Любить по-русски

      – Гулялова! – Голос педагога натянутой стрелой пролетел над Викиной головой, отрикошетил от стены, дал подзатыльник рыжему демону на задней парте, сбил пакистанский бомбардировщик (единственный, к слову!) и растаял в воздухе, осыпаясь древними обидами. Ну ладно, обиды были не самые древними. Всего-то семнадцать земных лет, за которые мамаша этой девицы проложила себе путь на самые верха, а старина Фенцио неуклонно скатывался вниз, превращаясь в деда, которого не зовут на семейные встречи, потому что он завёл привычку храпеть за столом и промахиваться мимо стульчака.       – Я! – Вика Гулялова бодро вскинула руку. Ей уже настоебенило сидеть, разглядывая людей вокруг в попытках вычислить, кто из них – участник реалити-шоу, а кто – актёр, да и пакет с едой давно опустел. Минут десять назад она собиралась снова полузгать семки, но решила, что этот полный изящества процесс может снизить её рейтинги.       – «Я»? – Учитель выпучил глаза. – Это так теперь принято отвечать преподавателям у вас, у людей? И никакого уважения, по сути… «По сути – хуй в мазуте», - её начинало злить, что все вокруг настроены агрессивно. Вика, вообще-то, не отправляла заявки на участие, не заполняла никакие анкеты и уже часов шесть, как пропускает свою смену в морге, рискуя лишиться козырного места в ЦГБ №4. Так какого хера они все докапываются?!..       – Вот она – я, - смирившись с неизбежным и помня о минуте славы, Гулялова подошла к столу неопрятного, огромного, как мамонт, старика с тяжёлым подбородком. «О такую челюсть только пивко открывать», - говорил её бывший.       – Твоё задание, - в руку ей судорожным жестом впихнули конверт. – Прыгай.       – Опять? – Эстафета, блять. Кастинг «Последнего героя», а не передача про школу! Но дослушивать старпёра, готового начать плеваться гвоздями, она уже не стала. Прыгнула. Могла себе позволить – в новых-то, кожаных штанах. ***       Девчонку у входа в университет Вика вычислила на раз-два. Во-первых, в письмо было вложено фото. Во-вторых, каждой проходящей она кричала в спину имя, ожидая, кто же обернётся.       – Чего надо? – Скуластая шатенка с покрасневшими глазами уставилась злобно.       – Это тебя хахаль прокатил? – Гулялова зашла с козырей.       – Откуда?! Ты?! Знаешь?! – Собеседница чуть не задохнулась от возмущения.       – Та вся шарага уже в курсе, Ноташ! – В задании, правда, написано, что зовут студентку «Натали МакДональд», но раз Вика понимает её, а та – Вику, то никакая деваха – не МакДональд, а Наташка Уткина. И к гадалке не ходи!       – Ещё и растрепал… козлина!       – У тебя сейчас что?       – Социология.       – Экзамен?       – Пара. Экзамен в три.       – Готова?       – Нет. «Шлюхи аргумент!», - Непризнанная заозиралась.       – Бар тут сыщется? – Понятно уже, что они на студии, стилизованной под американский городишко. Но вдруг киношники расстарались и отгрохали шалман?       – Через дорогу. Так они с Натахой и очутились в баре – единственно надёжном вместилище для обсуждения козлов любых форм, размеров и диаметров.       – Значит он улетает работать за бугор, а у тебя сессия и учиться ещё пару лет?       – Ага, - шатенка залпом осушила третий шот, растекаясь телом по стойке и мыслями – в личной драме.       – Два года – нехуёво, конечно… - тут кто угодно соскочит. Вика шарила. Она в двадцать так одноклассника Юрку из армии не дождалась, даже после всего, что у них было под «Глубокую глотку – 5».       – Ага, - снова промычала Натали. А потом надула щёки, поднатужилась и горько заревела.       – Вот пидарас! – Гулялова была искренна. Обвила собеседницу уверенной рукой и заговорила с воодушевлением, - детка, ты – лучшая! И достойна ты тоже лучшего! Хочешь, догоним его в аэропорту и отпиздрёхаем?!       – Но я его лю-ю-юблю-ю-ю-ю… - засопливили в плечо.       – Сильно?       – Больше… больше… больше, чем Райана Гослинга! – Серьёзная заявка на победу.       – Тогда есть идея. – Покрутив ножки высоченного стула под задницей, Вика придвинулась ближе. – Вы предохранялись?       – Ну да… - девчонка вдруг замялась.       – Не пизди-ка ты, гвоздика! – Бабушкин метод, ясно-понятно. Забегавший Наташкин взгляд выдаёт с головой.       – Пиши ему.       – Что писать?       – Про задержку.       – Но у меня нет задержки! – Возмутилась «Уткина».       – Именно, - многозначительно повела бровями Гулялова, - но он об этом не знает! Спустя ещё час все вопросы были решены. Об этом свидетельствовала и пустая бутылка джина, и довольные лица, её в себя вместившие. Мужика оповестили о потенциальной беременности, заставляя для начала отсрочить свой вылет на несколько недель, а сама Вика позвонила в деканат под видом мамы этой МакДакиной и затёрла с три кóроба про температуру, кашель и опасность коронавируса, получив разрешение прийти на пересдачу. А знала бы Гулялова, что только что посадила Университет Корнуэлла в Итаке на длительный карантин, который приведёт к «автомату» у Натали МакДональд, порадовалась бы ещё больше. ***       – Пацана не скрыть за широким стволом! – Вопль раздался точно в ухо. – Следишь, Крид?! Манерно поджав губы, тип в белой рубашке вынужденно вылез из-за дерева, откуда наблюдал сквозь ветки за гуляниями Гуляловой.       – Думал, ты попытаешься связаться с родными. – Тонко промямлил, оправдываясь. – А ты сидела в баре.       – В плохом баре. И близко не Crazy Brew на Пархоменко! – Натаху развезло знатно, а ей, Вике, ни капли в голову, ни сантиметра в…       – И ты не поспешишь к отцу? – В голосе засквозили странные нотки. «Вот ты себя и выдал, патлатый! – Дино этот точно из подставных героев шоу. – Иначе откуда тебе знать про моего батю?!».       – Он две недели, как уехал на фестиваль авторской песни. С фига мне к нему спешить? – И где Гулялова его вообще отыщет на Алтае? Лыжные шапочки, изгиб гитары жёлтой и насилие над песнями Митяева не оставляет следов в лесополосе.       – А куда ты пошла? – Она и правда пошла, перебегая оживлённую дорогу на красный.       – В супермаркет! – Донеслось с ветерком. – Планирую найти там огурцы и водку, даже если это поддельный магаз! «Хоть посидим вечером нормально, - думалось с радостью. – По-людски!». ***       – Она… что-о?! – Геральд хлопнул глазами. Челюстью. Створкой окна.       – Она не выбрала ни чью сторону! – Фенцио изобразил чудовищное лицо, ходя из угла в угол, как зверь, запертый в клетке новых, но несомненно ужасных обстоятельств своей жизни. – И мужик при той девчонке теперь останется, и ход событий в университете изменился – сессию она тоже сдаст!       – И где Гулялова?       – За дверью!       – За этой?       – К несчастью!       – Так зови. – Демон рухнул в кресло, доставая какие-то бумажки. – Поговорю с ней. Но банка огурцов, приземлившаяся на стол учителя в самом начале диалога, задала ему не то направление.       – Вики, послушай!       – Вика! – Три бутылки водки она спрятала в коридоре. Осмотрелась для начала на предмет камер наблюдения, обнаружила рыцарские доспехи в нише стены, открыла забрало и пристроила внутрь сетчатую авоську с дребезжащей тарой. Блок сигарет запихнула следом. – Не надо вот этой вот цыганщины-иностранщины, дядь Гер.       – Геральд! – В тон ей возмутился демон. – Ты вошла в фазу отрицания. Не можешь смириться с собственной смертью, и твой мозг ловко генерирует реалистичное объяснение, понятное в твоём мире. Из всего сказанного Гулялова усекла только, что у неё – ловкие мозги. Улыбнулась кокетливо и заправила за ухо выцветшую прядь волос, требующих колорирования. Краску в том супермаркете она тоже купила, и теперь никто не встанет между ней, соседкой и пластиковой миской в ближайшие несколько часов.       – А мои родственники в курсе? «Хвала Шепфе, до девчонки стало доходить!», - мужчина постарался изобразить сочувствие и кивнул:       – Это очевидно.       – Обрадовались, наверное, - вслух рассудила Вика. – Бабуля всегда мечтала увидеть меня здесь.       – Здесь?!?!?!       – Ну да, - в ответ лишь плечом повела. – С самого детства мне говорила: «Внучка, поскорее бы уже на тебя т а м посмотреть, что-то ты засиделась в Тагиле!». «Вырожденцы!», - всё понял Геральд. И, внезапно, страшно захотел огурцов. ***       – Всовывай!       – Не идёт!       – Реще!       – Да не лезет он, говорю тебе!       – А вот так?! – Гулялова прогнулась потной спиной, не видя, но чувствуя, как всё растягивается.       – Входит! – Сзади тяжело, сбивчиво дышали. – Ещё чуть-чуть… ЕСТЬ! Мими отскочила на шаг, не забыв шлёпнуть соседку по округлой ягодице, и с удовольствием осмотрела результат своих трудов – все до единого крючки влезли в пазы, стягивая корсет-комбинацию на Вике. Предшествующая действу пара часов ушла на чудеса парикмахерского искусства. Ещё час дочь Мамона убила на то, чтобы успокоить вопившую отборным, вызывающим уважение матом сокурсницу, убеждая, что красный и ядовито-розовый мог спутать каждый. А сейчас они просто пытались закончить со сборами, не придушив друг друга.       – Значит бухаете вы в поезде? – Когда долетели и приземлились у вагона с потускневшей надписью «Париж – Константинополь», стало уже совсем темно.       – Учителя про него не знают, - кивнула демоница. – Лучше места не найти. Внутри было накурено и шумно, как в туалете на школьном дискаче. Гулялова тут же заметила, что в дальнем конце состава раскинулись столики со старшими курсами, куда не совались просто так. Остальным, не охуевшим от распальцованных рук, требовалось довольствоваться крошечным пятачком возле входа, куда набилось столько участников шоу, сколько она и на «уроке» не видела. Второе расстройство постигло, когда, примостившись за барную стойку, Вика вскрыла бутылку «Финляндии»: прозрачная жидкость не пахла градусом и на вкус оказалась вода водой. Рядом захохотал рыжий перец, которого ей уже представили:       – Не чувствуешь земного алкоголя, Ви? – Ади заржал ещё громче.       – Смех смехом, а хуй – грецким орехом! – Прорычала она конопатому. Поц ей понравился. А его «педовка» по имени Сэми с синими глазами и густой чёлкой – нет. В родном Тагиле оба давно бы уже сидели на бутылках, но Москва есть Москва. И у шоу-бизнеса свои правила.       – На вот, попробуй, - у локтя возник бокал, до краёв полный дымящейся синевой.       – Блю Кюрасао? – Они в регионах тоже не пальцем деланы. Матчасть учили.       – Г-лифт, - икнула Мими. Она уже успела опрокинуть парочку коктейлей и теперь распоясалась. Под пиджаком, с которого слетел распоясанный ремень, оказался топ из латекса.       – Лифт?       – Глифт, - педантично поправил Сэми. – Бессмертных не берёт земной алкоголь. «Как складно вы все тут пиздите… - Гулялова покрутила в голове гениальную мысль. – Не может такого быть, чтобы ни один участник реалити-шоу вроде меня не ляпнул лишнего. А это значит… - что она – единственный главный герой. Как в том древнем фильме с Джимом Кэрри. Остальные – актёры. И все взгляды зрителей на экранах теперь прикованы только к ней. – Не посрамлю малую родину!», - уже всё решила и пнула авоську, вызволенную из рыцарской пасти и замершую жирным питоном у ног.       – А солёными огурцами Бессмертные закусывают? ***       То, что в другом конце вагона происходит нечто возмутительное, Люцифер понял, когда туда ушла и уже не вернулась пара сокурсников. Сначала Астарот, а потом и Ваал. Хотя партия в Вагат была в самом разгаре, и последний как раз проиграл ему иглы, которые должен был загнать себе под ногти. Уровень шума нарастал, а в воздухе зависла подозрительная вонь – уксусная, кислая, прямо как у папаши на праздниках. Когда же ржущее многоголосье прорезал надрывный женский голосок из кем-то принесённого динамика, а в неизвестном наречии, с лёгкостью понимаемом благодаря Всеязыкой Пелене этого мира, зазвучали слова «Одиночество – сволочь! Одиночество – сука!», терпение сына Сатаны лопнуло.       – Пойдём. – Он встал и дёрнул Ости, едва успевшую вынуть руку из его ширинки.       – …у меня было круче! – С каждым шагом неприятный, визгливый тон всё чётче громыхал в дьявольских барабанных перепонках. – Однажды на День ВДВ мы с бабами познакомились с десантниками, но не дали им. Пришлось прыгать в такси… но они не отстали! Сели в тачку прямо за нами. Водила, конечно, охуевает и такой: «Высаживайтесь!». И тут я ему говорю фразу всех героев боевиков… - среди разномастных крыльев розовым сигнальным буйком мелькнула макушка с уложенной караваем косой, - …«Сколько тебе надо заплатить, чтобы ты от них оторвался?!». – Непризнанная звезда вечера предстала во всей красе. И к слову «звезда» Люций уже придумал рифму поточнее. – Уходили какими-то дворами. Фары выключены. Врезались в грибок. Потом в бетонку. И выехали на Тагилстрой! – Раскрасневшаяся Вика выдохнула, шумно отхлебнула из бокала и всунула в рот огурец, выцепив тот из трёхлитровой банки. Ковидные нормы на площадке казались забытыми. Покопавшись в ящиках барной стойки, армянская подружка смогла отыскать единственную алюминиевую вилку без единого зубчика, зато с тиснением «Укрзалiзниця 1985: Херсон – Житомир». Поэтому закусь, пришедшаяся по душе всем любителям этого Глифта, извлекалась из плена чисто пальцами, презрев столовые приборы.       – Что здесь происходит? – Чеканный бас прозвучал очень близко, тут же формируя вакуум тишины. Гулялова, не ожидавшая подвоха, крутанулась на высоком стуле, но неудачно – каблучищем опытной стрипухи уже зацепила соседнее сиденье, которое полетело вниз, волоча Вику следом. В последний момент, чтобы не упасть, девчонка вцепилась ладонями в то, что было рядом, сохраняя равновесие. Огурец, всё это время торчащий во рту, неизбежно вылетел, стоило только вскрикнуть. Лишь замерев окончательно и переведя русский дух, Непризнанная распахнула глаза. Пальцы её впились в чёрную ткань рубашки. Сама рубашка стремилась вверх расстёгнутыми у ворота пуговицами. Кожа в вырезе пестрела татуировками. А чётко по центру зеленел выплюнутый огурец.       – Будешь? – Она старалась не смотреть выше, но оттуда на неё молча взирали с кровавой поножовщиной. – Ну ок. А я, пожалуй, доем. И, быстренько вынув закуску из «декольте» расписного альфача, она смачно захрустела.