В главном комиссариате Токио
— Посмотрите как много грибов! А ещё из окна была сделана ледяная горка, по которой, очевидно, и сбежали остальные, кто бы там ни был! — детектив Наомаса Цукаучи, которого специально подключили к расследованию этого дела, вызвав из Мусутафу, долго всматривался в фотографию, выведенную на проекторе. — Этот мальчик с чёрной кожей и белыми волосами… Внимание! — Мужчина напрягся и включил следующий слайд. — Тот самый — Шахай Куроиро, пропавший почти полгода назад. Сотрудники в деловых формах, восседающие вокруг длинного стола, выглядели подавленно, читая в папках суть дела и переводя свои взгляды туда-сюда. — Он и ещё несколько человек совершили незаконное проникновение в национальную библиотеку Токио, украли множество архивных записей, посвящённым исследованиям над человеческим сознанием в военные и послевоенные годы… А теперь, внимание к следующим фактам: лёд и грибы. Полгода назад, с разницей в сутки, были похищены Шото Тодороки — сын Старателя, обладающий причудами огня и льда, и Киноко Комори — с причудой мгновенного выращивания грибов. Плюс один из работников библиотеки рассказал, что наткнулся при дежурстве на молодую девушку с тёмными волосами и парня, который был в какой-то маске. После контакта с ними он сразу же заснул. Я попросил описать их внешность и костюмы более подробно, но у него всплыли в памяти только цвета их волос. Тёмные и фиолетовые — так он сказал. Детектив взял паузу, перелистывая фотографии, на которых были изображены пропавшие дети — Шото Тодороки, Кьёко Джиро, Шинсо Хитоши и Киноко Комори. — Господа, сопоставив изложенное, я считаю так: ими манипулируют. Дети живы — это главное. Осталось только понять, сколько их всего… Пропало всего восемь детей. Как думаете, их гораздо больше? Там ли находятся пропавшие Токоями Фумикаге, Нейто Монома и Йоараши Инаса? В кабинет собрания вошёл главный инспектор полиции Токио. Он был невероятно зол, ноздри его раздувались и сдувались, брови были нахмурены, а тёмно-серые глаза буквально метали невидимые молнии по всем полицейским, собравшимся здесь: — Какого чёрта вообще они принимают на работу таких разгильдяев! Охранник нисколько не следил за тем, что ему поручили! Он, видите ли, спал! Что ж, теперь ему точно будет не до сна, когда он осознает, что на его совести пропажа таких важных документов как «Испытания над контролем сознания». — немного успокоившись, инспектор продолжил, — Вы вообще представляете, что нас ждёт дальше? Я вот нисколько. И я дико переживаю. Нам необходимо поднять на уши всю Японию, быстро начать поиски детей. Что-то затевается… Мужчина был на взводе. Он ушёл в дальний угол и сел на небольшой диван. Все остальные находившиеся в кабинете полицейские опустили взгляды в стол. Детектив Наомаса листал слайды дальше, где была написана информация о пропавших. — У всех один возраст — пятнадцать лет… Точнее, пока Кьёку Джиро не похитили, ей было четырнадцать, а теперь пятнадцать, как и остальным, но, думаю, это не имеет особого значения. Все окончили среднюю школу. Что же так сильно привлекло их похитителей? Ладно Шото и Киноко, у них действительно сильные причуды, а остальные… — Цукаучи, причуда «контроль разума» у Хитоши тоже относится в какой-то мере к сильным причудам, особенно если она попала в злые руки. О нём то и надо беспокоиться, — заключил один из следователей. — Если быть подготовленным к действию этой причуды, то она вполне бесполезна, — не унимался Наомаса. — Детектив, вы размышляете логично, но не дальновидно… Они украли архивы опытов над людьми. А что это значит? Те, кто действовал через похищенных, скорее всего собираются использовать информацию об опытах над сознанием. Раз уж дети слушаются их, пошли на это задание и беспрекословно выполнили его… Хотя, можно ли утверждать, что беспрекословно? Может быть, похитители угрожают их жизням и их семьям за непослушание? — инспектор полицейского управления Токио размышлял на ходу, не зная, сколько ещё можно сделать теорий и выводов из той информации, которую они сейчас