала, что у тебя всё получится!
Только сделай так, чтобы они об этом не узнали
Можешь не сомневаться. И ещё кое-что Может, ты хочешь встретиться? Мы так давно не виделись Старшая знала, что Май закончит этим. Она грустно прикрывает глаза, понимая, что ответ только один.Прости, из-за работы совсем не могу.
В другой раз?
В другой раз. Май выключает телефон и откладывает его на угол стола. Она забирается с ногами на стул и утыкается подбородком в колени. Внутри что-то саднит. Маки говорила, что её уход из дома не повлияет на отношения, но теперь она, кажется, стала совсем далека от неё.***
Май сидит на кухне. Она прижимается головой к стене, слушая, как масло шипит на сковородке. Мать достаёт нож из подставки и ставит разделочную доску на стол перед девушкой. — Чего маешься? — спрашивает женщина. — Да как-то странно… Не знаю, — вздыхает девушка и морщится. — Я тебе что сказать хотела, — мать вытаскивает кусок говядины из миски и кладёт на доску. Кровавые льдинки стекают вниз. — Отец недавно встречался с каким-то там главой чего-то. Важный человек, в общем. И сказал, что ты понравилась его сыну… Май удерживает смешок и глядит на мать снизу вверх. — Ага… а я при чём? — Влияние нужно поддерживать, а брак может стать отличной подпоркой, — просто отвечает женщина. Младшая же, услышав конкретное слово, на секунду выпадает из реальности. — Ему вообще сколько лет? — Двадцать восемь. — Сколько?! Мне только девятнадцать! — руки Май холодеют, и она оттягивает от шеи край футболки. — Это даже старше, чем Наоя… — Это нормальный возраст. Тем более он видел твои фото, ты ему очень понравилась, — говорит мать. — Вы показывали ему мои фото? — Зенин чувствует себя до ужаса неудобно. — Конечно, а что такого? Мы же хотим только лучшего для тебя. Не хочешь учиться — пожалуйста. Но будь добра сделать для семьи благое дело. Май совсем не знает, что ответить. Обычно Маки заступалась за неё, переключая внимание старших. Но сейчас её рядом нет. Уже целых полгода нет. — Маки всегда говорила мне, что мы для вас — игрушки. И я ей не верила, постоянно пыталась оправдать вас. Но она-то всегда была права. Каждый грёбаный раз. — Опять эта Маки… Ты же знаешь, что ей лишь бы обвинить других. А ты у нас хорошая. И мальчик тот тоже хороший, — мило улыбается женщина. — Мама, ты понимаешь, что этого не будет? Это что-то нездоровое. Такое должно остаться в прошлом, — девушка сидит за столом, сложив руки перед собой. — Всё, это не обсуждается. То, что у тебя есть — дали мы. Это всё на наши деньги. Так будь благодарна. — Лучше выставите мне счёт, который я буду выплачивать всю жизнь, — хлёстко отвечает девушка. — И откуда ж у тебя денег найдётся? — с усмешкой спрашивает мать, нарезая мясо. — Я уже давно веду уроки, зарабатываю этим. Придётся ужаться, но я могу жить сама по себе. Без вас и вашей «любви», — качает головой Зенин. Она обещала скрывать, но не сейчас. — Не можешь… Ты тоже хочешь бросить нас? Нет, нет, нет. Никаких переездов. Подумай получше о замужестве, можете первое время просто пожить вместе, привыкнуть… Это — путь настоящей женщины, дорогая. Май кривит губы и кивает. Она встаёт из-за стола и выходит из кухни. «Что же, придётся стать поддельной, раз быть настоящей — такой средневековый ужас», — думает она, закрывая дверь в комнату.***
