***
Бакуго сдался первым и написал первое сообщение через две недели. Очень медленно и плавно они вернулись к более тесному общению. Это было неудобно и недолго, поскольку Всемогущий всё-таки нашёл в себе волю передать свою сильнейшую причуду «Один-За-Всех» Кацуки. Мидория был очень рад за Бакуго, когда узнал эту новость. На каждой встрече они вели себя нелепо и мило, больше не заводили разговоров о произошедших с ними ранее плохих событиях. Деку с большим усилием воли заставил себя перестать думать о Шинсо, когда увидел очередной заголовок, как он с кем-то в паре разгромил химический центр на юге Японии. Полиция боялась их. Боялась детей. Это вселяло страх и недоверие в Изуку, он не понимал как так произошло, да и перестал желать понимать это. А ещё Деку, в конце концов, перестал верить в их совместное с Хитоши будущее. Ведь однажды ночью Изуку глубоко задумался над этим. Он вернётся — и дальше что? Пора уже перестать мечтать, Изуку. Будь сильным. Он жив, но когда их поймают, с ними что-нибудь сделают. Полиция думает, что они там не добровольно, да и я тоже так думаю… Шинсо бы никогда не стал заниматься террором добровольно. В свои пятнадцать… Им помогут. Вернут в нормальную жизнь, и всё будет хорошо. А я ничем не могу помочь. Я очень хочу видеть тебя в будущем рядом, но… только как хорошего друга. Никто не предупреждал, что отпускать чувства — больно. Изуку закрыл дверь в совместное будущее с Хитоши Шинсо, о котором они раньше молча мечтали вдвоём. Жаль, что никто из них так и не сказал этого напрямую, или, быть может, наоборот лучше. Хотя бы не так мучительно сейчас это отпускать. Бакуго был удивлён, что, гуляя по городу, видя на огромном рекламном щите очередную новость о новом преступлении Ангелов, Изуку даже не попытался поговорить об этом. Посреди холодной, громкой людной улицы, на пешеходном переходе у светофора, которому осталось пропускать машины ещё двадцать восемь секунд, он только молча глянул на огромный рекламный щит на соседнем здании и молча перевёл взгляд в сторону. Кацуки думал, что Изуку про себя переживает и места себе не находит. Но нет, Изуку просто отпустил. Изуку просто решил, что не может жить на два фронта. Он волнуется за Ангелов и за Хитоши больше всего, но более не видит смысла постоянно говорить о нём с Кацуки, зная, что парню сделается неприятно от этих разговоров. Мидория уже сделал свой выбор, и когда свет на светофоре загорелся зелёным, он уверенно взял руку Кацуки в свою, когда они двинулись вперёд. Всё внутри Каччана замерло: он не верил, что Изуку простил его. Бакуго всё равно где-то в глубине себя переживал, что когда-нибудь они снова поругаются, что всё снова пойдёт по кругу, но ничего не менялось. Кацуки тогда улыбнулся, а где-то сбоку от его улыбки, на рекламном щите, по которому часто показывают экстренные новости, высветилось лицо Хитоши как одного из участников разыскиваемых полицией. Изуку ничего не почувствовал. Ничего, кроме приятного трепета, устанавливая фокус на очаровательной улыбке блондина.***
— Каччан, как ты? — Мидория с волнением зашёл в школьный медпункт, осматривая Бакуго, который отходил от очередной травмы, нанесённой причудой Всемогущего. — Пойдёт, Изуку. Что, волнуешься? — он пытался держаться, но в конце сорвался на хрип. Рука с раздробленным до плеча костями и кровоподтёками покрылась гематомами. Бакуго было больно, но ради Мидории, пришедшего его навестить, он выдал кривую, фальшивую, должную лишь для утешения своего парня, улыбку. Деку чувствовал, как ему страшно за будущее Кацуки. Он хотел, чтобы Каччан как можно скорее «подчинил» эту причуду и мог пользоваться ей так же уверенно, как и сам Всемогущий. После размышлений о символе мира, тот как раз вошёл