имели. Он опустил веки и потёр виски. Кто-то из участников совещания приводил свои возможные теории произошедшего и будущего. Наомаса был мрачен, ему больше было нечем помочь. — Что ж, я думаю самое время оповестить героев и поисковые отряды. Похищенные дети были из разных префектур Японии, Шинсо и Тодороки так вообще из одного города. Я думаю, на этом я могу покинуть совещание. — Наомаса, — инспектор полиции Токио встал с места. — Я провожу. Двое мужчин вышли из кабинета и направились к лифту. Цукаучи положил руку в карман, а в другой держал свой рабочий портфель. Он закусывал щёки изнутри от безнадёжности ситуации. Ему было жаль детей. Их всех объединяло несколько вещей — возраст и желание поступить в школу с геройским уклоном. Что же с вами хотят сделать? Что же хотят сделать злодеи? Какие именно? Кто может действовать так злобно, похищая детей? Кто, кроме Все-За-Одного? Неужели, он всё-таки может быть жив?.. Спустившись с пятнадцатого этажа на первый, они попрощались возле выхода из здания. — Детектив, мы все переживаем и будем отслеживать ситуацию. Мужчины пожали руки, и Наомаса вышел из полицейского участка, а инспектор полиции Токио остался, провожая его взглядом. Он простоял на месте несколько минут: задумался обо всём на свете и поймал себя на мысли, что необходимо пойти взять чай, чтобы взбодриться и с новыми силами приступать к новым делам, пока это стоит на месте.***
В то утро, после долгих ночных спонтанных поцелуев с Каччаном, Изуку понял, что ему отчего-то стыдно. Он открыл глаза и осознал, что находится на футоне рядом с кроватью Бакуго. Но что-то было не так, под одеялом было тесно. Тесновато… О! Чёрт! Мидория медленно приподнял одеяло с верхней части тела и понял, что Кацуки лежит головой на его груди. О Боже, что… Почему мне так… стыдно?! Воспоминания волнами стали накрывать его: сначала они оба просто сидели в темноте, перед сном Изуку попросил его показать свою причуду, на которую ему нравилось смотреть, а потом… Бакуго меня поцеловал… Ох. Я помню… Деку вспомнил всё. Как шаловливо Кацуки трогал его под футболкой, теряя рассудок от долгого горячего поцелуя. Изуку помнил, как язык Каччана трогал его собственный… Изуку помнил, как ему нравилось, вплоть до возбуждения. У Деку вмиг вспыхнули щёки. Он лежал не шелохнувшись несколько минут, вспоминая всё, что произошло поздним вечером, и думая над тем, что теперь ему делать. Это что? Любовь? Почему я чувствую её как-то иначе?.. Я… кажется, я был влюблён в Шинсо. И я даже не целовался с ним, но всё равно я ощущал это по-другому. А с Каччаном всё не так. Я не понимаю как с ним. Что это? Любовь? Почему она такая пустая? Сначала Мидория думал, что пустая, но когда Мицуки начала долбить в дверь, чтобы они уже просыпались и шли завтракать, а Бакуго поднял свой сонный взгляд на Деку, он понял. Нет. Внутри точно не пусто. Бакуго тоже медленно вошёл в реальность, вспоминая и осознавая, что произошло. Он стеснительно сполз с груди Деку и остался лежать рядом. — Изуку, всё в порядке? — он был взволнован. Было ясно, что ответ Деку будет иметь значение. — Конечно, потому что ты здесь, — Изуку перевернул популярную фразу Всемогущего, и Кацуки улыбнулся. В дверь опять раздались стуки, ручка дёрнулась, и Изуку в какой-то момент испугался быть застигнутым врасплох. Но Бакуго закрылся ночью — дверь осталась на месте. — Да идём мы! Идём! — грубо буркнул блондин. Они оба сели, и Изуку почему-то снова захотелось утонуть в чужих объятиях. Он неуверенно потянулся к Бакуго. Не знаю почему и как, но мне нравится, когда меня так крепко обнимают, как Каччан делал это ночью. Не знаю почему, но мне это помогает не думать о прошлом. Я надеюсь, что с Шинсо всё будет в порядке, и однажды он вернётся домой. Я буду ждать его, но… Мне так тяжело быть одному. Прости, Хитоши… Только благодаря Кацуки я могу не думать о тебе постоянно. А думать о тебе постоянно — пытка. — И что всё это значит, Деку? — горячее дыхание Бакуго обжигает у уха. Кацуки сжимает Изуку в своих утренних объятиях. — Не знаю… Наверное, что мы теперь… — Вместе. — заключает блондин, когда рука Мидории треплет его колючие волосы.***
