From Me to You

Море встречает их шумом волн и бликами солнца на воде, чуть пахнущим солью ветром в лицо и на удивление прохладным песком под ногами. Доён выходит первым, делает несколько шагов по направлению к обрыву, и прикрывает глаза козырьком, вглядываясь вдаль так пристально, словно всерьёз пытается там что-то различить: то ли силуэт одинокой яхты, а то ли их собственное будущее, Тэён не знает. Тэён залипает взглядом на Доёне, словно видит его в первый раз. Широкие плечи, тонкую талию, угадываемую под очередной свободной футболкой, кажущиеся такими бледными ноги, не скрытые лёгкими летними шортами. Вроде и ничего такого, а у Тэёна всё равно сердце замирает и хочется говорить всякие глупости, вроде «знаешь, а если бы я тебя такого впервые увидел здесь, на пляже, то сразу влюбился бы, даже не взглянув ещё на твоё лицо». И, может, он действительно сказал бы это — после парочки сладких коктейлей из какого-нибудь бара неподалёку, например, или если бы это было на закате, закат это всегда какое-то по-особенному романтичное время — но совсем не хочется выслушивать фырканье Доёна, который ведь явно решит, что это Тэён так над ним издеваться пытается. А Доён и без того не в лучшем настроении — потому, что Тэён получил права втайне от него и одолжил у Джонни старую машину, тоже не посоветовавшись, а потом они ещё и заплутать по дороге умудрились, и всё это время Доён буквально не закрывал рта, критикуя и манеру вождения Тэёна, и его топографический кретинизм, и вообще, «мы могли бы просто купить билет на автобус и добраться без лишней нервотрёпки». Тэён очень надеется, что теперь, глядя на море и вдыхая его запах, Доён смягчится. Потому как вся эта поездка изначально была — ради него. И если Доёну не понравится, то, получается, всё было и будет зря. Тэён обходит машину и, стараясь ступать как можно бесшумнее, приближается к Доёну. Мягко обнимает его за талию сзади, опускает подбородок на плечо и тихонько спрашивает: — Всё ещё злишься? Доён вздыхает — Тэён чувствует этот вздох всем телом — и поднимает руку, рассеянно поглаживая его по голове, как котёнка. — Нет. Я и до этого не злился. — Да ну? — с сомнением тянет Тэён, и Доён вместо поглаживаний хлопает его по макушке. — Ну да. Просто ты мог бы посоветоваться со мной, знаешь ли, прежде чем претворять в жизнь какие-то свои безумные идеи. Так было бы спокойнее и мне, да и тебе самому, наверное. Тэён обиженно поджимает губы — вот, и так всегда. Доён так часто критикует, что порой кажется, будто угодить ему просто невозможно, что он банально обожает придираться. Тэён так и думал — когда был моложе, глупее, резче и категоричнее. Тогда ему казалось, что Доён невыносим и они никогда не поладят; тогда он слишком часто злился на Доёна и пытался уколоть его в ответ побольнее. Но теперь он счастлив, что однажды между ними случился таки переломный момент, позволивший им лучше понять друг друга. Позволивший Доёну открыть свою прекрасную душу, всего себя, и с тех самых пор Тэён изо всех сил пытается беречь его. Оправдать то доверие, которое ему оказали. Вдвойне, а то и втройне отплатить за всю ту любовь, которую он от Доёна получает каждый день. Именно поэтому они и сейчас — здесь. Именно поэтому Тэён старается затолкать подальше свои глупые обиды и не останавливаться на начатом. — Хочешь окунуться? — спрашивает он, оставляя на доёновой шее как раз над воротом футболки лёгкий поцелуй. — Или, может, сначала позавтракаем? — Думаю, второе, — Доён не делает ни малейшей попытки высвободиться из его объятий, и Тэён не спешит размыкать их. — Ещё слишком холодно для купания. Мы рано приехали. Слишком поздно, думает Тэён, я бы хотел встретить с тобой рассвет. Но он просто целует Доёна в шею ещё раз, чуть трётся кончиком носа о кромку чужого уха и пытается задвинуть все тревоги как можно дальше. Пытается поверить, наконец, что у них отпуск и то время, которое они могут — должны, обязаны — потратить только лишь друг на друга. И пусть весь мир подождёт. Этот пляж достаточно