в комнату, сверля блондина печальными голубыми глазами. — Ох, мой юный Бакуго… Я не знал, что всё будет так сложно. Исцеляющая девочка вот-вот прибудет. Прошу прощения, что так получилось… — герой номер один был подавлен. — Скорее бы уже… — выдавил Каччан, терпя боль изо всех сил, чтобы никто не увидел его слабости. — Юный Мидория, как ты? — Тошинори перевёл взгляд на посетителя Кацуки. — Я смотрю новости иногда… Мы вот-вот зацепимся. Мы обязательно решим это. Деку посмотрел на Всемогущего суровым взглядом, заставив героя неловко отвернуть голову в сторону: он так и не понял, что именно не так сказал. — Я верю вам, Всемогущий! — через силу сказал Деку. Бакуго всё это время молчаливо наблюдал, как меняется лицо Изуку, и понял… что совершенно не понимает его настоящих чувств. Раньше бы такие слова от Всемогущего довели бы тебя до слёз. Или просто заставили погрустить, задуматься, уйти в воспоминания, а сейчас… тебе безразлично? Я не вижу жалости в твоих глазах. Что с тобой случилось, Деку? Может, я чего-то не знаю? Может, мне стоит поговорить с тобой об этом? Хотя нет! Не буду трогать. Нельзя трогать это больное место. Я и так уже причинил много вреда тебе. Если захочешь сказать что-то — я всегда буду готов выслушать.Мидория уже отпустил, но верил в освобождение Ангелов с таким же энтузиазмом, как и остальные люди, следящие за ситуацией. Он тоже один из наблюдателей, но и только. Когда Всемогущий ушёл, а Исцеляющая девочка залечила раны Кацуки, он ощутил себя гораздо слабее. Изуку продолжал находиться рядом, забалтывая своими скучными историями о чужих причудах и произошедших в его классе недавних фейлах, пока не услышал сопение Каччана. Потом он сверил его заботливым взглядом и неловко потянулся к его лицу, чтобы перед уходом поцеловать в лоб. Кацуки… Я надеюсь, с тобой всё будет хорошо. Ты очень дорог мне. Спасибо, что вытерпел все мои выходки, спасибо, что продолжаешь оставаться рядом. Спасибо, что когда-то… вытащил меня из той начинающейся депрессии своей заботой и… любовью. Я тоже люблю тебя, король взрывокиллер. Бакуго ничего не почувствовал: он крепко спал, а Мидория тихонько ушёл из медпункта, мечтательно прогуливаясь по темнеющей тропинке в своё общежитие.31 Декабря — 1 Января
В ночь на новый год, когда они оба были дома и праздновали каждый со своей семьёй, Изуку позвонил Бакуго и позвал вместе зажечь бенгальские огни на улице. Город накрыло очередной снежной бурей, будто это явление — особенный подарок к празднику. На улицах было суетливо и многолюдно. Изуку пришёл к дому Бакуго вместе с Инко, и она осталась у них в гостях, чтобы не быть в полном одиночестве, потому что отец снова не смог вернуться, даже к новому году. А Деку с Кацуки пошли на улицу, гуляя по родным дворам, говоря о будущих школьных планах, об успехах Каччана и его новой геройской лицензии, полученной накануне. Изуку правда был искренне рад, но всё равно чувство зависти невозможно было выключить полностью. Родившись беспричудным в этом мире многообразных суперсил, парень считал себя чуть хуже всех остальных. Он всё ещё надеялся на чудо. Надеялся слабо, не делая получение причуды жизненно важной целью, однако, всё равно надеялся, ведь именно это чудо и случилось когда-то со Всемогущим. Поэтому Деку знал наверняка, что чудеса существуют. Изуку и Кацуки медленно шли вперёд. Вокруг кружились крупные узорчатые снежинки, врезающиеся в лицо и приятно тая на нём, отзываясь слабым покалыванием от температурных скачков. Они и сами не заметили, как дошли до крайнего дома района, аж до самого дома Хитоши. Мидория сделал вид, что не заметил этого, но Бакуго не обманешь. Он сказал, что им лучше вернуться обратно, и когда они собирались разворачиваться, в