И после того дня, жизнь Мидории заиграла новыми красками. Каччану приходилось контролировать свою речь и поведение, чтобы больше ненароком не сказать Изуку что-нибудь грубое, как он обычно любил разговаривать с людьми. Им хорошо вместе. Большую часть внеучебного времени они постоянно проводят вместе: ездят домой, в какие-нибудь развлекательные центры с боулингом или игровыми автоматами, в кино, гуляют или просто сидят дома. С наступлением летних каникул и просто лета, они иногда выезжают на пикники, потому что им обоим нравится быть подальше от суеты, а природа — это отличное место для уединения. Мидория изо всех сил подбадривает Бакуго в его учебных начинаниях, точно также, как и Кацуки подбадривает в этом Изуку. Однажды, во время очередного пикника в парке, Изуку позвал Каччана к себе на вечер. — А на ужин что? — Бакуго лежит на спине, смотрит на облака и ветви деревьев, открывает рот и ждёт, пока Изуку положит в него вишенку. — Что-нибудь остренькое, как ты любишь, — Мидория опускает ягоду в рот Кацуки, и он игриво хватает её вместе с пальцем Мидории, не желая отпускать. — Ай, Кацуки, — Изуку смущается и пытается освободить свой палец. Ещё немного помучив Мидорию, Бакуго открывает рот и слышит, как Изуку спокойно выдыхает. Кацуки жуёт вишню и просит ещё. Он закрывает глаза и открывает рот. Деку смущённо оглядывается, нет ли никого рядом, и наклоняет голову к лицу парня. Кацуки только хотел начать задавать вопросы, где же ягоды, как почувствовал на своих губах чужие. Они мягкие и сладкие, на них ещё свежий вишнёвый сок. Бакуго распахивает глаза и видит до жути смущённого Изуку над своим лицом. Ему так понравился этот поворот событий, и он захотел продолжить поцелуй дальше, но не смог сдержать смех, видя раскрасневшееся лицо Деку. — Ха-ха-ха, Изуку, ты такой милый, ха-ха-ха! Бакуго садится, и вместо продолжения поцелуя они просто долго обнимаются. Рукой Кацуки всё-таки дотягивается до контейнера с ягодами и начинает доедать их, попутно предлагая и Изуку. Скоро будет вечер, и Деку уже пора домой, нужно успеть помочь маме с приготовлением ужина. Из-за потери Шинсо, с Бакуго Изуку теперь прощается всегда как в последний раз и каждый раз говорит одно и то же: «увидимся завтра, ясно?». И Бакуго уверенно отвечает «да». Потому что Кацуки может за себя постоять, потому что Кацуки сам любому злодею накостыляет. Но ему по нраву такой ритуал, особенно та часть, где Изуку со всей силы вжимается в его грудь и на прощание дарит нежный поцелуй. Кацуки счастлив. Изуку тоже счастлив. Счастлив каждое мгновение с Каччаном, пока в мысли не возвращается образ прежнего любимого. Потом Изуку омрачается, и Бакуго уже привык к этому. И хотя каждый раз готов учинить скандал, он всегда сдерживается. Дома у Мидории были в гостях Хиаджиме и Михико. Смотря в глаза родителей Хитоши, по телу Изуку пробегала дрожь. Я предатель? Я всё делаю неправильно. Я не должен встречаться с Кацуки, я должен ждать Шинсо, я должен верить, что он вернётся… Но я и так верю! А что я могу ещё, кроме этой жалкой веры, на которую терпения не напасёшься?! Мне так тяжело без Шинсо. Я не выдержу быть один. Я не смогу. Я остался без него, без своей главной поддержки. Мне плохо... Плохо постоянно быть одному, теряться в мыслях о нём, но... Почему я должен винить себя всю свою жизнь за то, что я хочу дальше жить?! Я не знаю, что будет дальше. Вернётся ли он? Я обязан всегда волноваться лишь об этом?.. Я так сильно виноват, что хочу наслаждаться жизнью? Я, наверное, эгоист… Изуку здоровается с семьёй Шинсо, спрашивает, нет ли новостей. И их нет. По Михико видно, что она расстроена этим, но Хаджиме не даёт ей унывать, сразу переводит тему, оглядывая Мидорию младшего при этом каким-то печальным взглядом. Оу... Наверное, мне не надо больше спрашивать о Хитоши, если это так сильно расстраивает их. Больше не буду. Простите, что тоже беспокоюсь за вашего сына! Парень чувствует, что