симпатичный, но дикий — Тэён долго искал в интернете именно такой, чтобы вокруг не было никого лишнего, но вместе с тем и чтобы без каких-либо травмоопасных причин отсутствия популярности. И на первый взгляд все хлопоты кажутся оправданными — мягкий песок и пологий берег, так, что вполне возможно и покупаться, и просто погулять по прибою. Да, камни попадаются, но их не так уж много для того, чтобы нельзя было снять обувь, и, что самое главное, не видно медуз и прочих морских обитателей. Для Тэёна это тоже было важно — в конце концов, он знает, что Доён не любитель живности. Да, возможно, минус этого пляжа в том, что до него сложновато добираться и напрямую на машине не подъедешь — приходится оставлять её наверху, а потом спускаться по узкой тропинке. Но для Тэёна это всё приемлемо, и он очень надеется, что Доён тоже не слишком расстроен этим неудобством. Тэён слишком хочет, чтобы всё было идеально. Они раскладывают покрывало прямо на песке, в тени от небольшого скалистого уступа, и Тэён приносит корзину с едой. Ничего особенного, просто сэндвичи, немного блинчиков и чай в термосе, но почему-то всё это кажется таким вкусным. Дожёвывая блинчик, Тэён поглядывает, конечно, на шуршащее, бескрайнее море, но всё же его взгляд то и дело возвращается к Доёну. Такому спокойному, почти отстранённому, прихлёбывающему из кружки чай и даже не вытершему капельки соуса с верхней губы. Хочется потянуться и слизать их, как в дешёвой мелодраме, но Тэён не торопится, потому что уверен: в самый неподходящий момент он глупо захихикает и всё испортит. А царящую здесь и сейчас тишину нарушать почему-то совсем не хочется. Попозже, да, но не сейчас. — Здесь так тихо, — Доён и сам поднимает эту тему, рассеянно ероша волосы пальцами. — Я уже и забыл, кажется, что где-то может не быть этого вездесущего городского шума. Тэён понимает это как никто — за последний год ему пришлось слишком много путешествовать по работе; новая должность — новые обязанности, которые отнимают куда больше времени, чем прежние. Тэён любит свою работу и, безусловно, гордится, что его посчитали заслуживающим такого ответственного повышения, но всё же не может смириться с тем, что теряет из-за этого другое, не менее важное. Он не смог отметить с Доёном его день рождения и даже поздравил невовремя, перепутав часовые пояса. Он то и дело уезжает в долгие командировки, но даже когда остаётся в Сеуле, то возвращается домой только принять душ и поспать часа четыре от силы. Он нервничает и раздражается пуще прежнего, и это всё не лучшим образом сказывается на их отношениях. Доён понимающий, даже очень, но всё же Тэёну перед ним стыдно. Тэён слишком боится, что однажды Доёну всё это надоест. Что он встретит кого-то, кто будет лучше о нём заботиться и больше проводить времени рядом. Тэён боится и совсем не уверен, что смог бы это вынести. Что его жизнь могла бы быть — без Доёна. Но сегодня думать об этом нельзя. Солнце поднимается всё выше и становится жарче. «Я хочу позагорать», — заявляет Доён и оттаскивает покрывало поближе к морю, на самый солнцепёк, после чего снимает футболку и шорты. Тэён тоже переодевается в плавки, только совсем с другой целью — он твёрдо намерен купаться, пока не посинеет (Доён фыркает, когда слышит это). На самом деле, конечно, Тэён не такой уж хороший пловец — не то что Доён, который в школе даже в соответствующий клуб ходил — но всё же его умений вполне достаточно. Ему нравится просто плескаться в волнах, то позволяя им подхватывать себя и выносить на берег, а то, наоборот, бороться с ними. Тэён давно не позволял себе вот так вот беззаботно, по-детски, дурачиться, и сейчас чувствует себя по-настоящему свободным и счастливым. А от того, что здесь они с Доёном только вдвоём — ещё сильнее. — Иди ко мне, — зовёт он. Доён никак не реагирует, так что Тэён нарочно повышает голос. Просто вот так вот покричать — приятно тоже. — Эй, не делай вид, что ты меня не слышишь! Доён вяло шевелится — с такого расстояния он всего лишь силуэт из светлой кожи на