знакомом окне на четвёртом этаже, где была гостиная дома Шинсо, погас свет. Мидория только сильнее закрыл своё сердце на замок, пытаясь не чувствовать жалости к его родителям, и пошёл обратно. Мы не можем ничего сделать. Нет смысла грызть себя за это. И он развернулся спиной к знакомому дому, к своей старой жизни. На улице было непривычно светло: из-за снегопада; из-за фонарных столбов; из-за людей, зажигающих бенгальские огни, запускающих фейерверки и фонарики с желаниями. Подростки молча шли, и хруст снега под ногами еле был слышен в канители этих звуков. Они старались найти менее загруженный людьми двор, чтобы было не так неловко. И в конце концов нашли. Мидория снял перчатки и достал из кармана бенгальские огни. Протянул одну палочку Кацуки, а вторую оставил у себя. — Покажи? — Изуку прищурился, сладко улыбаясь. Так, что это затронуло самую душу Бакуго. Его милая, добрая улыбка… Кацуки пустил несколько искорок на палочки с горючим веществом, и те сами начали искриться. В свете этих отлетающих в разные стороны брызг «огня» они молча стояли и смотрели друг на друга. Изуку смотрел в глаза Бакуго, которые чаще всего были просто красными, но сейчас — янтарными, а тот в свою очередь засмотрелся в зелёные глаза Мидории. Я люблю тебя. Когда они догорели, а палочки были опущены в снег, Изуку решил, что больше не может молчать. Бакуго поднимает руку на шарф, который когда-то лично подарил Мидория, сжимает его и не может отвести взгляд от любимых глаз. Изуку улыбается и произносит это раньше, чем Каччан: — Я люблю тебя, Кацуки Бакуго, — произносит дорогой для Бакуго голос. И эти слова предопределяют их будущее. Каччан пододвигается к нему ближе, и они, впервые с тех пор, как поссорились, обнимаются крепко и долго. А после целуются, слушая оглушающие чужие фейерверки, но не замечая расходящихся сверху искр, осветляющих ночное небо на доли секунд. Гул людей, звуки счастливого празднования мирового всеобщего праздника и представления о том, какое будущее их ждёт.Декабрь
Сошио и Гараки после миссии с захватом образцов, необходимых для приготовления большего количества партий препаратов, улучшающих причуды, стали давать их Ангелам ежедневно. Результаты были… феноменальные. Причуды усилились в разы. У Мономы с каждым днём росло количество секунд, а после и минут — времени, когда он мог копировать чужие причуды. За счёт этого Нейто был уже на ровне с Шиндо, Киноко и Тодороки, которые считались сильнейшими участниками. Шинсо же, как и предполагал Сошио ранее, мог контролировать чужое сознание просто концентрируясь на объекте действия, а кроме того — мог контролировать сразу несколько человек — пока что результаты показывали, что пять, если концентрации внимания хватает. После того, как правительство объявило войну Ангелам, Гараки выглядел более счастливым и злобным, ощущая, какой смог принести вклад в эту миссию, не говоря уже о Сошио, который совсем потерял контроль над своей неадекватностью. Гараки на время оставил Ангелов в белом доме, оставив детей на голову Киоку, сам же начал упорно заниматься развитием уже имеющихся препаратов и обдумыванием новых, давно запланированных и очень важных для маэстро. А Сошио не терпелось тоже стать участником эксперимента с поднятием сил причуды, он думал, что сможет полностью стирать память из голов людей, когда получит нужное количество препарата, который они вместе назвали как «Evo-1» (от Evolution), собираясь и дальше развивать его. Но в то же время Киоку горел желанием идти дальше, а не просто отсиживаться молча. Он поставил Гараки перед фактом: Ангелы не будут сидеть на месте. И уже через несколько дней после катастрофы, оставленной Тодороки, они шли на новые миссии. Самые, что ни на