вот-вот обидится, и бежит в комнату переодеваться. Выходит на кухню и сам начинает подготовку к ужину, пока Инко разговаривает с гостями. Изуку агрессивно моет и чистит овощи, нарезает их. Достаёт уже заготовленные ранее куски скумбрии и несколько минут отваривает их, чтобы избавиться от морского запаха. Попутно со всеми этими действиями подслушивает то, что говорит отец Хитоши в разговоре с Инко. Он не говорит ни о чём новом. Хаджиме может разговаривать только о трёх вещах в этом мире: о сыне, жене и работе. В этот раз Хаджиме говорил о работе: — Теперь я стал больше времени проводить в больнице… Зато я могу помочь большему количеству людей. Знаете, ведь в последнее время мы помаленьку мутируем… То есть, ты же слышала о теории «причудной сингулярности», Инко? Сильнее становятся не только причуды последующих поколений, люди в целом становятся сильнее и неуязвимее. Я думаю, даже поколение Изуку и Хитоши гораздо сильнее нас. Ага, только я вообще без причуды. — Интересно… Дети станут сильнее только в физическом плане? А характеры, эмоции?.. Интересно. — задумалась Инко. — Остаются только догадки. Всё же, поколение наших детей ещё не сверхсильное, до этого нам ещё далеко. — Мам, сколько минут тушить рыбу надо? — Изуку высунулся в гостиную, и старшая Мидория ощутила себя виноватой, что всё это время болтала с гостями, вместе готовки. — Ой, — она встала с места, учуяв пряные запахи, которые поплыли с кухни. — Ма, всё хорошо, просто время скажи, — он улыбнулся. — Десять минут, Изуку, — женщина вновь опустилась на диван и продолжила разговор, не спеша его заканчивая. Скоро семья Шинсо пойдёт домой после этого недолгого отвлекающего от горя разговора, ужин будет готов, и придёт в гости Каччан. Скорее приходи, я скучаю.Начало сентября, два дня после инцидента в библиотеке
На уроках Изуку скучал, мечтательно заглядываясь в окно. Стояла тёплая погода, на улице тучки иногда закрывали ядерное солнце, испепеляющее всё на своём пути не хуже, чем летом. Учиться совсем не хотелось. В такую погоду было желание гулять с Бакуго за руку где-то в безлюдном парке, чтобы смело можно было подставлять щёки для поцелуев, а не сидеть и продолжать учить бесполезный материал, который в дальнейшем уж точно не понадобится. Сколько бы не пытался Изуку вернуть любовь к учёбе после признания самому себе, что теперь любит Бакуго, он не мог никуда деться от этих навязчивых бабочек в животе. Мидория смотрит на классные часы и понимает, что ещё немного и учебный день вот-вот закончится, а вместе с ним и очередная учебная неделя. Вот-вот он побежит в свой корпус собираться на выходные домой. На этот раз Бакуго остаётся у Мидории, а Инко так вообще уезжает в гости к своей давней подруге на годовщину свадьбы, так что они будут одни, полная свобода. Заветный звонок, и Мидория со счастливым лицом собирает в свой рюкзак всё со стола и плавно двигается из школы к своему корпусу. Хотел бы встретиться с Каччаном, но у его класса занятие в другом здании. Деку переодевается и берёт с собой только минимум — телефон, кошелёк и ключи от дома: не хочется ехать нагруженным. Уже должен идти к выходу из корпуса и самого ЮЭЙ, но останавливается и смотрит, как несколько одноклассников сидят у телевизора. Чего там такое? Новости каждый день, а такой толпы — никогда. Что там? Деку молчаливо подходит ближе к своим и видит, как они смотрят на него. Одноклассники знают, что Деку был близким другом Шинсо Хитоши, потому что он однажды рассказывал об этом, ещё тогда, когда хотелось, чтобы весь мир знал об этом, о его боли. А сейчас Деку стоит напротив экрана, на котором высвечиваются фотографии Шото Тодороки, Кьёки Джиро, Шихая Куроиро, Киноко Комори и его.«…если вы располагаете информацией о местонахождении этих детей, то просим обращаться в полицию по местному адресу. Они числятся пропавшими без вести ещё с апреля нынешнего года. Будьте осторожны, не пытайтесь контактировать с ними лично, они могут быть опасны: о их мотивах или о мотивах их похитителей-манипуляторов ничего не известно.»