тёмно-красном покрывале, — но всё равно не поднимается. Может быть, он и вовсе уснул, что неудивительно — они ведь рано встали, а за дорогу Доён из-за своего недоверия глаз не сомкнул. Тэён и рад бы на время оставить его в покое, но переживает, что Доён обгорит, потому как слишком гордый, чтобы попросить намазать ему спину кремом. А ещё в список вещей, которые Тэён непременно хочет сделать со своим парнем, совместное купание входит обязательно. Так что он решает устроить небольшую диверсию — подкрадывается к лежащему Доёну так тихо, как только может. А потом цепко хватает за лодыжку и дёргает на себя. — Ай! — немедленно взвизгивает тот, и на элементе неожиданности Тэён сильным рывком тянет его на себя снова. — Что ты делаешь? Ли Тэён, немедленно прекрати, или пожалеешь об этом! Доён умеет говорить сердито — а Тэён за столько лет вместе отлично различает, когда тот шутит, а когда всерьёз. И сейчас явно не второй случай, так что он и не думает останавливаться — продолжает волочить Доёна, неловко уворачиваясь от попыток того пнуть его второй ногой, до самого прибоя. — Ты невыносимый, — хнычет Доён. Где-то по пути от своего покрывала до моря он теряет свои солнцезащитные очки и теперь сонно жмурится, видимо, и правда задремал. Но он меняется мгновенно — стоит только Тэёну его отпустить, как в милом беззащитном кролике просыпается демон. Просыпается и нападает. — Всё, берегись теперь! Утоплю в море и скажу под присягой, что это ты сам! Доён ненавидит проигрывать и в такие моменты бывает удивительно сильным; Тэён, хохоча, позволяет на несколько мгновений одержать над собой верх, но потом всё равно с лёгкостью перехватывает руки Доёна и окунает в море с головой. — Если тонуть — то только с тобой вместе, — заявляет он и только лишь смеётся сильнее, глядя на недовольного Доёна с прилипшими ко лбу волосами. — В горе и в радости, м? Доён кривит губы, но Тэён видит, что это в попытке скрыть улыбку. Может быть потому, что Доён тоже знает — это не совсем шутка. Точнее, не шутка совсем. Что ж, этот пункт можно отметить тоже — они купаются вместе, и Тэёну даже удаётся подбить Доёна на заплыв наперегонки воон до того камня; даже не приходится подыгрывать, ведь Доён и правда быстрее. А любая, пусть даже самая крошечная победа — уже поднимает ему настроение. Забравшись на нагретый солнцем валун, Тэён пропускает мимо ушей хвастливые заявления Доёна о том, что это он ещё вполсилы плыл — гораздо интереснее любоваться его блестящими глазами и широкой улыбкой. — Почему ты смотришь на меня так? — интересуется Доён наконец, видимо, смущённый его взглядом. — Со мной что-то не то? Тэён мотает головой слишком энергично, и Доён закрывается рукой от летящих во все стороны капель. — Ладно, давай просто поплывём обратно, — предлагает он. — И в этот раз… без соревнований? Тэён думает: кажется, не я один хочу сказать о важном и не знаю, как. И от этих мыслей становится тепло — там, внутри, и тепло это не имеет ничего общего с жаркими солнечными лучами. У берега Тэён находит раковину — розовые перламутровые стенки похожи на дорогой фарфор, переливаются на солнце, когда он отряхивает её от песка и протягивает на ладони Доёну, словно бы говоря: смотри, что я нашёл. Доён не берёт, но трогает указательным пальцем и выдыхает: — Розовая, как твои волосы в тот год, когда мы познакомились. А ведь и правда, думает Тэён немного оцепенело, я совсем забыл. Он пытается вспомнить, каким тогда был сам Доён, но перед глазами будто бы нет целостного образа, только лишь рыжие волосы, красная клетчатая рубашка и пальцы, то и дело теребящие подвеску на шее. Неужели это было настолько давно? — Я весь мокрый и теперь буду весь облеплен песком, а ещё сгорю, — снова начинает ворчать Доён. — Я собирался купаться после того, как позагораю, а не до. — Не сгоришь, — обещает Тэён и тянется сначала за полотенцем, тщательно вытирая своего парня, а потом — и за флакончиком крема. — Я помогу тебе нанести его. — С чего бы вдруг? — доёновы брови подозрительно хмурятся. — Ты