есть, обыкновенные — разрушение точек, торгующих разработками для поддержания и усиления причуд. В основном это были склады с техническими приспособлениями и пара фабрик, создающих геройские костюмы. Все-За-Одного однажды сказал ему, что террор — необходимая часть одной большой войны, в которой они сейчас и находятся. И не просто террор ради поселения ужаса у гражданских, а террор с делом: всё, что касается части причуд — должно быть уничтожено. Всё. И Сошио тоже, как послушный солдат, повинуется маэстро. Пока Гараки сидит занятый разработками для поддержания духа у величайшего из злодеев, Киоку пользуется этим — тайно собирает Ангелов и даёт свои распоряжения. Они послушные и спокойные. Они выполняют его приказы — уезжают на обозначенные места и возвращаются обратно. И это тешит эго доктора, на которого Гараки оставил управление Ангелами, ведь эта возможность — управлять кем-то как вздумается, представляется для Сошио самым сладким и сочным яблоком во всём мире, жаль только, что это, самое что ни на есть, яблоко искушения, и получается, тест на человечность он уже грандиозно завалил. Когда Кюдай узнаёт об этом как и любой другой человек из новостей, пронесшихся в его ленте, внезапно вне себя от злости срывается на Сошио: — Ты придурок! Пусть сначала станут сильнее, потом уже можно будет и не такое делать! — он наставил на Сошио указательный палец, начав сыпать обвинениями. — И вообще… Почему ты отпускаешь их почти одних? Злодеи-подкрепления, которые возят их с собой выглядят на их фоне пустышками, почти ничего не делая. Где Даби? Где этот, как его… ну, с причудой сжимания, о, Компресс! Мистер Компресс! Где они все?! Гараки был вял, но на удивление криклив, всё хмуря брови, образуя гармошку на лбу, за которой с полным пропуском остальных слов отвлечённо следил второй доктор. Его сознание снова прояснилось после очередной уловки от Сошио, и он был вне себя от злости, пытаясь собрать в голове целостную картину происходящего и понять, что вообще он хотел сказать Сошио перед тем, как разозлился из-за его нелепых выходок. Не мозг, а сплошной клейстер из-за работы, на которую уходило абсолютно всё время; во имя миссии маэстро из-за частых вмешательств в свою голову со стороны Киоку у Кюдай ломалось сознание, ранее будучи твёрдым и ничем не разрушаемым алмазом. Он был не в том состоянии, чтобы суметь противостоять своему чокнутому коллеге, и кроме как его ключевых эмоций — агрессии (как реакции психики на утраченные воспоминания и подавленные эмоции) и чувства долга, в нём почти ничего не осталось. — Кюдай, почему бы тебе не заняться поиском новых участников Ангелов? — на уме у Киоку было только одно ему интересное, он по-прежнему сверлил взглядом пожелтевшее лицо Гараки. — Знаешь… они растут, уже больше полугода прошло, как они здесь, а наши дозировки рассчитаны на определённый возраст. Мне кажется, ещё немного, и Шиндо может выйти из-под контроля. Не хочешь подумать о новом поколении? — сунул руку в карман, достав одну сигарету из целой пачки и покрутив её в пальцах. — Оу, я не буду здесь курить, я сейчас пойду на улицу. Сошио прищурено улыбнулся, искренне веря, что одичалый взгляд у Гараки вызвала лишь взятая им в лаборатории сигарета. Всё-таки это место с кипящими в колбах жидкостями и духотой из-за полетевшей вентиляции было совсем не той романтичной уличной прохладой, к какой уже привык Сошио, находясь на этой базе уже больше года. Нет в этих белых, безжизненных, пахнущих побелкой стенах никакой энергии, которую даёт вид на хвойный снежный лес. Киоку, стоя в полном уединении рядом со входом в бункер, всякий раз замечал, что этот вид приносит полные удовлетворения мысли и планы: как можно было бы напакостить в следующий раз; куда