На экране снова появляется фотография Шинсо, и у Изуку в груди снова что-то прихватывает. Парень сжимает кулаки, стоит напротив экрана и жадно пялится на фотографию одного-единственного Хитоши, другие ему неинтересны. Одна из одноклассниц с золотой чешуёй вместо кожи касается плеча Изуку, пытаясь вернуть того в жизнь, и он наконец оборачивается. Видно, что вот-вот сорвётся, но сразу же делает смущённое лицо. Тянет руку к затылку и чешет его. — Всё в порядке! Ну это, мне пора, меня там Бакуго ждёт, всем до воскресенья, ребят! Убегает к выходу, машет всем на прощание и устремляет свой взгляд на телевизор, чтобы ещё раз увидеть фотографию Шинсо, но ведущий перешёл к следующему заголовку. Деку выходит на улицу и идёт вместо привычной дороги, ведущей к главным воротам, к той самой одинокой опушке, на которой Всемогущий однажды поведал ему свой секрет. Солнце закрывает большая кучевая туча, становится темнее. Парень блуждает мимо деревьев, останавливается, осознавая, что рядом никого нет, и громко выдыхает, ощущая, как накатывает истерика. Я знал, что ты жив! Я знал! Телефон в кармане громко звонит, отвлекая от бешеного потока мыслей и воспоминаний.Входящий вызов: ~Каччан <3
Нет… Не могу взять. Не могу. Слёзы сами льются, он не может их остановить. Я поступаю подло… Я должен взять себя в руки. Ну же! Мидория ждёт, пока Бакуго сбросит, и пишет ему «скоро буду!». Дай мне ещё пять минут, пожалуйста. Дышит неровно, всхлипывает и думает, как же так вышло, что Шинсо Хитоши теперь — может быть опасен. Да ни черта подобного! Шинсо не может быть опасен! Ни за что! Он никогда не использует свою причуду во зло… Он никогда не стал бы злодеем! Как же так?! Он жив, господи, жив! Мысли перемешались в один бурный ядрёный коктейль, и Мидория снова издал громкий всхлип. Шинсо найдут и всё выяснят… Всё будет хорошо. Точно. Всё наладится. Где-то из-за дубовой рощи сбоку раздался шум, который заставил Изуку перестать реветь. Через некоторое время, когда Изуку вгляделся и увидел знакомую одежду, вопросов больше не было. Он рукавом вытер свои слёзы и подошёл к деревьям. — Всемогущий? — неуверенно спросил он. — Юный Мидория! Привет, как твои дела? — мужчина снова был в своей истинной форме. — Ох, Всемогущий… как вы… Опять? Мне так жаль, что я ничем не могу вам помочь! Вы так и не смогли найти достойного кандидата для вашей причуды? Мидория на секунду задумался. Кацуки? — Эх, юный Мидория, это не такой уж и просто выбор, я пока не нашёл. — Всемогущий, знаете, Каччан — он очень силён… Мне кажется, однажды он бы смог вытянуть вашу величественную силу, пожалуйста присмотритесь к нему. Мидория уже не один раз натыкался на Всемогущего в такой форме, они даже придумали для этих случаев свои личные шутки. Изуку было жаль, что Всемогущий до сих пор не мог найти достойного ученика, ведь его трансформация сжималась по времени с каждым месяцем. У Тошинори Яги осталось немного времени, и он действительно приехал в ЮЭЙ, чтобы найти достойного кандидата, который выдержит Один-За-Всех. К Бакуго Всемогущий относился с подозрениями, парень обладает слишком взрывным пылом для того, чтобы продолжить нести ношу символа мира. Так думает мужчина, но всё равно Кацуки висит в его списке на проверку. И Всемогущий понимает, что если он пройдёт все его задания и тесты, то придётся отдать силу ему. Время покажет, всего несколько недель на тесты для желаемых учеников, и результат будет ясен. А пока он говорит Деку, что всё возможно в этом мире и спрашивает, не прихватил ли парень с собой сегодня куртку. — Простите! Я сегодня вообще без вещей… Ох, я опаздываю! — Мидория видит новый входящий от Кацуки. Что ж, это вошло в привычку, опаздывать на встречи