Любить по-русски

      – Эта?       – Нос большой.       – Может быть эта?       – Слишком маленький нос.       – Тогда как вам эта, Ваше Злейшество?       – А где у неё нос? Очередное «сватовство» в стенах главного Адского Корнваллиса проходило в привычной форме – то есть неудачно. Вот уже третий месяц Рондент и двенадцать адмиронов Сатаны были заняты не государственными делами, а планом спасения всего Инферно – поиском новой невесты для Его Темнейшества. Ибо всё чаще в последние десятилетия король вздыхал, присаживаясь у очага в Главном Зале, и лениво поджаривал в нём зефирки о кости обгоревших грешников, бубня себе под нос «Вот не станет меня, на кого ж я всё это оставлю…». Вариант наследника был не вариант. Отправленный в школу на всё готовое, Люцифер, казалось, решил положить жизнь на то, чтобы проигрывать папашино состояние в Вагат, и испортить всех демонических дочек, учащихся там же. А про трон и думать не желал, заявив на летних каникулах, что, вообще-то, он хочет мотобайк, кожанку и жить в отдельном зáмке с центральным отоплением, а не править. Издав очередной мысленный стон от слов сына, Сатана попытался рассказать ему о великих свершениях прошлого, об Огненной Сабле, хранящейся в Зале Славы Корнваллиса, о падших от его лезвия ангелах в той, разделившей Небеса войне, и всём том поголовье скота и народа, которое достанется ему вместе с короной. Рондент, маячивший за плечом, подсказывал «Наладьте с ребёнком контакт. Покажите, что он может вам доверять. Спросите, что его волнует, и чего он сам хочет от своей вечности». Где бездетный советник нахватался подобного, Владыка не уточнял, но вопросы задал. В ответ высокомерно пробасили:       – Пап, отвянь, - и ушли гулять допоздна без всякого разрешения, прихватив какую-то доску на колёсиках.       – Это скейтборд, - вновь пояснил вездесущий Рондент. Сатане оставалось лишь закатить глаза и думать, где он так согрешил, раз Шепфа покарал его отпрыском-остолопом.       – Боюсь, демоницы кончились, Ваше Злейшество. – Воспоминания развеялись с голосом советника. – Но можно устроить кастинг чертовок или бесовок на роль избранницы.       – У первых рога и копыта, у вторых – волосатые ноги. – Были времена, когда Сатану не смущали такие мелочи. Исследовательский интерес превыше всего. Но сейчас, войдя в ту пору тысячелетий, когда молодость ушла, он стал ужасно консервативен и по-дедовски педантичен. Завтраки строго до казней. После пыток обязательная чарка Глифта на живописной смотровой площадке с видом на вмороженных в Коцит неудачников. Да и ни один совет с адмиронами не проходил нынче без бесконечных жалоб на поясницу, в которой стали похрустывать крылья при метаморфии. А последняя оргия, стыдно сказать, вообще завершилась в гордом одиночестве с эспандером в ладони – подарком Рондента!       – Если мы говорим о новом наследнике, - задумчиво протянул советник, одетый по последнему писку земной моды, к которой неровно дышал, - то нам нужна молодая дама.       – Именно. – Мало зачать и родить ребёнка. Надо успеть его вырастить. С Люцифером не вышло, но для попытки номер два время ещё есть.       – Посмею предложить, Ваше Кровожадие, рассмотреть кандидатуры смертных дев… ***       Прекрасное утро для Люцифера Сатановича не наступило ни на первой паре, ни на третьей. Зато похмелье нагрянуло строго по расписанию, игнорируя все мыслимые и немыслимые проклятия, которыми старшекурсник одаривал минувший вечер. Последнее, что запомнил, выходя из поезда под предводительством одной шибанутой, русской бабы, это как они толпой отправились разорять школьную кухню, в надежде обнаружить Глифт. Бесила Гулялова хуже собственной мамочки, о которой с них всех взяли слово не говорить в присутствии Вики, и слово это Люций вот-вот собирался нарушить. В оправдание себе вспоминал огурцы. Именно они, оказавшиеся дьявольски вкусными, и растлили всю порочную тусовку наследников, а вовсе не Непризнанная в порванном корсете и со стразами на фюзеляже кормы.       – Эндейка! – Визгливый голос раздался за углом рекреации, заставляя вздрогнуть. – Тормози!       – У тебя что-то случилось? – Проблеяла серая, патлатая мышь. – Ты плохо выгля…       – Ты совсем, блять, берега попутал? – Невозмутимостью Гуляловой с лицом самого нежно-зелёного оттенка можно было забивать стрелки на районе. – Онанистам слова не давали. Варежку прикрой и покажи, где мне найти Герыча. Я в этих коридорах уже полчаса хожу – двери, стены, картины… Они ж все одинаковые! Зло взглянув на наглую девку, Энди решил проучить ту как следует:       – Спустись на этаж ниже. Первая дверь справа – твоя! Люций мысленно гоготнул, почти согласный пожать руку непризнанному: вместо приёмной демона, первокурсник науськивал дебилку пойти прямиком к Фенцио. И пропустить такое шоу – было выше его темнейшего достоинства. Поэтому, незаметно двигаясь следом, брюнет поспешил «в первые ряды».       – ЗдрасьтедядьГер! – Не дождавшись приглашения на стук, Вика распахнула дверь. Кабинет был не похож на тот, в котором ей довелось побывать вчера. Но и хоромы позволяли менять помещения хоть каждый день, просто переходя из одного в другое вместо уборки. В комнате никого не было, и она застыла в проёме. Осмотрелась, замечая любопытную картину над столом. Смутно знакомую. На уроке МХК в школе точно проходила когда-то. Остроухий чёрт на ней сидел, подперев подбородок коленями, а в углу полотна виднелся еле заметный отпечаток помады в форме поцелуя.       – Сейчас сработает сигнализация, - пока Гулялова исследовала кабинет, Люцифер промаршировал внутрь. Примостился за спиной, вальяжно опираясь о гипсовую фигуру древнегреческого Аполлона, лицо которого удивительным образом походило на физиономию папаши Дино. – Так что я зашёл попрощаться.       – Что, даже чаю не попьёшь? – Вика тут же втянула живот под платьем с плеча Мими, но не по фигуре Гуляловой, и сделала самую очаровательную мордашку. Сегодня это было сложнее обычного. По счастью, «Мистер Хохлома» не уступал. Под глазами красавчика залегли дорожные ямы всего пермского края, а на щеках нездоровой серостью играл румянец. Играл, но проигрывал.       – Попрощаться. С тобой. – Клинический случай. Правильно он все эти годы обходил непризнанных. Вдруг падение интеллекта передаётся воздушно-капельным путём?!       – Ну ёбушки-воробушки! – Вика замолчала на секунду, покрутила головой и решилась на откровенность. – Как меня могут выгнать, когда вся шоу-постановка только из-за моей персоны? – Она сделала шаг вперёд, активируя режим «Тагильская жрица страсти». Особый метод, освоенный на первых курсах медфака, включал в себя шторм бёдер и чуть закатывающийся взор. «Надеюсь, тебя не мутит. А то, судя по роже, ты готова облевать мне мои ботинки, и у меня есть возражения!», - Люций тревожно подобрался, готовый в любой момент отпрыгнуть, вздумай её тошнить.       – Где твоя мать, Непризнанная? – Он зашёл с козырной, чёрной масти. Чёрной, как его прошлое.       – Её давно нет, - Вика смутно помнила, как это случилось. Знала лишь, что районный прокурор Ребекка Моисеевна Гулялова стала жертвой заказного убийства в конце лихих 90-х. Благо, врагов у той имелось предостаточно. Отец потом рассказывал, что по машине стреляли больше пяти раз, но родительница всё равно смогла выбраться и полчаса вела ответный огонь из-под капота. С каждым годом, правда, время перестрелки в устах папаши всё увеличивалось, и в последний раз история звучала как «Она шесть часов клала бандитов одного за одним, одного за одним… святая женщина, Викуля! А теперь тащи гитару!». Проверенный столетиями рецепт мучительных издёвок был наготове:       – Какая грустная история. Я б заплакал, но…       – Йопта! – Вика перебила, завопив и активно поводя носом, как учуявшая добычу ондатра. Сходство было близко к стопроцентному. Изумило, правда, иное: никто никогда не смел перебивать сына Сатаны до этого дня. Поэтому кулак сжался, готовый сломать ей челюсть сию секунду. – А я думала, это от тебя несёт, а это… - она бросилась к шторе, которая должна была закрывать окно, но закрывала проём во второе помещение. Мерцая синеватым, флуоресцентным свечением в крохотной комнатушке три на четыре висели неоновые лампы, а в воздухе коромыслом застыла влага. Вдоль стен стояли кадки. В кадках – марихуана. Ошибки не было!       – Валим. – Люцифер проявил недюжинную смекалку, дёргая ядовито-розовую бабёнку на себя. Неожиданно тяжёлая, Гулялова не удержалась на ногах, впечатывая мужчину в скульптуру. Тут-то все они и рухнули. И в момент, когда профессор Фенцио вошёл в свой кабинет, лежащего на полу демона как раз накрыла Вика. А ту в свою очередь накрыл гипсовый Аполлон.       – Охуенный тройничок, - прошипела деваха, стукаясь о нос адского наследника. «Потаскуха! – Тут же понял отец Дино. – Вся в мать!». ***       – Что ж, будем ужинать... Что Шепфа послал! – Мисселина приземлилась за преподавательский стол. Учителя питались в дальнем конце столовой, а сервировали им отдельно от студентов. Сегодня Шепфа был особенно щедр и послал следующее: два вида рагу – с курицей и с бараниной, пирог по рецепту Фомы Неверующего, то ли с рыбой, то ли с мясом, почки заячьи верчёные, кисель вишнёвый, свежесвареный, икру заморскую баклажанную и тарталетки с фруктами. С мстительной улыбочкой посмотрев на скудно сервированные школьные столы, уставленные лишь гречкой и вчерашним хлебом - «Опять Кроули на детях экономит!», - дамочка ликующе приступила к трапезе.       – Наш бизнес под угрозой, - пугающим шёпотом промямлил Фенцио, заставляя подавиться особо заверчёной заячьей почкой. – В кабинет вломились. Сатанинский гадёныш и эта русская девица…       – Что ты такое городишь?! – В глазах Мисселины полыхнуло не ангельски. Тон из привычно мягкого холодил металлом. И сама она вдруг показалась смертельно опасной женщиной. Той, которая однажды всё это ему и предложила, давя на маленькую преподавательскую ставку и намекая на потёртые рубашки сына. – Ты не закрыл кабинет, осёл?! – Шикнула, скрипя вилкой по фарфору, и заозиралась.       – Я отошёл буквально на пару минут… - педагогу было неловко сообщать, что пара минут затянулись на сорок. И пока он попросту забыл поставить дверь на запор, с ним приключился запор.       – Мы закончили! – Слишком близко и слишком радостно развопилась Непризнанная. – Принимайте работу, отец Фёдор! – Оба учителя разом подняли взгляд. Помятая, перемазанная чем-то пыльным, но заметно посвежевшая с обеда Гулялова замерла у стола. Вдалеке маячила фигура Люцифера.       – Как вы могли закончить?! – Только и охнул Фенцио, от удивления пропуская «отца Фёдора» мимо ушей. В саду Адама и Евы сорок розовых кустов, семнадцать можжевеловых фигур, стилизованных под разных, диковинных тварей, двадцать три сорта жимолости по паре каждого вида и полы в беседке вокруг статуи все сплошь сгнили тиковыми досками. Эта отработка должна была стать недельным наказанием. Как они могли закончить. Тремя часами ранее…       – Ты собираешься выполнять задание? – Интересно, расписной в паре, потому что курирует её?       – Не задание, а отработка, идиотка. – Люций развалился на скамейке, покручивая в пальцах фамильный кинжал и мысленно отрезал им Вике крылья, как назойливой мухе. Было немного грустно от того, что в академии нельзя убивать. Он уже пробовал годами ранее, и Сатане это стоило нескольких телег золота и трёх седых волос. Пришлось с повинным лицом выслушать лекцию, что отец, конечно, понимает здоровую любознательность сына к смерти и готов её принимать, потому что любит его, не взирая ни на что, но есть определённые правила и им надо следовать.       – Как тебя на самом деле зовут? – Этот вопрос прозвучал в четырнадцатый раз. Он считал. И ему надоело.       – Угадаешь – помогу.       – Рамзан! – Тут же выдала Гулялова, усаживаясь на траву у скамьи и прислоняя голову по соседству от него. От пережжённых краской волос на удивление приятно пахло.       – Извинись. – Он ещё раз втянул носом амбре и, не удержавшись, спросил, - чем от тебя разит, Непризнанная?       – Ты про голову? Тогда костром. – У него был удивительно мурлыкающий бас. Слушая эти нотки, Вика чувствовала себя спокойно, как в морге. На работе было уютнее, чем в съёмной квартире на Проезде Садоводов. И сейчас даже от одного только голоса этого «Люцифера» захотелось сделать что-то хорошее – подобрать кота, купить курс «Разговоры с маточкой» от Ларисы Ренар в Инсте, а то и не отключать на ночь холодильники с трупами в целях электро-экономии, как наказывал главврач.       – Второй день здесь, а тебя уже хотели сжечь? – Красавчик хмыкнул с ленцой, но вдыхать не переставал.       – Когда ты вчера вырубился, и твоя кобылица понесла тебя в общагу через плечо, мы до утра гуляли.       – Не продолжай. – Ему снова захотелось убивать. Себя или её – ещё не определился.       – Гуливанили до утра и развели костёр на озере.       – Закрой. Свой. Мерзкий. Рот. – Ни капли неинтересно. До краснеющих щёк и глаз.       – Слышь! – Она повернулась резко и снова оказалась с ним нос к носу, - моё «Пошёл на хуй» до Киева доведёт! – Никто никогда так с ним не разговаривал. – Мы развели костёр и пожарили шашлык. Херли на кухню лезть, если не поесть? Вот им от волос и пахнет!       – Ты здесь долго не протянешь. – Люций подумал, что следует сжать её шею в назидание, но ему было слишком неохота поднимать конечность. Впрочем, Гулялова и слов-то не услышала, осеняемая идеей:       – Ну конечно! Огонь! – Подскочила с земли так, что демона обдало потоком воздуха. Кажется, ему срочно нужен парфюм с запахом шашлыка. – Мы сделаем огнемёт! – Она сто раз такое в боевиках видела. Лак для волос, зажигалка и все кусты станут подстрижены. Ещё и вровень!       – Не мы, а ты.       – Огурцов хочешь? – Ладно, пора смириться, её женские чары на эту приглашённую, но пока так и не узнанную «приму-балерину» не действуют. Поэтому Гулялова повысила ставки.       – Что ты придумала? – Он хотел. И он сел.       – Подравняем кусты пламенем. Наверняка всё это – задание с подвохом. Нам ни сучкореза ни дали, ни садовых ножниц, только пизды, пока ганджубасник Фёдор вопил. Принцу Ада стало очень смешно. Её тупость веселила даже больше, чем анальный кол, как пыточный инструмент, на Втором Кругу его Родины.       – Учти, я всё свалю на тебя и скажу, что я в этом не участвовал.       – Сочтёмся на Хануку, как говорит моя бабушка! – Просто они никогда не праздновали еврейское Рождество. Очень удобная формулировка. Берите на вооружение.       – Окей, кусты ты спалишь, но что с беседкой, Непризнанная? – Не для того он в королевском замке рос, чтобы ручки свои грязной работой марать и доски перекладывать.       – Песок, вода и камень тут найдутся? – Она пожевала губу. И это натолкнуло на неожиданную мысль, что у неё по-утиному пухлый, неожиданно манящий рот: «Интересно, как она сосё…». – Похер на доски, зальём всё бетоном. – Лет пятнадцать назад в Нижнем Тагиле так и только так решалось большинство вопросиков.