Всю неделю Май прячется у себя в комнате, иногда забегая на кухню перекусить в тихие часы. Но она устала от этого. От давления, притворной любви, лепки чего-то своего из неё. Поэтому она застёгивает замок на чемодане и тихонько открывает раздвижную дверь. Медленно спускается по ступенькам на первый этаж, стараясь не издать ни звука. Девушка выходит на террасу и вдыхает прохладный воздух. Она ёжится из-за того, что стоит в одной кофте. Во дворе темно и лишь маленькие фонарики освещают дорожку до выхода. Май ставит чемодан на деревянную тропинку, протянувшуюся вдоль дома, и всё так же тихо идёт на свет. Девушка вздрагивает, сталкиваясь с матерью, вынырнувшей из другого коридора. — И куда ты собралась? — шёпотом спрашивает она. — Я же сказала, что сама могу обеспечить себя. Прости, но мне стоило раньше понять, какие вы на самом деле… Я была идиоткой, — грустно поджимает губы младшая. — Ты никуда не пойдёшь, — мать берёт ручку чемодана и не даёт ей сдвинуться с места. — Ты не имеешь права меня тут держать, — повышает голос Май. — Знай, что я сюда больше никогда не вернусь. Май выплёвывает слова матери в лицо, а та лишь опускает брови. Девушка почему-то чувствует, что они не одни здесь. Кто-то явно слушает их разговор. Она вырывает ручку чемодана из рук матери и быстрыми шагами идёт к воротам. — Ты знать не знаешь, что тебя ждёт, — кричит ей мать вслед. — Вернись немедленно, иначе я сама верну тебя! Неблагодарная дрянь! Май выбегает на дорогу, где до неё всё ещё доносится голос матери. Она уже ничего не слушает, смахивая слёзы со щёк. Её ноги тут больше никогда не будет. По крайней мере добровольно в этот ад она не вернётся.***
Уже через пару месяцев Май чётко осознала, что жизнь её налаживается. И так хорошо она себя не чувствовала очень давно. Теперь она со спокойной душой ведёт уроки по вечерам и понимает, что её наконец-то любят. Не родные люди, но ученики уж точно. Зенин прощается с девушками и остаётся в зале одна. Она включает музыку погромче и собирает вещи. Уже ноябрь, так что темнеть стало гораздо раньше. И Май торопится изо всех сил. Неприятное ощущение чего-то плохого липнет к ней. Она берёт в руки телефон и бегает по вкладкам, пока не заходит в мессенджер.Ты можешь меня встретить?
Что-то очень срочное?Не могу объяснить, просто предчувствие плохое.
У нас сегодня весь день загруженный, так ещё и официантка заболела. Завал.Понятно.
Напиши, как дома будешь!Хорошо.
Май кладёт телефон обратно на тумбу и смотрится в зеркало во всю стену. Что не так? Не понимаю. Она надевает чёрный свитер и волосы электризуются. Улыбнувшись своей схожести с домовёнком, Зенин приглаживает волосы руками (что мало помогает) и надевает наушники. Накинув пальто и схватив с полки ключи, девушка выходит из зала, закрывая дверь. Она сбегает вниз по ступеньками и выходит из здания. Стеклянная дверь за спиной медленно ползёт к проёму. Май включает свой обычный плейлист и кладёт телефон в карман. Белые провода наушников проходят по пальто, обматываясь вокруг блестящей пуговицы. Пара машин проезжает мимо, и улица совсем пустеет. Девушка трёт руки друг о друга, смотря на покрасневшие пальцы. Зенин идёт по зебре, переступая ровные полоски под ногами. Фонари позади загораются ярче. Резкий удар не даёт ей опомниться. Май смотрит на небо, полное звёзд. Прохладный ветер бежит по земле, на которой она лежит. Маки, должно быть, рядом. Шаги приближаются, а самая маленькая звёздочка падает вниз. — Маки… — шепчет девушка, задыхаясь. — Я... загадала... Какой-то мужчина склоняется над ней, загораживая небесную гладь. Тень ложится на его лицо так, что приметных черт не увидишь. — Просили передать, чтобы ты не думала, что от любящих людей можно так просто уйти. Без их заботы ты пропадёшь, поэтому возвращайся. Мужчина достаёт телефон из кармана и быстро набирает номер. — Срочно, девушку сбили на перекрёстке. Сразу же скрылись с места преступления. Да, ждём. Он сбрасывает звонок и бросает телефон на асфальт со всей силы, наступая ногой. Стекло трескается и экран гаснет. Мужчина поднимает устройство и кладёт его обратно в карман, возвращаясь к машине. Наушники выпали из ушей и лежат рядом. Колёса скрипят об асфальт и всё накрывает глухая тишина. Глаза закрываются, и помехи из наушников смешиваются с сиренами вдалеке. Май, кажется, не чувствует ног.