с Бакуго, встречая по пути к нему Всемогущего, с которым всегда можно поговорить о наболевшем. Только в этот раз Изуку решил не говорить, на душе было слишком тяжело. Тем-более Мидория даже не знал, в курсе ли дела сам Всемогущий, но всё равно уже заведомо верил ему. Верил, что символ мира спасёт всех детей, что разберётся в ситуации, а все виновные будут наказаны. Деку прибегает к главным воротам запыхавшийся и уже отошедший от слёз. Он уже немного успокоился после такой новости, но всё равно внутри было неспокойно. Первым делом Мидория хотел сказать о том, что узнал, но Бакуго оказался не особо настроен к разговору. Блондин хватает кисть Деку и тащит за собой. — Изуку, почему ты постоянно опаздываешь? Мы опоздали на электричку. Придётся прогуляться, пока ждём следующую, — парень тянет Мидорию за собой. — Каччан, ай, — Изуку жмурится от резкости своего парня. — Каччан, я должен кое-что сказать, появились новости о Шинсо!.. Бакуго знал. Он тоже ненароком увидел этот фрагмент новостного эпизода как раз перед тем, как выйти из своего общежития. Ну конечно! Они расселись новости посмотреть, вместо того, чтобы валить домой отдыхать. Блять… Хитоши. Ты жив? Что ж, я не сомневался, такой как ты просто так не откинется. Желаю вернуться, только вот… Что теперь будет с Изуку? С нами? Я переживаю. — Ты поэтому опоздал? — вдруг остановился Бакуго. — Что, реветь убегал? Кацуки повернул на него свой взгляд, полный обиды. Кацуки боялся, что из-за этой новости их отношения могут ухудшиться. Я не хочу тебя терять. — Что?.. Нет! Я… встретил Всемогущего, и он толкнул мне свою речь, — Деку отвернул взгляд от испепеляющего взгляда багровых глаз. — Честно! Бакуго подумал, что такое вполне вероятно, и поверил ему. После этого выяснения отношений всё-таки приветственно обнял Изуку, хоть и запоздало, и они пошли в сторону остановки, избегая чужих взглядов и перешёптываний. Бакуго протянул свою руку, чтобы Изуку её взял в свою, но Мидория не заметил этого, он залез в телефон писать сообщение Михико Шинсо, узнавая, звонила ли им полиция и вообще вошли ли они в курс дела. Каччан раздражался. Он знал, сейчас что-то может измениться, но не хотел принимать этого. Парень мысленно накрыл эту новость куполом повседневности, уводя разговоры в другие темы и направления, пока они медленно двигались через парковку к остановке, с целью убить время. В электричке Мидория устало положил голову со своими слегка вьющимися и пушистыми волосами на плечо Бакуго. Кацуки понял, что всё не так уж плохо, как он представлял, ведь Мидория по-тихому взял его мизинец своим. Но Кацуки не знал, что именно значит этот жест для Изуку. А он, закрыв глаза, думал о Хитоши, вспоминая как неоднократно мирился и давал клятвы таким жестом. Думал о сообщении его матери, которая сказала, что узнала с Хаджиме об этом поздним вечером, когда полиция попросила у них фотографию Хитоши. Сказала, что ей очень стыдно, что совсем забыла оповестить Мидорию из-за рабочих дел, навалившихся сегодня утром. Сказала, что очень счастлива новости, что её сын жив, и она будет ждать разбирательств, потому что не верит, что её сын мог перейти на сторону зла, став преступником. Доехали они весьма спокойно. Дома Мидория увидел письмо от мамы с оставленными на нём деньгами на развлечения. Кацуки попросил сегодня остаться дома, никуда не выбираясь, так как он устал после занятий. Изуку отнёсся к этому с пониманием, и они остались дома, занимаясь тем, что любили делать больше всего — просто валяться и смотреть сериалы. На этот раз даже не на компьютерном мониторе, а в зале на большом телевизоре, лёжа на диване. Кацуки думал, что скорее бы уже холода, чтобы можно было лежать вот так