Почему Феанор — Хороший Человек (в самом деле):
В предыдущей части, без которой эта не имеет смысла, я утверждала, что у Феанора не было причин считать, что победить Моргота невозможно, пока не прибыл посол Манвэ.
Хотя это не оправдывает того, что он делает
после этого, верно?
Что ж, давайте приглядимся получше. Вернувшись в Форменос и собрав перепуганных эльфов (которые были прямо в эпицентре нападения), похоронив отца и преодолев полторы тысячи миль обратно до Тириона, убедив его жителей последовать за ним, чтобы одолеть Моргота и построить их цивилизацию заново, Феанор начинает сталкиваться с проблемами.
Во-первых, его полубрат отказывается отдавать корону. Я понимаю точки зрения обеих сторон. Финголфина: я правил этой страной на протяжении семи лет, пока ты был в ссылке за то, что угрожал мне мечом, ты понятное дело, обезумел от горя, ты только что принëс неразумную клятву, ты немного импульсивен, упрям и вспыльчив, и это в хорошии дни — я не собираюсь преклоняться перед тобой. Феанора: королëм был Финвэ, он мëртв — корона переходит его старшему сыну. Это то, чего определëнно хотел бы Финвэ, то, что диктуют законы их государства; Финголфин пытается воспользоваться хаосом из-за смерти отца, чтобы захватить трон своего брата. И давайте будем честны, Финголфин тоже немного импульсивен, упрям и вспыльчив.
Как я говорила, я понимаю обе стороны. Но отказ Финголфина отдать корону повлиял на Феанора ужасающим образом. Прежде всего, изначально это было частью «лжи» Моргота, заключавшейся в том, что полубрат попытается его свергнуть. Давайте рассмотрим Морготовы «обманы»: Валар утаили от эльфов, что в Арду придут люди (правда), Валар пытаются удержать эльфов в Валиноре, подальше от Средиземья (недостаточно доказательств, чтобы прийти к какому-либо заключению), Валар потребуют Сильмарилли (правда), Финголфин попытается занять трон (правда). Как бы Феанор не презирал Моргота, он должен был заметить, что его предсказания довольно точны, и он наверняка задумывался, что ещё из той лжи было правдой.
Итак, войска нолдор выдвигаются из Тириона, жаждущие отправиться на войну, пусть и под разными знамëнами. И вот теперь Валар
наконец-то действуют.
Ну, только если под «действиями» мы понимаем «Валар отправили посла, слова которого бы уместились в газетную заметку и который после этого уходит». Совершенно серьëзно, хватайте ваш «Сильмариллион» и перечитайте эту часть.
Если Манвэ подбирал слова, наиболее подходящие, чтобы нолдор продолжили свой путь, то лучше бы он и не справился.
Это первая весть от Валар с момента убийства Финвэ, разрушения Форменоса и кражи Сильмариллей вместе со всеми сокровищами Феанора. Выразили ли они соболезнования? Нет. Принесли ли они первым делом извинения за то, что освободили Моргота? Нет. Успокоили ли они нолдор тем, что разрабатывают план победы над ним? Нет. Упомянули ли они хоть как-то, что
весь свет в мире погас? Вы угадали — нет.
Вместо этого они сообщают Феанору, что он изгнан (говоря по-детски: «Так ты уходишь? Ну уж нет, это мы тебя прогоняем!» — что возмутило бы и менее упрямого, чем он) и что он ни за что не сможет победить Моргота.
Помните, когда во «Властелине колец» персонажи сталкивались с миссией против силы, намного большей, чем они сами, миссией, которая может оказаться напрасной и от которой они тем не менее не уклонялись, то предполагалось, что мы видим в этом доказательство их храбрости и отваги? Феанор — не идиот. Он знает, что объявил войну божеству, знает, что победа будет нелëгкой. Но он всë ещё верит, что зло стоит борьбы против него, даже если надежда слаба. И он говорит об этом послу Манвэ.
И тот кланяется и уходит.