что-то задумал, да? Ты никогда не бываешь добреньким просто так. — А ты никогда мне не веришь, хотя мы вместе столько времени! — обиженно тянет Тэён и толкает его на покрывало, заставляя улечься на живот. Плечи и правда немного покраснели, но это ещё можно исправить. — Просто расслабься и прекрати быть таким ворчуном. — Я попробую, — бормочет Доён, утыкаясь лицом в свои сложенные руки. — Но это зависит от тебя. Его кожа чуть блестит от воды, а спина такая красивая, что Тэёну слишком хочется покрыть всю её поцелуями. Но вместо этого он льёт крем между лопаток, заставляя Доёна крупно вздрогнуть, и сразу же принимается растирать. — У тебя руки горячие, — сообщает ему Доён, но не останавливает. Тэён растирает крем по лопаткам, поднимается вверх до плеч, чуть надавливает кончиками пальцев на нужные точки, заставляя расслабиться сильнее. Они так давно не делали друг другу массаж… — Но, кажется, ты не потерял навык. Мне стоит ревновать, что ты за это время помогал кому-то из своих коллег? Тэён фыркает — он любит ревнивого Доёна до безумия, но сейчас он не будет провоцировать. — А вот и нет. Может, у меня просто к этому врождённый талант. Ты так не думаешь? Доён в ответ только лишь мычит и неосознанно сильнее прогибает спину. Он даже не представляет, как соблазнительно сейчас выглядит — по крайней мере, Тэён надеется, что не представляет, потому что ему самому всерьёз становится ещё жарче от того, что он видит, слышит и ощущает. Только массаж, повторяет он про себя, как мантру, но когда его ладони соскальзывают с доёновой талии на бёдра, это перестаёт помогать от слова совсем. — Кстати, Доёни, — в голову начинают лезть шальные мысли, и Тэён в подобные моменты никогда не может удержать язык за зубами. — Мы тут совсем одни, и вряд ли кто-то к нам придёт. Как насчёт того, чтобы позагорать и поплавать без одежды? Предложение, на самом деле, дурацкое, но почему-то Тэён тут же осознаёт, что ему самому эта мысль нравится. И даже видится в чём-то логичной. — Ты перегрелся? — лениво интересуется Доён. Кажется, он воспринимает это как шутку. — И вовсе нет, — Тэён игриво подцепляет пальцем кромку его плавок, оттягивает и отпускает, чтобы шлёпнуло по коже. — Телу нужно дать подышать. И ещё, если ты загоришь весь, а твоя задница так и останется бледной, то это такое себе. — Ты только о заднице моей и думаешь, я понял, — ворчит Доён и вслепую тянется, чтобы стукнуть его по руке, но Тэён ловко уворачивается. — И нет, я не стану поддерживать эту твою безумную идею, чёртов эксгибиционист. Тэён смеётся; ему нравится, как этот смех эхом разносится по маленькому пляжу и, кажется, даже от неба отражается. Словно они в каком-то защитном пузыре, внутри которого с ними просто не может случиться ничего плохого. — И вовсе я не такой. Это ты зануда, Доёни. Сейчас лето, и у нас наконец время, которое мы можем посвятить только друг другу. Время, когда мы можем побыть безрассудными и вспомнить, что мы, вообще-то, ещё молоды. Доён поворачивает голову и смотрит на него из-за плеча, часто моргая; поза слишком уж двусмысленная, и жар приливает к вискам (и не только к ним) ещё сильнее. Сдержаться очень сложно — так и хочется прижаться, перехватить под живот, заставляя поднять бёдра сильнее… Тэён зажмуривается, потому что — рано. Не сейчас, не так. — Я не могу разглядеть из-за солнца твоё лицо, — жалуется Доён. — И поэтому я не могу понять, что ты задумал. — Только то, о чём уже сказал, — фыркает Тэён и всё же стягивает с него плавки одним быстрым движением. — И не спорь со мной. Доён устало вздыхает, признавая поражение, и отворачивается, чтобы спрятать чуть порозовевшие щёки. Тэён находит это очаровательным. И останавливаться не планирует — в конце концов, ещё столько участков доёновой кожи (жаждет его прикосновений) нуждается в защите от солнца. — Знаешь... — даже то, как Доён задыхается от ощущений, звучит офигительно; он выгибается под тэёновыми руками сильнее и сейчас наверняка облизывает губы. — Знаешь, это нечестно. То, что только я в