вместе под пледом, согреваясь теплом друг друга. Ну а пока было слишком жарко, и вентилятор совсем не спасал. Изуку постоянно ходил за ледяным чаем, пополняя запасы льда на будущее, каждый раз выходя на кухню. А Каччан в это время разваливался на весь диван и смиренно ждал Изуку. И когда Деку возвращался, то всегда протягивал стакан, полный холодного вкусного напитка, а потом смотрел на Бакуго сверху вниз и, улыбаясь, гладил его по голове. Если бы Каччан умел, непременно бы замурлыкал. Если бы Мидория был сегодня дома один, он точно не мог бы выпустить из головы образ Хитоши и постоянно нагружал бы себя мыслями о нём. Хорошо, что всё не так. Хорошо, что у него есть Каччан, который всегда отвлечёт и увлечет собой. К двенадцати уже захотелось спать. Они прибрали беспорядок, оставленный после небольшого марафона просмотра «Очень странных дел» и пошли в комнату Изуку, где он даже не стал доставать футон для гостя. Бакуго очень даже нравился такой расклад, когда он лёг с краю и крепко прижался к спине Мидории, после серии долгих ночных поцелуев. — Спокойной ночи, Каччан, — после этого Изуку развернулся к стене. Кровать была недостаточно удобной для них двоих, приходилось ютиться. Но они не могли заснуть. Было слишком жарко. Кацуки уже несколько раз ходил за холодной водой, но особого эффекта это не возымело. Вентилятор обдувал комнату в режиме движения. Ветерок как бы и гонялся, но его было недостаточно. Бакуго стянул футболку и кинул на кресло. Лёг с Изуку и стал жаловаться на жару. Мидории тоже было жарко, тем более когда рядом лежал Каччан: с ним всегда было жарко. Спустя время Изуку тоже сдался и остался в одних шортах. Так стало гораздо лучше. Кацуки повернулся к Мидории и засмотрелся на россыпь веснушек, покрывающих плечи и часть спины. В комнате было темно, свет падал только из раздвинутых штор у окна, из-за стоящего недалеко уличного фонаря. Раз, два, три, четыре, пять… Бакуго стал считать его веснушки, водя по ним пальцем, и понял, что не насытился поцелуями. — Каччан, как ты думаешь, всё будет хорошо? — Мидория вздрагивал от каждого прикосновения к своим плечам. — О чём ты? — искренне не понял блондин. — Я о том, что будет, когда вернётся… — Деку, мы можем не говорить об этом? — Бакуго убрал свою руку от его плеча, молча пожирая взглядом эти веснушки. Блять. Ещё одно слово, и я сорвусь. Я сорвусь, Деку, понял? Я не могу… Я не могу этого выдержать. Мидория лежал зажмурившись. Он чувствовал, как в горле встаёт ком. Он снова был в объятиях Бакуго и снова не знал, что ощущает. Не знал, потому что в мысли опять ворвался Хитоши… Ворвались их обещания и клятвы. Ворвались, и Деку не знал, что ему с этим делать. Что с нами будет, Бакуго? Что с нами будет, когда вернётся Шинсо? Как я смогу смотреть ему в глаза? Я… Предал его. Я чувствую вину. Как мне унять это чувство? Они лежат и молчат, пока Изуку своим тяжёлым вздохом не выдает, что всё это время не может отпустить свои мысли, и Каччан взрывается. — Я люблю тебя, придурок, — выдыхает он в его плечи и целует их. Водит языком, оставляя влажные дорожки. — Я тоже люблю тебя, Каччан, — определяется Изуку, отключая голову от чужой нежности. Бакуго целует, иногда прикусывает и слышит, как Изуку громко охает. А потом Кацуки целует напористее, оставляя засосы, от чего Мидория вздрагивает, и внутри становится не по себе, но слишком приятно, чтобы останавливать. Я сделаю всё, чтобы ты остался моим. Ты — мой, Деку. Я помечу тебя хоть всего. После той ночи Бакуго нашёл для себя внутреннее утешение постоянно оставлять на Изуку свои «отметины», которые говорили о том, что Изуку принадлежит ему, а не какому-то Хитоши Шинсо, которого и рядом то нет. Пока нет…