отправить Ангелов дальше; как бы ещё увидеть ужас, посеянный их неподконтрольными телами в результате миссий; услышать по телеэфирам, как их ненавидят; как бы превратить в сущих монстров. Показать миру, что есть кто-то хуже него, чтобы на их фоне не выглядеть столь отвратительным и страшным человеком, каким его всегда считали. Сошио в упор не видит своего тайного желания показать, что есть причуды и их носители, которых стоит опасаться гораздо больше него самого. — Что?.. — доктор Кюдай это не о сигарете, кручёной в руках Киоку, а о странных вопросах, что вызвали некоторое смятение на смену гневу. — Я не думал об этом… А просто поднять дозировки? В конце концов, мы ведь уже промыли им мозги как следует, почему ты беспокоишься? И… Какого чёрта Тодороки в таком состоянии? — доктор перевёл взгляд на экран телевизора позади стоявшего напротив Киоку. Звук на нём всегда выключен, чтобы не отвлекать от работы, но доктор любит какое-то движение на фоне. Где-то позади взорвалась одна из колб из-за того, что доктор так невовремя отвлёкся; впрочем, терпение его тоже взорвалось — разукрашенное фингалом лицо Шото вызвало шквал негатива, как и моментально пронёсшиеся в голове воспоминания, которые ранее были утеряны из-за контроля Киоку. Рука у доктора сама по себе дёрнулась, потому что через секунду он опять забыл, как и то, что хотел сделать это ещё несколько дней назад. Он метнулся к колбе, причитающе завывая и кружа над ней, вызывая на помощь уборщика. В конечном итоге, когда Сошио почувствовал, что если продолжить разговор, то можно снова оживить память Гараки, решил закончить с этим. Направился к двери, но стоило лишь показать свою спину, как учёный коллега снова взял себя в руки. — Сошио, меня раздражает, что ты много на себя взял. Где Даби? На кой чёрт ты вспомнил об этом шкете именно сейчас? Сошио легонько выдохнул. Его успокоила мысль, что он может говорить Кюдай что угодно, ведь… в любой момент может положить конец этой «истории» и придумать новую. — Даби предал нас. Не знаю, чего он добивается, но в последние разы нас посещал явно не Даби, а какая-то его копия, созданная, судя по всему, чьей-то причудой. Кажется, когда он вернулся, то так и не разделял взглядов Все-За-Одного. Говорить маэстро об этом не стоит, я считаю, это только огорчит его… — Что?.. Ну да. Возможно это из-за Шото… но какого чёрта ты его избил? Кто дал тебе это право?! Они же ничего не понимают, просто куклы безмозглые, зачем тебе было избивать его? — Ты сам уже ответил: «Куклы безмозглые». И разве это не прекрасно? Они даже не осознают, не чувствуют ни вины, ни страха. Идеальная боксёрская груша. Остатки адекватности твердили Гараки, что Ангелы не должны выказывать никаким видом, что их держат здесь принудительно и явно издеваются над ними, избивают или ещё чего хуже. Гараки, как и маэстро, видит в Ангелах аморфных служителей справедливости, которые просто должны сделать своё дело, для него — они не дети, ни личности, просто живое и послушное оружие. А кто будет бить ружьё, просто потому что оно ничего не понимает? — Слышь, Киоку, они — никакие не груши для битья, ты всё напутал. Они — наш спецотряд. Причём они прекрасно справляются со своими обязанностями, поэтому выкинь из головы всю эту дурь… Сначала мы захватим Японию, — а мы уже идём к этой цели, — исследуем «Evo-1» как следует, чтобы и ты в последствии мог им пользоваться, так уж и быть… и уже потом приступим к захвату других людей, проводя на них опыты. Нам больше ни к чему будут школьники, Сошио, у нас появились отличные формулы промывки мозгов, а если мы улучшим твою причуду, то тогда вообще прекрасно! — Работать над взрослыми стало так скучно. В любом случае, я согласен помыкать кем угодно… Даже