таком виде, а ты сам нет. Тэён на мгновение замирает — снова воцаряется тишина, нарушаемая только звуком их дыхания да шуршанием ветра и волн, — а потом хмыкает. Так и хочется спросить «надо же, и как мы в итоге пришли к этому?», но он вместо этого отвечает чуть насмешливо: — Если тебя беспокоит именно это, то не переживай, я уже… Доён прыскает и пытается развернуться, чтобы проверить, но Тэён не позволяет ему, прижимая к покрывалу всем телом. Доён горячий и скользкий после крема, и их обнажённые тела так хорошо, так привычно трутся друг о друга, что потерять голову проще простого. Тэён покрывает судорожными поцелуями чужую шею и плечи — теперь Доён пахнет не элитной парфюмерией или своим лавандовым гелем для душа, он словно пропитан летним солнцем и морской солью, и аромат этот пьянит, заставляя только сильнее терзать губами чуть тронутую загаром кожу. — Ты… ты сумасшедший, — дышит Доён хрипло. Его пальцы сильнее цепляются за кромку покрывала, комкают её; он на грани, так же, как и Тэён. — Я не стану заниматься этим здесь, где нас могут увидеть. И песок… — Не думай об этом, Доёни, — шепчет Тэён ему в самое ухо и ловит ответную дрожь, разделяет её. — Просто позволь себе то, чего ты хочешь. Может, я и сумасшедший, но всё, чего я хочу — это чтобы ты был счастлив. Со мной, сейчас. Доён поворачивает голову и смотрит на него мутными, потемневшими от желания глазами. Тэён спускается взглядом до его губ, которые сейчас так и хочется поцеловать, и терпеливо ждёт, позволяя Доёну решить самому, потому что так — правильно. — Ты сумасшедший, — повторяет Доён наконец и заводит руку назад, чтобы отыскать ладонь Тэёна. — И я люблю тебя. Сейчас. В итоге безвозвратно сгорает тэёнова собственная спина, но это что-то из разряда совершенно неважного. — Насчёт твоих слов… — начинает Доён позже. Уже закат, они по-прежнему на пляже, лежат в обнимку, завернувшись в одно полотенце, — сплошное клише, но почему бы и не да, — обнажённые, с морской солью и песчинками на коже, и спутавшимися от влаги волосами. Обессиленные, но всё ещё полные невысказанного, что так и рвётся наружу. — Каких именно? — Тэён прижимает его к себе крепче, едва заметно касается губами виска. Моменты, когда Доён такой мягкий и доверчивый, всегда слишком драгоценны. — О том, что ты хочешь, чтобы я был счастлив… Я знаю, Тэёни. Я всегда это знал. Мне жаль, что я не всегда, к сожалению, могу правильно отреагировать. Я далеко не самый лучший бойфренд и прекрасно понимаю это, но я… я правда ценю всё, что ты даёшь мне. И я знаю, что эта поездка… для меня. — Ты всегда знаешь обо мне слишком много, — жалуется Тэён, но на самом деле у него в этот момент совершенно по-дурацки щемит в груди. — Что за магия вне Хогвартса, Ким Доён! Тот в ответ вредно щиплет его за руку, и Тэён пользуется этой паузой для того, чтобы набрать воздуха в лёгкие — и набраться смелости. — Я тоже не лучший бойфренд, и мне жаль, что это так. За прошедший год я почти не бывал дома, и хоть ты не говорил об этом, но я знаю, что тебе было нелегко. И я не могу пообещать, к сожалению, что такого больше не повторится Поэтому когда ты упомянул, что хотел бы к морю, я просто не мог не… Не мог не попробовать. Ведь ты для меня и правда важен. Доён поднимает голову и смотрит ему в глаза, долго-долго, а Тэён не может отвести взгляд. В закатных лучах Доён кажется далёким, словно волшебный пришелец из чужого мира, и сжать объятия в инстинктивной попытке удержать его кажется таким естественным. — Спасибо, — произносит он наконец, и для Тэёна одного маленького слова достаточно, чтобы тревоги наконец отпустили его. И пусть потом наступит новый день, когда они будут разделены обязанностями и расстояниями, когда они будут спорить из-за пустяков, но даже тогда они будут любить друг друга. А сейчас… сейчас можно просто позволить себе быть счастливыми. Влюблёнными и безрассудными, словно им снова по семнадцать и это первое в их жизни чувство. У Тэёна по-прежнему много планов. И он надеется, что у Доёна они тоже есть.