Невероятно длинный хэдканон насчëт Феанора

      В Части 2 я привожу доказательства, что Валар по-королевски облажались, пытаясь убедить нолдор остаться, и что решение украсть корабли было определённо неправильным, но при этом объяснимым.        Итак, нолдор сейчас снова направляются на север, а дела у них идут всё хуже и хуже. Значительная часть преданных Феанору войнов утонула из-за гнева Уинэн, вызванного убийствами телери (но нолдор неоткуда об этом знать, они могли думать, что их убили Валар). Во время братоубийства бóльшая часть потерь так же пришлась на последователей Феанора — похоже, после прибытия войск Финголфина битва закончилась довольно быстро и с относительно небольшими дополнительными жертвами из числа нолдор. Так что войска Феанора и Финголфина на данный момент находятся на совершенно разных позициях.        Люди Феанора потрясены тяжёлыми потерями среди своих; как я уже говорила в Части 2, я действительно сомневаюсь, что они были в состоянии думать об Альквалондэ достаточно трезво, чтобы признать вину. Сказать, что телери были правы, — значит назвать своих умерших близких палачами.        Среди людей Финголфина было немного потерь, и это не они начали сражение, поэтому у них меньше проблем с тем, чтобы называть резню виной Феанора, а погибших нолдор убийцами. И, конечно же, они злы на него за то, что он их в это втянул. Таким образом, даже то, что они вместе принимали участие в братоубийственной битве, не объединяет их; с этого момента и дальше каждое событие сеет всё больше недоверия между двумя группами.       Так кто король нолдор?        Несколько человек указывало, в что каноне «Сильмариллиона» не подразумевается, что Финголфин требовал королевскую власть. Его люди — те, кто отказываются отречься от него, и он считает себя связанным своим обещанием следовать за Феанором. Менее великодушная версия его действий представлена в «Шибболете Феанора», поскольку в нём сказано, что Финвэ правил нолдор настолько долго, что по сути само его имя приобрело значение «король» для них, и что Финголфин стал называть себя «Финвэ Нолофинвэ», подчёркивая свои притязания на корону как истинного наследника.        Я склонна считать «Шибболет» каноном, но если вы не берёте его во внимание, то скорее всего у вас сложится куда более приятное впечатление о Финголфине.        В любом случае, он был королём, когда Финвэ умер. Следовательно, что касается людей в Тирионе, Финголфин является королем, пока он открыто и публично не откажется от короны в пользу Феанора (чего, по моему мнению, он не сделал, что бы при этом ни происходило между братьями с глазу на глаз). Что же касается людей Форменоса, Финвэ был королём и после его смерти корона перешла его старшему сыну. Так что это ещё один источник разногласий между подданными Феанора и Финголфина. И что хуже, он подпитывает все недостатки характера первого: его паранойю, его убеждённость в том, что все пытаются стереть наследие Мириэли, его готовность поверить в Морготову «ложь».        Если бы вы провели опрос между нолдор при текущем положении дел, то я бы ожидала, что больше половины из них назовут своим королём Финголфина. И Феанор это знает.        Между двумя флангами очень мало взаимодействий, пока они снова идут на север, и все из них кончаются резкими заявлениями и обвинениями.        Теперь, конечно, — Роковой Конец нолдор обеспечен.        Я слышала об удивительном явлении, которое называется Испарительным Охлаждением групповых убеждений*: Ранние исследователи культов были удивлены, обнаружив, что, когда культы испытывают сильный шок (пророчество не сбывается, моральный изъян основателя обнаруживается), они часто возвращаются сильнее, чем раньше, с возрастающей верой и фанатизмом. Свидетели Иеговы ждали Армагеддон в 1975 году, основываясь на библейских подсчётах; 1975 год пришёл и ушёл. Культ Унарианцев, который продолжает оставаться сильным и сегодня, пережил отсутствие межгалактического космического флота** 27 сентября 1975 года. (В статье*** в Википедии об унарианстве упоминается провалившееся пророчество в 2001 году, но не упоминается о более раннем провале в 1975 году, что достаточно интересно). С чего бы групповой вере становиться сильнее от столкновения с сокрушительными контрдоказательствами?        Ну, представьте себе, что вы член апокалиптического культа, предсказывающего, что конец света наступит в эту пятницу. Пятница приходит и уходит, а мир продолжает вращаться. Некоторые культисты будут сыты по горло и уйдут. Но какие? Наверное, те, кто и раньше были наиболее скептически настроены, самые непредубеждённые, больше других склонные прислушиваться к разуму и находить мирное решение. Те же, кто останется, будут фанатиками. И таким образом культ будет всё более фанатичным, потому что каждое несбывшееся предсказание будет отсеивать придерживающихся умеренных взглядов.        Так вот, я люблю нолдор, если это ещё не очевидно, и уверена, им бы не понравилось сравнение с верунами в летающие тарелки. Но Гибель нолдор — точно такое же явление. Кто поворачивает назад? Не те, кто больше всех виновны в атаке на Альквалондэ, не те, кто больше потеряют продолжая поход, и не те, кто наиболее несогласны с Феанором. Разворачиваются те, кто являются голосом примирения, разумные люди, способные сохранять спокойствие и давать хороший совет даже под давлением.        Я не критикую Финарфина и отправившихся с ним обратно. Это было очень здраво. Но, повернувшись назад, они лишают нолдор именно тех готовых идти на уступки разумных людей, которые им отчаянно понадобятся, если они собираются воссоединиться.        И вот изгнанники достигают Араман, край света. Стоит мороз, условия жёсткие, из двух воинств оба вооружены, враждебно настроены и по-прежнему чувствуют тошноту и напуганы событиями в Альквалондэ. Половина следующих за Феанором оплакивает любимых. Финголфин разбит уходом Финарфина (в некоторых версиях в это же время уходит и Анайрэ), поэтому он впервые принимает решения без людей, которые всегда были рядом. Каждая попытка придумать план, чтобы пересечь океан, превращается в крики, взаимные упрёки и обвинения в государственной измене.        Феанор не может смотреть на Финголфина ("Финвэ Нолофинвэ" к этому времени), не вспоминая пророчества Мандоса о том, что его дом будет навеки обездоленным; он начинает осознавать, что будет невозможно выиграть войну против Моргота, всё время ожидая нож в спину. В голове всё начинает сливаться воедино: возвращение Сильмариллей как-нибудь спасёт его отца, умершего, защищая их; предательство Финголфина, уход Финарфина и Ольвэ (он не заканчивает мысль; никто об этом не говорит) все связаны с Валар, и сбежав от них, сбежав из Амана, он сможет оставить всё это позади.        Он оставляет.        Сожжение кораблей – это частично драматичный жест, частично разумный политический шаг. Люди, которым он может доверять, теперь все на одном берегу моря. Он может готовиться к войне, не ожидая измены, не тратя часть сил на защиту своей спины от собственной родни. Сожжение кораблей означало отпустить последние два года, ощущавшиеся, как затянувшийся кошмар. (Иногда он всё ещё представляет, как просыпается и видит свет Древ, играющий на волосах Нерданели, всё, что с тех пор произошло, – ужасающе яркое сновидение, которое рассеется, пока Лаурелин разгорается ярче.) Сожжение кораблей означало отвержение Приговора, выдвинутого Валар. Обездоленный? Нет. Он защитил право первородства своих детей. Защитил своё собственное. Защитил наследие своей матери.        Моргот боится его. Моргот высылает против него все свои войска: каждое извращённое существо, приготовленное для завоевания мира, стекается в их лагерь, а затем умирает. Они сильны, они могущественны, они неприкасаемы, и Морготовы армии бегут от них. Он не ошибся, поверив в силы своих людей.        Он преследует неприятелей.