тобой. — Киоку прикоснулся к плечу доктора Кюдай, и тот забыл разговор пятиминутной давности. Я думаю, тебе необязательно нагружать свою и так нагруженную, больную голову лишними переживаниями. Будет лучше, если ты забудешь об этом недоразумении, да и не хотелось бы выглядеть в твоих глазах каким-то… падшим, что ли? Ты ведь знаешь, я не такой. Я просто всем сердцем хочу, чтобы воля нашего маэстро была исполнена. А ещё… мне ну очень нравится перспектива управления другими людьми. Это такая радость, такое счастье. Не знаю, как я смогу отучить себя от этой дурной привычки, когда причуды станут под запретом. Хах, а может и самого Все-За-Одного тоже лишить памяти, разрешая себе пользоваться своей причудой спокойно? Ах, жду не дождусь, когда уже смогу использовать её на все сто процентов. Как думаешь, смогу ли я стирать память безвозвратно? А, ладно, это неважно! Важно лишь, что мне сейчас дана такая свобода, какой я раньше не видел никогда. И ты прав, я играю нечестно, беря на себя так много. Но ты не знаешь, что это компенсация за моё прошлое. Компенсация! Я пользуюсь своей причудой так интенсивно и так много, просто потому что раньше я запрещал себе делать это. Я боялся пугать людей, а они всегда были, напуганы, блять, всегда! — Хах, привет, дружище, что там по результатам исследований «Evo-1»? Процесс идёт? — мужчина сделал дружелюбное выражение лица, приветственно хлопая Гараки по плечу. — Что со мной… — усатый доктор не понял, что произошло. — Сошио, привет, не заметил тебя. Кажется, у меня начались проблемы с внимательностью. Да, всё в процессе… О чём же я только что думал? Чёрт. — доктор засмотрелся на руку Сошио, в которой он задумчиво крутил сигарету, и вроде бы ощущал какой-то подвох, — нельзя курить в лаборатории, но совершенно не понимал, что нужно сделать замечание, чтобы тот вышел для своего курения. Из-за слабого состояния Все-За-Одного, который делит причуду долголетия с Кюдай Гараки, у доктора начались большие проблемы со здоровьем, внимательностью, рассеянностью и памятью (даже без вмешательств Киоку). Это было Сошио только на руку, ведь он грезит захватить больше власти в свои руки. Он прощается с доктором, оставляя на него большую часть геморроя изучения химических веществ и воздействий на юные умы Ангелов, и дальше идёт по светлым коридорам, периодически встречая слегка напуганных и встревоженных из-за встречи с ним работников белого дома и задумываясь о Мистере Компрессе. Ацухиро Сако, да? Давно мы с ним не виделись. Что, неужели с тех самых пор, когда я выгнал его прочь, как непослушного щенка, нагадившего в доме? Когда это было?.. Пару месяцев назад? О, точно, когда Даби впервые появился… Чёртов Даби! Сошио коротит мгновенно. Улыбка сразу сменяется грубым клацаньем зубов, что ударились друг о друга. Мистер Компресс, он мне нужен. Выберу место, куда Ангелы наведаются все вместе, где они устроят настоящий нонсенс, где правительство обосрётся нахуй от нашей величественной силы… Я устрою настоящий, лютейший акт террора. Я устрою им всем! И тогда, когда люди поймут насколько сильны и бесстрашны Ангелы, которые снизошли на наш мир, чтобы наказать всех неслушающихся, маэстро выступит на телевидении. И тогда… тогда начнётся самое веселье! Мир будет наш! От этих мыслей об очередном ожесточённом жесте привлечения всеобщего внимания к фигурам, созданным лично им и Гараки, руки у Сошио задрожали от предвкушения. Конец коридора, виднеются Ангелы со своими безразличными лицами, а Киоку так воодушевлён от своих грандиозных мыслей, что жмёт руки каждому. Никто ничего не понимает, все переглядываются и идут по комнатам, а Киоку остаётся один в зале, расходясь в безумном смехе. Японию скоро ждёт новая катастрофа.