Задумайтесь об этом на секунду. Нолдор из тех, что находят в словах огромную радость: в их звучании, в придумывании аргументов, в красноречии и дебатах. Валар следовало уже это знать. Ожидать, что стандартное предупреждение Феанору размером с небольшой абзац заставит нолдор колебаться, невероятно глупо. Посол либо должен был быть готовым к обсуждению вопроса, либо не приходить вообще. Поклонившись, он производит впечатление согласия или как минимум глубокого уважения к решению нолдор.
Всë взаимодействие оставляет их более уверенными в своëм пути, более целеустремлёнными и более скептично настроенными по отношению к Валар. Это провал даже по (общепризнанно жалким) меркам Манвэ.
Так что теперь нолдор отправляются в Альквалондэ, правильно? А вот и нет. Снова хорошенько присмотритесь к последовательности событий «Сильмариллиона». Теперь нолдор шагают к северному побережью Валинора. Это медленное движение; это путешествие на многие сотни, а возможно и тысячи миль, и они идут толпой, которая в основном из обычных граждан. У многих людей, похоже, сложилось впечатление, что все эти события произошли очень быстро, и нолдор последовали за Феанором в порыве бездумного помешательства. Если так, то у них было около года изнурительного пути во тьме, чтобы передумать; ни единая душа не повернула обратно.
Когда Манвэ говорит, что не думает, что Феанору удастся удержать нолдор вместе, то не имеет в виду: «Как только им выпадет шанс успокоиться и отложить решение до утра, они поймут, что поступают глупо и повернут назад». Он подразумевает: «Поиски выхода из Амана займут у них годы, возможно, десятки лет; за это время ваши запасы еды истощатся, все будут чувствовать себя измученными, и в итоге многие решат сдаться и, униженные, вернутся назад, поддавшись отчаянию».
Феанор, очевидно, хочет этого избежать. Поэтому, когда он достигает северного побережья и видит, что единственная дорога из Валинора — это самоубийственный поход через льды, можно было ожидать, что он прикажет двигаться дальше. Вместо этого он созывает совет со своими лордами, приходит к заключению, что Хелькараксэ непереходимо и только крайне безответственный Король приказал бы своим людям идти этим путëм, практически обрекая их на верную смерть (кхе-кхе), и решает идти на юг и просить помощи.
Феанор — гордый парень, и необходимость взывать к телери его злит. Но он готов сделать что угодно, чтобы обеспечить своему народу безопасный путь из Амана. Несмотря на то, что изнутри его сжигают ощущение Валинора как западни, удручëнность из-за желания его брата захватить власть и горе от смерти отца, он по-прежнему прислушивается к своим советникам и думает об интересах своих людей.
Поэтому он идëт в Альквалондэ и предлагает телери присоединиться к ним. Телери отказываются. Он просит их продать им корабли. Телери отказываются. Он просит их
помочь нолдор построить свои собственные корабли. Телери отказываются.
Эту строчку легко упустить в «Сильмариллионе»: «Не соглашались они ни предоставить нолдор свои корабли, ни
помочь в постройке новых против воли Валар.» По моему мнению, телери полностью оправданно отказываются одолжить их лебединые судна. Было бы хорошо это сделать, но это не необходимо с моральной точки зрения. А вот отказ помочь Феанору построить собственные — уже действительно предательство, и он именно так это и воспринимает. А манера Ольвэ отказывать снисходительно не особенно помогает.
***
Бонусный хэдканон:
Столетия спустя в Нарготронде два двоюродных брата поворачивают за угол и замирают, глядя друг на друга. Король лишился короны, бросив свой венец об землю в порыве гнева; сделавший эту корону расслаблен, за исключением натянутой улыбки, не доходящей до его глаз.
— Вы пришли к нам на порог, потеряв земли, обеднев и отчаявшись. Мы приняли вас. Поприветствовали вас как родню. Доверяли вам как
друзьям. Неужели любое обязательство, кроме вашей Клятвы, для вас всего-навсего пустяк, от которого можно в любой момент отречься? Вы настолько низко пали?
— Мы не отрекаемся ни от чьей дружбы. Но, быть может, в неë входит долг упрекнуть другого в совершаемой им глупости. И именно этим оно и является: сила Ангбанда слишком велика, ты напрасно погубишь тех, кто за тобой последует.