***

       Из всех решений, что Феанор успел принять за свою жизнь, сложнее всего для меня было согласиться с его второй Клятвой. Долгое время я просто её игнорировала; много людей говорят странные вещи на своём смертном одре (особенно если они умирают от ожогов третьей степени по всему телу и серьёзных повреждений внутренних органов), и это не отменяет остатка их жизни.        Но я пришла к мнению, что неправильно смотреть на это под таким углом. Даже наиважнейшие персонажи в Сильмариллионе получают от силы пару десятков упоминаний. Мы знаем о них так мало, что не можем исключать даже какую-то одну крупицу информации из тех, что имеем.        Так что мы должны разобраться со второй Клятвой.        Что бы обыкновенный отец сказал своим сыновьям, находясь при смерти? "Я люблю вас" – с надеждой, или, возможно, он помолился бы вместе с ними.        Что бы обыкновенный король сказал своим генералам и преемникам, умирая? "Отомстите за меня" – вполне правдоподобно; последний совет лишним не будет.        Что делает король, который также и отец, генералы которого являются его сыновьями, молитвы которого не будут услышаны, потому что самих богов он сделал своими врагами, и который осознаёт (логичная сторона его разума напоминает ему, что смерть не даёт какого-либо особого озарения, что его текущее плохое предчувствие может быть ошибочным, может происходить из агонии, с которой его ткани отслаиваются от костей, а не из предвидения. Но, тем не менее, он знает) что война не может быть выиграна?        Он не может оставить их без напутствия. Не может позволить им чувствовать то же отчаяние, что и он. Не может вынести то, как надежда умирает в их глазах. "Вы проиграете!" – что же это за наследие им от него? Поэтому вместо этого он проклинает Моргота, взывает к возмездию, и молится вместе с ними лишь так, как осталось молиться мятежникам. Их голоса разливаются, как один, – Клятва нисколько не потеряла своей силы – он цепляется за жизнь достаточно долго, чтобы услышать, как они заканчивают говорить. Вместе.        Как минимум, они есть друг у друга.