Финрод застывает от всплывших в его голове воспоминаний об Альквалондэ. На последних словах своего двоюродного брата, сказанных с хладнокровной уверенностью в предвидении, бывший король Нарготронда поворачивается на каблуках и уходит.
Когда приходят новости, Куруфин выражает горе, но не удивление.
***
Замените Куруфина и Финрода на Ольвэ и Феанора, и у вас по сути будет взаимодействие в Альквалондэ. Потому что, конечно же, клятва Феанора и изгнание Валар обязывают его идти выбранной им дорогой. И да, это опасно, но без помощи Ольвэ это ещё и равнозначно самоубийству, поэтому отказывать в ней, при этом заявляя о дружбе, с его стороны немного оскорбительно.
Интересно задуматься, почему вы испытываете симпатии к разным сторонам в этих двух сценариях, если предположить, что это так.
(Между тем, прошёл уже как минимум 1 Валианский год (10 лет Солнца) с наступления Темноты.
Всё ещё никто из Валар не высунулся с Таникветиль.)
Это оставляет нолдор несколько вариантов, ни один из которых не является хорошим. Первый: снова идти на север и пересечь льды. Бесчисленные тысячи людей умрут.
Второй: построить собственные корабли. Имейте в виду, что у человечества ушли тысячи лет на то, чтобы научиться создавать пригодные для мореплавания суда. Постройка достаточного количества для перевозки сотни тысяч человек через Море даже у Феанора заняла бы пару десятилетий. Пара десятилетий, пока сила Моргота неизменно растёт; пара десятилетий, которые могут означать разницу между победой и поражением. (В этот момент народ Кирдана осаждён; весь Белерианд, кроме Дориата, беззащитен перед Врагом. Десятки тысяч синдар могут умереть за те десятки лет, пока нолдор осваивают плотничество; знает ли об этом Феанор, зависит от того, верите ли вы, что он изобрёл Палантиры.)
Третий: отнять корабли у телери. Это военное действие: это осознанное решение поставить безопасное перемещение своих людей выше прав собственности другой группы людей. Это определённо сомнительное с точки зрения морали решение. Но я думаю, практически любой Король из рода человеческого, столкнувшись с такой дилеммой, поступил бы так же, как и Феанор; не думаю, что это сделало бы их всех злодеями. Имейте в виду, что Феанор считал, что сможет забрать корабли, не убив никого из телери. Обострение конфликта в Альквалондэ прописано достаточно тщательно, чтобы было ясно, каким образом оно произошло, при этом оставляя неясным, кто кого первым убил.
Что более важно, я думаю, что называть Братоубийц
злом за совершённое ими в Альквалондэ, значит упускать основополагающее и эмоциональное значения того момента. Это был момент, когда нолдор понимают, что правильность их причин не станет склонять обстоятельства в их пользу или освобождать их самих от совершения стоящих чрезвычайно много ошибок во время пути; это момент, когда они понимают: быть хорошими, быть благородными недостаточно, чтобы это оправдывало их поступки, объясняло их или даже позволяло легче с ними жить. Насколько проще была бы жизнь, если бы только плохие люди совершали плохие дела! Нет, они были хорошими; хорошими людьми, сделавшими ужасную вещь, а после жившие с этим и расплатившиеся за неё своими жизнями и жизнями своих детей и внуков.
Нигде не говорится, выражал ли Феанор сожаления по поводу Альквалондэ; по моим предположениям, нет. Сотни, возможно, тысячи его собственных людей были убиты; выражать искреннее сожаление за смерть их убийц было бы, наверное, для него слишком. Мне представляется, что нолдор не говорили об Альквалондэ; что они продолжали двигаться на север, ошеломленные, потрясенные, испытывающие тошноту и не желающие думать об этом достаточно долго, чтобы начать брать на себя вину.
Мне нравится думать, что все из них испытывали ненависть, глядя на корабли, и что Феанор сжёг их частично потому, что не мог думать о том, что он сделал, чтобы получить их.
